Наследница Теней (#1)

      Оранжерей называли вечно зеленый сад, огражденный от сурового внешнего мира стеклянным куполом, пронизанным магией. Каких только цветов, замысловатых растений и деревьев там не было! Слуги, приставленные ухаживать за гордостью королевского двора, трудились день и ночь, облагораживая и поддерживая свежесть в этом сказочном месте. Изумрудная зелень привлекала своей нежностью, изяществом и одновременно силой и яркостью. Названия многих экзотических цветов были неизвестны придворным, но это не мешало любоваться затейливой красотой и яркими цветами.       Сад был гигантским, под стать замку. Магический стеклянный купол, насыщенный витиеватыми золотыми нитями, защищал его от непогоды и морозов, постоянно поддерживая приятную теплую атмосферу. Среди аккуратно высаженных клумб, подстриженных лужаек и пышных кустов, было множество тропинок и дорожек. Основные дороги, по которым наиболее часто ходили придворные, были выложены мраморной мозаикой белоснежно-кремовых цветов. То тут, то там журчали фонтанчики, искусно вырезанные из синего и зеленого мрамора, в них плескались декоративные рыбки, всевозможных золотистых и серебристых оттенков.       Сейчас, после бури, на небе проступило холодное осеннее солнце, но его яркие лучи становились нежными и теплыми, когда проникали сквозь магический купол, наполняя Оранжерею золотистым светом. В это прекрасное, тихое место можно было попасть с четырех сторон. Северные и восточные врата почти всегда были заперты, кроме особенно жарких летних дней, западные врата выходили во Второй двор, и были открыты для званых гостей, а вот южные прилегали прямиком к замку, и предназначались лишь для избранной знати и членов королевской семьи.       В южной стороне сада располагались самые красивые растения и самые искусные беседки и столики для тихих чаепитий. Хотя, понятие «тихие» было совершенно несовместимо с сегодняшними гостями. Громогласный бас Генриха, и заливистый смех Анны и Изабеллы заглушали даже щебет птиц, и были слышны даже на другом конце сада.       — Нет, — говорил Филипп, выхватывая из рук слуги бутылку с вином и самостоятельно наполняя свой кубок, — это явно не лучшая идея! Придумайте что-нибудь другое!       — Почему? — надула губки Изабелла. Она была одета в довольно вульгарное красное платье, выставляющее напоказ соблазнительные округлости ее тела, в особенности — бюст. Ее вьющиеся волосы, цвета темного шоколада, были собраны в элегантную прическу, а яркие серые глаза подведены тушью.       — Потому что на свадьбе такое неприемлемо, — хохотнул Филипп. — Генри, ну скажи ей!       — А что такого, я не понимаю? — усмехнулся Генрих, расстегивая верхнюю пуговицу своего камзола. — Это же будет неофициальная часть, так что мы можем делать все, что захотим, разве нет? Кто помешает нам оттянуться всласть напоследок?       — В смысле «напоследок»? — возмутилась Изабелла. — Потом у тебя буду я! Ты хочешь сказать, что со мной нельзя будет повеселиться?       — Ты не на столько бесподобна, — усмехнулась Анна, надменно покачивая в бокале вино, — не зазнавайся.       — Я в сто раз лучше всех тех шлюшьих убожеств, которых только могут притащить к нам на веселье, — заявила Изабелла, ничуть не смутившись, — и попробуй только сказать, что я не права.       — Права-права, — усмехнулся Генрих приобняв свою будущую супругу, — просто иногда смотреть, как трахаются другие, оказывается гораздо более возбуждающим.       — Ага, — хмыкнул Филипп то ли всерьез, то ли подшучивая, — особенно, как сношаются рабы, это вообще зрелище бесподобное.       — А никто не спорит, — хмыкнула Изабелла, игнорируя Филиппа, — я не против поделить ложе с двумя или тремя.       Генрих поперхнулся вином, заляпав белое жабо, и заржал во всю глотку. Анна выпучила глаза, но потом тоже усмехнулась.       — Вы — больные, — вздохнул Филипп.       — Да уж, твоей пассии точно подобное зрелище не понравится, — заметила Анна.       — Она не моя пассия, — возразил Филипп, а затем ухмыльнулся, — не совсем.       — Да она ни за что не явится к нам на свадьбу, — ядовито заметила Изабелла, — эта брезгливая недотрога в обморок шлепнется, если увидит голого мужика.       — Эй, — уже не весело сказала Анна, — она принцесса, Иззи, так что следи за языком.       — И что? — возмутилась Изабелла. — Даже Филипп подтвердит, что эта слабачка ни на что не способна, она здесь никто, ее даже рабы не уважают, она с ними управиться не может нормально. В одном моем мизинце больше величия, чем в ней.       — Зато у нее есть титул, — сказал Филипп, откидываясь на спинку стула, — и баснословное приданое. В отличие от тебя.       — Заткнись, — прорычала Изабелла, после чего глянула на Генриха. Тот только пожал плечами и отпил еще вина.       Несколько минут друзья пили молча, пока к ним не подошел дворецкий.       — Ее высочество скоро будет здесь, — с поклоном оповестил он.       — И года не прошло, — хмыкнула Изабелла.       — Иззи, — снова укорила ее Анна.       В ответ придворная леди скорчила рожицу и снова потянулась к вину. Анна и Генрих рассмеялись.       — Может, хотя бы притворитесь, что у вас есть хоть капля уважения, — мрачно заметил Филипп. — Ни к чему портить ей настроение.       — О, да, — заметил Генрих, — то-то она всегда радостно бежит к нам, мечтая об общении. Особенно с тобой, Филипп, без обид.       — Вот, кстати, да, — фыркнула Изабелла, — даже я раздражаю ее меньше, хотя и отпускаю шуточки по поводу ее монашеских нарядов.       — Заткнись, — теперь уже прорычал Филипп.       — А ты заставь, — съязвила Изабелла.       Эти двое принялись огрызаться, Анна продолжала болтать вино в бокале, а вот Генрих вдруг вытянулся в своем кресле. Анна первая заметила его взгляд, обернулась, и тоже замерла.       — Ты чего? — удивился Филипп, глянув на соседку, и повернулся в сторону общего внимания.       — Оу, — вырвавшийся звук из горла Изабеллы невозможно было охарактеризовать однозначно.       По широкой центральной аллее, выложенной из белого мрамора, к ним направлялась Элина. Следом за ней шагал Рен Варрор, а сзади четверка верных гвардейцев в сияющих доспехах.       В окружении столь живописной картины, Элина, словно центр вселенной, притягивала на себя все внимание. Она была облачена в роскошное платье, сотканное будто из жидкого золота. Тонкое кружево, в которое были инкрустированы драгоценные камни, покрывало всю верхнюю часть платья и ложилось на часть тяжелого, струящегося подола, который привлекал внимание декором из длинных золотых перьев, меняющих свой цвет на ярко синий ближе к краю. Вопреки своим обычаям, принцесса собрала волосы в прическу и увенчала голову золотой тиарой, усыпанной алмазами и сапфирами.       Она плыла по мраморной дорожке в окружении пестреющей зелени и солнечного света, сопровождаемая охранным эскортом и хранящая на лице лучезарную улыбку. Она являла собой красоту столь совершенную, что прелесть самого мира казалась иллюзией. Она всегда была скромна и непритязательна, но, если требовалась демонстрация превосходства, она делала это легко и изящно, в одно мгновение превращаясь из тихой и незаметной, в гордую и величественную.       В ту, кому смотрели вслед, открыв рты.       — Добрый день, господа, — поздоровалась Элина, подходя ближе.       — Ваше высочество, — Генрих первым подскочил с места, да так нервно, что Изабелла бросила на него гневный взгляд, — как приятно вас видеть! Должен сказать, сегодня вы выглядите просто ослепительно.       — Благодарю, — улыбнулась Элина. Она вела себя столь же доброжелательно и учтиво, как и всегда, однако, что-то в ней неуловимо изменилось, и дело было не только в том, как она преподнесла себя внешне.       — Я хотел, — Филипп, наконец, опомнился, тоже поднялся и осторожно взял руку Элины, собираясь поцеловать, — прежде, чем меня перебили, выразить свое восхищение! Вы прекрасны, Элина…       Прежде, чем воодушевленный маркиз успел коснуться губами тонкого прохладного запястья Элины, его собственную руку стальным захватом сжал Рен Варрор, да с такой силой, что Филипп даже сморщился. Разумеется, он тут же выпустил ладонь Элины.       — Ее высочество не желает, чтобы кто-либо к ней прикасался, — сурово произнес воин, практически отпихнув назад ошарашенного Филиппа.       — Полагаю, ваше… застолье уже началось, — совершенно игнорируя случившееся, произнесла Элина, выражая лишь легкое недовольство по поводу творившегося на столе, — я получила приглашение на чаепитие, об алкоголе речи не шло.       — Просим прощения, дорогая, — подала голос Изабелла, даже не потрудившись встать, хотя этикет обязывал даже женщин подниматься из-за стола в присутствии членов королевской семьи, — мы обсуждали наше будущее торжество и решили немного поднять настроение.       Анна, которая своевременно поднялась с места, недовольно глянула на подругу, но промолчала. Взгляд Элины скользнул от Изабеллы к молчавшей девушке и обратно.       — Ничего страшного, — улыбнулась она, — прошу, садитесь.       Элина подняла руку, тут же откуда-то из-за кустов появился дворецкий и пара слуг. Все трое поклонились Элине. Изабелла оживилась и уже открыла было рот, чтобы попросить добавки, когда Элина невозмутимо произнесла:       — Прошу вас, приберите здесь. Принесите чай и любимые угощения для моих друзей, а для меня пусть Ийцах приготовит нектар.       — Да, Ваше высочество, — с удовольствием кивнул дворецкий и немедленно отдал команду слугам убрать стол, после чего откровенно недовольно глянул на восседающую во главе стола Изабеллу.       Филипп, и так раздраженный из-за случившегося конфуза, злобно зыркнул на наглую девицу, но та даже не думала подняться с места. Казалось, даже Генрих испытывал волнение, Анна смотрела в сторону, видимо, желая провалиться сквозь землю.       Элина тонко подметила перемену в поведении друзей. Возможно, сказались громкие события сегодняшнего утра, может на них повлиял ее внешний облик, а может и нечто такое, что исходило изнутри. Что бы это ни было, они нервничали в присутствии Элины, чего раньше никогда не случалось.       Мысленно улыбнувшись, Элина обошла стол и остановилось рядом со свободным местом.       — Позволите, я присяду, — добродушно усмехнулась она.       Смущенный слуга, оказавшийся ближе всех, поспешно отодвинул для принцессы стул и помог устроиться, расправив на полу тяжелую ткань подола платья. Филипп и Генрих скептически переглянулись и вернулись на свои места. Анна тоже опустилась на свое место, но по-прежнему избегала смотреть на кого бы то ни было. Изабелла бесстыже усмехнулась, допив вино из бокала, прежде чем всучить его слуге. Дворецкий рассерженно покачал головой, и все же нашел в себе смелость шагнуть вперед.       — Ваше высочество, по правилам этикета вам должно сидеть во главе стола, — сказал он, слегка поклонившись.       На это замечание Изабелла лишь вскинула брови, проигнорировав предупреждающий взгляд Генриха. По правде, эта четверка никогда не скрывала то, что относилась к Элине так, будто они были ровней, но столь откровенных проявлений неуважения, все же, старались избегать.       — А я думаю, каждый может сидеть там, где ему нравится, — заявила Изабелла, — если принцессе там удобно, то почему нет?       Казалось, Генрих был готов шлепнуть себя ладонью по лбу. Филипп грузно вздохнул. Элина почувствовала, как напрягся за ее спиной Рен Варрор, готовый в любой момент отнести эту выскочу вместе с ее стулом в ближайший пруд. Выждав томительную напряженную секунду, она совершенно искренне усмехнулась, чем изрядно удивила всех.       — Изабелла совершенно права, — сказала Элина, чинно складывая руки на колени, — разве важно кто где сидит, если это лишь дружеская встреча?       — Ваше высочество, — вздохнул дворецкий. Элине было отрадно видеть, что были люди в этом дворце, которые переживали за ее честь и репутацию.       — Не стоит волноваться, — убедила его Элина, — Изабелла может сидеть там, где ей захочется. В любом случае, главой стола будет место, где сижу я. Не так ли?       Дворецкий слегка растерялся, но увидев, как вытянулось красивое лицо Изабеллы, понял, что ему не показалось. Элина только что напомнила фривольной девице ее место.       — Разумеется, Ваше высочество, — подтвердил он с поклоном, — прошу прощения за то, что не успел прибрать стол к вашему приходу. Вам скоро поднесут напитки и угощения.       — Благодарю, — лучезарно улыбнулась Элина и повернулась к своим собеседникам, — ну, что же, давайте продолжим беседу.       Все молчали. Впервые за их общим столом Элина ощущала себя авторитетом и довольно быстро пришла к мнению, что ей нравится это чувство.       — Что же вы так бурно обсуждали, пока меня не было, что даже решили выпить посреди дня? — она, вроде бы, говорила, как обычно, но теперь в ее голосе скользила какая-то саркастическая насмешка. Того, что голос сам по себе стал громче и увереннее, она даже не заметила, а вот «друзей», привыкших к ее робкому шепоту и вечному смущению, это насторожило.       — Грядущий праздник в честь нашей помолвки, — ответил Генрих, укладывая руки на стол и чуть подаваясь вперед, чтобы сбросить внезапно возникшее напряжение в плечах.       — Как интересно, — улыбнулась Элина, — и что же вы планируете устроить? Нечто масштабное и шумное? Или тихое и романтичное? Хотя, о чем это я!       — Действительно, — влезла Изабелла, чинно поправляя идеальные локоны у висков, — не все же при дворе такие консервативные и скучные, как твой брат. От этих чинных приемов и так уже воротит, а тут назревает еще один в честь отбытия Фауста на север. Мы хотели разбавить эту скуку настоящим весельем.       — Моему брату некогда заниматься организацией мероприятий, — заметила Элина, — праздник готовится в его честь, он не обязан участвовать в подготовке.       — Ну, да, — хмыкнула Изабелла, — хотя это очень весело. Единственное, чем можно развлечься в этом скучном месте.       — Изабелла имела в виду, — вклинился Филипп, мечтающий переключить внимание Элины на себя, — что нам не часто удается найти достойного собеседника и, зачастую, пребывание в стенах замка навевает тоску.       — Я понимаю, — кивнула Элина, взглянув на Филиппа лишь мельком, зная, что его это только раздразнит, — Изабелла у нас предпочитает балы и пиршества саморазвитию и образованию.       — Да, предпочитаю, — нахохлилась Изабелла.       Благо, слуги поднесли подносы с лакомствами и ароматные напитки. Нектар, который готовил для Элины придворный целитель Ийцах, принесли в отдельном фарфоровом чайничке, чтобы Элина могла самостоятельно подливать его себе по мере необходимости. Все присутствующие, без исключения, обратили разного рода внимание на перламутровую дымящуюся жидкость в чашке принцессы, но только Изабелла позволила себе насмешливо поморщиться. Элина не обратила на это никакого внимания.       — Итак, Генрих, ваша с Изабеллой свадьба состоится сразу после отъезда моего брата из столицы? — Элина постаралась возобновить ненавязчивую беседу.       — Именно так, — отозвался парень, немного неловко проведя ладонью по своим темным волосам и только сейчас заметил пятнышко на белоснежном жабо.       — Полагаю, его вы не хотите видеть на своем торжестве, — заметила Элина, пригубив мягкий сладковатый напиток. Нектар был гораздо гуще обычного чая, выглядел, как расплавленный жемчуг, имел приятный сладковатый привкус и мягкий ванильный аромат. Самое главное: этот напиток давал Элине силы и поддерживал здоровье. Она в обязательном порядке выпивала один такой вот фарфоровый чайничек каждый день.       — Простите, миледи, — смутился Генрих, — просто, так совпало.       — Ну, разумеется, — улыбнулась Элина.       — Моя леди, я хотел бы выразить сочувствие по поводу того, что случилось с вашей ближней прислугой этим утром, — произнес Филипп, и Элина тут же почувствовала волну раздражения.       Во-первых, она ненавидела его подхалимство и лицемерие. Во-вторых, Филипп прекрасно знал, что несмотря на свое происхождение, Оливия была придворной фрейлиной и подругой Элины, а не служанкой. И, наконец, в-третьих, обращение «Моя леди» считалось крайне фривольным. Так могли обращаться к помолвленной или, хотя бы, обещанной девушке, и то лишь с ее дозволения. Элина так и вовсе не была «леди», если использовать значение, как титул, и уж тем более не была «его» леди.       — Ох, да, — больших усилий ей стоило сделать так, чтобы голос не дрожал, — такое разочарование. Нынче даже самые близкие друзья оказываются предателями.       Наверно, собеседники уловили скрытый подтекст в ее словах, и атмосфера за столом сразу как-то сникла. Раньше эта четверка гоготала, едва ли замечая ее присутствие, но теперь почему-то Элина была стопроцентно уверена, что в любой момент сможет их осадить, как сделала только что. Это изменение ей нравилось, она ощущала удовольствие от гнетущего молчания, чувствуя контроль над собеседниками и ситуацией в целом.       — Анна, с тобой все в порядке? — обратилась она к молчавшей до этого момента девушке. — Ты сегодня молчаливее обычного.       Анна внешне слегка отличалась от придворной свиты, ее черты выдавали иноземные корни, но совсем не умоляли ее красоты. Темные волосы, темно-зеленые глаза, элегантная родинка на правой щеке, чуть повыше рта. К тому же, она всегда предпочитала закрытые наряды приглушенных цветов. Элина больше одобряла такую крайность, нежели чрезмерную распущенность Изабеллы.       — Все в порядке, Ваше высочество, — немного взволнованно вскинулась девушка, ее взгляд невольно скользнул по дорогому наряду Элины, затем вернулся к глазам, и щеки Анны слегка порозовели, — мне тоже очень жаль. Оливия была вашей хорошей подругой и вселяла доверие.       — Ты права, — улыбнулась Элина. Разговор не клеился, присутствующие явно ожидали другого развития событий, и внезапная перемена в поведении Элины выбила их из колеи. — Многие придворные вселяют доверие, но на деле оказываются лицемерными предателями. Мой брат, — Элина специально не уточнила, какой именно, — говорил о полной, доскональной проверке, чтобы в будущем избежать подобного. Может, вы знаете кого-нибудь, с кого стоит начать?       — Может начнете со своего телохранителя? — скривила губы Изабелла. — Уж больно вовремя он появился.       — О чем это ты? — Элину не столько волновала ее колкость в сторону Рена Варрора, сколько упоминание об удачном времени.       — Очевидно же, — хмыкнула Изабелла, глянув на Элину снисходительно, — весь двор об этом судачит: мятежники собираются убить главу гильдии работорговцев и развязать войну. А во дворец они проникают, чтобы ликвидировать царствующую династию. И тебя в том числе.       — Иззи, прекрати, — раздраженно шикнул на нее Филипп, затем обратился к Элине, — не слушай ее, Элина. Вряд ли у этого сброда есть достаточно сил, чтобы в действительности хоть как-то навредить нам. Белый замок неприступен, а власть твоего отца нерушима.       «Все в мире переменчиво», — подумала Элина, но со словами Филиппа все же была вынуждена согласиться. Слишком колоссальное влияние было у короля, слишком многие могущественные маги служили в его легионах. Сила фэйских легионов была колоссальна, вряд ли у мятежников будет, что ей противопоставить.       «Тогда, чем бы я смогла им помочь?», — эта мысль удивила Элину, напугала и, в то же время, заставила мозг усиленно работать, прямо на ходу выдвигая, анализируя и отбрасывая различные варианты. Очень многое сейчас ей недоступно. Это раздражало, но было и то, что Элина могла сделать.       — Что ж… Ты, Филипп, пригласил меня на чаепитие, обещая, что будет весело и интересно, но вместо этого мы лишь перекинулись парой сухих фраз и обсудили изменников. По-твоему, это рациональное занятие моего времени?       — Я лишь хотел отвлечь тебя от грустных мыслей, — угрюмо заметил Филипп, — думал, что не следует оставаться в одиночестве в такой момент.       — Тебе кажется, что я одинока? — спросила Элина, интонация ее голоса сменилась, да и взгляд тоже. Филипп удивленно напрягся, а Изабелла и Генрих переглянулись.       — Я просто подумал, что Фауст и Оливия, в силу обстоятельств, больше не могут составлять тебе компанию, — он выглядел слегка взволнованным под пристальным взглядом Элины.       У нее никогда не возникало желания подразнить его, а теперь оказалось, что это настолько просто, что не воспользоваться в своих целях было просто грех. Пронзительный взгляд, слегка склоненная набок голова и приглушенный голос — и все, вот уже Филипп удивленно-заинтересованно подался вперед, польщенный этим вниманием. Такой наивный, а строит из себя великого ловеласа с грандиозными завоевательными планами.       — Действительно, — сказала Элина, изобразив слегка смущенную улыбку. Вышло правдоподобно, — можно сказать, что вакансии моих приближенных друзей оказались открыты. И раз уж Генрих и Изабелла так заняты приготовлениями к их общему торжеству, не думаю, что стоит впредь отвлекать их по пустякам.       — Нет-нет, что вы, — поспешил возразить Генрих, — мы очень рады вашему…       — Проще говоря, вас двоих я больше видеть не желаю, — отрезала Элина, гордо вскинув брови. — Можете напиваться за чьим-нибудь другим столом.       