Наследница Теней (#1)

      Индивидуальные тренировки были в самом разгаре. На поле для поединков занималось несколько групп, но при виде приближающейся процессии все спарринги прекратились. Главнокомандующая шествовала впереди, гордо задрав нос, следом за ней шел Барс. Его имя Адарлине тихо сообщил Тарлен минутой ранее. Троица конюхов плелась за ними, напряженно переговариваясь.       Появление Барса на спарринговой площадке было потрясением для всех. Гиган по-хозяйски уселась на середину скамьи, с которой мигом все повскакивали при ее появлении. Барс со скучающим видом вышел на середину площадки и повернулся к Адарлине. Рука Тарлена осторожно коснулась ее локтя, это вырвало Адарлину из оцепенелого созерцания своего противника. Тарлен не произнес ни слова, но в его черных глазах Адарлина прочла такой безмерный страх и вину, которая еще никогда не ложилась на плечи этого воина.       — Я сама в это ввязалась, — тихо произнесла Адарлина, но Тарлен едва заметно покачал головой, — чтобы там ни было, я уверена, это не пустяк.       — Возьми, — Тарлен вынул из перевязи один из своих клинков и вложил его в руку Адарлины.       — Тарлен, я не могу, — она с оторопелым благоговением посмотрела на древнее оружие. Рукоять была выстругана из цельной кости и обмотана прочной кожей. Из какого металла было выковано лезвие, Адарлина не имела понятия, однако по необычному серебряному цвету поняла, что это отнюдь не обычное железо.       — Можешь, — ответил командир, — ты член моего отряда, и ты выиграешь этот бой.       Адарлина пораженно смотрела на него, не зная, что ответить. Тем временем, вокруг поля собралась толпа. Кто-то пришел просто из любопытства, кто-то ожидал шоу, уже когда-то показанного Адарлиной, а кто-то в страхе наблюдал за кружащим Барсом. Мэйлин и Бранрис, оказавшиеся в первом ряду, во все глаза смотрели на Адарлину. В глазах подруги чуть ли не блестели слезы, она безмолвно спрашивала: что же ты наделала?       — Ну, давай же, детка, — подразнил Адарлину Барс, — я уже заждался. Или ты передумала? Может обойдемся поркой?       Адарлина закрыла глаза, не желая видеть исказившихся лиц ее друзей. Вовремя подоспевшая Сонриса удержала Мэйлин, когда та, в необдуманном порыве, метнулась к Адарлине. Брон тоже был на поле. Он неотрывно смотрел на Адарлину, и в его глазах было… Понимание. Ее друг и наставник, он был одним из немногих, кто понимал всю важность этого поединка. Адарлине предстояло отстаивать не только свою честь, но и честь Тарлена. Теперь, когда все узнали причину брошенного вызова, по толпе зрителей разошелся удивленный ропот.       Адарлина в последний раз взглянула на Тарлена и направилась на поле, прямиком к своему противнику. Барс, словно играя, заставил ее ждать, пока сам неспешно выбирал оружие. Выудив из стойки два ножа, он ловко повертел их в руках, краем глаза поглядывая на Адарлину. Она же, в свою очередь, не могла не обратить внимание на его движения. Еще в зале переговоров они показались ей странными, а теперь… Адарлина пригляделась и поняла, что необычность движений обусловлена кривыми пальцами, которые сгибались и разгибались под неестественным углом. Адарлина поморщилась, подумав, что если бы у нее были такие руки, она вряд ли бы смогла даже держать ложку, не то, что жонглировать клинками.       — Собираешь драться в этом? — зачем-то бросила она Барсу, кивнув на обшарпанный, но годный, темный камзол.       Барс как-то странно ухмыльнулся, и вскоре Адарлина поняла, что значила эта ухмылка, и какую ошибку она совершила. Резкими движениями вонзив клинки в землю, Барс принялся раздеваться. Он стянул с себя камзол, небрежным движением стянул рубашку, размял плечи, подхватил с земли клинки…       Адарлина, забыв, как дышать, и оцепенев от ужаса, смотрела на его тело.       