Буря из Прованса

Тулон. Прованс. Франция 12 августа 1776 года Жители Тулона знали, как выглядит рай во плоти. Знойное солнце августа воспринималось как ласковые поцелуи, потому что Средиземное море освежало загорелые лица крестьян лёгким бризом. От поцелуев солнца не могла скрыться даже знать за париками и шляпами: кожа смуглела и напоминала бока созревших персиков. Которых, к слову, в Тулоне было с избытком. Спешившись с коня, молодой мужчина ослабил завязки на рубашке и пуговицы на рукавах, закатив их до локтя. От обуви он тоже избавился: земля на фруктовых плантациях была хорошо взрытой и мягкой. Крестьяне, собиравшие плоды абрикосов и персиков, смущённо взглянули на знатного гостя, но тот лишь мягко улыбнулся, а после умело подвязал несколько веток плодовых деревьев. Забавно, как крестьяне сразу же забывают о различиях в статусе, если им продемонстрируешь свои умения в работе. Восприняв молодого мужчину как своего, староста попросил собрать персики с пяти деревьев, ломившихся от тяжести плодов. Кивнув, он приступил к работе. Отбросив светлые волнистые пряди назад, покрепче завязав их лентой (но не справившись с одной короткой прядкой, которая от ветра постоянно щекотала лоб и щеку), он вспомнил, что говорил ему отец. Чтобы править землёй, нужно чувствовать её дыхание и не бояться работы. Нужно быть богом этой земли. И, разумеется, этого моря. Всё это однажды будет принадлежать ему безраздельно. Новых наследников у отца не предвидится, а сестра будет хозяйкой в каком другом графстве Франции или вовсе другого государства. Граф Дамиан де Ренель, правитель Тулона, один из держателей Прованса. Молодой мужчина усмехнулся. Почему-то это звучало нелепо. Представляя себя на месте отца, отдающего распоряжения о сборах урожая, посадке новых растительных культур, закупке новых английских сетей для ловли рыбы и моллюсков, заботясь о процветании как целого региона, так и поместья в отдельности, он непроизвольно морщился. Да что с ним не так? Он находится в раю во плоти, а его бросает в дрожь при мысли, что он станет богом этого места. Закончив со сбором персиков и заслужив благодарность крестьян, Дамиан не стал утруждать себя надеванием обуви и помчался в сторону моря на коне, босыми ногами удерживаясь в стремени. У берегов виднелись руины греческих и финикийских построек. Там же красовались арабские красавицы, перекочевавшие сюда со времён Фраксинета, базы мусульманских пиратов. Тут же можно было увидеть и чарующие взгляды итальянок, поселившихся в Тулоне в XVI веке из-за войн с Францией и полюбивших эти места больше, чем родные. Тёмные глаза всегда завораживали Дамиана. Было в них что-то таинственное, недосягаемое, неподвластное его каре-зелёному взору. Они будто бы призывали вкусить запретный плод страсти, и порой молодой мужчина шёл на их зов. Но после огня, охватывавшего их и погружавшего в негу любви, загадка тёмных глаз неизменно пропадала. И он забывал о её владелице так же легко, как забывал о том, какое блюдо он вкушал на завтрак. Добравшись до моря, юный де Ренель оставил одежду на берегу и погрузился в тёплые волны. Оружие он с собой никогда не носил, а потому не было необходимости прятать его. За одежду он тоже не беспокоился: в гардеробе ещё десятки схожих рубашек и кюлотов. А погода была тёплой. Вынырнув из воды, Дамиан тихо рассмеялся. Каково будет удивление жителей, когда полуобнажённый мужчина знатных кровей пронесётся мимо на лошади. Мать однозначно прочтёт ему лекцию о благопристойном поведении. Но это будет того стоить! Прикрыв глаза и расслаблено плывя на спине в море, Дамиан смотрел на безупречно-голубое небо и думал о том, почему ему так тошно здесь, в Провансе. Рай во плоти. А он, как глупец, мечтает из него вырваться. — Сам же потом и будешь жалеть… — пробормотал де Ренель, наслаждаясь тем, как лёгкие тёплые волны бьются о его тело. Продолжая смотреть на небо, он думал о том, что вдруг Адама и Еву не изгнали из рая, а они сами оттуда сбежали, не вынеся идеальных условий существования? Будь послушен Богу, и тогда заслужишь рай. Будь безропотным рабом, и тогда познаешь наслаждение. Будь рабом Рауля де Ренеля, и тогда ты займёшь место бога Тулона. А зачем ему быть богом? Он хотел быть просто человеком. Свободным. Пусть и без рая. Дети Дамиана тоже должны будут пройти ту же жизнь, что Клод, его дед, Рауль, его отец, и он сам. Бесконечная череда правителей Тулона. С бесконечно одинаковыми жизнями. Подумав об этом, де Ренелю стало больно. Его сестра, Лоретт, куда более подходила на роль хозяйки Тулона. Она всегда следовала наставлениям родителей, поддерживала их ценности. С замужеством она оттягивала лишь потому, что искала «достойную оправу» для себя. Что и говорить — Лоретт была признанной красавицей не только Прованса, но и всей Франции. Дамиан тоже поддерживал семейные ценности, но больше на словах, дабы отец и мать порой закрывали глаза на его грехи. Но какие ценности тогда у него самого? Он