Наследница Теней (#1)

      Мэйлин и Бранрис не успели ее навестить, Адарлина сама встретила их по пути к старту утренней пробежки. Завидев ее на ногах, Мэйлин бросилась к ней и принялась донимать расспросами о самочувствии. Адарлина мрачно усмехнулась, сказав, что никогда в жизни не чувствовала себя более живой. Ее голову занимали мысли, далекие от болтовни друзей. Она внимательно смотрела на Бранриса, пока тот не заметил ее пристальный взгляд, после чего она была вынуждена отвернуться.       Все вокруг изменилось. Адарлина бежала через лес наравне со всеми, не лидируя, но и не отставая, и постоянно поглядывала на окружающих ее воинов и воительниц, пытаясь угадать, сколько те уже прожили на этом свете. Адарлина представить себе не могла, каково это — нести на своих плечах такой груз времени. Раньше она считала всех фэйцев невообразимо старыми, даже Бранрис казался ей мудрым опытным воином, пока не состоялся этот странный разговор в больничном крыле…       Фарис прочно поселился в мыслях Адарлины. Кто он? Все в лагере его боялись и уважали, при этом он существовал отстраненно. И его магия… Вероятно, именно она питала магический барьер, защищающий лагерь от чужих глаз. Адарлине было до жути любопытно, но и столь же сильно страшно. Что за силу Фарис вынашивал в себе на протяжении стольких лет?       Вопросы роились в голове Адарлины, но она не могла найти ответов. Если она не выведет таинственного фэйца на еще один откровенный разговор, то так ничего и не узнает. Но взамен ей придется признать свою тайну. Оправдан ли такой риск?       На завтраке и во время тренировки Адарлину сопровождали молчаливые взгляды. Они раздражали, но Адарлина не давала гневу выход наружу. После такой расправы, ей не сразу удалось заставить собственное тело снова подчиняться и выполнять опасные упражнения. Адарлина поймала себя на том, что ищет глазами Барса. С чего она решила, что подобный ему будет тренироваться вместе со всеми?       Адарлина с неохотой выполняла упражнения, но дело было не только в усталости и боли. Она вдруг стала ощущать всю бессмысленность этих занятий. В какой-то момент она просто остановилась и стала наблюдать за сражающимися неподалеку Мэйлин и Сонрисой. Несмотря на близкие отношения этой парочки, они не щадили друг друга в бою. Обе превосходно владели клинками и ловко уворачивались от атак друг друга. Адарлина уселась на землю, скрестив ноги, и невольно начала сравнивать их движения со своим проигранным поединком.       Сонриса была взрослой и опытной воительницей. Несмотря на смешанную кровь, она, как и Бранрис, уже прожила одну сотню лет. Смогла бы она справиться с Барсом? Ответ напрашивался отрицательный. А Тарлен, с его аристократичной манерой вести сражение и холодным расчетом, смог бы посоперничать с ним? Адарлина поджала губы. Нет. То, что сотворил с ней Барс, даже нельзя было назвать поединком. Они не мерились силами, не пытались что-то доказать друг другу. Вернее, Адарлина как раз пыталась, а вот Барс вряд ли вообще имел представление о чести поединка. Зато он умел убивать.       — Ты в порядке? — рядом с ней на траву опустился Бранрис.       Его рыжие волосы отливали медью на солнце, а серо–зеленые глаза игриво блестели. Несмотря на боевые доспехи и сильное тело, черты лица Бранриса все равно выдавали в нем фэйскую аристократию, пусть и не чистокровную. Ничего общего с первородной дикостью Фариса.       — Ты весь день так пристально на меня смотришь, — произнес он, — что-нибудь случилось?       — Ты боишься Барса? — Адарлина не знала, как эти слова сорвались с ее языка, но оправдываться было уже поздно.       Глаза Бранриса похолодели, плечи напряглись. Он глянул на нее с легким недоумением и обидой. Она только что обвинила фэйского воина в трусости.       — Боюсь? — спросил Бранрис. — С чего вдруг мне его бояться? От этого мерзавца за версту несет безумием, посему я предпочитаю обходить его стороной, того же и тебе советую. Но я его не боюсь.       — Значит, и тебе было в удовольствие наблюдать за тем, как я расплачиваюсь за ваши игры в поддавки? — в глубине души Адарлина понимала, что несправедливо перекладывает на других свою ответственность, но слова сами собой срывались с губ.       Бранрис аж побледнел. Адарлина вообще не помнила его в плохом настроении. За все то время, что она провела в лагере, они даже ни разу не повздорили.       — Адарлина, — выдохнул Бранрис, — о чем ты говоришь?       — О том, — тихо отозвалась она, принципиально глядя на тренировочную площадку, — что за все время, которое мы тренировались вместе, ты не научил меня ничему, что помогло бы мне защитить свою жизнь. Спрашивается, на кой черт я тратила на тебя время?       Несколько мгновений Бранрис оторопело глядел на нее, словно не мог поверить в то, что она сказала, а затем его лицо покраснело. От гнева или стыда, Адарлина не знала.       — Прости, — буркнул он, — больше я не буду беспокоить тебя своим вниманием.       — Отлично, — холодно отрезала Адарлина.       — Отлично, — рыкнул Бранрис и рывком поднялся с места.       Мэйлин и Сонриса прервали поединок и недоуменно наблюдали, как Бранрис гневно удаляется. Адарлине сделалось мерзко от себя самой, а ведь им еще вместе отправляться в город на задание. Однако, особо виноватой она себя не чувствовала, так как сказала чистую правду. Да, воины лагеря и в частности Бранрис, подарили Адарлине неплохую выучку. Лучшую, на которую только могла рассчитывать беглая рабыня. Но теперь этого было мало.       — Что у вас стряслось? — спросила Сонриса, когда они с Мэйлин подошли ближе.       — Ничего особенного, — голос Адарлины был по-прежнему холодным и отрешенным, — просто мне надоели глупые попытки твоего брата привлечь мое внимание.       Сонриса удивленно моргнула, потом ее щеки едва заметно покраснели.       — Он, конечно, может вести себя глуповато, — согласилась она, — но в искренности его намерений можешь не сомневаться.       Адарлина предостерегающе глянула на рыжеволосую полукровку, показывая, что не намерена обсуждать данную тему. Однако Сонриса готова была защищать брата.       — Я знаю, через что ты прошла, и я знаю, что мой брат своим видом и манерой поведения может навивать тебе нехорошие воспоминания, но он совсем не такой. Если честно, я впервые вижу, чтобы он кем-то увлекся. Если бы ты дала ему шанс…       — Меня не волнуют его переживания, — отрезала Адарлина, вскочив на ноги, — у меня своих полно. И я не обязана объясняться ни с ним, ни уже тем более с тобой. Ты понятия не имеешь, через что я прошла, и даже если Мэйлин тебе рассказала, — Адарлина грозно зыркнула на подругу, которая стояла с разинутым ртом, — можешь продолжать утешать ее, а меня оставь в покое!       Адарлина отвернулась и пошла. Куда? Не важно. Лишь бы подальше. У себя за спиной она услышала тихий вздох Мэйлин, Сонриса прошептала ей что-то успокаивающее. Адарлина даже не обернулась. Она вела себя, как последняя тварь. Намеренно отталкивала от себя единственных близких друзей и не понимала, зачем это делает.       Что на нее нашло? Неужели она и правда ждала, что все они бросятся ей на помощь? Но это был ее поединок, вероятно, они не имели права вмешиваться, и верили в нее. А если бы Барс вырезал ей глаза или отрезал пальцы? Они бы и тогда вели себя, как ни в чем не бывало? Адарлина тихо зарычала, приказывая себе успокоиться, но внутри все бурлило.       