Кривые пальцы показались шуткой, и шрам на щеке был только началом. Все тело Барса покрывали чудовищные следы пыток. Множество шрамов: широкие и узкие, багровые и бледные, гладкие и рваные, в свое время, зашитые и перешитые как попало. Следы от ожогов. Только мельком Адарлина увидела его спину, когда он наклонился, кажется, там вообще не было живого места. Плечевые суставы Барса были вывернуты под неестественным углом. На правой руке не хватало куска мяса, образовалась вмятина, заросшая бугристой розовой кожей. С левой стороны отсутствовала часть ребер, будто их вырвали, а потом небрежно залатали кожу.       Барс улыбался. Его голова совершенно не подходила телу. Похоже, лицо было единственным, что не тронули изуверы, сотворившие с его телом этот ад. Как человек вообще мог пережить подобное, Адарлина не знала. Ее собственный шрам на лице показался жалкой царапиной. Задней мыслью она подумала, каково это, пустить подобного урода в свою постель, и тут же поняла, почему, вероятно, Барс оказался так предан Аделаиде и беспрекословно сидел у нее на поводке.       Все оказалось куда хуже, чем Адарлина могла подумать.       Какими же навыками, какой силой обладал Барс, раз смог пережить все это? Адарлина не могла заставить себя отвести взгляд. От такого зрелища колени ослабели. И даже неизвестно, что подействовало на нее сильнее, страх перед тем безумием, которое почерпнул Барс, пережив подобное, или же тоскливое сострадание, которое мог проявить один узник к другому. Что такое пара шрамов на спине от плети, да ожог на бедре, по сравнению с полностью изрубленным телом?       Возможно, Барс сделал ошибку, наполовину обнажив свое тело, а возможно это было для него совсем не важно. Адарлина пожалела, что сейчас у нее не было ничего, кроме клинка, врученного Тарленом. Он был короче, чем обычный меч, но длиннее охотничьего ножа, в руке лежал просто отлично, его вес идеально подходил Адарлине.       Барс шагнул вперед. Все полукровки во время сражений отчасти напоминали диких зверей, но только не он. Адарлина вспомнила, как один раб, которого бывший хозяин купил у купца, занимающегося рыболовством, говорил про морских демонов — смертоносных хищников, чующих запах крови за тысячи миль, и кромсающих свою жертву огромными челюстями. Так вот, глядя на то, как двигается Барс, Адарлина непроизвольно подумала об этих адских тварях. Он кружил вокруг нее, вынуждая поворачиваться следом, и улыбался. Каким же обманчивым был его вид, когда он стоял за столом Гиган в своем поношенном камзоле. Неспроста он носил одежду, полностью скрывающую его обезображенное тело. Удивительно, что мучители не тронули его лицо. Видимо, оно для чего-то им было нужно… Адарлина не хотела об этом думать. Как же она обманулась, приняв его за очередного выскочку.       Он убьет ее.       Едва стоило этой мысли пронестись в голове Адарлины, как Барс перешел в атаку. Его движения были столь стремительны, что Адарлина даже не успела отреагировать. Барс врезал коленом в живот, затем кулаком правой руки заехал прямо в лицо, после чего моментально оказался позади и издевательски пнул ее под зад. От такого пинка Адарлина пролетела вперед на добрых полметра и грохнулась на землю, захлебнувшись кровью.       Из толпы послышались одобрительные возгласы. Вероятно, большинство полукровок не простили ей унижения в прошлых поединках и теперь с удовольствием наблюдали за ее неудачей. В Адарлине закипала злость. Она распирала ее изнутри. Если бы ей только позволили убить того полукровку, если бы они только видели, как она бесстрашно парила на Ветроходе, если бы только знали, что Жои…       Удар ботинком выбил из ее головы все бравадные мысли. Барс не чурался пнуть в живот, а потом сразу же с размаху врезать ногой по лицу так, что голова безвольно дернулась вверх. Мозг Адарлины превратился в кашу, тело взвыло симфонией боли, и никакая темная сила уже не могла ей помочь. Адарлина захлебывалась кровью, непонятно откуда берущейся в ее горле, и ей приходилось сплевывать ее на землю. Ее замутило, в глазах поплыло, тело окутала страшная предобморочная слабость.       