не знал. Он понятия не имел, кто он. Закончив военный колледж и изучая дела Тулона, де Ренель не задумывался, кто он сам. Очередной потомок знатного семейства. Имеющий смысл существования лишь по одному происхождению. Который должен делать всё для блага поместья и Тулона. Который должен найти крепкую, красивую, здоровую жену, чтобы породить ещё де Ренелей, представителей славного рода. Не в силах справляться со столь отвратительными мыслями, молодой мужчина вновь нырнул под воду и долго находился у дна с закрытыми глазами, надеясь, что море унесёт эти тяжкие думы и растворит в дальних пучинах. Почувствовав, что воздух в лёгких закончился, Дамиан вынырнул из моря и, разлепив влажные ресницы, посмотрел на своего фыркающего коня. Тот недовольно перебирал копытами, желая вновь отправиться в путь, а не ждать, пока хозяин насладится нежными волнами. К берегу подошли две девушки, очевидно, тоже желая искупаться, но, увидев там молодого человека, робко попятились. Улыбнувшись им, де Ренель вышел из воды по пояс и мягко, но громко сказал: — Не смущайтесь, юные мадемуазель, я уже собирался уходить. Девушки недоверчиво посмотрели на него, а одна из них, более смелая, чем её подруга, строго спросила: — А вдруг Вы будете подглядывать за нами, лишь сделав вид, что ушли?! Лёгкая усмешка тронула губы мужчины, когда тот стал идти к берегу в одном исподнем: — По-вашему, юные мадемуазель, я из тех мужчин, которым нужно подглядывать, потому что дамы отказывают мне в своём обществе? Девушки, краснея, потупили взгляды и не поднимали его до тех пор, пока Дамиан полностью не оделся. Однако он услышал, как одна подруга шептала другой: — Глупая! Посмотри, как он разговаривает, какой у него конь, какая одежда на берегу, какая белая кожа… Золотистые, как пшеница, локоны. Это же сын нашего господина! — ЧТО?! — Именно. Отец мне всегда говорил, что во всём Тулоне не сыщешь других людей, у которых были бы такие золотистые локоны. И если я их увижу, то обязательно должна склониться, ибо это представитель рода де Ренелей… — Боже… Неужели меня теперь посадят в темницу из-за непочтительного отношения к сыну графа?.. Дамиан не смог сдержать смеха, и, увидев, как девушки сжимаются, опасливо глядя на него, тот лишь ласково улыбнулся им: — Всё в порядке, юные мадемуазель. Женщины обязаны защищать себя от посторонних глаз и беречь своё целомудрие. Будь я хоть сыном короля, вы имели бы право меня прогнать. Наконец, оседлав своего белоснежного коня, де Ренель направил его в сторону оливковой рощи. Игривое настроение после купания и встречи с этими наивными крестьянскими девушками улетучилось, и в голову вновь стали пробираться мрачные мысли. Он вспомнил, как к ним в дом пожаловал юноша, назвавшийся Жильбером дю Мотье, маркизом де Ла Файетом. Ему было всего восемнадцать лет, но говорил он, как опытный военный. И хотя Дамиан частично постиг искусство войны, получив образование в лицее Людовика Великого, глядя на маркиза, он не мог не почувствовать уколы зависти. С тринадцати лет — мушкетёр, служивший при короле, защищавший Его Величество. В восемнадцать лет — настоящий мужчина, а не «лавандовый мальчик», как насмешливо его порой называла родная сестра Лоретт. А его мать, Абель, только и посмеивалась от этого прозвища, считая, что из-за этого он похож на невинного ангелочка. Де Ренель непроизвольно с силой сжал поводья, отчего конь недовольно заржал. Доброта, честь, галантность, обходительность, нежность — вот всё, что он сейчас из себя представлял. Но это лишь часть его личности, не вся. Никто, никто в семье не знал другую сторону его индивидуальности. Даже он сам. Дамиан лишь подозревал о её существовании. Мысли о том, что он силён настолько, что может сам взять от жизни всё, что ему захочется, победить врагов и окунуть руки в их кровь приводили его в восторг и ужасали одновременно. Он был лучшим фехтовальщиков среди сокурсников. Он мог бы защитить любую женщину. И уничтожить любого врага. Так он думал, пока не увидел маркиза де Ла Файета. Погостив у них в поместье пару дней, де Ренель заметил, что тот каждое утро посвящал тренировкам. Каждое утро — повторение навыков фехтования шпагой. Чтение. Умные дискуссии. Да ведь этот юнец уложит его, двадцатичетырёхлетнего молодого мужчину, на лопатки. А чем занимался он? Подвязывал персики, слушался отца и проводил время с дамами? Слушая советы Лоретт, которая сказала, что женщинам не важна внешность мужчины. Если он уверен в себе и заявляет о своих правах на женщину, она всегда покорится ему. И почему он только слушался Лоретт? Может, в надежде найти женщину, которая не подойдёт под заданное ею уравнение? Перед мысленным взором вновь возникли эпизоды, когда Жильбер де Ла Файет гостил у них. — Ваше Сиятельство, — почтительно обратился к Раулю де Ренелю маркиз, — Вы — наша последняя надежда! Нам срочно нужны представители знатных родов, чтобы отплыть в Америку. Там мы намереваемся заставить англичан отступить