Наследница Теней (#1)

      Над лагерем нависло гробовое молчание, Адарлина слышала лишь стук своего сердца и хруст мерзлой земли под сапогами с каждым шагом, приближающим ее к воротам столовой. Ей не требовалось приглашения, она и так знала, что ее уже ожидают в зале совета.       Адарлина надеялась, что снаружи выглядит спокойной и уверенной, хотя внутри у нее все сжималось от липкого страха. Бессмертные воины расступались перед ней, кто-то и вовсе не осмеливался подходить близко, десятки глаз прожигали ей спину.       Адарлине не позволили встретиться ни с Мэйлин, ни с Тарленом. Возможно, друзья сами того не хотели. Вокруг столовой за пару минут собралась огромная толпа воинов и каждый из них был вооружен до зубов. Адарлина размышляла: посмеют ли они напасть на нее? Явных страх читался в глазах многих, Адарлина могла только гадать, какие слухи о ней полнили лагерь.       Не останавливаясь, она миновала распахнутые дубовые двери. В большом обеденном зале тоже было полно народу. Все расступались перед ней, освобождая путь к дверям малого зала и смыкались позади, отрезая Адарлине путь к отступлению. В последний раз Адарлина ворвалась в зал совещаний, выбив двери пинком ноги, теперь же солдаты заблаговременно распахнули их специально для нее.       Совет в полном составе ожидал ее за дубовым столом. Капитан Гиган восседала во главе, на своем привычном месте. В противоположном от нее конце, ближе всех к краю, сидел Тарлен. Взгляд Адарлины метнулся к нему, но по выражению лица невозможно было понять, о чем он думал. Его черные глаза встретились со взглядом Адарлины лишь на несколько секунд, а затем он опустил их на свои сцепленные в замок руки.       Адарлина догадывалась, что он сумел прочесть в ее взгляде, но его эмоции она была не в силах распознать. Сейчас ей нужно было разобраться со множеством других проблем, однако, несмотря на все, что произошло, она понимала: Тарлен занимает для нее далеко не последнее место. Они расстались на ужасно недоброй ноте и, до теперешнего момента встречи, Адарлина не придавала этому большого значения. Теперь же, когда они оказались лицом к лицу, она почувствовала непривычную тяжесть и тоску на сердце. Ей пора было уже признать, что Тарлен много значил для нее не только, как как друг и как мужчина. То, что между ними пролегла пропасть, ощущалось так сильно, что Адарлине хотелось выть от отчаяния. Она совершенно не знала, как будет восстанавливать разрушенное доверие и захочет ли этого Тарлен, ведь она совершенно не знала, что он испытывал к ней раньше, не говоря уже о том, что стало теперь.       Адарлина не подошла вплотную к столу, остановилась в паре метров, прямо посреди зала. Вокруг нее образовалось пустое пространство, так как все прочие присутствующие боязливо отступили к стене. Под изучающими взглядами, в гнетущем молчании, Адарлине было очень трудно сохранять спокойствие. Она чувствовала бы себя куда увереннее, если бы ей позволили сперва привести себя в порядок. Но нет, на встречу, которой так боялась, она явилась прямиком из леса: грязная, потная, в рваной рубашке и сальными волосами. Безымянный мрачной тенью возвышался за спиной, его тяжесть давила ей на плечи, вселяя Адарлине хотя бы небольшую уверенность в своих силах.       Молчание затягивалось.       Собравшиеся капитаны взглядом изучали Адарлину, силясь сделать в своих головах какие-то выводы. Капитан Гиган выглядела злой и напряженной, она уложила на стол сцепленные в замок руки и смотрела исподлобья, чуть склонив голову вправо. Адарлина постаралась не нагружать себя попытками разгадать намерения собравшихся и абстрагироваться от их враждебности. Как бы там ни было, ей нужна была помощь. В данный момент она никак не могла остаться без поддержки, а значит ей предстояло смиренно вынести все, что сейчас здесь развернется. Если бы они рискнули напасть на нее сейчас, то не встретили бы сопротивления.       