Шёпот гравия

      — Ты опоздал! — укоризненно заявила Шеннон, открыв мне дверь в вечер Сочельника.       На ней было изумрудного цвета платье с шикарным декольте и кружевом, которое выгодно подчёркивало достоинства её фигуры и плотно облегало ещё даже не наметившийся животик.       Из гостиной доносилась музыка, чьи-то весёлые голоса и смех. Вечеринка началась без меня, но не сказать, что я расстроился.       — У меня есть этому убедительное оправдание, — заверил я невестку, переступая порог, и водрузил поверх обувницы пакеты с подарками.       — Надеюсь на это, — протянула Шен, внимательно наблюдая, как я снимаю куртку и оказываюсь в непривычном для себя образе.       Да, я готовился. Наведался в барбершоп, где мне привели в порядок бороду, подстригли и уложили волосы. Ещё я надел лучшую из своих рубашек, в кои-то веки сменив клетчатую фланель на белую сорочку, и чёрный вязаный жилет. Рукава пришлось закатать до локтя, так выглядело современно и вносило этакий дух бунтарства. Привычные синие джинсы на время уступили место классическим чёрным брюкам.       — Ну и ну, — выдала Шен, беззастенчиво меня разглядывая. — Ты заставил меня задуматься, а того ли я братца выбрала.       Я невольно закатил глаза, ничуть не смущаясь её завуалированного комплимента.       — Кажется, кто-то уже навеселе? — забрал я из её руки полупустой бокал, но, отпив глоток, понял, что это всего лишь яблочный сок.       — Кажется, кто-то забыл, что я в положении.       — Ни на минуту, — улыбнулся я и поцеловал её в щеку. — Ты чудесно выглядишь.        Вскоре мы оказались в гостиной, где было уже полно народу. Похоже, вся округа решила пренебречь традицией встречать Рождество в кругу семьи — я насчитал больше пяти знакомых семейных пар, у кого уже имелись дети. Удивление не спешило меня покидать — через секунду меня едва не сбили с ног трое возбуждённых какой-то весёлой игрой мальчишек, один из которых вдруг остановился и обернулся ко мне.       — Привет, мистер Грэм, — поздоровался рыжеволосый кудрявый паренёк.       — Привет, Майки. — Я не сразу признал в десятилетнем сорванце сына одной из подружек Шеннон. — Как успехи в хоккее?       — Отлично, — просиял Майк. — Меня поставили правым нападающим. Тот финт, что вы показывали, пригодился.       — Очень рад за тебя. Обращайся.       Мальчишка улыбнулся и бросился догонять своих друзей.       — Мистер Грэм, — промурлыкала Шеннон, явно в хорошем настроении. — А это звучит! Особенно сегодня. Очень надеюсь, что все твои старания не зря.       — О чём ты?       — Знаешь, — повернулась она ко мне, — это даже мило, что вы оба так усердно делаете вид, что не интересуетесь друг другом.       И прежде чем я успел хоть что-то сказать, Шен просто взяла и ушла, затеяв разговор с кем-то из гостей.       Я ещё несколько секунд стоял ошеломлённый её словами. Взгляд невольно искал в толпе знакомую мужскую фигуру, но не находил. Однако стоило только мысли об отсутствии Мэтта на вечеринке сформироваться, как я увидел его входящим в гостиную в компании Найджела.       На доке был бордовый кашемировый свитер с V-образным вырезом и тёмные брюки. Не знаю как, но он словно почувствовал мой взгляд на себе и повернулся. Какие-то доли секунды Мэтт оценивающе разглядывал меня и, вернув внимание к лицу, не смог скрыть удивление.       С трудом подавив усмешку, я взял со стола два бокала с вином и направился в его сторону. Заметив это, Найджел тактично ретировался.       — Похоже, вас взяли в оборот? — кивнул я на поднос с эгг-ногом (1), который Мэтт принёс из кухни и поставил на небольшой столик.       — Расплата за то, что приходишь на вечеринку одним из первых, — улыбнулся док, принимая из моих рук бокал.       Наши пальцы на мгновение соприкоснулись, и я почувствовал приятное покалывание в тех местах, где его кожа коснулась моей.       — С Рождеством! — отсалютовал Мэтт бокалом и, после того как я сделал то же самое, немного отпил. — Что это?       — «Ледяное вино». Никогда не пробовали?       — Боюсь, я слишком медленно погружаюсь в культуру вашей страны.       — Его изготавливают из особого, зелёного сорта винограда, — принялся не без удовольствия рассказывать я. — После созревания виноград подвергается обработке холодом, причём замораживается он естественным путём.       — Очень насыщенный вкус, — отметил Мэтт, снова сделав глоток.       — Потому что в этом вине практически нет воды, а вязкость и сладость дают сами ягоды, которые отправляются на давильню замороженными.       — Эти факты не входят в путеводитель по Канаде, — усмехнулся он.       — А вы его действительно читали?       — Ну, мне было любопытно…       — Мальчики, мне нужна ваша помощь, — внезапно возникла рядом Шеннон. — Кажется, я не предусмотрела, что дети могут заскучать. На чердаке по-прежнему хранятся ваши с Найджелом игрушки, — обратилась она непосредственно ко мне. — Может, вы могли бы посмотреть, что можно отдать на растерзание? Я бы послала сделать это Ная, но он ждёт какого-то делового партнёра и весь вечер не отлипает от телефона.       — Хорошо, — согласился я, допивая вино и отдавая невестке пустой бокал. — Но на мою коллекцию солдатиков дети могут даже не рассчитывать.       Я кинул короткий взгляд на Мэтта, удостоверяясь, что он тоже поддался на уговоры Шен, затем двинулся в сторону лестницы на второй этаж.       — Так значит, это дом, где вы выросли? — поинтересовался Мэтт, следуя за мной.       — Да, но у меня нет особой привязанности к нему, — честно признался я. — Ну, знаете, как это должно быть с родительским домом… Я начал строить коттедж, ещё когда отец был жив, и никогда не ностальгировал, приходя сюда.       — Что, даже не заходили посмотреть на свою детскую комнату? Не перебирали разные безделушки, которыми дорожили? — Искренняя заинтересованность и улыбка Мэтта вселили в меня уверенность, что напряжение между нами уже ушло в историю.       — Нет, — повёл я плечами. — Тем более, когда здесь стали жить Найджел и Шеннон, они полностью всё переделали, всё, что хоть как-то связано с нашим детством, хранится здесь.       Мы как раз добрались до входа на чердак. Я дёрнул за висящую под потолком верёвку, и к нашим ногам спустилась лестница.       — Берегите голову, балки под крышей довольно низко, — предупредил я, забираясь наверх.       Нас встретила темнота и приглушённый гул вечеринки снизу. Нащупав свисающий над нашими головами выключатель, я зажёг свет, и всё далеко не маленькое пространство чердака осветила неяркая лампочка. Повсюду: на полу, старых столах и стульях — стояли пластмассовые ящики, картонные коробки, лежали пакеты, набитые какими-то старыми вещами, которые рука не поднялась выкинуть. Мой взгляд сразу же выхватил в углу велосипед Найджела, мои первые хоккейные клюшки и часть экипировки. Я не поднимался сюда несколько лет, и обилие оставленных вещей превзошло мои ожидания.       — Итак, где и что нам искать? — Мэтт обвёл пространство не менее растерянным взглядом.       — Если бы я знал, — усмехнулся я. — Кажется, Найджел и Шеннон слегка переборщили с сантиментами. Не думал, что они оставили так много.       — Значит, будем искать в каждой коробке? — воодушевлённо произнёс Мэтт. — Вы не против, чтобы я составил вам компанию?       — Думаю, вы здесь именно для этого. Один я явно не справлюсь.       Мы начали открывать ящик за ящиком, коробку за коробкой. Натыкались то на книги, то на старую посуду. Мэтту попались семейные фотоальбомы, и, спросив разрешения, он принялся листать один из них. Я отлично помнил все фото, хранящиеся в нём, потому что это были воспоминания о, пожалуй, самом счастливом периоде моего детства. Сам не заметил, как подошёл ближе и начал давать короткие комментарии к тем или иным снимкам.       С губ Мэтта не сходила улыбка, временами он что-то спрашивал, усмехался моим ответам, смеялся над нашими с братом выходками перед камерой. Долго рассматривал фотографии родителей, отмечая, что Найджел больше похож на маму, а я — на отца. В какой-то момент я утратил интерес к альбому и поймал себя на том, что просто смотрю на Мэтта, всё ещё увлечённого моей семейной историей.       Впервые мы оказались так близко друг к другу. Я ясно чувствовал приятный запах его одеколона и даже, кажется, исходившее от него тепло. И без того довольно светлая кожа Мэтта контрастировала с винным цветом свитера и казалась до невероятности гладкой при тусклом освещении. Внезапно захотелось коснуться её, провести ладонью по шее, подбородку, щеке. Проверить, настолько ли она идеальная, какой кажется. Посчитать кончиками пальцев все родинки сзади, на шее, только что мной замеченные и вереницей спускающиеся куда-то вниз прямо под одежду.       — Грэм? — вернул меня к реальности тихий голос.       Мэтт смотрел прямо на меня, и я понял, что пойман с поличным.       — Да, хм. — Голос предательски охрип, и я поспешил увеличить расстояние между нами. — Нам следует… продолжить.       Я вновь принялся искать треклятые игрушки, чувствуя на себе его взгляд. Молился, чтобы он не задал вопросов, на которые я всё ещё не мог ответить.       — Кажется, нашёл, — громко оповестил Мэтт всего через пару минут.       Обернувшись, я понял, что он обнаружил настольный хоккей и игровую приставку в придачу.       — Это джекпот, — улыбнулся я в ответ и подошёл ближе.       В коробке с приставкой лежали несколько кассет с играми.       — Как думаете, это можно подключить к современному телевизору? — озадаченно поинтересовался док.       — Думаю, да, у Ная наверняка найдётся нужный переходник, но нам придётся ещё повозиться.       — Отлично, — просиял Мэтт. — Не хочу упустить возможность навалять вам в Mortal Kombat.