от варварски оккупированных земель, освободить народ от непомерных налогов и иных притеснений и, разумеется, прославить Его Величество и распространить французскую культуру, лучшую в мире! Рауль де Ренель, нахмурив брови, спросил: — При чём же здесь мы? Наше дело — процветание Франции и её снабжение лучшими дарами природы. Если Вам нужны воины, то идите на север страны. — Я уже был там. И нашёл достойных мужей. Последним, пятнадцатым солдатом должен был стать, по моим планам, сын герцога д’Эрсана, Аристид. Лучший фехтовальщик Франции, несмотря на то, что ему уже тридцать два. И это не блеф. Я вызвал его на поединок, а я, знаете ли, чуть ли не с пелёнок держу шпагу. Он быстр, как молния, и так же точен в ударах. Что и говорить, Его Светлость хорошо обучил своего сына. Представители семейства д’Эрсан веками считались самыми сильными защитниками страны. Сами знаете, они всё ещё по-настоящему не исповедуют христианство, хотя и бывают на мессах. Они так и остались язычниками, втайне принимая у себя англичан и проводя кельтские обряды. Возможно, своими кровавыми обычаями они и обязаны своей невероятной стойкости. Но их упрямство… Герцог напрочь отказался от нашей экспедиции и довольно грубо выгнал меня из своего родового замка. Сказал, что такие авантюристы вроде меня не прославят Францию, а погубят её. Больше претендентов у меня не было, потому я был вынужден отправиться на юг. Кто знает, какие сокровища хранит Прованс? Но Рауль де Ренель был неумолим: — Мы защищаем землю иначе. Заботой и любовью к ней. Если Франции грозит война, кто будет поставлять провиант, если не владыки Прованса? Покидать Тулон, пусть и для дела, которое прославит Францию, бессмысленно. — Но я не прошу пойти Вас, Ваше Сиятельство, — вкрадчиво продолжал де Ла Файет. — Я прошу Вашего сына отправиться со мной. — И потерять на войне единственного наследника рода де Ренелей? Ни за что, Ла Файет, ни за что! Вдобавок, король не будет помогать с финансированием. Все едут в Америку как волонтёры, за свой счёт. — Понимаю, что это звучит абсурдно — оплачивать свою смерть. Но война — это не только смерть, но и богатства. Уверен, что Ваш сын сможет прославить род де Ренелей. Я слышал, что он был лучшим фехтовальщиком среди своих сокурсников. Он побеждал даже северян. Неужели Вы не позволите своему сыну опробовать жизнь настоящего мужчины? К тому же, хоть Вы и всю жизнь были заняты процветанием Тулона, Вы продолжаете относиться к дворянству шпаги. А отказ представлять интересы короля равно измене. А Дамиан думал о том, что мечтает пойти за Ла Файетом хоть на край света. Вкусить бурю крови, силы, отваги. Маркиз остался у них на ночь, давая графу время подумать. Вечер был сложным. И отец, и мать, и даже легкомысленная сестра были против его отъезда на другой континент. Ему снова начали вбивать голову понятия семейного долга. Сказали, что эта экспедиция может разорить их поместье. Дамиан же лишь усмехнулся. Он знал, что отцу уже некуда инвестировать их богатства. Их слишком много. Денег де Ренелей хватит на то, чтобы скупить всю Францию. Сначала Дамиан не мог ничего возразить. Он ощущал груз ответственности за процветание Тулона. Наверное, отец прав, и его место в этом раю…

***

Выехав из оливковой рощи и взглянув на стены родного дома, видневшегося вдалеке, Дамиан вновь с силой сжал поводья. Он сбежит из этого рая. Бессмысленного рая. Погнав своего коня, он решил сам купить себе снаряжение, разыскать Ла Файета и отправиться в Америку. И если ему придётся причинить боль семье, он сделает это. Подъехав к поместью и тихо пробравшись к дверям своей комнаты, молодой мужчина достал шпагу, которую не держал в руках уже несколько лет. Её тяжесть приятно будоражила Дамиана. Она — символ второй половины его личности. Которую не знал даже он сам, но чувствовал… Чувствовал, что она — продолжение этой шпаги и неразрывно связана с ней. Военная форма, полученная им по окончанию лицея, была чуть мала, но на первое время она бы сошла. Потом он закажет новую у портного. Главное, сделать вид, что всё готово. Пистолет… А вот с пистолетом выйдет накладка, поскольку в доме вовсе не было огнестрельного оружия. Возможно, маркиз одолжит ему пистолет? За преданность интересам Франции. Ведь он пошёл наперекор решению графа. Заполнив несколько кошельков золотыми луидорами и серебряными экю и хорошо припрятав их, Дамиан не заметил, как в его комнату вошла Лоретт. — И куда это ты собираешься, братец? — властно спросила его сестра. — В город, — равнодушно бросил Дамиан, с бесстрастным выражением лица глядя на собеседницу. — В военном мундире, который тебе уже явно мал? Ты просто смешон. Молодой де Ренель аккуратно оттолкнул сестру и направился к выходу из поместья. Вечно Лоретт суёт свой нос, куда не следует. Однако Лоретт сочла толчок Дамиана оскорблением и, роняя слёзы (разумеется, фальшивые, она мастерски манипулировала родителями), стала громко кричать: — Отец! Отец! В этот момент