Наследница Теней (#1)

      Адарлине нужно срочно успокоиться и взять себя в руки. Если она и дальше будет шагать, расталкивая всех на своем пути, то непременно привлечет к себе ненужное внимание. Но она не могла, потому что в этом ошалелом гневе сгорели последние крупицы самообладания. Она потратила их на то, чтобы не врезать Тарлену по его печальной фэйской морде. Как он посмел сказать такое?! Как посмел сделать… Вернее, не сделать ничего?! Бранрис? Сонриса? Неужели они все готовы бросить этих людей на верную смерть… Мэйлин?       Внезапно кто-то схватил ее за локоть.       Свирепо зарычав, Адарлина с быстротой молнии заломила руку нападавшего и впечатала его в ближайшую стену со всей своей яростной силой.       — Адарлина, это я! — застонала Мэйлин. — Это я!       Адарлина секунду помедлила, поймав себя на мысли, что не прочь свернуть голову этой предательнице, но потом все же отступила на шаг, выпустив испуганную полукровку.       — Откуда в тебе такая сила? — воскликнула Мэйлин, потирая плечо. — Когда ты научилась так стремительно двигаться?       — Это тебя не касается, — огрызнулась Адарлина. — Что, неужели Тарлен решил приставить ко мне надзирателя?       — Зачем ты так, — тихо отозвалась Мэйлин. — Я сказала, что не готова участвовать в убийстве, и он отпустил меня сопровождать тебя, — Мэйлин подняла глаза и смело встретила прожигающий взгляд Адарлины. — Ты ведь не лошадей идешь караулить, верно?       Адарлина вскинула одну бровь.       — Я чувствую… — Мэйлин шагнула ближе, — я чувствую то же, что и ты. Ты хочешь освободить этих людей. И у тебя есть план. Я с тобой. Просто скажи мне, что нужно сделать.       Адарлина опешила от ее прямоты и уверенности во взгляде.       — Тарлен… — Мэйлин запнулась. — Тарлен не догадался. Он поверил тебе. Видела бы ты свое лицо со стороны. Полное смирение и честность. Даже я сперва повелась.       — Но ты здесь, — хмуро заметила Адарлина.       — Я поняла по тому, как ты уходила, — загадочно произнесла Мэйлин. — Так уходят, когда не собираются возвращаться.       — Понятно, — только и сказала Адарлина. — Прости за мою утреннюю резкость. Я не хотела обидеть ни тебя, ни Сонрису.       Мэйлин вскинула на нее пронзительный взгляд. Адарлина смотрела на нее открыто. Ей было действительно стыдно за свое поведение и за то, что она посмела заикнуться про их отношения в столь недоброй форме. По лицу Мэйлин скользнула улыбка, она едва заметно кивнула, и у Адарлины отлегло от сердца.       — Итак? — спросила Мэйлин, снова став предельно серьезной. — Аукцион состоится в полночь в доме Фастернов, Пестреля убьют по пути туда. У нас мало времени даже на то, чтобы их найти.       — Я уже нашла, — призналась Адарлина. Мэйлин вытаращила глаза. — Да. И, кажется, я не могу придумать ничего лучше, кроме как под шумок вытащить их всех через окошко.       — Это ужасный план, — честно сказа Мэйлин. — Адарлина, мы ведь понятия не имеем, как управиться с перепуганной толпой. К тому же они наверняка обессилены, многие даже не смогут идти.       — Я знаю, — тихо сказала Адарлина, содрогнувшись всем телом, словно и сейчас ощутив под пальцами тонкую ледяную кожу сероглазой девочки, — но мы знаем, как заставить их пойти с нами. Знаем, потому что понимаем их чувства.       — Даже если у нас получится освободить их, — сурово произнесла Мэйлин, — что мы сможем им предложить? Ты позовешь их за собой, но куда?       — В лагерь, — отозвалась Адарлина. У нее не было других вариантов.       — В военный лагерь? Ты собираешься усадить пятьдесят обессилевших человек, на шею Аделаиды Гиган? Она убьет тебя.       От слов подруги Адарлина поморщилась.       — Она их не примет, — продолжила Мэйлин, словно предрекая, — она не сможет обеспечить провизией такую армаду голодных ртов. Там есть дети?       Увидев выражение лица Адарлины, Мэйлин напряглась еще сильнее.       — Адарлина, Гиган не славится благотворительностью, она точно убьет тебя или же выгонит вместе со всеми пятью десятками несчастных, которым ты пообещаешь кров.       — За пределами барьерного купола есть огромные поля, — сказала Адарлина, в надежде оправдать себя хоть чем-то, она не могла поступить иначе, не могла оставить их там умирать. — Эти поля можно возделывать. Люди, которых мы освободим, умеют работать и с удовольствием станут работать для собственных нужд.       — Ты была за пределами купола? — ужаснулась Мэйлин. — Я, конечно же, видела твое эффектное появление верхом на Ветроходе, но об этом мы с тобой еще потолкуем. Как далеко ты летала? Это же очень опасно и… Нет, это безумие. Я думала, у тебя есть хоть какой-то план!       Фэйка не на шутку разволновалась, Адарлина ее понимала, ведь, по сути, они бросались на авантюру. При этом собирались расписаться за жизни пятидесяти невинных человек.       — Аделаида примет нас. Не посмеет отказать, — уверенно сказала Адарлина.       — Ты спятила? Опомнись! Чем закончилась твоя последняя попытка с ней поспорить?       Адарлина снова подумала о Барсе. Они еще обязательно встретятся, но в ином месте и при других обстоятельствах.       — Поверь мне, Мэйлин, — сказала Адарлина подруге, — я усвоила урок. Больше я не проиграю…              * * *              Пока Адарлина разъясняла Мэйлин суть своего безумного плана, подруга, раскрыв рот, отрицательно качала головой. А когда она еще и отказалась рассказывать ей про самый важный этап их отступления, фэйка вообще не на шутку пригрозила пойти и выдать ее Тарлену с потрохами. Адарлина была спокойна, она вдруг поняла, что уже почти не испытывает страха перед тем, на что решилась. В ее руках будто появились поводья для обуздания всех своих эмоций и темной энергии, которая сейчас была смиренной и покладистой, но от того не менее опасной.       Когда Мэйлин увидела знакомое поместье, откуда ее, вместе с Адарлиной, вызволил Тарлен, то застыла, как вкопанная. Она переводила взгляд от проклятого дома на Адарлину и обратно, даже не скрывая, как ей страшно. Они стояли у стены дома на противоположной стороне улицы, прохожие обходили их, даже не замечая. Адарлина смотрела только вперед. И любой, кто сейчас заглянул бы в ее ледяные глаза, уверился, что она замышляет нечто совершенно ужасное.       Партии Адарлины и Мэйлин в этой рискованной игре были в равной степени опасны. От плана Адарлины за версту веяло безумием, но она попросила подругу довериться, и Мэйлин дала слово. Пока Адарлине предстояло вытаскивать рабов из подземелья, взмыленная и разъяренная Мэйлин должна носиться по городу и поднимать тревогу. Ей было велено привести всю городскую стражу прямиком к злополучному поместью. Она умоляла Адарлину остановиться и подумать еще немного, но время их нещадно поджимало.       Раз, два…       Отправив Мэйлин исполнять свою часть плана, Адарлина поспешила к своему тайному проходу. В этот раз ей пришлось несколько минут прятаться в кустах напротив окошек, пока дотошные караульные сновали туда–сюда. Наконец, выдался момент, и Адарлина ловко скользнула в узкий проход. Оказавшись внутри, она сразу заметила, что комната приобрела более живой вид. Здесь явно кого-то собирались готовить к Аукциону. Неужели рабов из подземелий уже начали по одному вытаскивать наверх? Или же сюда приволокут новых, вроде той элиты, в которую «посчастливилось» попасть Адарлине?       Десять, одиннадцать, двенадцать…       Скрипнули половицы, кто-то повернул ручку двери, и служанка — грубая, матерая женщина с усталыми глазами, вошла в комнату со стопкой полотенец, что-то кряхтя себе под нос. Она не успела донести их до пустой лохани, острое холодное лезвие прижалось к ее шее, заставив тихо всхлипнуть и замереть.       — Ни звука, — прошептал леденящий кровь голос за ее спиной, — если закричишь, мне придется перерезать тебе глотку. Я очень не хочу проливать твою кровь, ведь я в долгу перед тобой.       — Кто ты? — отважилась спросить женщина.       Этот завораживающий голос, таивший в себе смертельную опасность, казался ей до боли знакомым, но перепуганная женщина не могла вспомнить, кому он принадлежал. Она никогда не водила знакомств с ассасинами или ворами, но тогда, кто же сейчас приставил кинжал к ее горлу, говоря о долге?       — Ты знаешь меня, — сказал голос, но уже мягче, — однажды, ты многое сделала, чтобы спасти мою жизнь. Теперь я хочу сделать для тебя тоже самое.       — О, Боги, — прошептала женщина, и по ее суровому лицу покатились слезы, она вспомнила.       Адарлина медленно отпустила ее и отступила на шаг. Нож остался в ее руке, но она не собиралась пускать его в ход. Служанка обернулась и, увидев знакомое лицо со шрамом, все-таки пороняла все свои полотенца.       — Эй, — женщина даже помнила ее имя.       — Никогда не произноси это имя вслух, — приказала бывшая подопечная, теперь едва ли похожая на несчастную рабыню, предназначенную для плотских утех, — иначе мне придется оборвать твою жизнь.       — Клянусь тебе, — прошептала служанка, ничуть не усомнившись в правдивости обещания синеглазой девушки.       Неужели это ее она когда-то поднимала с пола зареванную и продрогшую, неужели для нее искала особый костюм, чтобы скрыть позорные увечья. Нет. Это совершенно другая девушка. Сильная, смелая, шрам на ее лице теперь лишь добавлял ей воинского величия, а глаза… Ее глаза сверкали неукротимым огнем, словно граненые сапфиры. Зачем она пришла сюда? Кажется, служанка уже знала ответ.       — Рабы, которых привезли недавно, все еще в подземелье?       — Да.       — Когда их собираются забрать?       — Глава Гильдии должен послать за ними, — пролепетала служанка.       — Когда?       — Я не могу знать точно…       — Когда? — в голосе Адарлины зазвучала сталь.       — Через пару часов, — пробормотала служанка, мгновенно припомнив мимолетно услышанный разговор двух караульных, — я точно не знаю. Их не повезут на Аукцион, а передадут сразу покупателям. Полагаю, чернорабочую силу господа привыкли покупать не глядя.       Адарлина зарычала, но все же не смогла сдержать вздох облегчения. Она не зря торопилась: чувствовала, что рабов распродадут кого–куда. Если бы их успели увезти отсюда — из дома, что стоял практически на окраине леса — все было бы кончено. Из города они бы не выбрались.       — Ты пришла за ними? — тихо спросила служанка.       — Да, — без обиняков ответила Адарлина, — если хочешь, идем с нами.       — Куда?       — К Стражам Теней.       — Это же выдумка…       — Нет, это они спасли меня в ту ночь.       — О, Боги, — задохнулась женщина, — и теперь они хотят спасти всех остальных?       У Адарлины болезненно сжалось сердце. «Нет! — хотелось выкрикнуть ей. — Они хотели бросить их на расправу озлобленным господам!», — но вместо этого она кивнула.       — Да. Для этого я и здесь.       Тридцать четыре, тридцать пять, тридцать шесть…       Служанку звали Агнес. Она подгадала момент, когда был пересменок, и большинство караульных ушло на ужин, и помогла Адарлине пробраться в подземелье. Они условились, что если Агнес наверху заметит признаки опасности, то подаст Адарлине условный сигнал, бросив камешек вниз по ступенькам. Если Адарлине удастся осуществить первую часть своего плана, то помощница предупредит прислугу и незаметно покинет особняк.       Адарлина не могла полностью доверять ей, однако рассчитывать на иную помощь не приходилось. Пришлось положиться на здравомыслие служанки, ведь Адарлина не шутила, пригрозив перерезать ей горло.       В подземелье было также темно и сыро, но в этот раз Адарлина взяла с собой факел и, убедившись, что стражников действительно нет, чиркнула кремнем. Яркое пламя разогнало тьму. Сердце Адарлины болезненно сжалось, когда она увидела, как перепугались люди, решив, что это торговцы явились по их души. Они сжались, загремев цепями, тихие стенания и стоны заполнили затхлое пространство подземелья. Адарлина обеспокоено окинула взглядом ряды узников, пока не столкнулась с ошарашенно распахнутыми серебристыми глазами.       