***

      Мы застряли в бывшем отцовском кабинете на полчаса, это не считая тех пятнадцати минут, что понадобились для подключения первой PlayStation к небольшому телевизору. Мэтт не шутил, что хочет побороться со мной в игре. Свидетелями наших баталий были шестеро детей от восьми до тринадцати лет, они то и дело подначивали нас и подсказывали, каким боевым приёмом лучше воспользоваться, чтобы нанести как можно больше урона сопернику. И меня, и Мэтта захватил настоящий азарт. Мы смеялись, в шутку препирались и бросались безобидными оскорблениями. Док был отличным игроком и таки одержал победу в трёх из пяти сыгранных раундов. Вскоре всё же пришлось уступить джойстики детям и вернуться в гостиную, где прибавилось гостей.       Я и Мэтт были в отличном расположении духа и пропустили ещё по бокалу вина, затем перешли на юкон джек. Обсуждали любимые с детства консольные игры, временами спорили или же, наоборот, находили те, что нравились обоим. Пожалуй, я давно не чувствовал себя таким умиротворённым. Да и док за всё время нашего знакомства ни разу столько не болтал и не смеялся. Из-за музыки и разговоров других людей нам вновь пришлось оказаться в непосредственной близости, чтобы слышать друг друга. Док, в силу молодости или телосложения, пьянел быстрее. От меня не могло укрыться, каким томным и притягательным делает его взгляд алкоголь. Ещё он начал активно жестикулировать, что стало для меня новым открытием. В пылу разговора он несколько раз коснулся моей руки, но, видимо, сам этого не заметил. Для меня же его прикосновения были словно разряд тока, импульсы расходились по всему телу и дарили приятные ощущения. Много лет я не испытывал ничего подобного, и, на удивление, меня это не пугало. Больше. То ли психотерапия начала давать результаты, то ли это всё действие алкоголя, но на какое-то мгновение мне захотелось просто отпустить себя, полностью расслабиться и оказаться с этим молодым мужчиной наедине.       — Эй, парни, — окликнул нас подошедший Найджел.       Обернувшись, я увидел рядом с ним незнакомца в строгом сером костюме, с тёмными кудрявыми волосами до плеч и холодными серыми глазами.       — Хочу вас кое с кем познакомить, — продолжил брат. — Это Лукас Коулман, мой коллега из нью-йоркского филиала. А это мой брат Грэйам и друг семьи Мэтт Калвер. Лукас на время перебирается в Эдмонтон, — пояснил Найджел, пока я пожимал руку Коулману. — Ему не помешает наладить связи. У Грэма, кстати, собственное производство мебели, — объявил брат гостю. — А Мэтт — ветеринар. Может быть, вы окажетесь полезными друг другу.       — Всё может быть, — протянул Коулман, не сводя с Мэтта глаз.       Мне это не понравилось. Было что-то скользкое и неприятное в этом американском хлыще. А когда я заметил, как поменялся в лице док, понял: что-то здесь не так.       Как только Найджел и Коулман отошли, Мэтт залпом осушил свой стакан.       — Всё хорошо? — насторожился я, но док ничего не ответил.       Его глаза вдруг остекленели и смотрели словно в никуда.       — Мне нужно уйти, — ошарашил он и в тот же момент двинулся к коридору.       — Эй, — догнал я его. — Что случилось? Кто этот тип?       Мэтт ни на секунду не остановился. Спеша, словно на пожар, он уже натягивал на себя куртку.       — Извинитесь за меня перед Шеннон…       — Да стой же ты, — схватил я его за плечи, хоть как-то обращая на себя внимание. — Тебе не нужно уходить.       — Нет, нужно. — Губы дока подрагивали. Он поднял на меня глаза, полные отчаяния и мольбы. — Я хочу уйти.       — Хорошо, — сдался я, растерявшись. — Но мы сделаем это вместе.       Я взял свою куртку с вешалки и схватил Мэтта за руку, будто боясь, что он всё же уйдёт без меня. Я действовал по наитию, но, когда его пальцы переплелись с моими, сердце пропустило удар. Чёрт, такое ощущение, что снова становлюсь подростком, слишком чувствительным.       Оказавшись на улице, мы по молчаливому согласию пошли к пикапу, припаркованному на другой стороне улицы. Мэтт не говорил о том, куда бы хотел поехать, а я не спрашивал. Просто завёл мотор и выехал на дорогу.       Весь путь до коттеджа мы молчали. Мэтт смотрел в окно на проплывающие мимо украшенные к Рождеству двухэтажные домики и думал о чём-то своём. Мысли его явно были не радужными: между бровей залегла глубокая морщинка, которую я видел в отражении стекла, стоило свету от фонарей упасть под нужным углом; а рука, совсем недавно побывавшая в моей ладони, нервно сжималась в кулак.       Я же вновь и вновь прогонял у себя в голове сцену знакомства с Коулманом. Его холодный и в то же время какой-то липкий взгляд, брошенный на Мэтта. В том, что они были знакомы раньше, не оставалось сомнений, и в том, какой характер носили их отношения, почему-то тоже. Ревновал ли я? Сказать было трудно. Но вот злость на то, что этот пижон что-то плохое сделал Мэтту, кипела во мне адским огнём. Я старался не строить догадок, знал, что Мэтт сам всё расскажет, когда будет готов.       