её брат мечтал лишь о том, чтобы в глотке молодой девушке случился спазм. Несмотря на размеры особняка, мадемуазель де Ренель умудрялась докричаться до людей в противоположных концах дома. И вот на лестничной площадке уже собрались лакеи, горничные, его строгая мать Абель и отец Рауль. В другой ситуации он придумал бы какой обман и даже попросил бы прощения у Лоретт. Но не сегодня. Сегодня это массовое сборище только усилило его решимость. Он слышал, как стучит в его висках кровь от гнева. Он видел, что вся его семья и даже слуги неодобрительно смотрят на него и, судя по движениям их ртов, мимике что-то кричат. Их глаза метали молнии, они размахивали руками. Сестра, причитая, начала обнимать и мать, и отца. Но Дамиан ничего не слышал. Только стук крови в висках. Его гнев. Он дал ему волю, пусть и только внутри себя. Но это уже было великолепно. Однако последнюю фразу своей матери он всё же услышал: — Неужели ты думаешь, что маркиз теперь возьмёт тебя в свой отряд, глупец?! Он уже давно нашёл себе юношу в сто раз лучше тебя! Куда это тебе вздумалось ехать?! Дамиан, на удивление, спокойно возразил матери: — Если я будущий граф, то я имею право принимать любые решения, которые сочту нужным. А тебе бы знать своё место и не вмешиваться в мужские дела, матушка! — Ах ты, щенок! — вскричала Абель, но тут из дальних покоев вышел Клод де Ренель, его дед, несколько выживший из ума и наводивший порой ужас на других членов семьи. Спорившие сразу притихли, глядя, как старик в растрёпанном напудренном парике направляется в их сторону. Никто не поприветствовал Клода. Все всегда боялись, что он скажет. Дед редко заговаривал с кем бы то ни было, будучи убеждённым мизантропом и ненавидящим всех подряд. Он жил в отдалённой части дома и разговаривал только со своим камердинером, проводя странные опыты над животными и читая алхимические, языческие трактаты. Наконец, Клод остановился, полубезумным взглядом осмотрев каждого из них. А потом его рука (на удивление, сильная, несмотря на возраст) опустилась на плечо Дамиана. Он взглянул на Абель и начал хриплым голосом: — Внук прав… Вечно ты лезешь в дела, в которых имеют право разбираться только мужчины, — он кивнул в сторону Лоретт. — Лучше бы ты следила за своей девкой. С её легкомысленным поведением в лучшем случае она обрюхатится кем из знатной семьи. В противном случае это будет мерзкий ублюдок от какого простолюдина. Никакой чести. Граф де Ренель кивком приказал жене и дочери уйти, чтобы те более не слышали оскорбления его выжившего из ума отца. Спорить с Клодом было бесполезно, он бы только высыпал очередную уйму оскорблений. Продолжая держать руку на плече Дамиана, старик продолжил: — В жизни мужчина должен вкусить два вида крови: от убийства и от лишения невинности девушки. Поскольку со вторым у моего внука проблем нет… — Дамиан, слушая деда, заметно покраснел, — … то с первым он должен пройти это испытание и стать настоящим мужчиной. Отпусти его к Ла Файету, Рауль. Если ты этого не сделаешь, я сам снаряжу его и отправлю к маркизу. И не пущу домой, пока он не докажет, что совершил хоть одно убийство… Граф де Ренель возмущённо посмотрел на отца: — Ты предлагаешь мне лишиться единственного наследника, который примет власть над Тулоном, чтобы только он совершил множество грехов перед Богом, потому что это, с твоей точки зрения, сделает из моего сына мужчину? Ни за что, отец! — А так у тебя будет наследник, которого легко смогут растоптать более сильные графы, герцоги и маркизы, потому что он не сможет постоять ни за себя, ни за Тулон. А чем старше становишься, тем более мягкотелым и мягкосердечным останешься. Как он сможет защитить свой народ, свою землю, свою семью, если в жизни не убивал? Прятаться за спинами солдат, которых у него даже сотни не наберётся? Ты так представляешь себе потомка де Ренелей?! — вскричал Клод. Рауль не смог на это возразить. Граф лишь сжимал кулаки, подавляя ярость на своего отца. Клод же продолжил: — Проклятая Абель. Я с самого начала был против вашего брака. Взбалмошная, самоуверенная, непочтительная. Из разорившегося дворянского рода. Искусила тебя, неопытного, даже не знавшего женского тела. Вертит тобой, как хочет. Кто здесь граф, так это она, и это ты — жена! — презрительно сплюнул старик. — Обабился, как последний фаворит Марии-Анутанетты! Радует, что у внука от де Ренелей больше, чем у тебя. Ты никогда даже не прикасался к шпаге, не считая времени в лицее. Так дай же Дамиану стать мужчиной, если ты сам им не стал! Повисло долгое молчание. Дамиан не понимал, почему дед внезапно встал на его сторону. Он не особо его любил: его бредовые речи быстро надоедали молодому человеку. Но сейчас, несмотря на оскорбления своего отца, матери и сестры, Дамиан был готов подписаться под каждым словом деда: так горячо он был с ним согласен. — Так ты отправишь Дамиана к маркизу де Ла Файету, Рауль? — строго спросил Клод. — Да… отец… — беспомощно ответил граф.

