Наследница Теней (#1)

      Несмотря на позднее лето в Королевских землях все еще держалось тепло.       Магический Белый камень, из которого тысячи лет назад был воздвигнут королевский дворец Альдэн-Мортемс, накапливал и хранил в себе жар летнего солнца, согревая своих знатных жителей даже в морозные зимы. Замок был огромен, его коридоры — настолько извилисты и глубоки, что титулованные персоны могли совершать прогулки в непогоду, зачастую даже не встречая окна на своем пути.       По одному из таких бесконечных, замкнутых коридоров гордо шагал третий наследный принц королевства Дарлуэ — Фауст Гортензий Фаверлорд.       Его золотые локоны были зачесаны назад, голову венчал резной серебряный обруч. Принц был еще юн, но уже бесспорно красив и статен. На нем был парадный камзол, оттенка летней листвы, под цвет его изумрудных глаз, расшитый золотой нитью. Фамильный меч с позолоченной рукоятью и драгоценными камнями был прикреплен к поясу, и, хотя он немного сковывал движения, походка принца все равно оставалась легкой и уверенной.       Встречающаяся на его пути прислуга восторженно улыбалась и кланялась жизнелюбивому принцу. Фауст никогда не скупился на ответные улыбки и этот день не стал исключением. Завидев принца на подходе к заветным покоям, стража вытянулась по струнке и вовремя распахнула двустворчатые двери, так что принцу даже не пришлось сбавлять шаг.       — Доброе утро, господа, — поприветствовал он их, проходя мимо.       В просторной светлой приемной копошились служанки. Раскрасневшиеся девушки бегали туда-сюда, кто с лентами, кто с украшениями, и даже не сразу заметили появление венценосного гостя. Главная служанка, раздающая указания властным голосом, притихла, присела в реверансе и удивленно произнесла:       — Ваше высочество? Прошу прощения за беспорядок, мы не ждали гостей.       Все служанки в миг попадали на колени, прервав свою работу.       — Нет-нет, что вы, — Фауст смущенно вскинул руки, — это я бестактно вломился в самый неподходящий момент. Моя сестра еще не готова?       — Будет через пару минут! — отрапортовала старшая служанка и быстро распорядилась подать принцу чай и угощения, пока тот будет ожидать.       Фауста проводили в гостиную. Ему всегда нравились покои сестры. Они отражали ее легкую, нежную натуру. Мягкие цвета, невесомые шелка, большие окна, из которых лился солнечный свет. Служанки, добрые и жизнерадостные, улыбались принцу, смущались и мило хихикали. Фаусту отрадно было видеть, как хорошо им жилось у его доброй сестры.       Еще одним отличием покоев принцессы было то, что ни в одном углу не наблюдалось коленопреклоненного имущества. Зачастую рабов просто не замечали, пока они не были нужны, но их отсутствие на привычных местах — у дверей, в углах гостиной, в спальне, рядом с кроватью, чтобы можно было развлечься перед сном — сильно бросалось в глаза. Принцесса не жаловала рабов, то ли из-за обыкновенной ненадобности, то ли из своего мягкосердечия.       Большие напольные часы показывали без полутора часов полдень. Дугообразные двустворчатые двери спальни отворились и в гостиную вышла, а точнее выпорхнула самая прекрасная из всех девушек королевства. На юной принцессе было надето восхитительное кремовое платье. Вместо корсета, ее тонкую талию была опоясывала широкая лента, а лиф и тончайшие рукава были расшиты сверкающими драгоценными камушками. Подол не отличался особой пышностью, но от того платье смотрелось еще более нежно и очаровательно, а легчайшие слои шелка развевались от каждого шага. Длинные золотые волосы были убраны в замысловатую прическу, лишь несколько вьющихся прядей обрамляли совершенное лицо.       Белая кожа принцессы вызывала зависть всех придворных дам, ведь даже за жаркое солнечное лето она не потемнела ни на тон. На ней особенно выделялись алые губы и большие зеленые глаза, свойственные всем потомкам династии Фаверлорд.       — Ты прекрасна, — не мог не восхититься Фауст, тут же подскочив с места. — Уверен, если бы тебе понадобилась еще пара часов, мир согласился бы подождать.       — Я не посмела бы томить любимых братьев ожиданием, — улыбнулась принцесса, скромно опустив взгляд и присев перед старшим братом в реверансе.       — Элина, прошу тебя, — сразу поник Фауст, — не принимай близко к сердцу грубость Эгуста. В конце концов, он и так очень занят, а твоя просьба остаться сегодня в замке расстроила его.       