Вскоре мы добрались до места. Я открыл кованые ворота брелком, и пикап, заехав во двор, встал под навес гаража.       — Где мы? — спросил Мэтт, как будто только опомнившись.       — У меня. Приглашаю тебя в гости. — И, прежде чем он смог что-то сказать, выбрался из машины.       Из дома доносился радостный лай Чарли.       — Кое-кто по тебе соскучился, — сообщил я доку, который последовал моему примеру и теперь нерешительно мялся на припорошённой снегом гравийной дорожке.       Едва я открыл дверь дома, как Чарли бросился к нам. Пару секунд он недоверчиво обнюхивал Мэтта, но узнав, тут же радостно вскочил на задние лапы, а передние положил на плечи гостя.       — Жутко невоспитанный пёс, — поругал я его, а на лице Мэтта возникла улыбка.       Он потрепал пса за шею и похлопал по спине.       — Привет, мальчик, — сказал он собаке. — Как твоя жизнь?       Ласковый тон только ещё больше раззадорил Чарли, он усилил напор и стал пытаться достать языком до лица дока.       — Ну хватит, приятель, — схватил я пса за ошейник и оттянул назад. — Он не только к тебе пришёл.       Пока я усмирял Чарли, краем глаза заметил, что Мэтт воспрянул духом. И хоть в его взгляде по-прежнему таилась грусть, он уже не казался таким подавленным. Кажется, чарлитерапия действует на всех.       Привычным движением я снял куртку и включил на первом этаже свет.       — Что-то подобное я себе и представлял, — выдал Мэтт, осматриваясь.       — Ты фантазировал о моём доме? — усмехнулся я и тут же осёкся, поняв, какую глупость сморозил.       — Это было не сложно. — В голосе послышалась улыбка.       Мы прошли из коридора в гостиную, где я его и оставил, чтобы взять для нас из кухни бутылку виски и два стакана. Немного подумав, включил чайник, мало ли, вдруг гость захочет чай. Когда я вернулся в зал, Мэтт сидел на диване, а Чарли положил на его колени голову, принимая неторопливые поглаживания.       — Он похож на тебя. — Док всё ещё имел в виду дом. — Больше подходит, чем родительский.       Я понимал, о чём Мэтт говорил. Коттедж и правда сильно отличался от дома Шеннон и Найджела. Здесь практически всё было из дерева, без современного шика и новомодной мебели. Почти всё я сделал своими руками, что придавало схожесть с интерьером какого-нибудь швейцарского шале (2).       Мэтт принял из моих рук наполненный виски стакан, но не торопился пить. Вместо этого он некоторое время всматривался в тёмно-янтарную жидкость, а затем едва слышно проговорил:       — Знаю, ты ждёшь от меня рассказа о Лукасе…       — Ты не обязан мне рассказывать, — перебил я.       Слух резануло одно лишь упоминание злополучного имени.       — Нет, обязан, — произнёс Мэтт уже громче, а его взгляд поднялся к моему лицу. — Я должен был давно всё тебе рассказать, но не решался… Не хотел разочаровывать.       — Почему и в чём я должен был разочароваться? — не понимал я.       — Во мне, потому что… — Он снова отвёл глаза. — Потому что я не тот, кем кажусь.       Он замолчал, ввергнув меня в изумление. Чтобы хоть как-то вернуть себе самообладание, я поднялся с дивана и принялся разводить огонь в камине. Я ждал и в то же время боялся того, что скажет Мэтт. Одно знал точно: что бы это ни было, оно не заставит меня плохо думать о нём.       — Мы познакомились с Лукасом три года назад в ночном клубе, — начал он свой рассказ. — Уже тогда я знал, что его родители баснословно богаты, а он только-только вернулся с учёбы в Европе. Лукас не был козлом, как принято думать о мажорах, с ним было весело и интересно. Он много знал, о многом рассуждал. И выглядел так, словно ему нужен рядом человек, который поймёт его. Я старался. Я слушал то, о чём он никогда бы не заговорил со своими богатенькими друзьями. Он не раз признавался мне, что я особенный. Что я — единственное, что не позволяет ему потерять себя. Меня это подкупало. Это чувство силы и важности, что я испытывал рядом с ним. Я любил его. Сильно. Только сейчас я понимаю, что был наивен и глуп…       Мэтт сделал паузу, вероятно чтобы отпить виски, а я не мог найти силы обернуться к нему. Молча смотрел на занимающийся огонь, стараясь не цепляться за его слова о любви к другому мужчине. Мне знакомо чувство, что он описывал. Когда я был с Джошем, я словно превращался в другого человека. Настоящего. Я знал и чувствовал, что важен для него так же сильно, как и он для меня. Забота о нём придавала мне уверенность и какую-то значимость в этом мире. Она делала меня тем, кем я был, и заставляла чувствовать себя живым.       — Мы встречались два года, но всегда втайне ото всех, потому что о том, что Лукас гей, никто из его близких не знал. А если узнал бы, случилась бы катастрофа. Больше всего Лукас боялся своего отца. Он не раз рассказывал мне, каким жестоким был Ричард Коулман даже к собственному сыну. Мы никогда не гуляли вдвоём, всегда были в компании, не ходили одни в кафе и даже в клуб. Мы могли быть вместе только в стенах моей квартиры. Это было непросто, но тогда меня всё устраивало. Тогда я был готов ждать его, сколько потребуется. Хотя все, чего мне хотелось, — забрать его с собой и увезти подальше от мира, в котором он задыхался.       Голос Мэтта дрогнул. Я слышал, как его стакан опустился на столик. Ему явно было неприятно и больно вспоминать, и это заставило меня вновь вернуться к нему и сесть на диван рядом.       — Мне было так больно, — совсем тихо признался Мэтт, от чего по моей коже пробежали мурашки. — Больно, что он не хотел ничего менять. Говорил мне, как я важен ему, но стоило мне заикнуться о совместном будущем, о том, что мы не должны так жить, не должны прятаться, и он словно закрывался. Улыбался так странно, переводил тему, становился отстранённым… Я всё думал, что он настолько боится своего отца, что даже думать не смеет о другой жизни. Ведь благодаря Ричарду всё его дальнейшее существование расписано: жена, дети, карьера. Он должен идти по стопам отца, хочет он того или нет. А меня разрывало от собственной никчёмности. Кто Ричард Коулман и кто я? Обычный ветеринар, среднего достатка, без веса в обществе. Тогда я не знал, что делать. Чувствовал себя ущербным. Но уйти уже просто не мог, хотя понимал, что наши отношения никуда не ведут. Глубоко в душе понимал. Но всё равно любил его.       Мэтт замолчал. Сгорбился, уткнулся взглядом в пол, а я не решался прикоснуться к нему. Он выглядел таким напряжённым, что казалось, дотронься я, он сорвётся.       — Ричард был в Италии по делам фирмы, — продолжил он, уперев локти в колени и не глядя на меня. — А Лукаса словно подменили. Он стал избегать меня. Не приходил, не звонил. А когда сталкивались в клубе, он старался от меня поскорее отделаться. Я не раз замечал, что он или сильно пьян, или даже под кайфом. Я с ума сходил, не понимал, что с ним происходит. Стало страшно, что он всё же сорвался. Что даже я не смог сохранить его благоразумие. И так было больно видеть его убивающим себя препаратами, теряющим себя в диких басах музыки. Он изменился. Он словно старался раствориться в себе, забыть всё, что привязывало его к возможности изменить свою жизнь. Однажды мне всё же удалось припереть его к стенке и заставить всё мне объяснить. Оказалось, его шантажировали. Какой-то тип требовал миллион долларов, иначе он обнародует видеозаписи, как сын известного магната занимается сексом с парнем.       Я нахмурился, ничего не понимая.       — Откуда взялись эти видео? Ты же говорил, что вы были осторожны.       — Боже, Грэм, мы были такими придурками, — с отчаянием стиснул Мэтт пальцами свои волосы. — Я был… Мы сами записали их, эти видео. Иногда Лукасу нравилось разыгрывать сцены насилия… Нравилось чувствовать себя беспомощным, представлять, что кто-то берёт его силой. Меня всегда это удивляло, с его-то отцом, но я легко подыгрывал. Несколько раз он снимал всё на камеру, чтобы потом пересматривать. Он хранил записи у себя и только тогда, в клубе, сказал, что его квартиру пару недель назад обокрали.       Отчаяние, что исходило от Мэтта, его тон напрягли меня. Мне казалось, что он до сих пор не пережил Лукаса, их отношения. Что, будь у него такая возможность, он бы вернул время вспять и попытался всё исправить. Но я не мог осуждать его. Если бы кто-то дал мне такую возможность… разве я не сделал бы то же самое?       — И что было дальше? — мягко подтолкнул я.       — Лукас бился в истерике, говорил, отец его убьёт. Тот вроде как планировал женить его на дочери своего делового партнёра, а если информация о том, что его сын гей, да ещё с мазохистскими замашками, просочится в СМИ, разразится скандал. Ричард потеряет не только много денег, но и свой статус, деловых партнёров, своё лицо — он бы никогда не позволил подобному случиться. Лукас и так не был примерным сыном, а Ричард порой был с ним слишком жесток, поэтому оставалось только догадываться, что он сделает, когда правда всплывёт. Мы решили найти деньги. Лукас в спешке продал свой «Ламборгини», я снял со счетов все свои сбережения и даже кое-что занял.       — Почему вы не пошли в полицию?       — Я хотел, но Лукас сказал, что те в первую очередь сообщат отцу, так как он не последний человек в городе, а этого мы допустить не могли. На встречу с шантажистом я пошёл один. Лукас так дёргался, я боялся, что он наломает дров. Но мне стоило опасаться не этого. Оказывается, тот, кто украл видео и шантажировал Лукаса, решил пошантажировать и его отца, но явно переоценил себя. Даже думать не хочу, что с ним в итоге случилось, но на встречу со мной пришёл сам Ричард со своими телохранителями. Тогда-то я по-настоящему понял, почему Лукас так его боится. Коулман не поступится ничем ради достижения своих целей. Он ясно мне это объяснил… После того, как я вышел из больницы, я купил билет в Канаду. Просто потому что ближайший авиарейс был до Торонто и это было достаточно далеко от Коулманов.       — А Лукас… Он пытался с тобой связаться?       — Один раз. — Лицо Мэтта скривилось, от чего я сжал кулаки. — В больнице. Здоровый, красивый. Я так боялся, что Ричард мог с ним сделать, а на нём не было ни царапины. Но не это главное. Я по взгляду понял, что он больше не мой Лукас. А потом… он просто оставил мне конверт с деньгами. За моральный ущерб.       Мэтт сидел ко мне боком и смотрел в сторону камина, но я уловил, как слеза скользнула по его правой щеке. Он быстро смахнул её рукой.       — Ничего бы всё равно не вышло… у нас с ним. Мы просто… развлекались. Ровно до того момента, когда бы произошла его помолвка с той девушкой. — Мэтт поднялся на ноги, намеренно от меня отдаляясь. Отношения с Лукасом и их разрыв были для него гораздо болезненнее, чем он хотел это показать. Сейчас эмоции брали над ним верх, и непонятно, почему он пытался скрыть их от меня. — Я ведь знал, — всхлипнул Мэтт. — Он никогда не сможет открыться перед своей семьёй, друзьями. Но продолжал на что-то надеяться.       Я не выдержал и, подойдя к нему, обнял. Пару секунд он даже пытался сопротивляться, но потом уткнулся в моё плечо и руками скомкал рубашку на спине. Мэтт вздрагивал в моих объятиях, ничего больше не говоря. Он цеплялся пальцами за меня, словно ища защиты и поддержки. Не знаю, сколько прошло времени, сколько мы простояли вот так, но, даже когда Мэтт успокоился, никто из нас не убрал рук и не отпрянул.       Я ненавидел Лукаса. За всё, что сделали Мэтту он и его папаша.       — Почему ты решил, что разочаруешь меня? — спросил я спустя, казалось, вечность.       Мэтт ответил не сразу:       — Потому что я не меньший трус, чем Лукас: я послушал его отца и сбежал.       — А лучше бы было, если бы он убил тебя? Тем более, если бы ты не приехал в Канаду, мы бы никогда не познакомились.       Мэтт медленно убрал голову от моего плеча и, всё же чуть отстранившись, взглянул на меня. Его янтарные глаза подёрнулись надеждой и всматривались в мои, словно стремясь проникнуть куда-то внутрь, в мою голову, в мои мысли. Чего он ждал? Признания? Ох, мальчик, боюсь, я тебя разочарую.       По закону жанра зазвонил телефон — Шеннон била тревогу. Не скажу, что был этому не рад: мне требовался небольшой тайм-аут.       — Да, Шен? — уединился я на кухне.       — Прости, если я не вовремя, — протараторила она. — Всё хорошо? Мэтт с тобой?       — Да, всё нормально… у нас обоих.       — Это всё, что я хотела услышать. — Теплота её голоса даже успокоила меня. — Найджел сказал, что Мэтт странно отреагировал на…       — Да, эм… Давай обсудим это позже, ладно?       — Он рядом? — догадалась невестка.       — Да, — не стал я скрывать.       — Ох, ну хорошо, я люблю тебя. С Рождеством!       — С Рождеством.       Я сбросил вызов и ещё пару минут просто стоял, силясь собраться с мыслями. Не то чтобы рассказанное Мэттом меня шокировало, но удивило точно. Это не оттолкнуло меня от него: не было повода. Никаким трусом я его не считал. Наоборот, надо иметь необычайную смелость, чтобы пройти через то, через что прошёл он. У меня никогда не было проблем с каминг-аутом, судя по всему, у Мэтта тоже, но он страдал из-за того, что Лукас был «в шкафу». Вот кто настоящий трус — Лукас. Не мне судить о его взаимоотношениях с отцом и проблеме с самоидентификацией, но он не должен был втягивать в это Мэтта. Не должен был привязывать его к себе, когда знал, что никакого совместного будущего у них нет. Это было нечестно. А теперь он здесь… Вопрос в том, оказался ли Лукас Коулман в Эдмонтоне случайно или он преследовал какую-то цель?       Из гостиной послышалась музыка. Медленная и красивая. Видимо, Мэтт добрался до аудиосистемы. Я невольно улыбнулся: музыка была хорошим знаком.       Вернувшись, я застал его у книжных полок, где стояло несколько наших с Джошем фотографий.       — Вы кажетесь счастливыми, — сказал он, заметив моё присутствие.       — Так и было.       Это признание далось мне легко. Никаких сожалений, как и говорила Рита.       — Потанцуй со мной, — тихо произнёс Мэтт, чем изрядно меня удивил.       — Потанцевать?       — Да, это было в моих планах на сегодняшний вечер, — самонадеянно заявил он, и его губы тронула слабая улыбка.       Прежде чем я смог что-то ответить, он сменил композицию, а затем подошёл ко мне и, взяв за руку, потянул за собой. Я не сопротивлялся: просто не хотел. Не хотел и не мог устоять перед ним. Меня тянуло к Мэтту Калверу уже давно, а сил бороться оставалось всё меньше. Его руки уверенно обняли меня, не оставляя ни сантиметра пространства между нами. Я обнял его в ответ, и мы начали двигаться, чуть покачиваясь, в такт мелодичной музыке.       