***

Семейство де Ренелей смогло вовремя разыскать маркиза де Ла Файета и сообщить о своем согласии отправить Дамиана на американский континент. Тот был рад кандидатуре: как оказалось, отыскать молодых мужчин знатного происхождения, обладавших сносным телосложением, умом и внешней привлекательностью одновременно, было довольно сложно. Ла Файет навел справки о семействе де Ренелей и узнал, что все его представители — покладисты и послушны, патриоты своего государства, готовые работать на его благо. Именно таких людей и требовалось найти для отплытия в Америку: верных, послушных и вдохновленных. Почти целый год Дамиан упорно тренировал свое тело, совершенствуя навыки владения шпагой. Физические нагрузки угнетали, но при этом делали молодого мужчину увереннее. Юный де Ренель изучал технику боя не только в рамках пехоты, но и кавалерии. Неожиданно для себя Дамиан подружился с черным конем Залаамом, которого попросила для себя купить Лоретт у арабского торговца. Однако скакун оказался с таким жестким нравом, что даже конюхи с осторожностью кормили его. Кажется, Залаам был создан для войны, и что-то подсказало Дамиану, что этот конь станет его лучшим «учителем» кавалеристской техники боя. Залаам не признавал ни седла, ни уздцов, ни стремени, начиная угрожающе фыркать и бить копытом. И Дамиан на свой страх и риск решился сесть верхом на этого своенравного коня без какой-либо амуниции. Это получилось далеко не сразу. Никакой опоры в виде стремени, да ещё животное намеревалось постоянно лягнуть или укусить. А иногда и убежать. Позже Залаам привык к рукам Дамиана, хоть и продолжал настороженно относиться к нему. И вот — о чудо — обхватив шею животного, де Ренель смог запрыгнуть на его спину. На удивление, конь спокойно отнёсся к всаднику на своей спине и, чуть повернув голову, чёрным глазом смотрел на молодого мужчину, ожидая, что тот будет делать дальше. Дамиану не оставалось ничего другого, кроме как ухватиться за гриву. И неожиданно конь послушно пошёл вперёд. Это было важное преимущество, и Дамиан гордился им. Секунды, которые тратят другие на подъём в седло по стремени, станут роковыми для его врагов. Он успеет запрыгнуть на своего коня и убить их. Даже маркиз де Ла Файет был восхищён новым умением своего нового друга. И он же учил (по мере свободного времени) Дамиана премудростям ведения боя. Де Ренель часто проигрывал, но старался учиться на своих ошибках. — Знаете, какой уровень владения шпагой устраивает большинство? — спросил чуть запыхавшийся маркиз. — Сильнее других, но слабее своего главнокомандующего. Но Вы не из таких, верно, Дамиан? Тяжело дышащий де Ренель усмехнулся: — Я должен стать лучше Вас, Ваше Сиятельство. Надеюсь, моё тщеславное стремление Вас не заденет. Ла Файет засмеялся: — Ничуть, Вы мне интересны. И что же Вы станете делать, когда станете лучше меня? — Брошу вызов Аристиду д’Эрсану, разумеется. Насколько я помню, Вы назвали его лучшим фехтовальщиком Франции. — О да, этот полубретонец-полуфранцуз умеет орудовать шпагой как никто. Но это уже чрезмерно амбициозная цель. Д’Эрсаны веками были лучшими воинами Франции, и этот титул они так просто не отдадут. Особенно южанам вроде Вас. — Что ж, им придётся, — засмеялся Дамиан, вновь скрестив шпаги с Жильбером. — Вы близко знакомы с этим семейством? Мой отец говорит лишь, что у них невероятное политическое влияние, которым они портят Францию. Некоторое время мужчины провели в молчании, и было слышно лишь их тяжёлое дыхание и звон металла. Наконец юный маркиз ответил: — Думаю, граф де Ренель частично прав. Д’Эрсаны всегда отличались радикальными взглядами, будучи деспотичными натурами. Но всё же их нельзя обвинить в несоблюдении интересов Франции. Народ Бретани любит герцога. Его Светлость требователен, но жителей городов Бретани не обижает. Зато в своей семье он весьма деспотичен. Например, его супруге нельзя выйти в свет без него. Юрбэн д’Эрсан весьма властен и ревнив, а его жена отличается кротким и, как говорят, ангельским характером. Неудивительно, что он её бережёт от посторонних. — Если бы мой отец попробовал удержать мою мать в четырёх стенах, то он лишился бы поместья, — усмехнулся Дамиан, сделав очередной выпад. Ла Файет вновь засмеялся: — Да, Абель де Ренель настоящая хозяйка Тулона. Но она весьма харизматичная женщина. Живая, сияющая, эффектная. Я был покорён графиней. — Это потому что Вы не её сын, Бог Вас спас! — Думаете, быть сыном Юрбэна д’Эрсана лучше? Дамиан пожал плечами и пропустил удар Жильбера, чертыхнувшись. Выровнявшись и вновь приняв оборонительную стойку, молодой мужчина спросил: — Значит, Вы не видели жену герцога? — О нет… Но я знаком с его дочерью. — У д’Эрсанов есть дочь? — удивился Дамиан. — Да… Но она не сравнится по красоте с Вашей сестрой Лоретт. И даже с Вашей матерью. Однако она великолепный собеседник. Я привозил ей несколько исторических и философских трактатов, мы обсуждали их вечерами. В присутствии её брата, разумеется. Она говорила, что хочет и сама написать книгу. Не знаю, работает ли она над ней. — Всё, что интересует Лоретт, так это новые платья и украшения, но никак не философия и история, — заметил Дамиан. — Так и должно быть. Видите ли, мадемуазель д’Эрсан до сих пор не вышла замуж, хотя ей уже, насколько мне известно, двадцать три или двадцать четыре года. — Так дурна собой? — Нет, что Вы. Его Светлость просто больше занят политическими делами, как и Аристид. Несчастную мадемуазель д’Эрсан просто некому пристраивать в добрые руки. — А как же мать? Для Лоретт потенциальных женихов отбирает моя мать, а не отец. — Говорят, она натура меланхоличная и чувствующая. И чаще играет на клавесине и занимается рисованием и рукоделием. — Значит, самая завидная невеста Франции остаётся без жениха. Это ужасно, — рассудил Дамиан. — В конце концов, её сердца может коснуться любовь, что для знатных семей равно катастрофе. Хотя все мы и мечтаем наивно найти свою половинку в своих же кругах. — Отбросьте романтизм, мой друг! Всё, что интересует нас — это война и честь Франции!

