Инь-Ян-Хрень

«Абонент не отвечает, или временно недоступен…» — Посмотрите, блядь, оно обиделось, — Мирон фыркнул, сбрасывая вызов. — А нехер было тормозить. Фёдоров позвонил Ване на следующий день после завтрака, предположив, что у него выходной и он уже проснулся. Но поговорить не получилось, и Мирон полез в инсту, засэлфил метку, запостил с подписью «Живой. И буду жить» и отложил телефон в сторону в ожидании реакции. Сначала мобильник коротко тренькал оповещениями — подписчики оценивали пост. Мирон заложил руки за голову и закрыл глаза, прислушиваясь к ощущениям. Он ничего не размещал в социальных сетях с тех самых пор, как после его двадцать девятого дня рождения появились первые Симптомы, и он окончательно понял, что ему хана, и счёт пошёл уже на дни. Разместил утром пост с благодарностью всем и просьбой пожелать ему удачи, и больше на связь с окружающим миром не выходил. Ни в интернете, ни по телефону. Родителям только звонил раз в неделю, обещал к Рождеству вернуться домой. Телефон загудел вибрацией, а потом разразился громогласной, именной трелью. Мирон улыбнулся, приоткрыл один глаз, сдвигая зелёный значок в бок и снова закрыл глаза. — Да, Жень… — Ты моральный урод, Фёдоров! Ты… Ты… С Евгенией Муродшоевой, своим литературным агентом, Мирон попрощался последней. Вручил запасной комплект ключей от квартиры, пин-код от сейфа с документами и неопубликованными рукописями и попросил одну из них передать в издательство в этом году, когда это потребуется. То, что он не сможет писать Мирон понимал прекрасно — на тот момент его уже донимал кашель. Жестоко ли это было с его стороны по отношению к ней? Да. Они были хорошими друзьями, и именно поэтому Фёдоров не хотел делать ей больно, медленно подыхая у неё на глазах. А ещё не хотел видеть жалость по отношению к себе. Но несмотря на свою молчанку стабильно поздравлял с праздниками и дарил подарки. Правда, теперь уже по почте. Женя неизменно сначала посылала его нахуй в сообщениях, а потом благодарила и просила не дурить и дать ей знать заранее. — Я ненавижу тебя, Фёдоров, ты понял?! — Я тебя тоже люблю, Жень, — Мирон был абсолютно согласен со всеми проклятиями, которые девушка сыпала ему на голову, кивал сам себе и счастливо улыбался. Мир снова окрашивался в яркие цвета. — И где, скажи мне на милость, ты сейчас находишься? — в трубке послышался тяжёлый вздох. — Как ты вообще? — Я нормально, для того кто в реанимацию загремел. Правда, обещали завтра-послезавтра перевести в терапию уже. Если, конечно, оболтус, который мой соулмейт, дуться перестанет и припрётся. — В смысле дуться? Вы уже поругались, что ли? Господи, Фёдоров, что же ты за человек-то такой… — А чё сразу я?! — Мирон делано возмутился, и тут же рассмеялся. — Ну подумаешь, опиздюлился пацан, ему полезно. Чтобы голова работала. — Фёдоров… — осуждения в голове девушки прибавилось значительно. — Мирон Янович, приятно познакомиться, — Мирон откровенно веселился, осознавая, насколько он соскучился по своей привычной, слегка чокнутой жизни. — Ты давай, собирайся, я в Пушкине, в третьей городской. Только ничего с собой не бери, у меня диета. Да и Ваня, вроде как, обещал подкармливать. Сегодня должен прийти. — Смотрите мне, Мирон Янович, если вы из вредности характера… — Всё, Жень, говорить не могу, врач пришёл с обходом. Жду, люблю, спасай меня от одиночества, — Мирон, посмеиваясь, прервал девушку на середине фразы и бросил трубку. Естественно, что никакой врач к нему не приходил — Мирон слишком хорошо знал своего агента, и выслушивать нудную нотацию желания не было никакого, тем более, в таком настроении. Да и до Вани дозвониться надо было. «Абонент