Я прикрыл глаза, наслаждаясь приятными мгновениями, теплом его тела, своей внезапной слабостью. Совсем скоро его дыхание коснулось моей шеи, лица, я почувствовал, как он прижался своей щекой к моей, и впервые пожалел, что ношу бороду. Сейчас мне ужасно хотелось ощутить его без преград — кожа к коже, наверное, поэтому я чуть повернулся и коснулся губами его виска. Мне не нужно было открывать глаза, чтобы видеть, что делают с нами эти невинные ласки: дыхание обоих стало тяжёлым и замедленным, пальцы в исступлении сминали одежду.       — Я никогда не займу его место, — произнёс Мэтт, и, несмотря на музыку, я расслышал каждое слово.       Я вовсе не ждал от него подобных признаний и даже сам никогда не думал об этом. Однако его слова ударили точно в цель и запустили во мне цепную реакцию. Я чуть отстранился и всё же взглянул на Мэтта. Несмотря на то что ещё каких-то пятнадцать минут назад он рассказывал мне о Лукасе, я знал: то, что происходит сейчас, не утешение. Мэтт бы никогда так со мной не поступил. Очень ярко вспомнился тот вечер больше месяца назад, когда, придя в мой магазин, он признался, что между нами что-то происходит. Что он чувствует это. Я тоже чувствовал. Сейчас Лукас был ни при чём, хотя, может быть, его появление и сыграло свою роль в том, что происходило.       Мэтт когда-то успел стянуть с себя очки и впервые предстал передо мной без них. В расплавленном янтаре плескались страсть, надежда, нежность и искренность. Именно в ту секунду я понял: он готов принять всё, что я могу ему дать, готов ждать столько, сколько нужно… Но ждать больше не требовалось.       Я нашёл его губы своими и наконец отпустил себя. Уже через мгновение его руки обвили мою шею, а пальцы зарылись в волосы. Его рот, мягкий и податливый на вид, оказался на деле требовательным и жадным. Мне хотелось сцеловать всю его боль, всё его прошлое с Лукасом и с кем бы то ни было. Хотелось, чтобы в его голове был я и только я. Но имел ли на это право?       — Нет, пожалуйста, не останавливайся, — произнёс он умоляюще, когда я разорвал поцелуй. — Будь сегодня со мной.       Я коснулся ладонями его всё ещё влажного лица и вытер кожу.       — Что ты со мной делаешь? — Эта мысль пронеслась у меня в голове и так же спонтанно слетела с губ.       Теперь уже он поцеловал меня, и в следующее мгновение мы оказались на диване: я — сидя на прежнем месте, а он — верхом на моих бёдрах. Мэтту понадобилось всего пару секунд, чтобы стянуть с меня жилет, а с себя свитер. Я едва не задохнулся от вида его обнажённого молодого торса. Одежда скрывала от меня многое. Безупречный рельеф так и звал к себе прикоснуться: провести руками по крепкой груди и кубикам пресса, обвести языком тёмные ореолы сосков.       Мэтт выгибался под моими прикосновениями, крепче вцепившись мне в волосы и прижимая ближе. Я едва сдержал стон, когда из-за его движений наши твёрдые члены, всё ещё закованные в трусы и брюки, коснулись друг друга. В следующий раз он сделал это намеренно. Почти два года без секса — тот раз с Тайлером в туалете бара не в счёт — давали о себе знать. Я был на взводе, но не хотел, чтобы всё кончилось слишком быстро. Поэтому нехитрым движением уронил Мэтта на диван спиной и накрыл собой. На мне по-прежнему была рубашка, и, пока я целовал и ласкал его шею, грудь, живот, он пытался расстегнуть пуговицу за пуговицей. Но не сдержался и на последнем этапе с силой дёрнул полы сорочки в стороны. Раздался треск разрывающейся ткани.       — Я куплю тебе новую, — сказал он охрипшим от страсти голосом. — Точнее, уже купил… Твой подарок на Рождество.       Я усмехнулся, ни на секунду не отрываясь от своего занятия. Испорченная рубашка меня нисколько не волновала, а вот теснота дивана — очень.       — Идём наверх, — сказал я и, поднявшись на ноги, помог подняться Мэтту.       Лестницу, которая всегда казалась мне немаленькой, мы преодолели в два счёта. Стоило оказаться в спальне, как я снова почувствовал на себе его руки и губы. Теперь Мэтт получил доступ к моему телу, хоть и только к верхней его части, он жадно гладил и царапал кожу короткими ногтями. Мне казалось, он весь — сгусток жара, страсти и желания. Неистовым и ненасытным цунами обрушивался на меня, заставляя задыхаться, терять твердь под ногами и желать вновь и вновь погружаться в его волны.       Я старался не отставать, надеясь, что не растерял былые навыки. Как только его руки коснулись ремня на моих брюках, перехватил инициативу. Мэтт молод и горяч, мне требовалось немало усилий, чтобы сдержать себя и не сорваться. Облажаться — последнее, чего мне сейчас хотелось.       