Прочь. Немедленно прочь отсюда, из этого проклятого лагеря, где она задыхалась.       Ноги сами принесли ее в конюшни. Она пошла дальше, прямиком на пастбище, и громко свистнула, подзывая к себе Ветрохода. Пегас повиновался беспрекословно, будто бы чувствовал ее гнев. Адарлина отвела его с пастбища подальше в лес, ловко запрыгнула на спину и сразу послала вскачь. Ветроход помчался меж деревьев, громко отбивая мерзлую землю тяжелыми копытами.       Выскочив на открытую поляну, он сразу расправил крылья и, сделав пару сильных взмахов, поднял Адарлину в небо. Когда земля ушла из-под ног и вольный ветер заполнил ее душу, весь гнев и досада выплеснулись наружу с яростным криком. Небо было мрачным и уже по-зимнему холодным, от серых туч тянуло морозом. Адарлина выдохнула облако белого пара и поежилась. Ледяной ветер студил открытую кожу, пробирая до костей. В прошлый их полет в Адарлине бушевал такой адреналин, что холода она не чувствовала, но теперь всерьез задумалась подобрать для полетов специальную одежду, иначе когда-нибудь она околеет в воздухе и камнем рухнет вниз.       Жои уже мчался к ним навстречу. Ветроход приветственно заржал, когда черный крылатый ящер сделал над ними грациозную петлю, позволив расстроенной Адарлине полюбоваться своей сверкающей чешуйчатой шкурой. Он выровнялся рядом и поглядел на Адарлину умными синими глазами. Вертикальные зрачки чуть расширились, как бывало всегда, когда их взгляды встречались. Она заметила, что его темная шкура покрыта грязно-багровыми следами на шее и груди, вероятно, то были следы недавней охоты, так как ран на теле ящера не было.       Они пролетели вместе какое-то расстояние, пока Адарлина не начала вконец замерзать. Ветроход плавно опустился к земле и приземлился с куда большей осторожностью, чем в прошлый раз. Адарлина благодарно похлопала его по шее и спрыгнула на землю. Жои описал дугу и вонзился в землю прямо у ног Адарлины. Ей могло показаться, но дракон стал больше. Выпячивая грудь и вытягивая шею вверх, он доставал ей практически до плеча. Смертоносное создание, если учитывать арсенал его шипов, зубов и когтей, силу и скорость.       Адарлина осторожно погладила дракона по прохладному кожистому носу, отчего он удовлетворенно заурчал.       — Что же нам делать, приятель? — спросила она его.       Ветроход отошел на пару шагов, с любопытством елозя носом по усохшей траве. Адарлина присела на выкорчеванный толстый корень, зябко обняв себя руками. Жои проворно подполз к ней, обвился кольцом и положил морду на колени. Тронутая таким доверием, Адарлина стала рассеяно поглаживать его по прижатым шипам на шее.       — Может, если бы ты мог говорить, ты бы поделился со мной своей мудростью, — тихо приговаривала она, пытаясь собраться с мыслями, — мне кажется, я просто плыву по течению, бессмысленно чего-то ожидая. Мне не хватает решимости, чтобы действовать…       Жои поднял голову и внимательно посмотрел на нее, будто понял каждое слово. Девушка затаила дыхание, пораженная его глубоким, осмысленным взглядом. Адарлина чувствовала их тайную связь, и в этот момент, она как будто бы натянулась сильнее. Адарлина медленно подняла руку, и положила ладонь на широкий костяной лоб. Жои утробно заурчал, прикрыл глаза и вдруг…       Воспоминание, мутное и обрывочное, но совершенно реальное: ночной полет, череда огней у земли, вопли раненой коровы, бранная ругань солдат и крики ужаса из зарешеченных повозок у дороги. Адарлина ахнула, отдернув руку. Жои зарычал громче, приподнялся, опираясь на крылья, и отполз в сторону. Выглядел он не менее озадаченным, чем Адарлина.       — Я была там… — пробормотала она, — вместе с тобой. Как такое возможно?       Дракон смотрел не на нее, а куда-то вдаль. Адарлина перевела взгляд на мирно пасущегося Ветрохода. Если то, что она увидела — правда, значит караван с рабами прибудет в город уже сегодня. Работорговцы не станут медлить, Адарлину выставили на продажу в тот же день, как привезли в Публичный дом. Аукцион состоится этой ночью, а значит, действовать нужно было немедленно. Завтра в полдень им будет уже некого спасать.       Вскочив на ноги, Адарлина поспешила к Ветроходу. Дракон, с верностью пса, бросился за ней, но Адарлина остановила его жестом руки.       — Нет, оставайся в лесу, — приказала она, — тебе еще рано показываться.       Жои недовольно зарычал, но попятился. Адарлина запрыгнула на теплую спину и едва подумала о полете, как пегас тут же развернул свои крылья и в пару скачков поднялся в небо. Это показалось таким простым и естественным, словно Адарлина делала так всю жизнь. Летать верхом было у нее в крови, иначе не объяснить эту непоколебимую самоуверенность.       Ветроход старательно перебирал ногами и хлопал крыльями, неся Адарлину через ледяную толщу зимних облаков в лагерь. Шпионы Гиган ошиблись, Аукцион состоится уже сегодня, и какой бы целью не задавалась Аделаида Гиган, если они хотели застать рабов, работорговцев и покупателей в одном месте, им нужно было торопиться.       Возможно, предрассветный разговор с Фарисом был ей своеобразным знаком и предупреждением. Миновав защитный барьер, пегас пронесся над вершинами деревьев, пролетел родное пастбище, тренировочное поле и конюшни. Адарлина слышала удивленные возгласы, когда они с Ветроходом миновали ровные ряды казарм. Ошеломленные воины расступились в стороны, давая крылатому жеребцу и его наезднице приземлиться прямо у главных ворот столовой.       Внушительно хлопая черными крыльями, Ветроход проскользил копытами по сырой почве и взвился на дыбы. Адарлине ловко соскочила с его спины, чудом сумев устоять на ногах, и, ни на кого не обращая внимания, помчалась внутрь.       Порой ей казалось, что Аделаида Гиган вообще не покидает малый зал совещаний или, возможно, ее личные покои располагались где-то поблизости, но так или иначе в ту самую минуту, когда Адарлина с грохотом распахнула двустворчатые двери, главнокомандующая сидела на своем обычном месте в окружении главных капитанов и обсуждала с ними какие-то явно важные вопросы.       Все головы присутствующих мгновенно повернулись в сторону ворвавшейся Адарлины. Белесые брови Аделаиды поползли вверх. К удивлению Адарлины сегодня на ней была лишь плотная серая рубашка и мужские штаны, толстая серебряная коса лежала на плече, желтоватые глаза были полны искреннего удивления. Адарлине пришлось приложить усилия, чтобы не впериться взглядом в того, кто привычно возвышался за ее креслом, спрятав скрюченные руки в карманы потертых брюк.       — Ваши планы нужно срочно менять, — выдохнула Адарлина, даже не понимая, когда успела так запыхаться, — караван работорговцев прибудет в город сегодня, если уже не прибыл. Аукцион состоится этой ночью.       — Кто дал тебе право вот так врываться сюда? — осведомилась Аделаида.       Адарлина была готова поклясться, что у главнокомандующей дернулся глаз.       — Что ты несешь, девка? — рявкнул один из капитанов, которые доселе всегда хранили молчание в присутствии Адарлины. — Ты ставишь под сомнения сведения наших разведчиков?!       — Все ошибаются, — покачала головой Адарлина, — разведчики добывали сведения в городе по слухам и сплетням. Я же видела караван собственными глазами, когда ему до города оставалось максимум пол дня пути.       Гиган отпустила напряжение, сцепила руки в замок и манерно уложила их поверх разложенных на столе бумаг.       — Адарлина, мне казалось, ты усвоила, что врываться сюда и вести себя подобным образом — не лучшая идея, — холодно произнесла она, хотя в желтых глазах блеснуло сомнение. Видать, слишком многое стояло на кону в этой миссии.       — Я не вру, — твердо сказала Адарлина, она ощущала на себе взгляды всех собравшихся — тяжелые и недоверчивые, но принципиально смотрела только на Аделаиду. — Я их видела!       Командиры зашептались, заявление Адарлины показалось им одновременно сомнительным и настораживающим. За спиной Адарлины раздались шаги, она могла не оборачиваться, чтобы понять, кто появился на пороге зала. Ей стало стыдно.       — Она говорит правду, — сказал Тарлен, — мы должны поверить, иначе рискуем упустить этот шанс.       — Как это понимать? — резко спросила Гиган, но в ее голосе было сомнение.       — Адарлина прилетела сюда верхом на Ветроходе, — по голосу Тарлена невозможно было понять, что он думал по поводу увиденного, — минуту назад она пронеслась прямо над нашими головами, приземлилась у дверей и стремглав направилась сюда.       Адарлина глубоко вздохнула, не позволяя себе отводить взгляд от главнокомандующей. Ее глаза сверкнули, чуть расширились — это была единственная реакция непробиваемой женщины на известие о том, что ненавистная девица, которая еще утром валялась в лазарете после чудовищного унижения, подняла в небо упрямого пегаса, который уже долгое время отказывался летать.       — Ты уверена в том, что видела? — спросила Гиган, словно ничего необычного не произошло. Интересно, как бы она отреагировала, если бы Адарлина рискнула показать ей Жои? Вероятно, чтобы произвести на Аделаиду Гиган хоть какое-то впечатление, ее дракону придется подрасти еще хотя бы метров на сто.       — Да, — ответила Адарлина, но внутренне сжалась в нерешительности. Что, если она все же ошиблась?       На долгое мгновение повисла тишина. Аделаида прожигала Адарлину глазами, затем ее голова едва заметно качнулась в подобие кивка, и она принялась зычно отдавать распоряжения:       — Немедленно пошлите разведчиков в город. Я хочу знать прибыл ли караван и явился ли с ним глава гильдии работорговцев. Командир Лоршен, немедленно собирай свой отряд. Будьте готовы выдвигаться. Привести лагерь в состояние полной боевой готовности. Мы не знаем, к чему приведут последствия этой миссии.       Адарлина внутренне содрогнулась. Она знала имя того, кто так интересовал Аделаиду Гиган — Себастьян Пестрель. Это он разгуливал по залу в ту ночь, когда Адарлина оказалась заперта полуобнаженной в золотой клетке, он расписывал гостям ее достоинства, намереваясь продать, как племенную кобылу. Глава гильдии работорговцев — мерзавец, чьи руки были по локоть в крови несчастных людей, проданных с молотка, как скот, для извращенных развлечений господ.       Аделаида Гиган нацелила в него свои длинные когти.       Адарлину прошиб холодный пот.       — Добро пожаловать в отряд, Адарлина, — услышала она голос Тарлена. — Ты слышала Гиган? Нужно готовиться.       — Прости меня, — сказала Адарлина, хотя, на самом деле, ждала извинений от него. Она хотела, чтобы Тарлен извинился за то, что не помог ей во время поединка, но он этого не сделал.       — Я пока еще не в полной мере осознал, что произошло, — слегка отрешенно, пояснил он, — однако, когда это произойдет, непременно сообщу тебе, что думаю по этому поводу.       Адарлине было очевидно, что он на нее не злится. Скорее он был сильно потрясен, и, возможно, даже рад за своего верного боевого товарища, который, наконец, преодолел свои страхи и снова смог взлететь.       Они вместе покинули малый зал. Адарлина лишь на мгновение обернулась, но главнокомандующей уже не было на месте, вместе с ней исчез и Барс. Тарлен быстро распорядился собрать отряд, и помощники разбежались во все стороны. Далее их путь лежал на конюшни, где уже ждал разъяренный Брон. Тарлен вдруг куда-то быстро ретировался, оставив Адарлину один на один с ее наставником. Главный коневод стоял, скрестив руки на груди, и притопывал носком ботинка, Адарлину всегда раздражала эта его манера выражения гнева.       — Так вот куда ты стала исчезать по утрам, — только и сказал Брон.       — Простите, — выдохнула удивленная Адарлина, — я не решилась рассказать…       — Как же ты умудрилась? — поинтересовался Брон.       — Сама не знаю, — соврала Адарлина, отводя глаза, — мы просто скакали в поле, а потом он вдруг расправил крылья и взлетел.       — Вместе с тобой? Как же ты смогла удержаться?       — Вы хорошо меня обучили, — улыбнулась Адарлина.       — Не заговаривай мне зубы, — рыкнул Брон, — иди, седлай свою кобылу. Уж не думала ли ты, что Ветрохода отдадут тебе?       — Конечно, нет, — сказала Адарлина, хотя легкий коготок обиды все же поскребся у нее в душе.       — Вот и ладно, ступай, негодяйка. Не забудь взять снаряжение и переодеться!       Адарлина раздраженно фыркнула, но спорить не стала и направилась в загон к своей серой кобыле. Фарса была счастлива получить угощение и без лишних проблем позволила себя оседлать. После стремительных полетов на голой спине пегаса, угрюмая поездка в седле казалась Адарлине насмешкой. Подумать только, она ведь спасла миссию от провала, она оседлала величественного пегаса и поднялась с ним в небо, а к ней относились, как к…       Адарлина с такой силой дернула невидимые поводья, что едва не задохнулась. Опять в ней заиграла эта бессмысленная бравада. Это уже подвело ее однажды. Откуда взялась эта гадкая, бесполезная черта в ее характере? Барс вполне доходчиво ей объяснил, что переоценивать себя опасно для жизни.       Собрав в седельные сумки все необходимое и оседлав Фарсу, Адарлина вывела свою лошадь во двор, где уже готовился Тарлен. Ветроход смирно стоял рядом, позволяя закреплять на своем теле кожаные ремни, позволяющие всаднику проще управлять им. А ведь Адарлина повелевала пегасом чуть ли не силой мысли, Ветроход отзывался на каждое ее движение. Она внутренне зарычала на себя, приказывая надменному голосу заткнуться, и направилась к своему новому командиру.       — Вероятно, выглядит так, будто меня просто навязали на ваши головы, — неуверенно начала она, оказавшись рядом, — но я правда хочу помочь, и было бы неплохо узнать о задании по подробнее. В конце концов, я едва не погибла, добывая это право.       Тарлен повернулся к ней. Взгляд его черных глаз был суровым и прямолинейным, однако осколки вины в них все же виднелись.       — Как только соберется отряд и мы прибудем на место, я проведу инструктаж, — сказал он, а потом, помолчав, добавил: — Адарлина, мне очень жаль, что все так вышло.       Она не смотрела на него, рассеянно поглаживая плечо Ветрохода, но чувствовала, как взгляд Тарлена блуждает по ее лицу. Ей стало некомфортно, захотелось прикрыть ладонью уродливый шрам. В последнее время Адарлина начала то и дело забывать о нем, но, когда Тарлен смотрел в упор, тут же остро ощущала свое несовершенство.       