Барс не просто избивал ее, он точно знал куда наносить удары и каждый из них бил прямо в болевую точку. Органы внутри Адарлины поменялись местами и норовили разорваться от любого неосторожного движения.       — Это все? — издевательски спросил Барс, снова принимаясь кружить вокруг Адарлины. — Прости, ты же в порядке, правда? Поднимайся, мы ведь только начали!       Адарлина, кашляя кровью, перевернулась на живот и с трудом поднялась на колени. Как так все обернулось? В какой момент все пошло не так?       — Нет, мне уже становится стыдно за того издохшего парня, — продолжал Барс, скривив губы, — как ты вообще умудрилась раскроить ему физиономию?       Адарлина снова закашлялась, но сумела-таки подняться на ноги и даже сфокусировать взгляд. Барс улыбнулся, вернее — оскалился, и стремглав бросился в атаку. Адарлина поняла, где она просчиталась. Все было просто, как день: она самоуверенная дура!       Дура, которая решила, что раз однажды чуть не победила одного взбалмошного сопляка, то теперь ей все на свете под силу. Дура, которая возомнила себя незнамо кем и совершенно забыла о здравом смысле. Если бы она хоть на секунду задумалась о собственных действиях, то не стала бы лезть в разборки между Тарленом и Гиган, не стала бы дерзить ей, и уже тем более не стала бы разогревать интерес такого отшибленного психа, как Барс, к своей персоне. Какая же она дура! Как она могла обмануться его спокойствием, его пацифистским камзолом вместо доспехов, как могла не увидеть этого ошалелого садизма в его глазах?       Новый удар выбил Адарлину из собственного сознания. Несколько секунд она плавала в темноте, а когда в заложенные уши стали пробиваться звуки, то вместе с ними пришла и боль, а потом раздался оглушительный хруст.       Адарлина закричала. Ей показалось, что ее тело сейчас сломается пополам.       Так бы оно и случилось, если бы Барс не передумал в последний момент и не выпустил ее парализованное болью тело. Адарлина со свистом втянула в себя воздух, ее мозг силился оценить повреждения, но даже сам работал не особо исправно. Из ее тела хлестала кровь, орошая землю, но Адарлина даже не ощущала те места, где именно Барс ее порезал. В какой-то момент Адарлина посмотрела на свои руки, просто чтобы убедиться, что все конечности по-прежнему были на месте.       Она слышала отчаянные крики Мэйлин, голос Тарлена, требующего остановить все это, и еще ораву других голосов, требующих продолжения. Она слышала голос Аделаиды: «Урок еще недостаточно усвоен». Это был одновременно и приказ, и разрешение. Барс схватил Адарлину за волосы, рывком поставил на ноги, отчего Адарлина снова закричала, но ее крик оборвался, когда его кулак снова обрушился на ее лицо. Адарлина отлетела в сторону и рухнула на землю, как безжизненный мешок. Следующий удар ногой Барс нанес сверху, прямо по ребрам. Адарлина не слышала ничего, кроме страшного хруста, с которым ломались ее кости. Она не могла даже кричать. Адская боль взорвалась в ее теле и уже не помогал даже болевой шок. Ее темная бурлящая сила рада была бы вырваться на свободу, но поломанное тело не давало ей на это никакой возможности.       Барс сражался именно так, как пытался научить ее Брон. Он использовал свою силу ловко и виртуозно, обездвиживая, обескровливая и опустошая своего противника, используя самые низкие приемы и не чураясь бить лежачего. Он использовал все возможности, не оглядываясь на честь, мораль или правила поединка. Полукровка, с которым раньше подралась Адарлина чтил законы, их поединок был смертоносной схваткой двух хищников, наполненной своей красотой.       