Девочка, которую она оставила в предсмертном состоянии, теперь выглядела намного лучше. В ней теплилась жизнь, глаза сверкали, и на Адарлину она смотрела со смесью страха и восхищения. Облегчение, прокатившееся по всему телу, воодушевило Адарлину. Она видела изможденные тела людей, их осунувшиеся лица и пустые глаза, и чувствовала их страдания, как собственные. Ее прошлое, ее самый страшный кошмар, сейчас было прямо перед ней, воплотившись в этих людях. Освободить их для нее значило — освободить себя.       Сорок два, сорок три, сорок четыре…       Адарлина подошла к стене и коснулась факелом желоба со смолой. Огонь вспыхнул вдоль всей стены, разгоняя полумрак. То же самое она проделала и у другой стены. В подземелье стало довольно светло. Достаточно, чтобы все узники смогли ее видеть. Адарлина стояла перед ними и впервые испытывала чувство настоящей ответственности. Здесь и сейчас она собиралась взять на себя обязательство за их жизни.       — Послушайте, — начала она, подавляя дрожь в голосе, — послушайте меня все!.. Я знаю: вам сейчас очень страшно. Страх был вашим спутником на протяжении долгих лет, что вы провели под безжалостным гнетом своих хозяев… Я родилась рабыней. Полгода назад меня привезли сюда, чтобы продать на Аукционе в качестве куртизанки. До того момента я всю жизнь была чернорабочей невольницей даже не знавшей мужчин. Бывший хозяин оставил следы не только на моем теле… Ему удалось сломить меня. Удалось истерзать настолько, что я потеряла себя, отчаялась, и смирилась…       В абсолютной тишине Адарлина стянула с рук перчатки и, засучив рукава, показала всем характерные полосы шрамов вокруг запястий. Такие могли остаться только после многолетнего ношения тяжелого, грубо обточенного железа. Адарлина боялась смотреть кому-либо в глаза, боялась растерять свою уверенность, поэтому заглушила собственные переживания и сосредоточилась на словах, которые хотела донести до безразличных сердец.       — Шрам, который вы видите на моем лице, остался от удара раскаленной кочергой. Он лишь один из многих на моем теле. Эти увечья останутся со мной навсегда, как напоминание о том, какой слабой и безвольной я была… И какой яростной и неукротимой стала! Я терпела унижения двадцать лет и теперь жажду поквитаться с теми, кто когда-либо причинил мне боль! Мое правосудие — это месть!       Неуверенный ропот эхом прокатился по подземелью. Адарлина видела, как люди стали вытягивать шеи, чтобы получше рассмотреть ее. Они тихо переговаривались, кто-то был готов внимать ей с первого слова, как сероглазая девочка. Но кого-то требовалось убедить, заставить поверить в то, что они могут выбраться из оков и обрести свободу.       — Я знаю, что вы чувствуете, — продолжила Адарлина, все больше поддаваясь эмоциям, — знаю, потому что пережила это сама. Я знаю, как сложно не утратить веру. Знаю, как сложно не потерять себя, когда тебя ломают снова и снова, не оставляя живого места на теле… Когда твою душу, твое сознание, все то, что делает тебя тобой, вырывают из тела и смешивают с грязью, оставляя лишь звенящую пустоту внутри. Не человек, не скот, даже не вещь. Я знаю, каково это… быть ничем.       Голос Адарлины все-таки дрогнул. Взгляды плененных людей были устремлены на нее, и ей очень хотелось выглядеть сильной в их глазах, но от собственных слов по всему телу разливалась памятная боль. Она будто бы заново переживала все те чувства, что терзали ее в прошлом. Такая жестокая несправедливость, чувство собственной никчемности и абсолютного отчаяния. Адарлина действительно знала, через что прошли эти люди, а вот Аделаида Гиган не имела об этом ни малейшего понятия.       — Меня сломили, — Адарлина заставила себя говорить, времени у нее оставалось совсем немного. — Я была готова умереть. Готова уйти униженной, ущемленной, закованной в цепи… Так бы и случилось, если бы мне не помогли.       После всего, что случилось в городе, ей было ненавистно говорить об этом, но только так Адарлина могла вселить в этих людей хотя бы крупицу надежды. Одна, сама по себе, она не имела никакого значения для этих людей.       — Меня спасли Стражи Теней, — после этих слов по подземелью прокатился ропот, и Адарлине пришлось чуть повысить голос, — они спасли меня, предоставив шанс начать все с начала. Я возродила себя из пепла. Я могу вам поклясться, что больше ни одно существо, будь то человек, фэйец или иная тварь, не сможет заковать меня в цепи! Если хоть кто-то попытается, мне даже не понадобится оружие, я собственными зубами перегрызу ему глотку!       Ропот, шепот, голоса… Восхищенные и недоверчивые взгляды.       Пятьдесят семь, пятьдесят восемь, пятьдесят девять…       — Да, мне помогли, и без этой помощи, я бы не справилась. Теперь я сама уверенно стою на ногах и хочу предложить свою помощь вам. Я помогу выбраться отсюда, помогу добраться до безопасного места, где вы начнете свою жизнь заново, если сами этого захотите. Борьба против рабства и тирании идет полным ходом, и вы должны сделать выбор здесь и сейчас! Вы хотите пасть жертвами этой войны? Или хотите выжить и отомстить тем, кто так долго безнаказанно издевался над нами?       Ответом ей было гробовое молчание. Адарлина слышала, как глухо бьется ее сердце.       — Месть, — раздался в тишине слабый голос сероглазой девочки.       Адарлина взглянула на нее, в очередной раз поразившись, насколько же лучше она стала выглядеть. Внутри шевельнулась темная магия. «Помоги ей» умоляла тогда Адарлина, и она послушалась — спасла жизнь девочки, подлечила следы изнасилования и успокоила отчаявшееся сознание.       «Помоги мне», — приказала она сейчас, и в тот же момент словно жидкий огонь устремился по ее венам, наполняя тело жарким адреналином.       Не медля ни секунды, Адарлина выхватила из-за спины свой безымянный меч и направила в него свирепствующий поток темной энергии. Замахнувшись, она нанесла удар по толстой цепи, которая сковывала цепи всех рабов вместе, зарычав так, словно та была ее злейшим врагом. Раздался оглушительный звон, и железо лопнуло под напором стального клинка, пропитанного темной магией.       Однако, это было далеко не все.       С таким же удивлением, как и все вокруг, Адарлина наблюдала, как громадные железные звенья одно за другим рассыпаются в прах. Когда главная цепь обратилась дорожкой металлической пыли, исчезать стали цепи и кандалы, опутывающие рабов. Узники испуганно ахали, когда оковы на их руках и ногах осыпались мягким песком, и судорожно стряхивали с себя серебристо-черную пыль. Когда все железо исчезло, все в благоговейном ужасе уставились на Адарлину.       Восемьдесят пять, восемьдесят шесть, восемьдесят семь…       — Вставайте, — не сказала, а приказала она, запретив себе думать о том, что уже во второй раз сумела сотворить настоящую магию. — Вставайте и идите за мной!              * * *              Мэйлин мчалась по улицам города, словно загнанный зверь, уходя от преследования целого отряда гвардейцев. Уже битый час она наворачивала круги и порядком выбилась из сил, пытаясь осуществить безумный план Адарлины.       Она вообще не понимала, в чем суть плана этой чокнутой девчонки! Адарлина отправилась в подземелья, чтобы вывести оттуда рабов, а Мэйлин приказала поднять шумиху и привести всех работорговцев со стражей… К этому самому поместью! Нет, ну что за непомерная дурость?! Почему только сейчас Мэйлин задумалась над абсурдностью этого плана?!       «Подними тревогу. Найди всех, кого сможешь, и приведи к поместью. Мы избавимся от всех ублюдков разом». Что означали эти слова? Как Адарлина собралась уничтожить целую армию, которую собрали вокруг себя главные работорговцы? Все эти вопросы крутились в голове Мэйлин, пока она неслась по улицам, расталкивая прохожих. Особняк уже близко.       Мэйлин не забывала считать: восемьдесят семь, восемьдесят восемь, восемьдесят девять…       Совсем скоро она должна привести стражников к поместью. Успеет ли Адарлина к этому времени осуществить все, что задумала?       «Беги на задний двор, там цветочный сад, окруженный рвами, а сразу за ними начинается лес».       Вести гвардейцев прямо туда? Да, там есть лазейка, через которую можно ускользнуть в самую чащу, но… Точно ли Мэйлин нужно было привести вооруженных солдат и злых рабовладельцев к тому месту, где намеривались спасаться беглые рабы? Все становилось еще безумнее, если копаться в этом плане и дальше!       