Принцесса Элина Роуз Фаверлорд никогда всерьез не спорила со своими братьями. С родным и горячо любимым близнецом Фаустом — по понятным причинам, со своим сводным старшим братом — кронпринцем Эгустом — потому что не хотела вызвать неудовольствие у будущего короля, а вот с его братом… Второго по старшинству принца Лорана Антиррина Фаверлорда Элина очень боялась.       — Его высочеству известно, что кровавые зрелища меня отнюдь не развлекают, — тихо пожаловалась принцесса брату, пока они, в сопровождении свиты, спускались по мрачным коридорам древнего замка. — Меня снова будут преследовать головные боли.       — Никто не заставляет тебя смотреть на Побоища, — Фаусту было жаль ранимую и впечатлительную сестру. — Ты можешь посетить только рыцарский турнир.       — Доблестные рыцари не отличаются милосердием, дорогой брат, — вздохнула Элина.       Сколько благородных рыцарей пытались произвести на нее впечатление, да вот только смотреть на то, как они на полном скаку пронзают друг друга копьями, отнюдь не вызывало у принцессы должного восхищения, лишь жалость и отвращение. Но еще хуже были Побоища: яма, где рабы сражались за призрачную возможность обрести свободу. Лоран Фаверлорд, который во всем королевстве был известен как «принц-убийца», очень жаловал это развлечение, и однажды заставил сестру пойти с ним, после чего жуткие кошмары преследовали Элину несколько недель.       Она терпеть не могла эту бессмысленную жестокость, не понимала беснующуюся толпу, которая жаждала этого зрелища до пены изо рта, и искренне жалела рабов, за страданиями которых так любила наблюдать публика.       Роскошный турнир был организован в Царевой долине — живописном месте, опоясанном зеленым лесом и горами на южном горизонте. Угощения и вино лились рекой, вся знать столицы пожаловала на праздник кронпринца, которому в этот день исполнялся двадцать восьмой год.       Элина прибыла к месту празднества в карете, запряженной четверкой ее любимых белоснежных лошадей. Фауст ехал рядом, верхом на норовистом буром жеребце с белой полосой на лбу и отметинами на всех четырех ногах. За ними следовал целый отряд гвардейцев в конном и пешем строю. Впереди, восседая на мощном вороном коне, запряженном барочной сбруей и украшенном ремнями с драгоценными камнями, ехал кронпринц Эгуст Вербен Фаверлорд.       Как и все дети правящего короля, он был златовлас и зеленоглаз. К тому же, обладал духом настоящего воина и характером истинного короля. И пусть сегодня при встрече с Элиной он едва взглянул на сестру, она никогда не чувствовала от своего старшего брата настоящего холода или ненависти. По большей части, кронпринц любил и уважал свою маленькую сестру, чего нельзя было сказать о его брате, принце Лоране.       То, что он не явился на празднество вместе с семьей, уже считалось неподобающим поведением. Элина с содроганием думала о том, где он сейчас может быть и каким образом развлекаться. Единственным утешением девушки было то, что ее официальное присутствие требовалось лишь на рыцарском турнире, и по его окончанию она сможет беспрепятственно покинуть веселье, сославшись на недомогание.       Королевская ложа находилась в центре трибун, под большим навесом. Под золотым флагом с гербом королевской семьи стоял позолоченный резной трон, который сегодня будет пустовать, так как король не снизойдет до того, чтобы почтить своим присутствием увеселительное мероприятие своих детишек. Нынче беременной королевы, разумеется, с ними тоже не будет, поэтому кресло справа от трона пустовало. Элина уже не помнила, когда в последний раз видела мать и когда та уделяла ей с братом хоть крупицу своего внимания.       По бокам были расположены места для королевских отпрысков: слева от короля полагалось сидеть кронпринцу, а слева от него — его младшему брату, принцу-убийце. Справа от королевы было место для Фауста, и рядом — Элины. Помимо герба королевской семьи — круглый щит с мордой льва анфас, увенчанный короной, и перекрестье мечей позади — помост украшали флаги с личным гербом кронпринца: взвившийся на дыбы жеребец с крыльями, выдыхающий из ноздрей алое пламя.       У каждого из детей королевской семьи был свой герб и оттиск печати, подтверждающий статус и право слова, но поскольку сегодня был праздник кронпринца, знамя Фауста и Элины решили придержать. Казалось странным не увидеть герб второго принца, однако все в королевстве и так хорошо знали, кому принадлежит оттиск черепа ворона. Появись на празднике флаги с гербом принца-убийцы, и все веселье сошло бы на нет.       