Изабелла и Генрих опешили от такого заявления, но ничего возразить не посмели. Элина вновь переключила свое внимание на Филиппа, мысленно анализируя свои слова: не была ли она слишком резка? А вдруг эти двое ей еще понадобятся?       — Если впредь захочешь встретиться со мной, то лучше выбери уединенную прогулку или поход в театр, — посоветовала она, совершенно растерявшемуся Филиппу, после чего повернулась к Анне. — А сейчас, не согласишься ли ты сделать со мной кружок по саду, Анна?       Девушка посмотрела на принцессу широко распахнутыми глазами, пару раз хлопнула ресницами, и поспешно подскочила с места.       — Да-да, Ваше высочество, конечно, — пролепетала она, — почту за честь.       Странные противоречия теплились в их компании. Изабелла откровенно презирала Элину, Филипп столь же откровенно навязывался, лицемерил и льстил, Генрих кидался из крайности в крайность: то по пьяни называя Элину тощей воблой, то кланяясь в ноги, отодвигая ей стул и приветствуя почтительно «Ваше высочество». Анна единственная, кто относился к Элине так, как предписывал ее титул, и дело было не только в воспитании.       — В таком случае, — Элина поставила пустую чашку на блюдце, — объявляю чаепитие оконченным. Доброго вечера, господа.       Подоспевший слуга отодвинул стул, когда она поднялась. Улыбнувшись Филиппу, Элина кивнула Изабелле и Генриху, чтобы немного сгладить свои острые слова, и подошла к Анне. Девушка смущенно опустила глаза в пол, сцепив руки в замок впереди себя, но Элина инициативно подхватила ее под локоть.       — Прогуляемся к северным воротам, — предложила она, — я слышала там сейчас цветут изумительные космеи.       — Конечно, Ваше высочество, — согласилась Анна, распрямляя спину и глядя прямо перед собой.       Они направились вдоль розовых кустов, Рен Варрор, внимательно ловивший каждое слово и каждый взгляд, шагал следом, а за ним четверка гвардейцев, и две компаньонки Анны.       По правде, Элина вспомнила про эти цветы лишь потому, что те были изображены на темно-синем платье Анны. Они ей нравились и, должно быть, она часто ходила туда, чтобы побыть одной или насладиться ароматом и красотой придворной Оранжереи. Лучшей обстановки для осуществления задуманного Элиной было не придумать.       Элина приказала себе успокоиться и действовать уверенно.       Когда они, в полном молчании, миновали половину сада, Элина остановилась, слегка сжав тонкие пальцы на предплечье Анны, от чего девушка едва заметно вздрогнула.       — Тебе не надоело, что они вечно ползут за нами, словно хвост? — недовольно спросила она Анну, оглядываясь на свою свиту. Рен Варрор вскинул брови, но тут же словил предупредительный взгляд Элины и озадаченно прищурился.       Анна слегка смутилась, тоже взглянув на толпу сопровождающих, затем на свою принцессу, и кивнула.       — Да, Ваше высочество, — голос ее прозвучал как-то тихо и волнительно. Элина улыбнулась своим мыслям.       — Не ходите за нами, — приказал она, — ты тоже, Рен Варрор. Останься здесь. Северная часть сада самая безопасная, там с нами ничего не случится.       Рен Варрор нахмурился, вопреки приказу шагнув вперед. Элина отпустила Анну и тоже сделала шаг ему навстречу. Они оказались очень близко друг к другу, и тогда Рен Варрор склонился и тихо спросил:       — Что вы задумали?       Со стороны это выглядело лишь как практичное координирование действий на случай непредвиденной ситуации, но на самом деле близость Рена Варрора вызвала в Элине куда больший отклик, чем полагали правила приличия. Она улыбнулась уголком рта, и так же тихо ответила:       — Скоро узнаешь.       Отвернувшись, она снова подошла к Анне и взяла девушку под руку, прижавшись чуть теснее, чем следовало, учитывая их не особо близкие отношения.       — Пойдем, — улыбнулась Элина, весело глянув на нее.       Анна повернула голову и встретилась с ней глазами, что-то в них подсказало Элине, что все ею задуманное пройдет, как по маслу.       — Конечно, — выдохнула Анна, отводя взгляд.       