Битва с Барсом… Даже не была битвой. Это был урок. Та же прилюдная порка, только куда более жестокая и унизительная. Барс не пытался ничего доказать. Адарлина была обречена уже после первого удара, нанесенного в слабую болезненную точку. Барс откусил от нее сразу самый большой кусок, оставив истекать кровью и биться в агонии, лишив любой возможности на сопротивление. Адарлине удалось опрокинуть его в зале совещаний только потому, что он сам позволил ей сделать это. Барс хотел развлечься и похоже, даже с этой задачей Адарлина не справилась. Барс был разочарован.       Он бил ее. Сильно, точно. Снова и снова. Превращая ее органы в болтанку, а кости в порошок.       Адарлина захлебывалась кровью, она ослепла, в глазах рябили красные и черные пятна, ее тело, как манекен, принимало удары, безвольно дергаясь, не в силах сопротивляться. В какой-то момент Адарлина почувствовала, что проваливается в темноту и даже успела обрадоваться этому, но Барс знал…       Его следующий удар заставил Адарлину выгнуться и закричать, несмотря на сломанные ребра. Он заставил ее остаться в сознании, его окровавленный сапог легонько толкнул ее плечо, опрокидывая безвольное тело на спину. Барс переступил через нее и опустился на колени прямо над ее животом.       — Я бы еще раздел тебя, — прошептал он, склонившись к ее окровавленному лицу, — но ты все еще будешь слишком хороша на моем фоне. Ничего, это я сейчас исправлю.       В его руке сверкнуло лезвие. Барс грубо схватил подбородок Адарлины, заставив ее посмотреть вверх. Она с трудом различала его силуэт над собой и тонкое лезвие, зависшее прямо над ее правой глазницей. Он собирался вырезать ей глаз. Он действительно сделает это, и Адарлине следовало бы благодарно молиться, если на этом он остановится. Она в непомерном ужасе уставилась на кончик лезвия. Адарлина нервно дернулась и заплывшие глаза наполнились беспомощными слезами.       — Лежи смирно, дорогуша, — с удовольствием прошипел Барс, чуть надавливая острием в глазницу, — не то могу случайно мозг задеть…       Адарлину парализовал шок. Тело приготовилось к боли, а сознание все никак не могло смириться с тем, что по собственной глупости она сейчас останется слепа на один глаз…       Внезапно, Барс замер и казалось, что вместе с ним замер весь мир. Его зрачки медленно расширились, словно в испуге, и это было единственным доказательством того, что он не превратился в настоящую статую. Медленно, очень медленно, он отстранил кинжал от лица Адарлины, и только тогда она смогла заметить, что к его собственному горлу приставлено лезвие. Тонкая струйка крови стекала по вспотевшей груди, огибая вздувшиеся шрамы.       — Вставай, — произнес низкий угрожающий голос у него из-за спины, и Адарлина была готова поклясться, что Барс вздрогнул всем телом.       Он подчинился. Очень медленно отстранился от нее и плавно поднялся на ноги. Все это время он смотрел на Адарлину, но будто уже не видел ее. Он не отводил глаз просто потому, что ему не было позволено. После всего, что произошло, Адарлине было дико наблюдать, как безумное лицо Барса белеет от настоящего страха.       Рядом с Адарлиной на колени упала Мэйлин. Из ее глаз катились слезы, она что-то говорила, но Адарлина уже не понимала ее слов. С другой стороны от нее опустился Бранрис, он что-то рычал про то, что ее ни в коем случае нельзя трогать, иначе внутренности могут травмироваться необратимо.       Адарлина отстраненно думала о том, что же сделают с Тарленом за то, что он посмел прервать их поединок. Вернее, прервать ее истязание. Адарлина думала, что именно он стоит позади Барса, она не позволяла себе отключаться до тех пор, пока не услышала его голос. Такой далекий, но полный ярости. Где-то далеко он кричал на Аделаиду, но та только усмехалась в ответ. Затем она махнула рукой и с ноткой скуки произнесла:       — Ради всего святого, отпусти его, Фарис.       