Аделаида явно чего-то ожидала от нее и, спустя еще несколько томительных секунд, Адарлина, наконец, поняла, чего именно. Почтения. Публичного подтверждения того, что Адарлина все еще находилась у нее в подчинении. От следующего действия Адарлины зависело все. Поняв это, она внутренне содрогнулась. Ее пересохшие, обветренные губы дрогнули в подобие улыбки. Не сводя глаз с Гиган, она отвесила небрежный поклон.       — Приветствую, главнокомандующая, — ее охрипший голос прозвучал в звенящей тишине, как скрежет металла о камень, — благодарю за оказанную людям помощь.       Ни один мускул не дрогнул на лице Аделаиды Гиган.       — Это мой долг.       Адарлине стоило бы поучиться выдержке у этой женщины, потому что от подобных заявлений у нее самой перекосилось все лицо, а с губ сорвался издевательский смешок.       — Неужели, — выплюнула она, не сдержавшись, — вероятно, я ошиблась, подумав, что по вашему приказу всех этих людей собирались бросить на произвол судьбы в лапах озлобленных работорговцев.       — Пустая клевета, вызванная недопониманием и самовольными действиями некоторых солдат, — невозмутимо ответила Гиган.       Адарлина заметила боковым зрением, как напрягся Тарлен, его голова повернулась в сторону Гиган, но Адарлина не позволила себе отвлекаться на его реакцию.       — Невозможно спасти всех, не так ли? — продолжила она. — Вы отдали приказ ликвидировать главу гильдии работорговцев, что ознаменовало бы начало открытой войны против действующей системы власти.       Адарлина выдержала паузу. Гиган прожигала ее яростным взглядом, явно намереваясь задавить своим авторитетом, но Адарлина поступала чуть хитрее, смотрела как бы сквозь нее, тем самым ускользая из-под давления.       — Верно, — процедила Аделаида.       — Вы совершенно точно были осведомлены о пяти десятках невинных душ, которые, в таком случае, остались бы в руках рабовладельцев, — Адарлина чувствовала, что непроизвольно скалит клыки на каждом слове, — и на следующее утро их головы оказались бы на пиках, а изувеченные тела украсили городские стены. Работорговцы поступили бы так нам в назидание, но вас бы это не особо обеспокоило, не так ли?       — Приказ, — процедила Аделаида с едва сдерживаемым гневом, — выполнение которого было саботировано тобою…       — Работорговцы замучили и убили бы их всех из-за ваши необдуманных действий! — продолжила Адарлина, игнорируя ее слова.       — …был принят общим собранием лидеров сопротивления…       — Пятьдесят человек, лишенных какой-либо защиты и неспособных постаять за себя, расплатились бы жизнью за легкую смерть одного ублюдка!       — …людьми, которые борются с рабством гораздо дольше, чем ты живешь на этом свете, — голос Гиган звучал все резче и громче, она не могла позволить какой-то девчонке говорить наравне с собой.       — О, да, — зло оскалилась Адарлина, — и, тем не менее, не сделавших ничего для того, чтобы помочь угнетаемым людям!       — Ты не имела права действовать самовольно, — рявкнула Гиган, поднимаясь со своего места. Ее тяжелый голос эхом отразился от стен и заставил бы дрогнуть любого, но только не уставшую и разозленную Адарлину. — Ты сорвала миссию, которая могла бы приблизить нас к достижению заветной цели.       — Какой цели? — у Адарлины все закипало внутри, что-то могучее и недоброе побежало по венам, согревая продрогшее тело. От ярости в ее голосе могли задрожать стены. — Развязать войну? Какой от нее толк, если в конце не останется никого, кому она принесла бы избавление!       — Ты живешь одним днем! — упрекнула ее Аделаида, резко и необоснованно сменяя тон на добрый и покровительственный. Теперь она говорила с Адарлиной, как с маленьким, неразумным дитя. — Ты не думаешь о будущем, о том, что ждет грядущие поколения. Мы стольким уже пожертвовали ради них, ради светлого будущего, и не позволим кому бы то ни было мешать нам и дальше помогать угнетенной…       — Я сделала для них больше, чем вы все вместе взятые! — зарычала Адарлина.       Нечто, кипевшее в ее венах, вырвалось наружу и в тот же момент старый дубовый стол с хрустом раскололся надвое. Сидящие за ним капитаны от неожиданности вжались в спинки кресел, а в желтых глазах Гиган мелькнул неподдельный страх. Из неровной расщелины, разделившей поверхность стола надвое, поднимался легкий дым.       