не отвечает, или временно недоступен…» — И какого хрена? — Фёдоров нахмурился, закрыл меню телефонной книги и полез в ВК, чтобы там вставить ему дополнительных пиздюлей. В открытом диалоге возле уменьшенной фотографии горела надпись «Был в сети вчера, в 19:30» и значок мобильника. Мирон точно помнил, во сколько Ваня ушёл от него, и что последний раз тот копался в телефоне, незадолго до того, как они повздорили. Всё это казалось Мирону странным и совсем не соответствующим Ване — тот торчал в сети если не круглосуточно, то постоянно, стабильно справлялся о его самочувствии и желал доброго утра, если был на работе. Списав всё на обиду и попытку показать свой характер, методом занесения его номера в чёрный список, Фёдоров плюнул на попытки выйти на связь с Ваней сейчас и завалился спать, зная, что к обеду его разбудят. Когда дозвониться не получилось и у лечащего врача, который был недоволен Ваниным отсутствием в палате в положенное время, Мирон напрягся. Вызвал медсестру и попросил её набрать номер, нутром чувствуя, что не получится и у неё. «Абонент не отвечает, или временно недоступен…» Выебоны выебонами, но отключать телефон на весь день никто бы не стал, Фёдоров понимал это прекрасно, как и то, что никакой другой связи с Ваней у него нет. Приехавшая к тому времени Женя подбадривала его как могла, хотя Мирон прекрасно видел, как её буквально распирает высказать всё, что она думает обо всей этой ситуации. Среди всего «это ты виноват» — было бы самым мягким обвинением. Он прекрасно это знал, и был благодарен за молчание. — Слушай, а номера этого Макса у тебя нет случаем? — Женя полезла в его мобильник, проверяя список контактов. — Позвонили бы и всё. — Вот чтобы я без тебя, такой умной делал? — Мирон огрызнулся, но тут же прикусил язык. — Прости, нервы. Нет, его номера нет, как-то не подумал обменяться, когда лежали вместе. — Значит, сейчас будет, — девушка отложила его телефон, — лежи здесь, я к твоему врачу, раз Максим здесь лечился, значит есть его данные. — Три «ха-ха», Муродшоева, очень смешно, — Фёдоров фыркнул и снова полез в ВК, — а я уже собирался как чёрный-чёрный гроб на колёсиках за тобой ехать, грохоча на всю больницу. — Ты… пиздец, — Женя вышла из палаты оставив его в одиночестве размышлять над тем, что она хотела этим сказать. Размышлять у него не получалось. Получалось лишь листать Ванькину страницу и снова пытаться дозваниваться, правда, безуспешно. За весь день он не раз прокрутил в голове их последний разговор, качаясь на ментальных качелях от «перегнул палку, идиот» до «нихуя, всё правильно было сказано, сам виноват» и в итоге пришёл к выводу, что всё-таки это здесь не причём. С Ваней что-то случилось, и Мирона это откровенно пугало. Начиная с того, что он только-только вернулся к жизни, причём в самом прямом смысле: обрёл соула, начал выздоравливать, получил второй шанс на жизнь, и заканчивая тем, что Ваня ему нравился. Мирон не представлял, как сильно нужно было накосячить, чтобы Вселенная решила вот так наказать его, отобрав всё это практически сразу… а если всё-таки это так, то проще выпилиться сразу — страдать впустую второй раз смысла он не видел. Тот факт, что он начал бояться смерти, Фёдоров понял не сразу. Но ни звонок Максу, ни Женин визит к Ване домой немногим позже результатов не принесли — Евстигнеев пропал, и это было очевидно. Мирон рвался писать заявление в полицию, Женя по телефону просила его не горячиться и попробовать поискать самим, но уже завтра, потому что поздно и ему, Мирону, надо поспать. Поспать, правда, толком не удалось — сначала он не мог уснуть, потому что нервничал, а ближе к утру ему снова стало плохо.