Фарис.       Идеально наточенное лезвие древнего клинка, что Адарлина всегда видела на поясе дикого фэйца, сейчас прижималось к без того шрамированной шее Барса, и не думало выпускать его из своего смертельного плена. Барс вообще не шевелился, но его неподвижность более не походила на выучку бессмертного воина. Он замер, как напуганный зверек, как мышка, оказавшаяся в смертельных объятиях голодного змея.       — Снять с тебя твою уродливую шкуру прямо здесь? — едва слышно прорычал Фарис ему на ухо, сильнее вжимая лезвие в шею, отчего струя крови стала шире. В голосе фэйца было нечто темное и могущественное, нечто, находившее отклик в затуманенном сознании Адарлины.       Барс молчал и даже не дышал. Его взгляд был устремлен в неведомую точку пространства, губы плотно сжаты, по вискам катились капельки пота. Прошли мучительно долгие мгновения. Никто не вмешивался, даже Гиган не смела повторить свою просьбу.       На площадке уже появились лекари. Они осторожно переложили тело Адарлины на носилки и подняли, собираясь отнести в лазарет. Только когда покалеченная противница оказалась вне зоны досягаемости, Фарис слегка ослабил давление клинка на горло Барса.       — Не вздумай шелохнуться, — от каждого его слова веяло ледяным презрением.       Фарис отнял кинжал от горла Барса. Последовал сиплый вздох, и тело Барса содрогнулось против воли, из-за плохо контролируемых нервных окончаний, которые были повреждены пытками, как и все в его теле. Он вздрогнул и снова замер, ожидая реакции Фариса, которая должна была последовать после нарушения его прямого приказа.       Фэйец оскалил клыки и зарычал, подобно дикому зверю. Все присутствующие на поле боязливо попятились. Колени Барса подогнулись от ужаса. Он упал на землю и упёрся в неё дрожащими руками. Фарис медленно обошел его, загородив свет осеннего солнца своим огромным телом. Барс не смел поднять голову. Адреналиновый запал битвы исчез в нем в тот момент, когда он учуял запах Фариса рядом с собой. Это было всего за секунду до того, как лезвие поранило горло.       — Если увижу тебя рядом с ней еще раз, — разделяя слова, произнёс Фарис, угрожающе нависая над ним, — ты пожалеешь.       Барс был уже не в силах контролировать нервные тики в своем теле. От напряжения у него сперва дернулся глаз, а затем разбитое плечо.       — Я понял… — едва слышно выдохнул он, потому что что-то ответить нужно было обязательно.       Из груди Фариса снова поднялось недовольное рычание. Барс стиснул окровавленные кулаки и позорно зажмурился, ниже склоняя голову. Боги смиловались, потому что на этом фэйец посчитал угрозу усвоенной. Он резко отстранился, словно ему был противен даже запах Барса, и направился в сторону лазарета, куда унесли Адарлину. Воины боязливо расступались перед ним и склоняли головы.       Барс, наконец, позволил себе сиплый вздох. До него начали доноситься посторонние звуки окружающего мира. Он услышал, как недовольно цыкнула Аделаида, и как зароптали раздосадованные зрители. Барсу было глубоко плевать на всех. На уродов, жадных до зрелищ. На эту суку Аделаиду. И на эту высокомерную девку со шрамом на лице. Ему было плевать даже на самого себя.       Барс позволил себе ненадолго задержать взгляд на удаляющейся широкой спине Фариса, после чего бросил оружие, и, подхватив с земли свою рубашку, направился в казармы.              * * *              Адарлина болталась на грани сознания. Она ничего не видела, звуки доносились, как из-под плотной пелены, а тело ощущалось сплошным комком звенящей боли. Адарлина не могла ни кричать, ни плакать, ни сопротивляться, не могла сделать ничего, чтобы хоть немного облегчить эту страшную боль.       