Вероятно, сегодня необузданный характер точно доведет ее до беды. Она повернула голову и встретилась с изучающим взглядом Тарлена.       — Увлекательное зрелище? — довольно резко осведомилась она, однако Тарлен и бровью не повел.       — Кажется, я уже говорил тебе перестать думать о нем, как о позорном увечье. Как только перешагнешь через это, станет легче.       — Легче? — усмехнулась Адарлина. — Шрам останется со мной навсегда, до конца жизни.       — Это не важно, — тихо заметил Тарлен.       — Это важно, — возразила Адарлина. Ее вообще смущало, что они ведут разговор на эту тему. — Для девушки это важно. То, что я взяла в руки оружие, не означает, что мне не хотелось бы когда-нибудь завести семью.       — Как это может быть связано? — спросил Тарлен, даже слегка усмехнувшись.       Адарлина не могла понять его намерений, не прослеживала закономерной логики в его поступках. Не он ли так проникновенно обещал ей, что она обязательно выиграет тот бой? Неужели он был единственным в лагере, кто не знал, на что способен Барс? Бранриса Адарлина могла читать, как открытую книгу, и ей все еще было стыдно за свое глупое поведение. Она непременно извинится перед ним, когда закончится эта миссия. Но, в отличие от прочих мужчин, Тарлен оставался для нее сплошной загадкой.       — Ощущение, что ты просто издеваешься надо мной, — огрызнулась Адарлина, силясь защититься.       У нее был весьма скверный опыт общения с представителями мужского пола, и ей категорически не нравилось, что все более–менее нормальные разговоры с Тарленом неизменно касались ее внешности.       — Я бы не посмел, — Тарлен улыбнулся, когда Адарлина бросила на него косой взгляд, — ровный нос мне еще понадобится.       Адарлина не смогла сдержать улыбку. О, да, тот парень, которому она врезала за то, что тот посмел издеваться над Ветроходом, навсегда усвоил урок. Впрочем, как и она навсегда усвоила урок Барса, немногим позднее.       — Тарлен, я хочу поехать с вами. Я хочу помочь. Мне не безразлична судьба этих людей, — эти слова вырвались из самых глубин ее сердца.       — Что ж, — вздохнул командир, — главное помни: Фаас — город работорговцев. Натяни капюшон пониже.       — Я больше не рабыня, — тихо, но твердо, сказала Адарлина, — и пусть молятся те, кто думает иначе.       Тарлен посмотрел на нее с легкой полуулыбкой, и в его взгляде Адарлина увидела смесь беспокойства, восхищения и чего-то еще, чего она не могла понять.       — Не стану спорить, — согласился он, — но, все равно, не отходи от нас далеко.       Какая-то потаенная струна дрогнула в ее сердце. Адарлина отвела глаза, но не смогла сдержать улыбки.       — Спасибо, — едва слышно прошептала она, однако не сомневалась, чуткий фэйский слух Тарлена сумел расслышать ее слова, и даже те нотки, которые она отчаянно постаралась скрыть.       Несколько долгих мгновений Тарлен безмолвно следил за ее дыханием, пока она гладила шелковистый бок пегаса. Адарлине казалось, что она на физическом уровне ощущает, как его взгляд скользит по ее шее, плечам, спине. Хорошо, что он не видит, насколько та изуродована. Мурашки пробежали от затылка по спине, до искалеченного бедра, а в животе вдруг стало тепло. Какого черта с ней происходит?       — Собираемся у врат через час, — наконец, произнес Тарлен. Вероятно, ей почудилась хриплая нотка в его голосе. — Скажи Брону, пусть выдаст тебе оружие.       С этими словами Тарлен повел Ветрохода к казармам. Адарлина знала, что в одной из тех деревянных построек была оружейная. Она смотрела на широкую удаляющуюся спину и думала о том, что следовало бы рассказать своему командиру: Брон уже давно снарядил ее и мечом, и ножами, и даже выдал лук со стрелами. Со всем этим Адарлина неустанно упражнялась на своих тайных утренних тренировках. Которые, как оказалось на деле, были совершенно бесполезны.       Стараясь не поддаваться отчаянию и панике, навеянной возвращением в злополучный город, Адарлина отвела свою кобылу к столбам, привязала и налила воды в лохань. Прежде, чем отправляться к главным вратам — дыре в магической преграде, ей требовалось переодеться, подкрепиться и проверить оружие. Все это она успела сделать за сорок минут.       Повседневную лагерную одежду сменил охотничий костюм, выданный Варной. Адарлина облачилась в крепкие кожаные брюки, теплые сапоги, плотную рубаху с длинным рукавом и капюшоном, и плотный черный дублет, ладно сидящий по фигуре, но не стесняющий движений.       Она переплела волосы в колосок, чтобы те не лезли в глаза. Закрепила перевязь с ножами на поясе, еще пару тонких лезвий спрятала в каждый сапог. Ножны с рядовым солдатским мечом она надела через левое плечо, так, чтобы было удобно выхватывать рукоять правой рукой. Накинув сверху тяжелый походный плащ и убедившись, что оружие не слишком бросается в глаза, Адарлина закинула на плечо лук, колчан со стрелами и выдвинулась к месту сбора.       Она подоспела вовремя, хотя на месте уже ожидали Мэйлин и Сонриса, о чем-то тихо беседующие, они проигнорировали появление Адарлины. Обиженный Бранрис лишь бросил на нее мрачный взгляд. Фарис выглядел угрожающе спокойным. Адарлина встретила его взгляд, и ей показалось, что в нем было предостережение. Она старалась не сильно задумываться над тем, как ему удалось за мгновение бесследно исчезнуть из лазарета, забрав с собой даже запах. Таинственная магия, которой обладал Фарис, притягивала Адарлину, как магнит, но она помнила, что за чужие секреты ей придется расплачиваться своими.       Мэйлин и Сонриса выбрали себе высоких поджарых скакунов, Бранрис не расставался со своим гнедым полукровкой, Фарис восседал на буром, косматом жеребце, пышущим силой и бесстрашием. Все лошади стояли спокойно, и только неугомонной Фарсе хотелось поскорее сорваться вскачь. Адарлине пришлось пару раз грубо одернуть ее, чтобы заставить стоять на месте.       Вскоре появился Тарлен, верхом на Ветроходе, в сопровождении Гарта на темно-рыжем боевом жеребце. Весь отряд был в сборе. Адарлина старалась не думать о том, что с последней миссии не вернулся еще один подчиненный Тарлена. Теперь их осталось всего семеро, включая присоединившуюся Адарлину. Им предстояло действовать, как единый слаженный механизм. Адарлина нервничала, и дело было не только в ответственности или страхе перед возвращением в ненавистный город. Она никак не могла выбросить из головы мысль о цели этой миссии и о последствиях, которые упомянула Гиган.       Инстинкты Адарлины, подпитываемые темной энергией, нашептывали ей быть внимательнее и осторожнее. У нее было недоброе предчувствие, но она не позволяла панике взять верх над разумом. Пусть ее так жестоко унизили, все же, три месяца она тренировалась не зря. Пришло время пускать навыки в ход.       Магическая преграда осталась позади. Лагерь скрылся за туманной иллюзией чащи. Тарлен молча кивнул своим воинам, и отряд выдвинулся в путь.              * * *              В этот раз дорога через лес показалась Адарлине куда более мрачной. Не было ни прекрасного звездного неба, ни чарующего света луны, льющегося сквозь кроны деревьев, ни даже звенящего ветра в ушах. Нечто волшебное и прекрасное разбилось вдребезги об угрюмую реальность. Отряд ехал шагом по вязкой, размытой земле, усыпанной перегнившими листьями. Голые ветви деревьев, торчавшие во все стороны, напоминали скрюченные пальцы древних ведьм, то и дело покачивались и скрипели под напором злого, промозглого ветра.       