После долгих и нудных хвалебных речей, начался рыцарский турнир. Элина стоически держала на лице заинтересованное выражение с легкой улыбкой, но все же ее спина была неестественно напряжена. Каждый раз, когда рыцари с грохотом сталкивались друг с другом, она сжимала подол платья на коленях и вздыхала чуть глубже, преодолевая желание отвернуться.       — Ты знаешь этого рыцаря? — пытался отвлечь ее разговорами Фауст. — Он из знатного рода. Побеждает практически всегда. Его жеребец настоящий монстр, не знающий страха.       — Весьма увлекательно, — отозвалась Элина, в очередной раз вздрагивая от удара копья о доспехи.       Рыцарь слетел на землю и больше не двигался. Элина старалась не смотреть в его сторону. Победивший рыцарь подъехал к веранде, где восседала королевская чета, поклонился кронпринцу, а затем подъехал к Элине и Фаусту.       — Милорд, — поклонился он принцу и обратил свой взор на девушку. — Ваше высочество, вы невероятно прекрасны сегодня! Окажите мне честь, позвольте посвятить вам эту блестящую победу!       — Благодарю вас, сир, — Элина заставила себя улыбнуться, но, кажется, даже такая улыбка для этого рыцаря была сродни божественному нектару. Он снова поклонился и тронул коня, под восторженные аплодисменты, покинув арену.       Турнир продолжался еще около двух часов. За это время еще несколько рыцарей лишились жизней, а каждый победитель считал себя обязанным посвятить кровавую победу принцессе. Элина улыбалась и учтиво благодарила рыцарей, как обязывали приличия, но все ее мысли занимал лишь один вопрос: «Когда же это закончится?».       Постепенно атмосфера начала меняться. Поединки, которых с нетерпением ждали, миновали. Теперь свои силы пробовали менее опытные рыцари и толпа постепенно стала кочевать на соседнее поле, где уже завязались первые Побоища. Оттуда доносились такие ожесточенные крики, что Элина невольно на них отвлекалась. Когда последний рыцарь поклонился и покинул арену, Элина первой поднялась с места.       — Уже уходишь, милая сестрица, — поинтересовался Эгуст, подзывая слугу с вином.       — С твоего дозволения, брат, — Элина склонила голову и присела в вежливом реверансе.       — Ступай, конечно, — вздохнул кронпринц. — Кто я такой, чтобы держать тебя здесь против воли.       — Ты сердишься на меня, брат? — осторожно спросила Элина. Почувствовав у себя за спиной присутствие Фауста, ей стало чуточку полегче.       — Уже нет, — честно признался Эгуст, отпивая вино, после чего неспешно поднялся с кресла. — Теперь мне мерзко от того, что я тебя расстроил.       — Нисколько, брат, — поспешила ответить Элина, — я рада была посетить торжество в честь твоего появления на свет, но теперь я устала и хотела бы вернуться во дворец.       — Конечно, милая, — Эгуст обнял сестру за шею и целомудренно поцеловал в лоб, — спасибо тебе за терпение.       Улыбнувшись сестре, кронпринц перевел взгляд на младшего брата.       — А ты, брат? Ты тоже хочешь вернуться?       Элина видела, что Фауст мечется между необходимостью быть с сестрой и возможностью посмотреть Побоища, поэтому благосклонно коснулась его руки и улыбнулась.       — Не переживай, тут пять минут езды до дома, я буду в порядке. Так что, оставайся.       Фауст благодарно сжал ее руку и широко улыбнулся брату. Эгуст повеселел, подмигнул ему, и тут же суровым приказным басом велел страже:       — Немедленно проводите мою сестру к карете и доставьте ее во дворец, — кронпринц глянул на гвардейцев из личной охраны Элины. — Если с ее головы упадет хоть волос, с ваших плеч упадет голова, это понятно?       — Да, Ваше высочество, — почти хором отозвались солдаты.       Губы Элины тронула легкая улыбка. Вот как интересно у братьев варьировался интерес к ее персоне: от постоянного неустанного контроля, до полного безразличия к ее существованию.       — Прошу вас, оставьте свое беспокойство и наслаждайтесь торжеством, — мягко и учтиво произнесла Элина, присев в реверансе, — со мной все будет в порядке.       