Все пораженно молчали. Сама Адарлина не ожидала подобного эффекта, ей совсем не хотелось вот так сразу демонстрировать свой магический дар. Однако она быстро взяла себя в руки и, воспользовавшись ошеломленным молчанием, продолжила говорить, но уже тише и спокойнее.       — Вам никогда этого не понять. Никому, кто сам не был в неволе и не терпел унижений, не понять каково это… изо дня в день ждать избавления, которого никогда не наступит. Рабы существуют на тонкой грани между жизнью и смертью, многие из них уже никогда не смогут почувствовать себя полноценными людьми. Нельзя… нельзя подставлять их под удар, иначе, когда все кончится, земля будет залита кровью невинных, которым уже будет без надобности этот новый мир, а выжившие угнетатели дадут жизнь новому поколению, которое никогда не узнает об ужасах войны и рабской жизни! Они не станут ценить дарованный мир и свободу… История повторяется, забыв о прошлом, люди губят свое будущее.       Адарлина встретилась взглядом с Аделаидой и ей показалось, что главнокомандующая действительно ее слушает, внемля каждому слову. Собравшиеся капитаны ошеломленно молчали, вероятно, даже не зная, что сказать. Адарлина не ждала от них понимания, но надеялась хотя бы заронить в крупицы сомнений в правильности принимаемых повстанцами решений.       — Вы хотите изменить этот мир, хотите избавить его от гнилых устоев, рабства и предрассудков? — она на секунду умолкла, пораженная внезапно возникшей догадкой, которая тут же облеклась в слова: — Или же вы просто прикрываетесь этой целью, чтобы развязать войну и под благородным предлогом свергнуть правящую династию. Где доказательство, что вы все не забудете о своих «благих» намерениях, как только вся власть в королевстве окажется в ваших руках?       — Что, если все это окажется правдой, Адарлина? — подала голос Гиган.       — Гореть вам всем в огне.       По залу прокатился беспокойный ропот. Еще день назад подобные слова были бы восприняты, как серьезное оскорбление и повлекли бы за собой суровое наказание, вплоть до казни или изгнания. Теперь же Адарлина чуяла запах страха, заполнивший тесный зал. Для нее не осталось сомнений в том, что многие присутствующие помышляли в первую очередь о власти и богатстве, а не об избавлении народа от тирании. Все они поверили в ее угрозу, хоть и не признали этого вслух.       Адарлина блефовала, горячо надеясь, что ей никогда не придется претворить свои слова в жизнь. Без этих людей, без армии Стражей Теней, у нее не осталось бы никакой поддержки. Даже имея в своем арсенале неизвестную темную магию, разрушительной силы, и постоянно растущего огнедышащего дракона — монстра из древних легенд, Адарлина понимала, что без друзей и союзников она была бессильна. Минувшие события безоговорочно это доказывали. Она должна была смирить разыгравшееся эго и бестолковую браваду, и заставить себя мыслить здраво и расчетливо. Убей она Гиган и этих лицемерных капитанов, стала бы врагом повстанцев наравне с короной.       — Кто ты такая? — вопрос Аделаиды, заданный с некой холодностью, притушил взволнованный гомон.       — Ответьте мне сами на этот вопрос, — сказала Адарлина.       — В таком случае, — тут же продолжила Гиган, словно ожидала от Адарлины именно этих слов, — ты — солдат альянса сопротивления. Особо сильный, особо ценный, но — солдат, и только. Ты выжила благодаря нам. Обрела силу и навыки благодаря нам. Ты стала той, кто ты есть, благодаря нам…       — А не много ли чести?.. — Адарлина понимала всю шаткость своего положения, но не могла не огрызнуться, — вы пытаетесь сыграть на моем чувстве долга?       — Все становится предельно просто, — холодно отрезала Аделаида, было видно, что эта женщина изо всех сил старалась контролировать ситуацию, — тот, чью сторону примет наследница Теневого рода, победит в этой войне.       — И, разумеется, этой стороной должны стать вы, — закончила мысль Адарлина, обводя уставшим взглядом всех собравшихся. Она не думала, что ее уже стали ассоциировать с персонажами древних легенд. Смириться с тем, что она, вероятно, далеко не та, кем считала себя всю жизнь, было очень непросто.       — Все чего-то хотят, Адарлина, — голос Гиган был спокоен, — вопрос лишь в том, для общего ли блага или собственной выгоды?       — И вы собираетесь использовать меня для своих целей, которые… служат общему благу? Но с чего вы решили, что я стану подчиняться? Вы понятия не имеете, кто я и на что я способна, но тем не менее без опаски хотите прибрать к рукам эту силу. Вам ведь доложили о том, что случилось у поместья рабовладельца? Хотите обладать этим? Хотите, чтобы я беспрекословно подчинялась?..       — А чего хочешь ты, Адарлина? — неожиданно спросила Аделаида, откидываясь на спинку своего кресла.       — Я… — она вдруг осеклась, поняв, что не может сформулировать достаточно убедительный ответ. Конечно же она хотела освободить королевство от рабства и прогнивших устоев, но это было слишком размытое и абстрактное желание. Этого хотели все, а чего хотела именно она?       Адарлина прошлась глазами туда–сюда, затем снова встретилась взглядом с главнокомандующей и в этот момент поняла, что попалась. Желтые глаза женщины хищно сверкнули, словно она уже смаковала свою победу, и тонкие, бледные губы тронула кривая полуулыбка. Адарлина смерила ее мрачным, настороженным взглядом, нахмурив брови, но так ничего и не ответила.       — Вот то-то и оно, — мягко, почти ласково, сказала Аделаида, — ты не знаешь, чего хочешь, Адарлина. Не знаешь, что делать дальше и к чему стремиться. У тебя нет мечты. Нет четко сформулированных целей или искренних желаний. Нет замыслов и амбиций. Нет ничего, что ты могла бы предложить, как лидер.       Адарлина почувствовала, как внутри нее треснула защита, которую она возвела вокруг своей искалеченной души. Слова, сказанные ею ранее, были правдивы, многие рабы жили на грани жизни и смерти, и уже никогда не смогут стать полноценными людьми. Адарлина смогла исцелиться, но недостаточно, некоторые части ее души навсегда останутся сломленными.       — Знаешь, почему так, Адарлина? — голос Аделаиды проникал в нее, словно яд, распространяясь по телу и отравляя разум, заставляя верить в каждое слово. — Потому что внутри ты все та же слабая, боязливая девочка, которая всю жизнь провела в неволе, будучи сломленной и униженной. Без контроля и покровительства ты не сможешь жить спокойно, особенно обладая такой чудовищной силой.       Адарлина не знала, чего в тот момент ей хотелось больше: исчезнуть, раствориться в воздухе, словно ее никогда не существовало, или же вцепиться в горло Аделаиды Гиган и вывернуть его наизнанку, вслушиваясь предсмертные булькающие хрипы, ведь именно так она когда-то собиралась поступать с теми, кто посмеет снова неволить ее жестом или словом. В глубине души, Адарлина понимала, что все сказанные слова правдивы. Она тянулась за силой и покровительством, нуждалась в дружбе, любви и защите. Без всех этих атрибутов простой человеческой жизни она никогда бы не смогла залечить свою искалеченную психику и продолжала бы падать на колени и трястись от страха, стоило бы только кому-нибудь повысить на нее голос.       Сила, которая пробудилась в ней, рано или поздно могла свести Адарлину с ума. Впервые она подумала об этом, когда ей начали сниться сны, где она безжалостно пытает и убивает своих бывших хозяев. Теперь, после того, как она уже несколько раз пострадала из-за своей нелепой самоуверенности и бравады, этот исход казался еще более реальным.       Порой вся сила и независимость сводятся к одному моменту подчинения. Адарлина стиснула кулаки, уронив голову. Ей было страшно остаться одной, страшно представить собственное сумасшествие и необходимость нести ответственность за такую разрушительную силу.       — Я… нуждаюсь в отдыхе, — наконец, тихо произнесла она.       — Разумеется, — как ни в чем не бывало, отозвалась Аделаида, — отправляйся в казармы, будешь жить там, как и раньше. К тебе пришлют лекаря. Полный отчет о минувших событиях я истребую с тебя завтра, сразу после утренней пробежки. Тебе все ясно?       