Небо было серым и безжизненным, а воздух — влажным и тяжелым. Адарлина поплотнее закуталась в походный плащ, но он не особо защищал ее от мерзкой погоды. Стало даже немного жаль серую кобылу, которая не обладала густой шерстью, в отличие от прочих лошадей. Фарса месила копытами земляную жижу, вся ее грудь и ноги были заляпаны грязью, она тоже подрагивала от холода, выпуская из ноздрей облачка горячего пара. Лошади двигались тропкой, друг за другом, чтобы не оставлять множество следов. Адарлина ехала почти в самом конце, за ней следовал Бранрис.       Незаметно проверив под плащом свое оружие, Адарлина в очередной раз глянула на Тарлена и Ветрохода, возглавляющих их процессию. Тяжелые крылья пегаса покачивались в такт шагам, и она невольно думала о том, как они неслись по небу со скоростью падающей звезды. Проделай они путь по воздуху, оказались бы в городе за считаные минуты и совершенно чистыми.       Адарлина тряхнула головой, поспешив отбросить эти мысли. С каждым шагом Фарсы, приближающим ее к городу работорговцев, сердце стучало в груди все глуше и глуше.       — Нервничаешь? — спросил Бранрис, неожиданно поравнявшись с ней.       — Немного, — призналась Адарлина, слегка удивленная, что он решился заговорить с ней после всего, что она ему наговорила.       — Это естественно, — с каждым словом изо рта Бранриса вырывались облачка пара.       Адарлина заметила, как резко похолодало за последние дни. В Дюньмер зима всегда приходила постепенно, проходили недели, прежде чем на улице ощущались первые морозы.       — Ты прости меня за утро, — сказала Адарлина. — Мне не легко дался… Этот бой.       — Я понимаю, — невесело усмехнулся Бранрис. — Я сам много думал… Ты тоже меня прости. Наверно, я веду себя очень странно.       — Нет, — Адарлина подумала, что может пожалеть об этих словах, но терять такого друга, как Бранрис, ей не хотелось, — мне очень приятна твоя компания. Правда. Но я не думаю, что все пережитое пройдет бесследно.       — Я понимаю, — снова повторил Бранрис, — если я сделаю что-то не так, можешь не сдерживаться и врезать мне в нос.       Адарлина тихо рассмеялась. История о том, как она сломала нос нерадивому конюху, быстро облетела весь лагерь. Однако, Бранрис, сам того не ведая, напомнил ей о гнетущих мыслях по поводу бессмысленности всех ее учений, и улыбка сразу же пропала. Если бы она захотела убить Бранриса, смогла бы? Адарлину поразила эта мысль. Конечно же, нет. Она бы ни за что не причинила ему вреда. Настоящего вреда, как сделал это Барс.       Адарлина зарычала.       — В чем дело, — насторожился Бранрис.       — Нет, ни в чем, — поспешно отозвалась она, — это я так, о своем.       Изуродованный убийца с безумными глазами стал занимать чересчур много места в голове. Адарлина почему-то только сейчас поймала себя на том, что с того момента, как она очнулась, Барс постоянно вертелся в ее мыслях. Она не могла толком понять, что испытывает к нему: ненависть, страх или, может быть, восхищение?       — Я не была в городе уже несколько месяцев, но уверена, там ничего не изменилось, — заговорила Адарлина, силясь отвлечься от навязчивых мыслей. — У вас есть идеи, где может состояться Аукцион? Вряд ли там же, где в прошлый раз…       На лице Бранриса промелькнуло какое-то странное выражение. Он ответил только после недолгого размышления.       — Как бы там ни было, мы найдем это место.       — А когда найдем, что дальше? Каким образом будем спасать пятьдесят человек? Там же наверняка будет полно охраны. У нас же есть что-то вроде стратегии?       — Мы еще даже не нашли, где они держат рабов, — хмуро ответил Бранрис, — пока мы не знаем всех нюансов, рано об этом думать.       Адарлина постаралась поймать его взгляд, но Бранрис уже вернулся в строй. Ее почему-то насторожил его краткий ответ. Скорее всего, она понапрасну накручивала себя, нервы играли на ее восприятии, однако… Как можно отправляться на важную военную операцию и не иметь хотя бы примерного плана «Б»? Они хоть представляли, сколько это — пять десятков напуганных, обездоленных человек? Пятьдесят жизней, которые им предстояло сегодня освободить от вечной тирании.       У Адарлины похолодели пальцы. Нет, сколько бы времени не прошло, как бы она не изменилась, она никогда не забудет рабской жизни. Те дни будут преследовать ее в кошмарах до самого конца. И сейчас, думая о людях, что носили цепи и ошейники, ее душа наполнялась праведным гневом. Ее рука не дрогнет, ни сегодня, ни когда-либо в будущем.       Тарлен вдруг поднял руку, сжатую в кулак, и отряд остановился. Они прибыли.       — Дальше идем пешком, — сказал он, когда все спешились и собрались вокруг. — Мы выйдем к западной городской стене, пройдем вдоль нее и окажемся на базаре. Оттуда, смешавшись с толпой, начнем движение к центральной башне. Когда часы на ней укажут на пять часов, вы должны быть там и рассказать мне обо всем, что нашли и узнали. Если кто-то не явится в положенное время, мы будем ждать еще пять минут. Дальнейшая задержка будет сигналом тревоги, и мы отправимся на поиски. Всем все понятно?       Мэйлин, Сонриса, Бранрис и Гарт кивнули. Фарис стоял чуть поодаль и словно прислушивался к чему-то. Адарлина невольно скользнула взглядом по его экипировке: под черным походным плащом был обычный кожаный дублет, а на груди только пара перевязей с широкими охотничьими ножами. Чем дольше она всматривалась, тем отчетливее понимала, что всю его левую руку, от плеча до кисти, сковывал доспех, и, скорее всего, далеко не из обычной стали, удачно скрытый под плотной тканью камзола и кожаной перчатки. Разница в размере была едва уловимой, но Адарлина уже не могла ее игнорировать, постоянно задумываясь о том, насколько же могущественную силу хранил в своей руке Фарис, что ему не хватало собственной силы воли, чтобы ее сдерживать.       На лице фэйца застыло суровое, сосредоточенное выражение. Его золотые глаза по-звериному сверкали. Фарис умел застывать, словно дикий зверь перед атакой, и в такие моменты он выглядел наиболее устрашающе: огромный, косматый воин с пронзительным взглядом, наполненный устрашающей магической силой. Адарлина опасалась его, но и не могла отрицать странного влечения.       — Хорошо, — продолжил Тарлен. — Помните, что никого из вас не должны видеть вместе. Не привлекайте к себе внимание, ведите себя естественно.       С этими словами Тарлен посмотрел на Мэйлин, а потом на Адарлину.       — Вы уже раньше бывали в городе. Можете предположить, куда мог направиться глава гильдии торговцев?       — В фамильный дом Фастернов, — высказала свое предположение Мэйлин. — Все крупные сделки всегда заключались там.       — Отлично, мы с Гартом наведаемся туда, а вы особо тщательно проверьте все постоялые дворы и улицы в окрестности, — велел Тарлен, и его взгляд на секунду метнулся в сторону Фариса, — если возникнут неприятности, вы знаете, что делать.       Все, кроме Адарлины, снова кивнули. Хоть она и поняла, что имел в виду Тарлен, все еще не была уверена, что сможет выполнить этот приказ. Урок Барса плотно засел в ее голове. Сможет ли она убить кого-то, защищая свою жизнь?       