Я оттеснил его к кровати и заставил лечь. Ещё пару секунд просто стоял и любовался его разнузданным видом: взлохмаченными волосами, припухшими от поцелуев губами и очумелым взглядом. Сегодня Мэтт Калвер открывался мне с новой стороны, и хотелось остановить мгновение, запечатлеть его страсть и возбуждение в памяти, и неважно, что будет с нами завтра.       Не без его помощи я стянул с него брюки и вместо привычных боксеров обнаружил обтягивающие белые брифы. Я видел их разве что в журналах, а вживую — никогда. Брифы сидели невероятно сексуально, скрывая под собой напряжённую жёсткую длину, при этом плотно обтягивая её мягким нейлоном.       Сложно было устоять перед увиденным, и я накрыл ладонью напряжённый член прямо под тканью, на что Мэтт призывно застонал. Его пальцы вцепились в покрывало, а глаза неотрывно следили за мной. Мне хотелось немного подразнить, поэтому я не спешил избавлять его от последнего клочка одежды, вместо этого не спеша провёл ладонями вверх по его ногам, затем по бёдрам, не задевая больше эрекцию, и услышал, как его дыхание участилось. Медленно лёг на него сверху. Глаза Мэтта были широко открыты, а во взгляде отчётливо читалось желание. Его губы, мягкие и чувственные, словно молили о новых поцелуях, и я наклонился, чтобы ещё раз его поцеловать. Начал с самого уголка рта, затем, поглаживая языком и мягко посасывая его верхнюю губу, двинулся к центру. Он опять застонал, а его руки потянулись к моему паху. Звук, вырвавшийся из моего горла, мало походил на человеческий. Давление на члене от его руки едва не заставило меня послать всё к чёрту и просто взять и трахнуть его. Но это было бы слишком просто. Я хотел насладиться Мэттом подольше и отчего-то чувствовал, что, несмотря на свою нетерпеливость, он желает того же.       Позволив ему расстегнуть на мне брюки, я настойчиво перехватил его запястья и завёл их ему за голову. Его реакция слегка удивила — застонав, Мэтт выгнулся, потираясь об меня своей эрекцией. Он не пытался освободиться, но явно хотел добиться максимального контакта с моим телом. Кажется, не одному ублюдку Коулману нравятся такие игры. Мэтт всхлипнул, а я продолжал удерживать его своим весом до тех пор, пока он не перестал сопротивляться и не расслабился. По-прежнему сжимая его руки, я вернулся к его губам и, закончив с верхней, принялся дразнить нижнюю. Она была восхитительно мягкой и чуть более полной, и, когда я втянул её в рот, нежно покусывая, Мэтт снова всхлипнул и попробовал вырваться — на этот раз по-настоящему, но я был сильнее.       — Пожалуйста, — прошептал он едва слышно, и это стало музыкой для моих ушей.       Перехватив оба его запястья одной рукой, освободившейся второй я провёл по его плечам и груди. Мэтт застонал, но не попытался вырваться. Тем временем моя рука переместилась ниже, погладила его по бедру и поднырнула под него. Достигнув мягкой, но упругой ягодицы, я чуть сжал её ладонью и теснее прижал Мэтта к себе. Тот словно этого и ждал — начал тереться членом о моё бедро. Оставшаяся на нас одежда помешала в полной мере насладиться этим. Мне пришлось отпустить Мэтта и встать с кровати. Едва я снял брюки, как был встречен им. Мэтт, уже обнажённый, стоял на коленях на краю кровати и, притянув меня к себе за пояс, принялся целовать и облизывать низ живота, у самой кромки боксеров. Затем, чуть помедлив, он стянул с меня бельё, позаботившись, чтобы резинка не зацепилась за член.       Оказавшись полностью раздетым, я на долю секунды смутился. Моё тело не было таким идеальным, как у Мэтта, но, видимо, он был иного мнения. От меня не укрылось, каким восхищённым взглядом он меня рассматривал. Закусив нижнюю, припухшую от моих поцелуев губу, он провёл руками по моим бицепсам и груди, медленно переходя к бёдрам, и, остановившись на них, вернул внимание к члену.       — Большой парень, большой везде, да? — Распутная улыбка на его губах едва не лишила меня рассудка, но с этим легко справился его язык, который в следующую секунду слизал с головки выступивший предэякулят.       Не в силах больше сдерживаться, я накинулся на него, снова повалив на кровать, и на этот раз почувствовал жар его тела и его возбуждение всей кожей. Обхватив наши члены одной ладонью, я впился в Мэтта страстным поцелуем, начал ловить все его стоны, упиваться ими. Мы оба были уже на грани, поэтому много времени для разрядки не потребовалось. Пока Мэтта била оргазменная дрожь и он изливался в мою ладонь, я продолжал двигать рукой и вскоре кончил сам.       — Боже, — выдохнул Мэтт куда-то мне в шею. — Всё даже лучше, чем я представлял.       Сил ответить у меня не было, вместо этого я погладил его по бедру и укрыл нас краем покрывала.       — Чёрт, надо бы наведаться в душ, но так не хочется вставать.       — Сделаем это чуть позже, — пообещал я и прижал его ближе. Покидать кровать действительно не хотелось.       С первого этажа всё ещё доносилась музыка.