Девушки направились вглубь сада. Рен Варрор пристально смотрел им вслед. Высокая и сверкающая, словно солнце, принцесса, и темная, словно ночь, смущенная девушка. Воин ничего не знал об этой аристократке, кроме, пожалуй, того, что она принадлежала к иноземному роду, судя по внешности, и еще то, что она была вхожа в компанию, которая крайне раздражала Элину. Что именно могло понадобиться Элине от этой девушки, и почему во время чаепития она столь откровенно намекнула Филиппу, что впредь желает с ним личных встреч — оставалось для воина загадкой.       Пока что, Рен Варрор совершенно не понимал, что на уме у его госпожи.              * * *              Остаток дня пролетел незаметно, и даже тоскливо, учитывая чрезмерную насыщенность утра. Элина вернулась с прогулки уставшая и слегка растрепанная. На все вопросы своего телохранителя, она неизменно расплывчато отвечала: «Узнаешь» или «Посмотрим». Минул вечерний урок живописи, и напряженно-молчаливый ужин, на который явились лишь королева, Фауст и Элина. Родной матери с детьми было явно неуютно за одним столом, поэтому очень быстро Элина ретировалась, по обыкновению сославшись на то, что не голодна.       Близилась ночь, а Рену Варрору по-прежнему было ничего не ясно. Поведение Элины было совершенно неоднозначным, видимость спокойствия резко контрастировала с утренней истерикой, и теперешней жесткостью во взгляде. Рен Варрор отслеживал каждое ее движение, чем заметно нервировал госпожу, но делал это намеренно, надеясь, что она сорвется.       Ничего подобного не произошло.       Рену пришлось проститься с ней на ночь и покинуть спальню.       Постепенно, покои принцессы опустели, слуги доделали свои дела и разошлись. Стало тихо. За окном совсем стемнело, и гостиная, в которой дежурил Рен Варрор, погрузилась в полумрак. На камине остался гореть одинокий дикирий с четырьмя ночными свечами из стойкого воска. Воин стоял у самых дверей спальни и обдумывал прошедший день. Мысли об Оливии не давали ему покоя. Пусть он ее и недолюбливал, стойкость и сила этой девушки восхитили его. Ее просьба: «Раздобудь для меня яд», не покидала его голову. Если бы он мог, то сделал бы это, даже если бы Элина ему запретила. Рену Варрору было очень хорошо известно это желание — умереть верным себе, когда-то эти мысли мучали его ночами напролет.       Внезапный тихий шорох отвлек внимание Рена Варрора. Он насторожился и прислушался, но вокруг стояла мертвая тишина. Несмотря на то, что одет он был в плотные брюки и кожаные сапоги, все равно почувствовал, как по ногам побежал холод, словно мимолетный сквозняк.       Рен Варрор глянул на двери покоев, приблизился к створке одним ухом и снова прислушался. Ничего. Тишина. Неужели показалось? Инстинкты подсказывали быть начеку, но особого волнения Рен Варрор не испытывал, поэтому решил не проверять спальню.       Снова время медленно потекло вперед. Телохранителю было не привыкать стоять у дверей всю ночь без сна, особенно, если было, о чем подумать, как сегодня. Перемены в Элине взволновали его. Госпожа весь день вела себя так, как он ни в коем случае от нее не ожидал. Открытость и трогательность — утром, самообладание и дисциплинированность на Суде, ее неожиданно признание о своей болезни, а потом еще одно смелое решение — спуститься в застенки, чтобы выслушать Оливию, но и на этом потрясения не закончились.       Потом была эмоциональная истерика, во время которой Рен постоянно ловил себя на желании подойти и обнять дрожащую девушку, а потом внезапная смена настроения и согласие посетить чаепитие в компании нелюбимых людей.       В каждой из ситуаций Элина вела себя совершенно противоположно не только тому, что ожидал от нее Рен Варрор, но и тому, чего ждали все остальные. И какие же замыслы она вынашивала в свой голове, если…       Снова этот звук!       Рен Варрор дернулся так, будто рядом с ним взорвался бочонок с порохом, а не раздался едва слышный шорох из соседней комнаты. Сомнений не осталось: в покоях явно что-то происходило. Однако, припоминая утренние события, Рен Варрор решил не вламываться с пинка, а тихо постучать и осторожно приоткрыть одну из дверей. Из образовавшейся щели, в темноту спальни упала тусклая полоска света, и ее оказалось достаточно, чтобы разглядеть главное: постель принцессы была пуста.       