Девяносто восемь, девяносто девять…       Мэйлин пронеслась сквозь ворота, перед носами караульных. Преследующие ее стражники истошно вопили, чтобы олухи схватили беглянку. Все это походило на какую-то карикатурную постановку, однако, если их план не сработает, Мэйлин и Адарлина встретят свой конец на пыточном столе. Больше всего Мэйлин страшила мысль, что она не выдержит и сдаст местоположения лагеря…       — Мэйлин!       Девушка едва не взвизгнула, когда, завернув за угол, налетела на Бранриса.       — Что?! — Мэйлин едва не задохнулась от потрясения, страха и последствий резкой остановки после длительного бега. От усталости и шока у нее подкосились колени. — Какого черта ты здесь делаешь?!       — Это я тебя хотел спросить! — зарычал на нее, появившийся из ниоткуда, Тарлен.       Двое мужчин затащили Мэйлин в нишу деревьев, скрывая от подоспевших караульных.       — Что это за пробеги по всему городу? Где Адарлина?! Из-за вас вся охрана на уши поставлена, нам пришлось отступить… Эй, что с тобой?       Мэйлин не знала, какая гримаса эмоций отразилась на ее лице, но только что, после слов Тарлена, ей вдруг стало кристально понятна эта безумная задумка глобального плана Адарлины. Своими действиями она намеренно саботировала операцию Тарлена.       — Что вы тут делаете? — уже серьезно переспросила Мэйлин. Она отбросила все сомнения и решила просто довериться плану подруги.       — Как это «что»? — взвился Бранрис. — Спасаем ваши задницы! Сонриса себе места не находит!       — Где Адарлина? — с плохо скрываемой яростью переспросил Тарлен.       Сто… Сто!       Мэйлин побледнела и бросилась бежать. Мужчины хором окликнули ее, но не найдя иного выхода, помчались следом.       — Вон она! Вон они! Взять их! Взять их!       — Проклятье! — зарычал Тарлен, на бегу выхватывая меч. — Мэйлин!       Девушка первой выскочила на задний двор, сейчас представляющий собой обычное просторное поле, хотя в летнее время здесь наверняка была зеленая, ровно подстриженная трава и пестрели цветы всевозможных пород. По периметру двора ширились рвы, а сразу за ними начинался лес. Плотные стволы деревьев и шипастые кустарники казались практически непроходимыми.       Мэйлин пробежала еще немного и вкопалась в землю, замерев от изумления.       Тарлен и Бранрис, даже не поравнявшись с ней, тоже пораженно застыли.       — Адарлина, — прошептала Мэйлин, чувствуя, как отчаяние начинает душить ее.       — Вот это да, — нервно усмехнулся Бранрис.       — Не может быть, — ошарашено прошептал Тарлен.       Прямо посреди выцветшего поля стояла Адарлина. Воткнув в землю свой старый солдатский меч, она угрожающе сложила на нем руки. За ее спиной, чуть поодаль, безмолвно выстроились освобожденные ею люди, все еще безмерно испуганные, но уже свободные, без цепей и кандалов. Все они смотрели на приближающихся солдат, дрожа от ужаса, но не двигались с места. Адарлина стояла перед ними, словно нерушимая крепостная стена. Выбившиеся черные пряди трепал ветер, в ледяной синеве глаз плескалась ярость и непоколебимая решимость.       Тарлен и Бранрис вздрогнули от ее взгляда. Адарлина смотрела на них, как на предателей. Отчаявшаяся Мэйлин удостоилась твердого кивка в знак благодарности за выполненную работу. Тем временем, опешившие от такого поворота солдаты, уже успели переформироваться и заняли наступательные позиции.       Адарлина слегка качнула головой в сторону, давая знак отойти ей за спину. Этот жест получился настолько властным и отточенным, что фэйка даже не решилась спорить и поспешно зашагала к подруге. Тарлен и Бранрис сперва переглянулись между собой, затем одновременно обернулись и посмотрели на ухмыляющихся рабовладельцев и выстроенную армию солдат, готовую по приказу перебить их всех. После чего, оба фэйских воина бегом бросились к Адарлине.       — Ты совсем спятила? — выдохнул Бранрис, оказавшись рядом.       