***

Бордо. Франция. 24 апреля 1777 года Семейству де Ренелей пришлось отправиться далеко на запад Франции, в Бордо, и затратить на путешествие пять дней, чтобы проводить своего единственного сына в дальнее путешествие в неизвестность. Когда они добрались до Бордо, их уже ожидал юный и пышущий страстью от предстоящего путешествия де Ла Файет и знакомил Дамиана с его будущими соратниками. Де Ренель должен был признать, что у этого юноши есть все задатки лидера: таким харизматичным он был. С тринадцати лет — королевский мушкетёр. Неудивительно, что благородство сквозило в каждом жесте и в каждом слове маркиза. Рауль положил руку на плечо сына: — Помни, ты — мой единственный наследник. Потому не смей погибать на чужбине. — Я постараюсь быть осторожным, — сдержанно ответил Дамиан, оглядывая толпу вокруг. Отъезд де Ла Файета из Франции не был тайной, но всё же молодой офицер не ожидал, что так много людей решит их проводить. Все вместе они направились в портовый город Пойак. Увидев фрегат «Виктуар», который снарядили для плавания по Атлантическому океану во главе с маркизом и пятнадцатью лучшими воинами Франции, все пришли в неописуемый восторг. Большой, мощный корабль с 30 пушками, длинными мачтами, мортирой и белоснежными парусами не мог оставить равнодушным. Все раскрыли рты от изумления, пока маркиз расписывал достоинства своего судна, подаренного ему де Брольи. И лишь для Абель де Ренель вид «Виктуара» стал окончательным доказательством того, что скоро она простится с сыном. Эта красивая женщина с изумительными голубыми глазами ужасно любила всю свою семью, хоть и имела склонность к деспотичному поведению. Абель разрыдалась, обнимая своего единственного мальчика. А Дамиан, сдержанно обнимая мать, мыслями уже плыл по реке Гаронне в Бискайский залив, а оттуда в испанский Пасахес. К Дамиану подошла Лоретт. Его младшая сестра, слывущая красавицей Прованса, сразу привлекла внимание офицеров маркиза. Та не преминула ответить им соблазнительной улыбкой, но при этом она жеманно отклоняла их знаки внимания и комплименты, строя из себя благопристойную знатную даму. Она протянула брату букет лаванды, который собрала в окрестностях Бордо. — Я буду скучать, братец. Пусть эти цветы напоминают тебе о доме, — сказала Лоретт, целуя Дамиана в щёку. Молодой мужчина прикрепил три цветка лаванды к своему мундиру и улыбнулся сестре, приобняв её: — Надеюсь, теперь ты будешь осмотрительнее выбирать ухажёров. Я не смогу драться на дуэлях за тебя ещё долгие годы. А отец не будет постоянно заступаться за тебя. Лоретт засмеялась: — Хорошо, я постараюсь наконец выбрать достойного мужчину, за которого выйду замуж. — Рад это слышать, сестрица. Абель подошла к своим детям и обняла обоих: — Что ж… Может, в других странах Дамиан сможет найти себе невесту. Раз француженки ему не по вкусу. Молодой человек поморщился: — Я еду отстаивать честь Франции и короля в войне, а не знакомиться с женщинами… Графиня, утерев слёзы, лишь улыбнулась: — Разумеется, сын мой. К графу де Ренелю подошёл дружелюбный худощавый мужчина, пожав тому руку: — Великая честь, Рауль! Твой сын с де Ла Файетом! Будь мой Эмельен постарше, непременно отправил бы его с Его Сиятельством! — Де Лавуан, мой старый друг! — старший де Ренель сердечно обнял поздравителя и стал гордо рассказывать о Дамиане. Младший де Ренель тем временем улыбнулся четырнадцатилетнему светловолосому мальчику с серо-зелёными глазами: — Эмельен, так? Мальчик радостно кивнул и подбежал к молодому офицеру, а потом спросил: — Так это вы те самые де Ренели с ангельскими лицами, которые по сути мерзавцы? — с лукавой усмешкой спросил Эмельен. Дамиан от удивления раскрыл глаза и посмотрел на старшего де Лавуана. Кажется, у их семьи есть фальшивые друзья. Хотя описание, как ни странно, понравилось молодому мужчине. И правда: все сплошь со светлыми волосами, с нежными локонами, с каре-зелёными глазами (кроме Абель), их действительно можно было бы принять за ангелов. Пухлые губы, мягкие черты лица, утончённые линии пальцев и запястий. Но все знали, что перечить де Ренелям — накликать свою смерть. Месть будет изощрённой. И редко прямой. — Видимо, да, мы — они, — улыбнулся Дамиан. Эмельен как-то высокомерно глянул на него, а потом беспечно пошёл к своему отцу. Де Ренель не заметил в младшем де Лавуане восхищениями офицерами. Кажется, военное или хотя бы морское дело его совсем не интересовали. Паренёк, словно маленький ребёнок, увидел бабочку и побежал ловить её, игнорируя крики отца. Граф де Лавуан краснел и что-то объяснял Раулю де Ренелю, видимо, сетуя на некую инфантильность своего сына. Мысли об Эмельене пресекло чувство пристального взгляда на себе. Дамиан, обернувшись, увидел, что на него смотрели яркие голубые глаза мужчины-простолюдина в грязной от заношенности льняной