Адарлина подняла взгляд на Аделаиду. Когда она впервые встретилась с ней — какая ирония, в этом самом зале — то подумала, что невозможно, чтобы какая-то человеческая женщина могла так легко управляться с целым взводом бессмертных опытных воинов. Теперь Адарлина начинала понимать, почему именно она занимает здесь такой высокий пост.       — Тебе ясно? — с нажимом повторила свой вопрос Гиган, когда молчание затянулось.       — Да, мэм, — голос Адарлины прозвучал отрешенно.       — И, разумеется, ты понесёшь наказание за нарушение субординации и неподчинение приказу. Передай Брону, что ближайшие семь дней все его конюха освобождены от работы. Вычищать стойла предстоит одной тебе. Твой ответ?       — Да, мэм.       — Хорошо. В таком случае, на сегодня можешь быть свободна, — Аделаида, с едва уловимой нервозностью, махнула рукой в сторону двери и тут же переключила свое внимание на молчаливых капитанов. — Господа, я хотела обсудить с вами вопрос продовольствия. Зима уже совсем близко и, в связи с неожиданным расширением нашего лагеря, запасы нужно срочно увеличивать. Пошлите ворона в южный лагерь. Нам потребуется…       Адарлина не стала вникать в ее слова, это показалось ей бессмыслицей, так как все внимание командиров по-прежнему оставалось прикованным к ней. Адарлина сомневалась, что у Гиган были более важные дела, чем ожившая легенда и огнедышащее божество в рядах ее армии. Однако, в подобном ее поведении был железный смысл: показать, что Адарлина лишь «одна из» и совершенно точно подчиняется ее приказам.       Адарлина не стала долго испытывать терпение главнокомандующей. Капитаны явно не были настроены слушать, пока она присутствовала в зале. Прошло несколько секунд, после чего Адарлина, не смотря ни на кого, развернулась и направилась к дверям.       Ей срочно требовалось вымыться и как следует поесть, потом запереться в своей комнате и хорошенько прореветься. Вероятно, после всех этих процедур, она, наконец, сможет нормально поспать. Адарлина надеялась, что после крепкого здорового сна ее мысли придут в порядок и она сможет здраво оценить свое положение. Может хоть немного спланировать будущее: разобраться со своим наставником Броном и попробовать поговорить с Барсом. Страшные мысли о последствиях устроенного в городе шоу всплывали против воли, странный дневник с записями о драконах и Тенях не выходил из головы.       Впереди маячил непростой разговор с Бранрисом и еще более сложные разборки с Мэйлин. От одной мысли о Тарлене в животе Адарлины сворачивался холодный ком, а о Фарисе она вообще старалась не думать, так как более сложных, странных и таинственных взаимоотношений, чем между ними, нельзя было даже представить.       Адарлина шла вперед, запрещая себе останавливаться, пока не миновала гудящий разговорами главный зал и тренировочное поле. Она смутно слышала, как знакомый голос звал ее, но Адарлина не хотела сейчас ни с кем разговаривать. Пока была такая возможность, она хотела оттянуть этот момент. Она здесь задыхалась. Нужно было продолжать идти, не важно куда, главное двигаться, иначе она чувствовала себя загнанной в ловушку. Адарлина шла прочь от казарм и даже конюшни не вызывали у нее прежнего доверия. С необратимой ясностью она поняла, что больше не чувствует себя в безопасности, находясь в лагере.       Лес, холодный и сырой лес, из которого она только-только едва выбралась живой, казался ей единственным безопасным пристанищем. Адарлина свернула с тропинки и стала углубляться в чащу, ведущую к знакомым полям. Она миновала первый ряд деревьев, второй, третий, прошла мимо знакомого скалистого навеса, где раньше прятался Даркнес, и застывший ручей. Звуки лагеря уже давно были не слышны, пройдя еще пару шагов, Адарлина качнулась к дереву, довольно жестко приложившись плечом о шершавую кору, и сползла по стволу на землю. Подтянув колени к груди, она обняла их руками и уткнулась в них лбом.       — Что же мне теперь делать?