В памяти еще был свеж тот день, когда она очнулась после удара раскаленной кочерги, она помнила ту боль, помнила, как она разъедала лицо, доводя до безумия. Теперь Адарлина познала, что все те мучения, которые она пережила, были всего лишь небольшим неудобством по сравнению с тем, когда внутренности превратили в мясной фарш. В прямом смысле.       Сквозь багряную пелену и шум крови в ушах, Адарлина слышала в себе премерзкое хлюпанье размозженной каши из органов и костей, которые пытались регенерироваться. Ее тело боролось за жизнь, магическая природа уберегла ее от смерти, но не избавила от дикой боли.       Пожалуй, больше тела пострадало только ее самолюбие. Адарлина просто не могла поверить в то, что темная сила не пришла к ней на помощь. Вероятно, она слишком на нее полагалась или была попросту слишком самоуверенна. Во всем, что случилось, винить было некого, кроме себя самой. И с чего вдруг она решила, что вдруг стала сильнее всех? Барс очень доходчиво объяснил ей, что Адарлина далеко не избранная и уж совершенно точно не сильнее всех.       Все случилось слишком быстро, слишком жестоко. Если первый настоящий противник Адарлины был настроен на поединок, то Барс видел саму суть ситуации совершенно иначе. Адарлина жестоко обманулась, подумав, что Барс принял ее за противницу. Нет, он увидел в ней только грушу для битья с чрезмерно завышенными ожиданиями, и с удовольствием размялся, заодно показав ей, как она заблуждалась на свой счет. Если бы Фарис его не остановил, Барс без всяких колебаний вырезал ей глаз, а если бы его и тогда не остановили, то может, отрезал бы еще и пару пальцев, для верности.       Адарлина видела его в зале совещаний в первый день, после того как очнулась в этом лагере. Барс и тогда стоял за спиной у Гиган, облаченный в потертый камзол, в то время, как все остальные присутствующие были облачены в кожаные доспехи и плащи. Он все время молчал и смотрел на всех совсем незаинтересованным, потухшим взглядом. Тогда Адарлина даже не особо обратила на него внимание.       Сегодня, когда она ворвалась в зал и стала демонстративно провоцировать Гиган, она встретилась с ним глазами и, почему-то, посчитала его за очередного бессмертного идиота, который не ценит смертные жизни. Даже не предположив, почему он тенью ходил за Гиган и за какие заслуги был к ней так приближен, Адарлина бросила ему вызов. Она не могла представить, что последним неверным решением будет выход на то злосчастное поле.       После того, как Барс обнажил свое изуродованное тело, в голове Адарлины проскочила отчетливая мысль о том, что все не так просто, как ей сперва показалось. Глядя на его увечья, перевернутые суставы и наспех перешитые шрамы, Адарлина понимала, что обычное живое существо не перенесло бы такого, не лишившись рассудка.       Рассудок Барса действительно был не в порядке. В его глазах то вспыхивало безумство, то появлялась гнетущая пустота. Речь была нестабильной, он говорил то повышая, то понижая голос. А еще как-то быстро он из беспощадного убийцы превратился в испуганного мальчишку, дрожащего от страха перед кем-то намного сильнее него. Во всем этом прослеживалась толика безумия, но она не мешала ему мыслить тактически и стратегически, и умело вести бой, не впадая в состояние аффекта.       Адарлина должна была понять, чем окончится для нее эта схватка. Достаточно было просто задуматься о том, за что Барса могли так истязать? Какие секреты он хранил в своей голове, раз чтобы добраться до них, ему разобрали все тело и потом заново его перешили? А выдал ли Барс информацию в итоге или же оставил мучителей ни с чем? Что бы там ни было, Адарлина не хотела этого знать.       Теряя связь с реальностью, она успела подумать лишь о том, что не испытывает к Барсу ненависти, и даже была немного благодарна ему за этот тяжелый урок, который она навсегда усвоит.