Nec descendere nec morari

Такого шума под окнами палаццо не было давно, и герцог невольно ускорил шаг и опередил сопровождавших его придворных, спеша выйти к голосящей на все лады и требующей правосудия толпе. На душе у него было тяжело. Массивные двери распахнулись. Эскал даже успел сделать несколько шагов вниз по широким ступеням, оглядывая собравшихся… и застыл как вкопанный, задохнувшись, будто мощным ударом из груди вышибло весь воздух, и не в силах отвести взгляда от двух уложенных у подножия лестницы тел. Он даже не сразу понял, что именно увидел, — но благословенное непонимание продлилось лишь долю секунды. Лица ему было не разглядеть, но эти темные кудри и фиолетовый плащ могли принадлежать лишь одному человеку… Меркуцио. Сердце на какую-то долю секунды замерло — и ухнуло камнем куда-то вниз, оставляя вместо себя неприятную тянущую пустоту и звон крови в ушах, заглушающий все остальные звуки. Герцог даже не заметил, что его появление заставило людей замолчать. Время словно замедлилось. Казалось, он уже целую вечность стоит на ступенях, неверяще глядя на безжизненное тело племянника — и хотя на самом деле прошла лишь пара секунд, Эскал об этом не подозревал. Глаза почему-то отчаянно жгло, а в голове не было ни одной внятной мысли — только отчаянное желание упасть на колени и кричать, кричать от боли… «Молчи, — приказал он себе. — Не смей». Пара секунд. Пара неровных, трудных вдохов: заполнить пустоту в груди хотя бы воздухом, потому что больше — нечем. «Молчи». Правитель Вероны должен быть справедлив. Правитель Вероны должен быть беспристрастен. Правитель Вероны должен быть спокоен, даже если сердце его разрывается, а на мостовых его города уже подсыхает кровь единственного, пожалуй, действительно важного ему человека… — Я хочу знать, что здесь произошло, — ровный голос легко перекрыл вновь поползшие было по площади шепотки. Правитель Вероны не имеет права на боль, и поэтому Верона не узнает о его боли. Но он имеет право на гнев.