Адарлина даже не взглянула на него.       — Какого дьявола ты творишь, Адарлина? — яростно зарычал Тарлен. — Нас передавят, как тараканов на тарелке! Ты хоть понимаешь, что творишь? Нужно уходить, немедленно!       — Больше не смей обращаться ко мне по имени, — вместо ответа, прорычала ему Адарлина, и Тарлен даже растерялся. — Ты потерял это право, когда сказал, что не собираешься спасать жизни невинных людей.       — О чем ты говоришь? Ты совсем рехнулась? — теряя всякое терпение, закричал фэйец. — Мы все здесь погибнем из-за твоего безрассудства!       Адарлина почувствовала, как среди освобожденных людей начинает нарастать настоящая паника. Вот так это происходит, думала она, глядя в озлобленные и неподдельно испуганные глаза Тарлена, поднятый боевой дух целой толпы может пошатнуть всего один трусливый возглас.       — Что ты сказала? — Тарлен побелел лицом.       Оказывается, Адарлина произнесла это вслух. Что ж, теперь ей уже было ровным счетом наплевать.       — Я сказала, что ты трус, Тарлен, — повторила она, — трус, который боится действовать, предпочитая подчиняться, даже если речь идет о чести.       — Адарлина, — испуганно пролепетал Бранрис, взглянув на Тарлена.       Командир не нашелся с ответом. Он смотрел на Адарлину, белея и краснея лицом, открывая и закрывая рот, видимо будучи не в состоянии решить — ненавидит он ее за дерзость или за правду.       Адарлина не стала ждать, пока Тарлен соберется с мыслями, у нее не было на это времени. Обогнув его, она вышла вперед, навстречу к армии работорговцев. Солдат было около полусотни, а то и больше, все вооружены до зубов и с мерзкими полуулыбками на лицах. Можно было представить, что им пообещали хозяева в награду за изощренную жестокость.       Рабовладельцы — господа в душных мантиях и драгоценных камзолах — презрительно усмехались, наблюдая за действом с веранды особняка. Адарлина видела их ухмылки, видела, как они покручивают в руках искусно сделанные плети. Они думали, что загнали в угол этих несчастных людей. Из группы работорговцев отделился один — высокий, широкоплечий фэйец в зеленом камзоле с меховой накидкой на плечах — смело направился через ряды солдат, прямо к ней.       Адарлина обернулась к освобожденным ею людям и сразу нашла в этой толпе серебристо-серые глаза. Ее словно магнитом тянуло к ним. Девочка стояла в первом ряду и смотрела на нее. Смотрела и… Верила.       Адарлина повернулась к рабовладельцу и солдатам.       Она — это все, что отделяло отчаявшихся людей от жестокой расправы.       — Вы в ловушке, — самодовольно начал вышедший ей навстречу аристократ. Или он был самым властным из всех собравшихся, или самым смелым. — Какой дерзкий план. Вытащить этот сброд прямо из-под нашего носа, выйти из парадных ворот и… Что там дальше? Как бы то ни было, ваш план провалился. Честно сказать, мы ожидали чего-то большего.       — Правда? — спросила Адарлина. — И чего же?       Торговец хмыкнул, почесав бороду пальцами, на каждом из которых было по толстому золотому перстню. Его забавляла эта ситуация. Его забавляла эта дерзкая девчонка, ему даже захотелось потом забрать ее себе, несмотря на уродливое лицо. Интересно, как быстро она стала бы молить его о пощаде?       — Зачем горстке мятежников нужны эти полумертвые тушки? — спросил он с истинным любопытством. — Неужели у вас некому работать в поле?       — Мерзкий ублюдок, — прошипела Адарлина, — такие, как ты, должны гнить в аду до скончания времен. Кто дал вам право распоряжаться чужими жизнями?!       — Ох, вот как вы заговорили. Похоже, мятежники так отчаялись, что начали брать к себе на службу даже обычных шлюх. Сдается мне, ты, моя милая, тоже чья-то собственность. А если нет, то скоро ею станешь, или же умрешь, — торговец мерзко улыбнулся и громко добавил: — Никому из вас не уйти отсюда живым! Но не сомневайтесь, прежде чем убить, вас как следует накажут за эту нелепую попытку проявить неповиновение, так что смерть станет вам избавлением!       — А станет ли смерть избавлением для вас?       