рубахе. Что-то в этом взгляде совсем не понравилось де Ренелю, и он неосознанно потянулся к рукояти шпаги. В жизни Дамиан не испытывал подобной ненависти. И, кажется, она уже была взаимной. Хотя этот простолюдин и не смел к нему подходить. — Эжен! — крикнул начальник причала. — Грузи багаж Его Сиятельства на «Виктуар». Тебе ещё почистить лошадей сына графа де Ренеля перед отплытием корабля в Америку! Поджав губы, крепкий мужчина взял чемоданы де Ренеля и с силой поднял их, направляясь к фрегату. Пройдя мимо молодого офицера, он оценивающе взглянул на него, остановившись напротив. Простолюдин был ниже ростом, но его мышцы казались более развитыми. Взгляд голубых глаз был холодно-расчётливым, словно, глядя на Дамиана, мужчина делал мысленно какие-то важные для себя выводы. Де Ренеля этот простолюдин начал выводить из себя: — Почему Вы остановились? У Вас, кажется, есть работа, — сказал младший де Ренель. — Несите вещи на корабль! Вам ещё сопровождать моего коня на нижнюю палубу! Эжен (так, кажется, его звали), удивлённо вскинул брови, когда Дамиан к нему обратился. Он хотел что-то сказать, когда начальник причала вновь его окликнул: — Гаррель, Бога ради! Недовольно искоса посмотрев на начальника, Эжен пристально посмотрел в глаза де Ренеля: — Разумеется, Ваше Сиятельство… — сказал он, направляясь к «Виктуару». Однако удовлетворение от собственного превосходства быстро улетучилось, когда он увидел ещё одну семью, идущую вдоль порта. Дамиан никогда не видел её, но сразу понял, что это они, особенно увидев жгучую ненависть в глазах отца. Которая неосознанно передалась ему самому. Д’Эрсаны… Молодого офицера поразила властность, сквозящая в каждом мужчине семейства, и тихая, но величавая покорность его женщин. Юрбэн д’Эрсан долго всматривался в очертания фрегата, очевидно, оценивая его боевую мощность. Рядом с ним остановился его сын Аристид, и они начали тихо переговариваться друг с другом. На губах обоих мужчин появилась лёгкая улыбка, свидетельствующая о наличии между ними некой важной тайны. Дамиан перевёл взгляд на женщину, которая смотрела на волны, бьющиеся о берег реки. Иолэйнд д’Эрсан была тихой, чуть полноватой женщиной с необычайно грустными тёмно-карими глазами. Молодому мужчине вдруг стало жаль её. Кто знает, какой бы была эта женщина, если бы не стала супругой деспотичного герцога? Очевидно, только в своём творчестве она и находила успокоение. Однако, сколько бы Дамиан не осматривал порт, он не мог заметить младшую сестру Аристида, хотя изначально увидел, что за мужчинами идут две женщины. Очевидно, мадемуазель д’Эрсан предпочла исчезнуть в неизвестном направлении. Зато вскоре Дамиан заметил своего отца, который воинственно направлялся в сторону Его Светлости. У младшего де Ренеля внутри всё сжалось, и он покраснел до ушей. Впервые его отец показался ему слишком нелепым в сравнении с Юрбэном д’Эрсаном. Рауль не стал здороваться с герцогом, сразу бросив в его сторону высокомерное замечание: — Я смотрю, Юрбэн, ты совсем обнищал в своей Бретани. Не смог даже вооружить своего сына для отплытия в Америку! Не думал, что твоё семейство так пало. Юрбэн, вздохнув, словно отец, который терпеливо относится к выходкам своего сына, повернулся в сторону графа де Ренеля: — Приветствую, Рауль… Не виделись семь лет, и я предпочёл бы не видеться с тобой ещё столько же. Иолэйнд просит меня быть сдержаннее, но каждый раз, когда я вижу твоё благородное лицо, Рауль, я так и хочу его исполосовать клинком. Ты же неплохой человек, зачем тебе ссоры со мной? — Затем, что ты не в состоянии ни снарядить своего сына на войну, ни выдать свою дочь замуж. Нищий герцог. Твоя власть во Франции скоро закончится. И ты сам мог бы подружиться со мной, но этого никогда не будет. И моя дочь Лоретт никогда не станет женой твоего сына! Юрбэн и Аристид переглянулись, а после, не сдержавшись, звонко расхохотались, пока Рауль лишь ещё более воинственно выпятил грудь. Дамиан, краснея ещё больше, решил вмешаться в эту перепалку и спасти отца от окончательного позора. Он, преодолевая семейную гордость, склонился перед Его Светлостью и его сыном, извинившись за слова своего отца, который, кажется, ощущал себя предельно оскорблённым поведением Дамиана. Герцог оценивающе взглянул на младшего де Ренеля. У него были такие же каре-зелёные глаза, как у Рауля и Дамиана, но взгляд был совсем другой. В нём сочеталась жёсткость, решительность и удивительная жизненная сила, поражающая своей глубиной. — Поздравляю Вас, Дамиан, — сказал Юрбэн, отчего молодой мужчина удивлённо раскрыл глаза, ведь Его Светлость знал его имя. — Кажется, Бог даровал Вам больше ума и манер, чем Вашему отцу. Искренне желаю удачи в Вашей экспедиции с маркизом де Ла Файетом. От неё зависит будущее Франции. Но, знаете ли, от нас оно тоже зависит. Именно поэтому