Инь-Ян-Хрень

Ваня проснулся под писк кардиомонитора. Такое уже бывало, причём не раз — из-за недосыпа и загруженности на работе он частенько засыпал в палате Мирона сидя на стуле. Ваня осторожно зашевелился, проверяя, насколько сильно затекли мышцы и замер, понимая, что что-то не так. Он лежал. Лежал на кровати, сбоку от которой пищал кардиомонитор. — Да открывай ты уже глаза, блядь, — тревожный и ворчливый голос Мирона рядом с ним внёс ещё больше путаницы. — Вань… — Живой я, живой, — Евстигнеев моргнул несколько раз, привыкая к свету, и фокусируя взгляд на Мироне. Выглядел тот отвратительно — снова появились синяки под ввалившимися глазами. За спиной стояла стойка капельницы на которой болтался пакет с раствором и трубкой, уходящей вниз. Ваня опустил взгляд на локоть Мирона и к горлу подкатила тошнота — в левой руке торчал катетер с подсоединенной к нему трубкой. Правой — он только сейчас это почувствовал — Мирон держал его за руку. — Давно я тут? Чё происходит-то? — Ваня вздохнул, разжал пальцы и потер ладонями лицо. — Два дня со мной и два без. Я раньше бы пришел, но мы почти сутки потратили на поиски, — Мирон хмыкнул тихо, продолжая его рассматривать. — Ты едва не сдох. — Охуенно. Знать бы, как я тут оказался. Ваня честно пытался вспомнить последние события, но кроме смутных обрывков про диету и шуточек Мирона что он с голоду сдохнет, в голове ничего не было. — Тебя пизданули по голове, — Фёдоров оперся на спинку стула, — и судя по отключенному мобильнику ограбили. Я сначала решил, что ты просто выёбываешься, но потом подумал, что даже для тебя это перебор. — В смысле даже для меня перебор? — Ваня возмущенно посмотрел на Мирона. — Ну, ты хоть и мудак, но явно не настолько, — Фёдоров пожал плечами, а Ваня вспомнил их перепалку в палате перед тем, как он ушёл домой. — Ну, спасибо, бля… — Да не за что, Вань, — Мирон усмехнулся и неуклюже поднялся. — Я пойду, капельницу скоро снимать будут. А ты спи, я вечером зайду. Ваня кивнул в ответ, кутаясь в одеяло и провожая Фёдорова взглядом. — Мирон… Спасибо. На лестнице не пизданись только. — А я на лифте, Вань, — Фёдоров оскалился, выкатывая стойку капельницы следом, и закрыл дверь. Уснуть Ваня так и не смог. Пока разглядывал потолок, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь после их разговора, сообразил, что кроме Мирона о том, что он тут, никто больше не знает. Значит, надо было найти мобильник и позвонить Максу, благо его номер он знает наизусть. Но оказалось, что Максу уже позвонили, и даже на счёт шмоток и мыльно-рыльных принадлежностей, которые нужно принести в больницу, подсуетились. Мирон постарался, утром позвонил, объяснил, что к чему и целый список в ватсапе накатал, чего надо принести. И даже про старый ненужный мобильник интересовался — не завалялся ли случаем у него один такой, Ваньке для связи на первое время? Симку он оплатит, само собой. Телефон, само собой, нашёлся. Макс рассказывал с плохо скрываемой улыбкой, сидя на стуле рядом с кроватью, пока Ванька растерянно вертел в руках старенький Самсунг Макса. Ваньке было тошно. То ли от улыбки этой, то ли от йогурта, который Макс купил непонятно где, то ли от осознания того, что Мирон не так прост, как кажется, и имеет на него вполне себе недвусмысленные виды. А он-то надеялся, что Мирон такой же, как и он — по девочкам, и что получится договориться на этот счёт. А вот хуй тебе, Ваня. Здоровенный такой хуй. И совсем не метафорический, по ходу дела. Вечером Мирон не пришёл. Ваня на самом деле не особо-то и ждал его, и поэтому не сильно-то и расстроился. Правда, забеспокоился всё равно. С учётом, как тот выглядел, неудивительно, что ему снова стало хреново и он слёг. Здраво рассудив, что на телефонный разговор сил нужно куда меньше, Ваня позвонил, но ответа не дождался. Фёдоров перезвонил сам, на следующий день. Извинился за несдержанное обещание зайти к нему вечером, поинтересовался состоянием, старательно уходя от темы собственного здоровья. Ваня особо и не настаивал. Поблагодарил за оказанную помощь и пообещал вернуть деньги за сим-карту. Мирон в ответ только усмехнулся. — Слушай, Мирон… — Ваня вздохнул, завозился, стараясь лечь удобнее. — Давай начистоту… Ты по мужикам? Или по бабам? — А ты какой ответ услышать хочешь, Вань? Ну, если начистоту? Ваня молчал. Слушал, как тяжело в трубку дышит Фёдоров и пытался придумать хоть что-нибудь в ответ мало-мальски нейтральное. Ответ был очевиден. — Вань, если начистоту, то лучше бы моим соулом девочка была какая-нибудь. С ними проще, чем с гомофобами. — Я не гомофоб. — Не бойся, Вань, я на людях приставать не стану, — Мирон его словно не услышал. — Я вообще к тебе приставать не стану. Ты можешь делать что хочешь, только ненавидеть меня за то, что я твой соул, не надо. — Да я не… — Извини, ко мне пришли. Позже свяжемся. Ваня вздохнул, отложил в сторону телефон и уставился в потолок, пытаясь представить, что будет дальше.