Они двинулись в путь. Ощущение диссонанса не покидало Адарлину: все вокруг будто бы знали что-то, чего не знала она, и это сильно раздражало. Однако, Адарлина поспешила загнать вновь проснувшуюся темную энергию поглубже в себя. Не хватало еще, чтобы Жои явился сюда на ее зов.       По спине девушки пробежал холодок, когда впереди послышались звуки оживленной торговли, между деревьями показались палатки рыночников и каменистые дорожки, по которым катились возницы.       — Удачи, — шепнула Адарлине Мэйлин и, накинув капюшон, отделилась от группы.       Адарлина удивленно глянула ей вслед, пожалев, что не успела ничего ответить. Весь отряд разделился, каждый направился в свою сторону. Адарлина поймала на себе взгляд Тарлена, но их молчаливый диалог продлился не больше секунды. Тарлен отвернулся первым, как будто не выдержал ее взгляд, и, вместе с Гартом, направился в сторону главной площади.       Глубоко вздохнув, Адарлина целенаправленно потопала вперед, не давая страху взять верх над разумом. Она ощущала себя маленьким ребенком, которого бросили в озеро, не научив плавать. Совершенно не зная, как себя вести и как собирать информацию, Адарлина была вынуждена довериться свой интуиции, и вскоре она очутилась на рыночной аллее. Со всех сторон сразу посыпались всевозможные предложения о покупке, люди самозабвенно торговались, кто-то расхваливал свой товар, какой-то продавец покрывал бранным матом другого.       В воздухе стояла странная смесь ароматов осенней слякоти, хлеба и благовоний.       От такого обилия звуков и запахов у Адарлины закружилась голова. Она поспешила пересечь рынок и вышла на широкую улицу, по обеим сторонам которой тянулись ряды домов. Пусть Мэйлин сказала, что главный работорговец, имя которого заставляло Адарлину дрожать от гнева и ненависти, будет в поместье Фастернов, которое горделиво возвышалось над всеми домами в южной части города, она сильно сомневалась, что он возьмет на встречу весь свой товар, а значит, идти туда ей не было смысла. Нужно было найти место, где можно беспрепятственно заковать пятьдесят человек, где не были бы слышны их стоны и крики, при этом можно было бы поставить много незаметной охраны.       Ноги сами понесли Адарлину вперед. На ходу она размышляла над словами Бранриса и последним вопросом Тарлена. Неужели они собирались убить Себастьяна Пестреля? Адарлина не имела ничего против этой затеи, лишь немного сожалела, что она сама не сможет оборвать его мерзкую жизнь. Разумеется, это нужно будет сделать после того, как они вызволят рабов. От этой мысли Адарлина остановилась. Натянув поглубже капюшон, она свернула в менее людный переулок.       Если Аделаида Гиган действительно решила убить главу гильдии работорговцев, то это обязательно сочтут открытым объявлением войны. Действия мятежников из «Стражей Теней» и так рассматривались как неповиновение царствующей власти. Неужели только Адарлина понимала, что если они перейдут к решительным действиям, то работорговцы им в отместку могут начать убивать рабов? Нет, нужно непременно сперва вызволить несчастных людей, чтобы эти мерзкие скоты не смогли на них отыграться!       Адарлина остановилась неподалеку от злосчастного дома, с которого началась ее новая жизнь. Конечно, она понимала, что торги состоятся не здесь, дважды такую оплошность эти мерзкие лицемеры не допустят, однако… Она хорошо помнила каменную лестницу, ведущую мимо комнат «приготовлений», вглубь подземелья. Элитных шлюх для продажи сразу поручали служанкам, но вот что делали с прочими рабами, привезенными для грязной работы? В каменном подземелье, могли располагаться камеры, куда легко можно было вместить даже пятьдесят человек, но одними догадками руководствоваться нельзя. Тарлену и отряду разведки нужно сообщить достоверные данные, иначе все они рискуют погибнуть.       Затолкав поглубже нерешительность и страх, Адарлина двинулась в обход особняка. Сердце бешено колотилось, ладони потели, а живот скручивало рвотными позывами. Здравый смысл вопил во все горло, требуя остановиться, но Адарлина раз за разом напоминала себе о пережитом чудовищном унижении и о том, что пора бы ей уже пустить в ход все, чему она успела научиться.       У всех входов и выходов стояла охрана, однако Адарлина знала другой путь. Вот же они: ряды узких, полукруглых мутных окошек у самой земли. Те самые комнаты, куда притащили Адарлину в первый день. С подачи невероятного везения, они оказались достаточно большими, чтобы она смогла протиснуться внутрь. В комнатке было темно, затхлый воздух говорил о том, что ею давно не пользовались.       Предусмотрительно заперев окно, Адарлина вдруг ощутила себя загнанным зверем. Причем в ловушке она оказалась по собственной воле, даже не продумала путь к отступлению и не известила свой отряд о том, где ее искать. А если ее заметят? А если поймают?       Пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы унять дрожь в руках. Адарлина тихо приоткрыла дверь. В коридоре было так же пусто и темно, но глаза девушки уже привыкли к мраку. Вспомнив все, чему училась и призвав на помощь всю свою концентрацию, Адарлина бесшумно направилась к каменной винтовой лестнице, уводящей вниз. От того, как просто у нее все получалось, становилось еще страшнее. Адарлина чувствовала дыхание опасности на своем затылке, и ощущала себя полной дурой, которая лезет в яму с ядовитыми змеями. Ее бросало то в жар, то в холод. Пот струился по вискам, холодил спину и обдавал жаром ладони. На всякий случай, Адарлина выхватила кинжал. Слава Богам, что она догадалась надеть тонкие кожаные перчатки, иначе попросту пороняла бы все ножи во время боя. От мысли, что придется убивать, чтобы выбраться отсюда, ее замутило.       С каждой ступенькой ведущей вниз, душа Адарлины уходила в пятки и рывком подскакивала обратно. Она без конца приказывала себе успокоиться и даже дала небольшую свободу своей темной силе, которая заструилась по ее венам, наполняя уверенностью и злостью.       Последняя ступень, и Адарлина оказалась в затхлом, сыром подземелье. Внезапный всполох огня поблизости, напугал ее чуть ли не до потери пульса. Она метнулась в сторону, вжавшись в стену, и замерла. Мимо лениво прошаркал караульный в черно-зеленой военной форме. Он не заметил Адарлину, черный плащ и отменная реакция спасли ей жизнь. Нет, окружающая тьма спасла ей жизнь.       Когда караульный удалился за поворот, Адарлина отважилась оторваться от стены и сделать несколько шагов вперед, внимательно глядя под ноги. Она прошла всего немного и тут же застыла, обнаружив протянутую у себя под ногами толстую цепь. Холодея от ужаса, Адарлина проследила по ней глазами, и ее рот приоткрылся в безмолвном крике.       Истерзанные, обессилевшие люди сидели прямо на плесневелом полу, скованные по ногам и прикованные к стене руками. Несмотря на страшный холод и сырость, на них были лишь старые лохмотья в виде рубашек и штанов. Худые, изможденные тела источали смрадный запах грязи и экскрементов. Многие были без сознания, безвольно повиснув на руках, как куклы, а те, чьи глаза были открыты, отрешенно смотрели в никуда.       