Она направилась прочь, совершенно игнорируя подавляющее присутствие охраны, ведь с детства привыкла к тому, что слуги не оставляют ее в одиночестве даже в спальне и купальнях, а в остальных местах стража следует тенью по пятам. Своих приближенных она знала поименно, однако никогда не заговаривала с ними. Элина не знала, хотелось бы им с ней поговорить, ведь сами начать диалог они не могли — не имели права, а сама заговаривать первой она не решалась.       Стоило Элине оказаться внизу, как ее тут же обступили охочие до общения барышни и господа. Принцесса учтиво улыбалась, здоровалась, отвечала, но продолжала неуклонно двигаться вперед, так что болтушкам приходилось практически бежать вслед за шустрой девушкой. Добравшись до места постоя лошадей, Элина лишь слегка махнула рукой, и ее верные гвардейцы тут же преградили путь ее спутникам. Принцесса остановилась в паре шагов и вежливо склонила голову.       — Прошу меня простить, господа, — сказала она, тихим и слабым голосом, — я очень утомилась и вынуждена удалиться. Прошу, продолжайте веселье!       Элина завидела своих любимцев издалека. Четверка была выпряжена из кареты и привязана к дереву на длинных кордах, чтобы кони могли спокойно щипать траву. Знакомый конюх — Эзра — немолодой спокойный мужчина, которому Элина вверила своих скакунов — неспешно водил деревянной щеткой по спине одного из коней, разминая сильные мышцы.       Приближение Элины первым заметил ее фаворит. Жеребец по кличке Юг. Он был вожаком в их четверке, ведущим в упряжке и самым преданным Элине. Высокий поджарый конь с белоснежной шкурой и темным шелковистым носом, всегда приветствовал ее, доверчиво протягивая морду за лаской и неизменно ее получая.       — Здравствуй, мой хороший, — Элина с готовностью погладила красивую морду животного. Глядя в его спокойные черные глаза, она тоже испытывала умиротворение.       Вторым к ней потянулся Запад. Он был пониже, но крупнее и сильнее, поэтому в упряжке стоял позади, принимая на себя всю тяжесть кареты. Все его правое плечо и шея были покрыты старыми и новыми шрамами от зубов его неугомонного товарища.       Север так же стоял позади, так как его буйный норов просто не представлял возможности хоть как-то править им во время поездки. Север постоянно ржал, брыкался и кусал ни в чем неповинного Запада. В общем, выплескивал свою энергию, как только мог. Вот и сейчас, вместо того, чтобы подойти поприветствовать хозяйку, он предпочел резвиться в сторонке, насколько позволяла ему корда.       Восток стоял в паре с Югом, хотя и был более коренастым и сильным из-за того, что очень любил поесть. Но из-за бесноватого Севера ему приходилось ходить в первой двойке ретивой рысью, да еще и в придачу получая укусы в круп от нерадивого жеребца, стоящего в упряжи позади. Элина очень любила эту четверку, даже Севера, несмотря на его характер, и на все прогулки выезжала только с ними.       — Моя леди, — поклонился Эзра, успев сложить принадлежности для ухода за лошадьми в специальный чемодан, — мы возвращаемся в замок?       — Боюсь, что да, — Элина задумчиво погладила Юга по носу. — Все это празднество утомляет меня.       — Там, на южной стороне, есть прекрасные лавки с цветами и лентами, — сказал Эзра, тем не менее уже отвязывая Запада, чтобы впрячь его в карету. — Девушки поют песни, скоро подтянутся музыканты и начнутся танцы.       Элина задумалась над услышанным, нежно поглаживая морду Юга. Конь даже и не думал отстраняться, напротив, слегка привалился к руке девушки, развел уши в стороны и стоял неподвижно, только изредка лениво моргая полуопущенными веками.       «Может мне все же стоит развеяться? Сколько можно торчать в замке?», — подумала Элина.       Приняв решение, она поцеловала Юга в шелковистый нос и направилась к карете. Там, под обитым бархатом сидением, хранилась запасная форма для верховой езды. Надев узкие брюки с кожаными заплатами прямо под платье и вытащив из волос все шпильки, Элина перевязала локоны лентой и вышла наружу.       — Миледи? — улыбнулся Эзра, поняв намерения госпожи без слов. Даже под столь легкими и тонкими складками платья, искусно пошитых брюк было не видно, но вот по сменившейся прическе даже гвардейцы догадались, что принцесса намеревается совершить прогулку верхом.       — Ваше высочество, — подал голос один из них, — прошу, подождите сопровождающих!       Элина заметила, что из привычной четверки их уже осталось трое. Видимо, один побежал за лошадьми.       — Я хочу прогуляться одна. Объеду празднество вокруг, по лугу, — пояснила она, скидывая с ног туфельки, не желая потерять их в открытом поле. — Пожалуйста, господа, встретьте меня у южного входа.       Эзра с готовностью подставил колено и легко подсадил молодую госпожу на спину ее верного скакуна. Оседлать Севера Элина в жизни бы не решилась, а верховая прогулка на Востоке или Западе могла закончиться ленивым шатанием от одного сочного кустика травки к другому, а то и вовсе кое-кому захотелось бы поваляться в пыли… Бывало и такое.       Юг был прекрасным верховым скакуном: быстрым, ретивым, и в то же время оставался верным своей хозяйке и всегда нес ее на своей спине очень осторожно, поэтому Элина не боялась ездить на нем даже без седла. Эзра подал ей поводья и Юг тут же зашагал вперед. Элина наклонилась вперед и слегка сжала его теплые бока ногами. Конь с готовностью поднялся в галоп. Верховой езде Элина обучалась с ранних лет, как и многим другим искусствам, которыми обязана владеть особа королевской крови, но все же предпочитала более тихие и умиротворенные развлечения, вроде живописи и музицирования.       Юг размеренно скакал по полю, на его широкой спине принцессе было так же удобно, как и на бархатном сидении кареты. По левую сторону от нее выстроились спины шатров, из-за которых доносились растравленные Побоищем крики, а по правую простирался лес. Они довольно быстро обогнули столь большое празднество, и оказались у южного входа. Сюда, со стороны города, тянулись вереницы шутов, артистов, музыкантов, и простых гостей. Все смеялись, играла музыка, задорно лаяли собаки. Такое было Элине по душе.       Переведя Юга в шаг, Элина бросила поводья и перевязала растрепавшиеся волосы. Конечно, такое пышное золото не могло не привлекать внимание, но ветер и дорожная пыль слегка притупило их сияние. Да и платье запылилось, драгоценные камни уже не так блестели. В общем, занятые праздником люди не особо обращали внимание на босоногую всадницу, осторожно влившуюся в их поток. Юг был совершенно спокоен, его не пугали громкие звуки и мельтешащие под ногами дворняги. Элина с удовольствием разглядывала пестрящие товарами палатки, радуясь, что тщеславный праздник брата хоть кому-то мог принести пользу. У лавок со сладостями толпились дети, упрашивая родителей купить ту или иную затейливую карамель, девицы кружились перед зеркалами прикладывая к себе яркие ткани то так, то этак, а продавцы наперебой нахваливали свой товар.       Увлеченная этой веселой кутерьмой, Элина не сразу поняла, что откуда-то доносится детский плач. Повертев головой, она увидела маленькую девочку, сидящую на бочке у одной из лавок и двух женщин, пытавшихся о чем-то расспросить безутешно рыдающую крошку. Немедля ни секунды Элина подвела Юга к ним. Увидев позолоченную сбрую коня, а затем повнимательнее рассмотрев всадницу, обе женщины лишились дара речи. Даже девочка отняла ладошки от лица и с открытым ртом посмотрела на принцессу.       — Что случилось? — спросила Элина.       — Ваша милость, — взволнованно сказала одна женщина, пока другая поднимала удивленную девочку с бочки и утирала ей щеки. — Малышка, кажется, потерялась. Мы ее не знаем, поэтому и отвести ни к кому не можем, а сама она молчит, ничего не вытянешь!       — Здравствуй, — Элина ласково улыбнулась девочке, — знаешь, кто я?       Девочка смущенно надула щечки, потупила взгляд и кивнула.       — Я Элина, — на всякий случай сказала принцесса. — Скажи мне, как тебя зовут?       Секунду девочка колебалась, но потом, все же взглянула ей в глаза.       — Мэри.       — Мэри, ты потерялась? С кем ты сюда пришла?       Вдруг глаза девочки опять заблестели.       — С братиком! Братик сказал подождать здесь, а сам ушел смотреть какие-то драки! Давно ушел, и мне стало страшно!       Элина едва сдержалась, чтобы не закатить глаза. От этих Побоищ нормальным людям нужно держаться подальше, а детям уж тем более!       — Знаешь, — сказала она девочке, — мы сейчас отправимся искать твоего брата. Скажи мне, ты смелая девочка?       — Угу, — малышка уверенно кивнула головой.       — Тогда садись со мной на спину моего друга. Будешь внимательно смотреть по сторонам и искать своего брата, хорошо?       Девочка боязливо покосилась на статное животное, но потом кивнула. Одна из женщин посадила девочку на Юга и предложила проводить их до арены.       — По правде сказать, ужасное это развлечение, — говорила она по пути. — Вы уж простите, Ваша милость, но говорю, как есть.       — Ты абсолютно права, — вздохнула Элина. — Как бы я хотела, чтобы все было по-другому.       — Может, когда-нибудь и будет, — задумчиво улыбнулась женщина, потом глянула на Элину. — Все, Ваша милость, пришли.       — Спасибо тебе, — Элина распрощалась с женщиной на подходе к арене.       В этой толпе были и женщины, и мужчины, и подростки. Все они остервенело кричали, подбадривая дерущихся на арене рабов. Сама арена — громко сказано — представляла собой относительно небольшой круг земли, взбитой ногами в отвратительную лужу грязи, в которой смешалась и кровь, и пот дерущихся насмерть людей. Даже вечно спокойный Юг начал нервничать в подобном месте. Элина прижала к себе девочку, рукой отворачивая ее голову от арены на зрителей.       — Не смотри туда, — сказала она ей, — лучше ищи брата.       Задней мыслью Элина думала, что ей стоило бы дождаться своей охраны. Вместе они справились бы быстрее. Однако, им повезло. Спустя всего несколько минут, девочка вдруг завертелась и закричала.       — Вон он! Вон там!       Элина направила коня прямо сквозь толпу, пока он своей грудью практически не свалил с ног грязного оборванца, которому не достает родительской розги. Спрыгнув на землю и сняв девочку со спины коня, Элина высказала ошарашенному мальчишке все, что думала по поводу того, что тот посмел бросить маленькую сестренку одну. После чего велела им обоим убираться от арены подальше. Когда дети скрылись с глаз, Элина, наконец, обратила свой взор на дерущихся в грязной луже рабов.       И тут же встретилась взглядом с Лораном.       Принц восседал на почетном пьедестале, по обе стороны от него дежурила охрана. Золотые локоны пребывали в изящном беспорядке, рукава камзола были небрежно закатаны. Он со скукой следили за возней на ринге. Прямо у его ног дрались двое рабов. Оба уже покрылись кровью и почти выбились из сил, однако, в этой бойне ставки были слишком высоки: призрачная надежда на свободу или же смерть.       Лоран отвлекся от любимого зрелища и теперь смотрел на Элину. Его глаза зеленые глаза походили на остывший мрамор, прекрасные в своём жестоком безразличии. Однако, эта ухмылка, эта надменность и бесчеловечное хладнокровие, раскрывали истинную сущность бессердечного принца. По столице ходили пугающие истории о его страсти к насилью, но Элина знала о них не понаслышке.       Она никогда не была склонна к ненависти и злости, но всегда считала, что Лоран так прогнил изнутри, что всем вокруг уже должен быть слышен его смрад. Мерзкий, жестокий и безжалостный, Лоран измывался над своей прислугой, калечил и пытал рабов в подземельях замка, которые были его любимым местом проведения досуга. Элина всегда чувствовала, как после очередного истязания, от Лорана веяло насильственной злобой и безумием.       Будучи младше, она не могла сдержать слез каждый раз, когда думала о том, что могли делать с несчастными людьми по приказу ее сводного брата, и что мог делать он сам. Элину убивало то, что она никак не могла им помочь. Вся прислуга Лорана была похожа на призраков, они боялись даже дышать, а тех, кто посмел умолять о смене владельца, никто больше никогда не видел. Они оставались в застенках навсегда.       Эгуст ничего не хотел делать с родным братом, а королю и подавно не было дело до каких-то там рабов. Фауст пытался забирать к себе тех, кто был послабее, однако не мог помочь всем. Элина не имела права голоса вовсе.       Зрительный контакт с братом был разорван громогласным возгласом толпы. Элина бросила взгляд на арену и увидела, как из грязи поднялся один раб, а второй так и остался лежать. Девушка не знала, кому из них она сочувствовала больше: тому, кто, наконец, уснул мертвым сном, или тому, кто еле держался на ногах, качаясь из стороны в сторону, ожидая очередного соперника.       Элина была наслышана об этих чудовищно несправедливых правилах. Каждый дерется с каждым. Первый против второго, выживший против третьего, и так, пока не иссякнут соперники. Сколько будет участников заранее никто не знал, каждый из господ мог выставлять рабов прямо в ходе Побоища и, разумеется, тому, кого выставляли первым, подписывали смертный приговор.       Толпа ревела и ликовала, пока утаскивали труп с арены. Элина находилась совсем в стороне, но ей было видно всю грязевую поляну и сидящего на противоположной стороне довольного Лорана. Элину посетило озарение, что ее мерзавец-брат явился сюда, чтобы забрать себе раба, который сможет продержаться до конца.       «Ломать самых сильных, вот где самое большое удовольствие, сестренка», — сказал он ей однажды. Лоран не собирался даровать победителю свободу. Он хотел запереть его в своем подземелье и медленно сводить с ума, пока тот не станет умолять о смерти.       Тем временем на ринг вышел новый борец. Вернее, с него сняли кандалы и буквально вытолкнули в круг, так что он даже упал на колени. Толпа взорвалась хохотом, но старый боец не спешил нападать. Элина видела, что он едва держится на ногах, сгорбив спину и шатаясь. Сколько же раундов он уже продержался? Элина не видела его лица, только перемазанную в грязи широкую спину, испещренную тысячами шрамов от плетей, и слипшиеся патлы темных волос.       Его противник бросился в атаку. Убить ослабевшего бойца было проще простого. Он повалил его на землю, нанося сокрушительные удары от которых разлетались брызги крови. Элина почувствовала, как у нее сжалось сердце, когда ослабевший раб вдруг нанес ответный удар такой силы, что его противник отлетел в сторону. Оглушенный, он завозился на земле, но и старый боец уже не мог подняться. Он перевернулся на живот, встал на колени, но так и не поднялся на ноги. Сильные мышцы бестолково сокращались, очевидно исчерпав все ресурсы еще несколько поединков назад. Элина впервые видела настолько физически развитого раба и от вида того, как он дрожит от усталости, ей становилось дурно.       Он кашлял кровью и мотал головой, силясь справиться с измотанным телом. В какой-то момент, он поднял голову и Элине показалось, что она случайно перехватила его взгляд. Рассеянный взгляд затравленного зверя, отчаянно цеплявшегося за жизнь, не собиравшегося отдавать ее просто так. Всего на долю секунды, но Элина почувствовала себя так, будто ее тело пронзила молния. Стало вдруг жарко, а затем холодно.       «Серые. Его глаза цвета серебра», — подумала она.       Его противник появился рядом неожиданно и что есть сил пнул его в живот. Толпа взревела, а Элина отвернулась, не в силах больше на это смотреть. Ее взгляд упал на господское ложе, находящееся чуть в стороне, на возвышении. Там, попивая вино, и со смехом что-то обсуждая, сидели ее братья: Эгуст и Фауст. Принцы явно не были увлечены кровавым зрелищем, в отличие от Лорана, который даже подсел поближе. Чтобы чуять запах крови, наверное.       Осознавая, что не проберется сама через бесноватую толпу, Элина выскочила на спину Юга и послала его вперед прежде, чем успела как следует все обдумать. Гвардейцы принцев были более чем поражены, когда грязная и растрепанная принцесса спрыгнула с гарцующего коня прямо им под ноги.       — Ваше высочество? — они не знали, как себя вести: бить ли тревогу, возможно, на принцессу напали, или же немедленно увести ее отсюда, а лучше и всех принцев!       Элина не стала ожидать пока они придут в себя. Обогнув стражников, она вспорхнула на помост, царапая ноги о грубо обточенную древесину.       — Эгуст! — воскликнула она, чтобы перекрыть гул возбужденных голосов.       Кронпринц вскинулся и удивленно завертел головой. Услышать голос сестры, произносящей его имя, а не формальный титул, было для него редкостным чудом.       — Элина?! — хором подорвались братья, увидев взволнованную и растрепанную принцессу.       — Эгуст, прошу, останови это! — взмолилась девушка, подлетев к сводному брату и отчаянно вцепившись в рукав его камзола.       — Что с тобой случилось? Элина, на тебя напали? Где твоя стража?! — взбеленился кронпринц, полностью игнорируя слова сестры.       — Элина, ты не ранена? — Фауст оказался рядом, схватил ей тонкие дрожащие руки в свои. — Проклятье, я должен был отправиться с тобой!       — Нет-нет, братья, умоляю, выслушайте, — Элина перевела взгляд с одного принца на другого, и ее глаза наполнились слезами, — остановите эту расправу, прошу вас. Ваше высочество, молю.       Кронпринц, наконец-то, оторвался от криков на стражу, содержавших немедленные приказы отыскать гвардейцев Элины и вздернуть на первом же суку, и взглянул на Элину. Его лицо заметно помрачнело от вида ее слез. Элина опустила глаза, от чего прозрачные бусины картинно покатились по щекам, и мысленно себе улыбнулась. Умение контролировать эмоции всегда играло ей на руку, и она знала, что братья сами не свои от её слёз.       — Элина, что происходит? — вконец растерялся Фауст, переводя взгляд с сестры на сводного брата и обратно.       — Пожалуйста, остановите это издевательство, — робко попросила она, — мое сердце не выдержит, если кто-то из них погибнет.       Словно впервые услышав о подобном, Эгуст повернул голову в сторону арены, где двое рабов все еще отчаянно бились друг с другом. Стойкость одного из них поразила Элину до глубины души, но Эгуст увидел в этом лишь очередной поединок.       — Это Побоище, Элина, — сказал он. — Они сражаются за шанс получить свободу.       — Все это просто чудовищно несправедливо, — голос девушки жалостливо дрогнул и затих.       Хоть чего-то в этом мире она сможет добиться сама. Хоть какой-то голос у нее есть. И пусть она сейчас поссорится с братом, но добьется того, чтобы этого раба отпустили живым. На Элину вдруг нахлынула такая непоколебимая решимость, что она ощутила себя способной сдвинуть гору.       — Это жестокое, бессчетное развлечение, совершенно недостойное детей королевской семьи, — выдохнула она, не поднимая глаз. — Взгляните внимательно и вы поймете, что эта кровавая схватка отнюдь не за свободную жизнь. «Он» сидит там, как сам дьявол, и собирается обречь победителя на смертельные муки, выкупив его у владельца…       — Но, возможно, победителем станет кто-то другой, — скомкано произнес Эгуст.       — Я видел этого черноволосого раба в шести предыдущих поединках, — растерянно заметил Фауст. — Возможно, именно он будет победителем, если никто больше не поставит противников.       Обоим принцам стало совсем не по себе в присутствии всхлипывающей сестры. Элина украдкой смахнула слезы и с немым укором смотрела на них из-под светлых ресниц. Каждая секунда промедления могла стоить рабу жизни.       Шесть поединков… Элина чувствовала, как подгибаются колени. Оба брата здорово струхнули, быстро усадив сестру в кресло Эгуста и приказали слугам немедленно принести воды. Элине правда стало плохо, и не только из-за шокирующего осознания того, через что прошел этот человек. Принцесса обладала крайне хрупким здоровьем, даже легкие нагрузки вызывали головокружение и слабость, а вкупе со стрессом все становилось еще хуже.       Толпа взревела. Элина вскинулась так, что в затылке адски стрельнуло, и она ахнула от боли, от чего оба брата подскочили, едва сами не лишившись чувств. Элина во все глаза смотрела, как утаскивают с ринга тело раба, который продержался всего один раунд. Сероглазый зверь, выдержавший свой седьмой поединок, стоял на коленях и кашлял кровью, под довольные возгласы толпы, а по выделенному проходу к нему уже вели следующего соперника.       Элина почувствовала, как спазмом сжимается сердце, и это была не ирония. В груди стало так больно, что она со стоном выдохнула воздух, откидываясь на спинку кресла. Фауст, уже осознавший, что у сестры очередной приступ, немедленно послал за лекарем и велел подготовить чертову карету!       — Эгуст, — едва слышным шепотом взмолилась Элина, прижимая руку к груди.       По-настоящему обеспокоенный здоровьем слабой сестры, кронпринц резко обернулся и стремительно подошел к краю ложа. Его фигуру тут же заметила большая часть толпы.       — Довольно, — рявкнул Эгуст так, что позавидовали бы и полководцы на поле боя.       Толпа почти мгновенно притихла, хотя и ощущалось недовольство. Обоих рабов, оставшихся на арене, схватили и бросили на колени перед кронпринцем, тот указал на победителя предыдущих семи боев и практически обессилившего раба выволокли вперед.       — Ты достойно сражался, но не выиграл всех отмеренных тебе поединков, а потому свободу ты не получишь. Однако, за твою силу и рвение, королевская семья выкупит тебя и даст возможность достойно отслужить пять лет и один день, после чего, по закону, тебе будет дарована свобода.       Продержавшись столько кровожадных схваток, где ставкой была жизнь, вряд ли этот мужчина соображал, что там вещает ему холеный красавчик с балкона. Когда его приказали увести, двое надсмотрщиков грубо подхватили его под руки и буквально поволокли к выходу с этой проклятой арены. Раб был настолько изможден, что с трудом мог дышать. В его голове стоял туман, боль постепенно лишала его сознания и разум проваливался в черноту.       «Зеленые… — промелькнула в его голове последняя мысль, — ее глаза зеленые…».