Рен Варрор распахнул дверь, увидел отвернутое одеяло и смятую подушку, на которой только что лежала голова принцессы, и почувствовал, как бешено застучало сердце. Стараясь не поддаваться панике, он принялся быстро осматриваться, но до него тут же долетел тихий голос.       — Очень вовремя, — сказала Элина, когда перепуганный Рен Варрор вихрем обернулся к ней.       На принцессе была темная мантия с капюшоном, накинутая прямо поверх ночного платья, вот почему воин не смог сразу заметить ее.       — Какого дьявола? — начал было Рен Варрор, но осекся, осознав, что Элина стоит прямо рядом с той самой картиной, за которой имелся тайный проход. — Вы куда-то ходили? Одна? Зачем? Почему не сказали мне?       Он не на шутку разозлился, учитывая минувшие события, такое пренебрежение ему крайне не понравилось.       — Тише, — упрекнула Элина, откидывая капюшон и подходя ближе, — закрой дверь.       — Что происходит? — уже серьезно спросил Рен Варрор, плотно затворяя двери спальни.       — Все прошло немного не так, как я ожидала. Просчиталась со временем, — как бы между делом, пожаловалась Элина, — ведь это у меня впервые.       — О чем вы?       — Времени действительно мало, — поспешно прервала его Элина, оказавшись совсем рядом, — до полуночи всего час, тебе придется поспешить.       На этот раз Рен Варрор не успел снова вклиниться с дурацким вопросом. Элина откинула мантию, коснулась руки воина своими прохладными пальцами и вложила в его ладонь маленький хрустальный флакончик, богато украшенный резным серебром.       Сердце Рена Варрора едва не остановилось.       — Это Слезы Илаи, — объяснила Элина, — надеюсь, ты помнишь, где держат Оливию. Я хочу, чтобы ты отнес это ей. Немедленно.       «Они придут за мной ближе к полуночи», — сказала им Оливия. Оставалось меньше часа. Рен Варрор стиснул флакончик с ядом в кулак. Все вопросы потом.       — Что мне делать, если меня заметят?       — Постарайся никого не убивать, — попросила Элина, на лице ее появилась нервная улыбка, но тут же исчезла.       — А если встречу… Сами знаете кого?       По глазам Элины было видно, чего она желает на самом деле, но вслух она все же сказала другое.       — Ни в коем случае. Если вдруг наткнешься на него, скажи, что желал допросить Оливию. Они ведь угрожали моей безопасности, — Элина не была уверена, что это сработает, к тому же, если после этого Оливия воспользуется ядом, все станет очевидно.       — Никто меня не увидит, — пообещал Рен Варрор.       Элина посмотрела ему в глаза и доверчиво кивнула.       Рен Варрор тяжело перевел дух, уже собирался отворить тайный проход за картиной, но все же снова повернулся к своей госпоже.       — Я засыплю вас вопросами, когда вернусь. И вы будете обязаны на них ответить, так как речь идет о вашей безопасности. Но пока что скажу лишь то, что вы поступили правильно.       — Я тоже так считаю, — сказала Элина, — обещаю, расскажу тебе все, когда вернешься. А теперь, иди. Будь осторожен.       По лицу Рена Варрора скользнула призрачная улыбка.       — Конечно, моя госпожа, — тихо сказал он и исчез за гобеленом.       Элина обняла себя руками и поежилась.       Сегодня она впервые приняла решение и самостоятельно осуществила задуманное, доведя план до конца. Она сумела разыграть карты, использовав подвластных ей людей, чтобы добиться своего. Элина надеялась, что Оливия поймет это, когда Рен Варрор передаст ей яд — сильный и безболезненный, способный за секунду погасить жизнь.       Подумать только, ее первая в жизни интрига и первый настоящий приказ для нового телохранителя, были связаны с убийством. Элина должна была испытывать какие-то переживания по этому поводу, и она испытывала, но совсем не те, какие было положено.       Забравшись с ногами в любимое кресло у камина, в ожидании своего «вестника смерти», Элина размышляла о том, что на ее стороне имелось всего две фигуры: Анна и Рен Варрор, но вскоре их может стать больше, если она сумеет грамотно выстроить свою игру. В ней постепенно просыпался интерес к придворным интригам и искусству манипуляции. После событий минувшего дня и удачно воплощенного в жизнь собственного плана по добыче яда для Оливии, эти вещи больше не казались Элине чем-то мерзким или аморальным.       Ложь и лицемерие представлялись ей искусством, которому она теперь намеревалась обучиться.