мой сын остаётся в стране, хотя нас уже окрестили трусами. Что ж, время всё расставит по своим местам, верно? Юрбэн чуть улыбнулся, а после прошествовал с Аристидом дальше по причалу. Иолэйнд, заметив, что её муж и сын продвинулись вперёд сквозь толпу, тенью проследовала за ними, не вымолвив ни слова. Маркиз де Ла Файет сообщил, что через двадцать минут они отплывают. Окончательно попрощавшись со своей семьёй, Дамиан медленно поднялся на палубу корабля. Сердце бешено колотилось от волнения. В небе нависли тучи, усиливая беспокойство младшего де Ренеля. Хороший ли это знак, отплывать в пасмурный день?.. — Жители Франции! — начал Жильбер де Ла Файет, вдохновлённо вещая с «Виктуара». — Этот день настал! Мы прославим нашу страну, возвысим её над невежественными испанцами и англичанами, даруем Америке независимость! Возможно, именно французы встанут у истоков новой власти, и благодарный, освобождённый народ станет нашим самым ближайшим другом. И у каждого француза будет надёжное плечо за Атлантическим океаном! Эта великая цель, не преследующая корысти, пронизанная высокими духовными идеалами, оправдает себя как в глазах Его Величества, короля Людовика, так и в глазах всемогущественного Бога нашего! Аминь! Верьте в своих сыновей, и они принесут славу Франции! Толпа встретила слова де Ла Файета с восторгом, и аплодисменты долго не стихали. О борт «Виктуара» били бутылки с шампанским и вином, в сторону фрегата бросали уйму цветов. Воодушевление толпы передалось и Дамиану, который махал своей семье рукой с палубы «Виктуара». Он с улыбкой смотрел на длинное русло реки и думал о том, как их корабль уже в скором времени выйдет в открытые воды и унесёт всех их в земли, в которых ранее никто из них никогда не был. В какой-то момент Дамиану хотелось слезть с корабля и остаться рядом с семьёй, но, видя их лица, такие родные, но при этом такие далёкие, молодой де Ренель подумал о том, что он должен разорвать эту духовную связь, чтобы обрести себя. Нет, он всё делает правильно. Как сказал его дед Клод, он должен стать мужчиной. Внезапно внимание Дамиана привлекло серое пятно грязной льняной рубахи, которую он уже видел у портового носильщика. Посмотрев в его сторону, молодой офицер удивился ещё больше, когда заметил, как эти руки простолюдина обвивают талию, обрамлённую шёлковой тканью и позолоченными нитями элегантного корсета. Тёмные, почти чёрные волосы не были собраны в причёску, а были распущены, доходя до пояса. Как вульгарно… В таком виде женщина могла предстать либо перед своим мужем, либо будучи куртизанкой. Тёмно-карие глаза игриво смотрели на портового носильщика, который без зазрения совести обнимал её в толпе. Какой скандал… Знатная девушка и простолюдин. Конечно, толпа была занята проводами «Виктуара» в Америку, и никто даже не замечал этого скандального зрелища. А знатная девушка, кажется, и вовсе потеряла осторожность, целуя портового носильщика в щёку. А тот, кажется, счастливо улыбался и прижал девушку к себе ближе. Присмотревшись получше, Дамиан понял, что это дочь семейства д’Эрсан. Армель… Удивление де Ренеля достигло пика, когда губы этого простолюдина коснулись губ дочери герцога. Дамиан удовлетворённо подумал про себя, что его сестра Лоретт ни за что не стала бы проводить время с простолюдинами. Семейство д’Эрсан обречено… Носильщик, Эжен, заприметив невдалеке начальника порта, буквально подскочил на месте и, пожав руку девушки, быстрее скрылся от его глаз в толпе, отчего Армель залилась весёлым смехом. Её щёки покрывал лёгкий румянец после поцелуя. Дамиан, глядя на неё, думал о том, что не согласен с де Ла Файетом. Мадемуазель д’Эрсан показалась ему красивее его сестры Лоретт. В ней не было того жеманства и кокетства, которое отличало его сестру. У неё была холодная, недоступная красота, которую первым, очевидно, заметил этот портовый носильщик. И, как неискушённая в любви, она и попалась в его сети. Ненадолго Армель повернулась в сторону Дамиана, и тот равнодушно воззрился на неё. Падшая девушка. Она лишила себя будущего, связавшись с этим простолюдином. Что с неё взять? Она тоже равнодушно посмотрела в его сторону. Один из пятнадцати офицеров, не представляющих для неё никакого интереса. Вся эта политика Франции ничуть не волновала её. И всё же они долго не отводили друг с друга взгляды. Очевидно, Армель догадалась, что Дамиан видел этот запретный поцелуй и, улыбнувшись, приложила палец к губам, призывая того хранить её тайну. Молодой мужчина лишь усмехнулся. Ему плевать, что будет с семейством д’Эрсан. Пусть дочь Юрбэна д’Эрсана ведёт свой род к краху. Его задача — возвеличить свой род, семейство де Ренелей. И он сделает это, став лучшим в свите Ла Файета. А потом он бросит вызов сыну герцога и победит его. «Виктуар» отплыл в Бискайский залив под сверкание молний.