Угрозы аристократа смолкли. Его бессмертное чутье насторожилось, почуяв настоящую угрозу, волнами исходившую от синеглазой девчонки.       — Я предлагаю вам дар, — громче сказала Адарлина, глядя за плечо рабовладельца. — Ваши жизни были подчинены этим людям, по их указке вы творили зло. Уходите сейчас и останетесь в живых. Сможете исправить совершенные ошибки.       — Да что ты несешь? — рассвирепел торговец, но Адарлина не смотрела на него, лишь на солдат его армии, что в смятении начали переглядываться.       — Вы не обязаны делать грязную работу за этих мерзавцев, — продолжала она. — Устав от своей праздной жизни, они принялись играть с чужими. Они пустят вас в расход на свои утехи, если только захотят. Разве они достойны вашей верности?       — Закрой свой рот, мерзавка, — закричал торговец, — когда все это закончится, ты станешь дешевой подстилкой в публичном доме, там из тебя быстро выбьют всю спесь! Жалкая горстка мятежников, мы передавим вас, как тараканов! И с тебя начнем! Взять ее!       Солдаты двинулись вперед, несмотря на предупреждение Адарлины. Она видела в глазах многих из них точно такую же безумную жестокость, и понимала, что они сами выбрали это. За ее спиной послышались отчаянные крики и мольба. Мэйлин несколько раз выкрикнула ее имя.       — Я не мятежник, — возразила Адарлина, обращаясь к себе, к рабовладельцу и ко всему миру, — я не солдат. Я никому не подчиняюсь и никому не принадлежу.       Темная сила забурлила в ней, Адарлина позволила ее потокам смешаться со своей кровью и наполнить сердце. Все ее тело свело томной судорогой, темная магия ласкала ее, наполняя первозданной силой.       — Адарлина! — закричал Тарлен. Нужно было уходить. Бежать как можно скорее, спасать свою жизнь — вот к чему призывал этот окрик, но Адарлина не сдвинулась с места.       Целая гамма разнообразных чувств наполняла ее разум, и то было далеко не паника или страх. Впервые она осмелилась действовать, а не сжиматься в страхе, впервые могла что-то изменить, а не смиренно принимать неизбежное. Сила и решимость, холодная оценка и тонкий расчет, уверенность в себе и здравый взгляд на силы соперника — Адарлина многому научилась и продолжит учиться, чтобы однажды уже никто не смог ей противостоять.       — Как интересно, — почти промурлыкал торговец. Солдаты уже поравнялись с ним и продолжили наступление, — самовлюбленная шлюха, которой захотелось поиграть в войну? Или, может быть, просто обезумевшая девка, из которой хозяин все мозги выбил вот этим вот ударом по голове?       Он указал пальцем на ее лицо, его товарищи аристократы захихикали над шуткой. Сердце Адарлины стучало ровно, она чувствовала, как темная материя протекало сквозь ее тело, устремлялось в туманное серое небо и впитывалось в сырую почву под ногами. Ей потребовалось на мгновение прикрыть глаза, чтобы сосредоточиться, и когда она вновь их открыла, на лице торговца отразился неподдельный страх. Синие глаза яростно сверкали, словно драгоценные камни на солнце, но это был не обычный блеск. Магия. Очень темная и очень древняя.       Адарлина смотрела прямо на своих врагов, и в ее взгляде было столько жалости и презрения, словно она видела перед собой лишь мерзких букашек. Солдаты почему-то остановились в нерешительности, хотя она даже не вытащила из земли свой меч.       — Дешевая сука, — зарычал торговец, — как смеешь ты вот так смотреть на меня? Когда я доберусь до тебя, ты будешь умолять меня о милости, но не дождешься ее! Я быстро напомню тебе, где твое место! — последние слова он буквально выплюнул ей под ноги, развернулся и размашистым шагом направился обратно к поместью. — Притащите мне эту суку живой! — приказал он.       — Мне было суждено всю жизнь дрожать от страха, но вместо этого, я стану той, кто вселяет ужас, — Адарлина мягким движением вынула кончик лезвия из земли и устремила его на приближающихся солдат. — Если никто другой не осмеливается, я сама изменю этот мир.       В следующую секунду над туманным лесом раздался яростный рев дракона.