Адарлина не могла сглотнуть горький ком в горле, он душил ее, пока слезы застилали глаза, скатываясь по горячим щекам. Внутри нее разверзлась всепоглощающая пропасть, куда она падала без малейшего сопротивления. Она была среди них, так же сидела на каменном полу в подвале дома своего бывшего хозяина: уставшая после истязаний, сломленная и пустая. Рабы — не люди, даже не скот, а просто вещи, которыми пользуются, пока те не сломаются, а потом выбрасывают или перепродают. Адарлина знала судьбу этих людей, потому что сама двадцать лет жила в страхе.       Купив этих обессиливших женщин, господа наверняка отдадут их на забаву своим воинам, а потом, если бедняжки переживут это, их отправят в бани или на кухни: стирать, убирать, готовить. Мужчин заставят работать, несмотря на голод и немощь, а тех, кто не сможет, растерзают на части изуверы, которые будут наслаждаться их болью до тех пор, пока несчастные не умрут.       Адарлина с замиранием сердца осознала, что некоторые бессознательные рабы уже никогда не откроют глаз. Она вдруг наткнулась взглядом на обессилившую девочку, которая повисла на тонких ручках, словно кукла. Из-за болезненной худобы было невозможно определить ее возраст, совсем худые запястья побагровели и сочились кровью, пальцы посинели. На ней была изорванная рубашка, едва доходившая до колен, не скрывающая следы страшного надругательства.       Адарлину затрясло. Если бы они выдвинулись на день раньше, они бы успели ее спасти? Не отдавая себе отчет, Адарлина бросилась к девочке и упала рядом на колени. Большинство рабов даже не обратили на нее внимания, но те, кто своим замутненным взглядом все же заметил, судорожно завозились, в страхе стараясь отодвинуться подальше. Вероятно, им казалось, что изувер вернулся, чтобы выбрать себе новую жертву.       Адарлина стянула с руки перчатку и осторожно прикоснулась к тонкой шее девочки. Ее кожа была сероватого оттенка и очень холодной. Сердце Адарлины замерло на секунду, а потом забилось так неистово, что кровь зашумела в ушах. Из ее груди вырвался судорожный всхлип, когда горячие пальцы нащупали слабенький пульс. Она была жива! Дышала едва слышно, но ее сердце продолжало биться.       Ничего, все будет хорошо! Они успеют ее спасти. Они успеют спасти их всех!       Адарлина хотела сделать хоть что-то, прежде чем уйти за подмогой. Ей хотелось наполнить это ледяное тело неистовым огнем, что бушевал сейчас в ней самой. Адарлине казалось, что этого огня хватит, чтобы согреть весь мир.       И тут девочка неожиданно приподняла тяжелые веки. Адарлина замерла. Ее глаза напоминали жидкое серебро в окаймлении стального обруча, к которому от зрачков стремились тысячи голубоватых нитей. Таких красивых глаз Адарлина еще не встречала. Взгляд был совсем мутный и рассредоточенный, несколько секунд он блуждал в прострации, прежде чем наткнулся на лицо Адарлины. Сумев различить перед собой ее силуэт, девочка попытался отпрянуть, но у нее совсем не осталось сил, чтобы двигаться. Адарлина открыла рот, но в легких не оказалось воздуха, она лишь подняла дрожащие руки, желая показать, что не собиралась делать ей больно.       Лицо девочки было слишком худым, глаза и щеки впали, губы посинели и потрескались, на скуле расплылся свежий след от удара. На ее тоненьком теле было множество темных пятен, оставленных грубыми руками, но больше всего пугала кровь на подоле рубашки. Адарлина смотрела на нее и с леденящим ужасом осознавала, что малышке было от силы лет тринадцать, если не меньше. Подобного кошмара Адарлина даже представить не могла. Если бы в тот момент ее магия вырвалась наружу, она уничтожила бы весь проклятый мир.       Адарлину трясло от ярости, она жаждала вцепиться в горло тем, кто посмел сотворить такое зверство с ребенком. Она онемела, отчаянно мотая головой, давясь слезами, хотя прекрасно понимала, что сейчас девочке ничем не поможет. Кто мог бы купить ее? Что бы сделали с ее серебряными глазами, попади она в руки к коллекционеру красивых вещей? В дом бывшего хозяина Адарлины однажды приезжал такой. Он подарил хозяину сувенир — глаз полукровки редкого фиалкового цвета, помещенный в специальный стеклянный шарик с подвеской, чтобы можно было носить, как украшение. Адарлину тогда чуть не вытошнило прямо на пол.       Адарлина вдруг поняла, что улыбается. Да. На ее лице расползлась улыбка, которая появляется у самой смерти, когда та приходит за своей законной добычей. Она убьет их всех. Всех, кто хоть как-то причастен к мучениям этих людей. Эти твари уже трупы. Никто из них не спасется. Темная сила внутри Адарлины завывала от восторга, подпитываясь ее ненавистью, и возвращала ту в утроенном размере.       Когда руки Адарлины коснулись сгорбленных плеч девочки, та пискнула и беззвучно зарыдала, сжавшись всем телом. Адарлина пропустила через себя всю ее боль и впервые обратилась к темной энергии, живущей внутри.       «Помоги ей, — взмолилась она, — помоги ей».       Тьма заклубилась внутри, выплеснулась наружу и впиталась в тонкую кожу узницы. Девочка ахнула и безвольно повисла на цепях, потеряв сознание. Адарлина бережно прислонила ее к стене, чтобы уменьшить давление на ее тонкие руки, и встала.       — Потерпи еще немного, хорошо? — прошептала она, едва узнавая свой голос. — Я обязательно вытащу тебя отсюда. Я вытащу вас всех, только дождитесь.       Еще секунда промедления, и Адарлина бы не выдержала, поэтому она сорвалась с места и стремительно помчалась наверх. Она не помнила, как взлетела по лестнице, не помнила, как ворвалась в комнату для подготовки и как сильно хлопнула дверью. Ее руки тряслись, когда она открывала окошко. Да, Брон говорил, что она слишком эмоциональна для воина, но это… Адарлина просто не могла совладать с собой. Еще немного, и она стала бы зубами грызть стальные цепи, лишь бы только вызволить из заточения сероглазую девочку и всех остальных.       Адарлину трясло не потому, что ей было жалко рабов, и не потому, что она вспомнила свой смертный голод и адскую боль, нет… Ее трясло от жажды расправы. Все, кто когда-либо держал плетку в своих руках, ответят перед ней! Всех, кто посмел прикасаться к беззащитным против воли, ждет долгая и мучительная смерть! Адарлина поклялась себе в этом, когда выскочила на улицу, едва ли не сбив с ног одного из тройки гвардейцев, патрулировавших территорию. Адарлина в ужасе застыла, солдаты опешили от неожиданности, и секунды три они вчетвером тупо пялились друг на друга.       — Эй! — наконец опомнился один из стражников, и тут-то Адарлина, наконец, обрела способность двигаться.       Никогда в своей жизни она не бегала так быстро. Она мчалась, словно сам Ветроход нес ее на своих крыльях, перепрыгивая через поваленные деревья и огибая статуи и колонны. Позади слышались крики, гвардейцы подняли тревогу. В этот момент в голове Адарлины пронеслась мысль: ей нужно было их убить. Если бы она это сделала, то ее пребывание в подземелье осталось бы незамеченным. Но каково это, отнять чью-то жизнь? Адарлина понятия не имела, но чувствовала, что ей придется узнать, если она хотела выбраться из всей этой передряги живой.       Вылетев на оживленную улицу, Адарлина слету столкнулась с несколькими горожанами людьми. Их недовольные крики могли привлечь к ней ненужное внимание, поэтому титаническим усилием Адарлина приказала себе перейти на шаг. Прямо на ходу она сбросила свой плащ, перевязала волосы, выудила из кармана платок и повязала себе на голову, спустив на левый глаз, тем самым, прикрыв косой ожег. Теперь она выглядела, как обычная крестьянка, семья которой выживала за счет охоты в местных лесах. Адарлина слышала шум позади, но продолжала невозмутимо идти вперед, лавируя между прохожими, стараясь затеряться в толпе.       Гвардейцы хватали людей в черных плащах, но на базаре было слишком много путников и крестьян, их поиски застопорились на месте, пока Адарлина быстрым шагом пересекла площадь и оказалась на другой улице.       Когда опасность более–менее миновала, мысли, наконец, вернулись в ее взбудораженное сознание. Итак, Аукцион должен состояться этой ночью, значит вывести рабов они должны уже к вечеру. Из-за того, что она по неосмотрительности наткнулась на стражу, охрану могут усилить, но вспоминая, как отряд Тарлена сражался в день ее освобождения, Адарлина была уверена, что они смогут победить. У нее перед глазами все еще стояло выражение лица сероглазой девочки. Что-то глубоко внутри нее болело за этого ребенка, наверно, потому что она увидела в ней саму себя. Они спасут ее, обязательно спасут, и она сможет построить свою жизнь заново, так же, как это сделала Адарлина.       Громкий удар заставил Адарлину вскинуть голову. Часы на башне начали бить семнадцатый дневной час, ей нужно было торопиться к месту встречи, так что она снова сорвалась на бег. Сведения, которыми располагала Адарлина, было невозможно переоценить. Оставалось надеяться, что ее неопытность не станет причиной провала всей операции.       Обогнув величественное здание храма, она юркнула в укромный переулок и направилась к указанному месту. По мере приближения, она услышала тихие голоса.       — После приема, как я поняла, он должен направиться туда, — говорила Сонриса.       — Отлично, — сказал Тарлен. — Тогда мы организуем слежку и застанем его врасплох, прежде чем он попадет на торги.       — И что будет дальше? — вступила в разговор Адарлина, понижая голос до шепота.       Она заметила, как Мэй внимательно осмотрела ее с ног до головы, и только после этого плечи подруги немного расслабились. Адарлина перехватила ее взгляд, стараясь выразить свое искреннее раскаяние в их недавней размолвке. Мэйлин едва заметно улыбнулась. Гарт даже не взглянул на новоприбывшую, Бранрис приветливо подмигнул, словно они были не на важной миссии, а на обычной прогулке по городу.       Адарлина удивилась, что Тарлен начал обсуждать план еще до того, как весь отряд собрался на месте. Помимо того, что не дождались ее, на месте так же не было Фариса.       — Дальше мы должны его убрать, — мрачно ответил Тарлен на вопрос Адарлины. — Это прямой приказ Капитана Гиган.       — Меняй план, — невозмутимо ответила Адарлина, — мы не можем сделать этого сейчас.       — Что это значит? — сурово поинтересовался Тарлен.       Его голос утратил всякую человечность, он превратился в бессмертного воина, привыкшего исполнять приказы. Все присутствующие растерянно переводили взгляд от него к Адарлине и обратно. Адарлина ничуть не поколебалась в своем намерении.       — Если мы убьем главного работорговца сейчас, это будет объявлением войны. Я уверена, вы это понимаете. Эти люди не смогут смириться с чувством поражения, им всегда нужно чувствовать себя сильнее всех на свете, — Адарлина сама поражалась мрачной жестокости в своем голосе. — Они не оставят это просто так, непременно отомстят. Отыграются на пленных, сделают это прилюдно и жестоко, в назидание всем нам. Мы должны сперва вывести их в безопасное место.       — Не выйдет, — голос Тарлена дрогнул и стал на тон тише.       — Еще как выйдет, — возразила Адарлина, словно не расслышав его интонации, — в этом случае нет разницы, какой из пунктов плана выполнить первым. Мы вполне можем сперва освободить людей, а затем найти этого мерзавца и снести ему голову.       — Мы не станем этого делать, — отрезал Гарт, и Мэйлин почему-то злобно посмотрела на него.       — Что ж, как бы мне не хотелось вырвать ему горло, ты прав, — согласилась Адарлина. — Ведь если мы его убьем, то навлечем погоню, и это подставит под угрозу освобожденных людей, а ведь они и так очень слабы и будут напуганы.       — Нет, Адарлина, ты не поняла, — голос Сонрисы был отрешенным, словно она не отвечала за то, что произносила вслух, — мы не будем освобождать рабов. Капитан Гиган не дала на это распоряжения. Наша миссия убить Главу Гильдии. Мы здесь только за этим.       Адарлина смотрела на Мэйлин. В её глазах плескалась такая откровенная боль, что Адарлина сразу поняла: она тоже узнала об этом совсем недавно. Бранрис не встречался с Адарлиной глазами, поэтому она вперила их в Тарлена. К его чести он сразу опустил взгляд, показывая, насколько не одобряет такое решение.       — В этом была причина твоего неповиновения? — прорычала Адарлина. — Скажи мне, что ты решил наплевать на приказ этой суки и спасти пятьдесят невинных жизней, обреченных на мучительную смерть!       — Да, — сказал Тарлен, но голос его был безжизненный, — так я сперва и сделал.       Однако потом, все же, повиновался — вот что говорили его глаза. В мгновение ока на Адарлину снизошло озарение. Никто и не собирался спасать рабов в буквальном смысле, никто не собирался вызволять их из оков и дарить свободу. Мятежники намеривались убить главу гильдии, тем самым нарушить порядок внутренней и внешней торговли. Затем Аделаида, скорее всего, планировала замахнуться на царствующую монархию. Они сразу решили пойти с верхов. Никто из них не понимал, не осознавал в полной мере, что от подобных действий будут безмерно страдать все, кто оставался внизу. Главнокомандующая и капитаны хотели разрушить саму систему работорговли, им было наплевать на то, сколько рабов — людей, совершенно неспособных защитить себя, погибнут в процессе.       Истина задушила Адарлину. Она не могла дышать. Не могла думать. Она просто не могла принять, что люди, которые мечтают построить новый лучший мир, могут быть настолько безразличны к тем, на чьих костях они собирались его строить. Как только Стражи Теней развяжут войну, работорговцы затопят города кровью тех, кого мятежники якобы стремились защитить.       — Что ж, — Адарлина не собиралась ничего говорить, слова сами сорвались с ее губ и в них не было ни души, ни жизни, — в таком случае, я не буду вам мешать. Толку от меня ноль, так что покараулю лошадей в лесу.       Ее голос эхом отразился от стен, утонув в воцарившемся молчании. Лицо Мэйлин вытянулось от изумления, Бранрис и Тарлен побелели, но никто не проронил ни слова. Легкая улыбка тронула ее губы.       — Убивать я не умею и в слежке буду только мешать… — тихо сказала она. — Если целью вашей миссии было лишь убийство Пестреля, то я вам не помощник.       — Адарлина, — прошептала Мэйлин, искренне пораженная поведением подруги.       Тарлен угрюмо кивнул.       — Идет. Мне жаль, что все так вышло, но невозможно спасти всех.       Ни один мускул не дрогнул на лице Адарлины, она лишь молча кивнула. Ее улыбка была искренне печальной. Она пожелала отряду удачной охоты и ушла, не оглянувшись.