***
— А ты не так прост, хён, как кажешься. Чонгук, как в прошлый раз, навис над душой, скрестив руки и пристально-раздражающе пялясь на Мина. Тот игнорировал: мерно поднимал на худоватый бицепс пятикилограммовую гантель и опускал с таким «уф», будто только что побил мировой рекорд. Он был собой вполне доволен — хоть и не появлялся в зале неделю (как-то так вышло, сперва Намджун утащил их с Тэ и Хоби в трехдневный горный поход, а потом Юнги после похода отходил), но все-таки за это время в нем произошли некоторые изменения: спина стала прямее, плечи развернулись, и он немного похудел. В горах они, конечно, объедались разными захваченными с собой вкусностями, но и много двигались, и плавали в горячем источнике. Да еще тягали рюкзаки, так что Мин прямо чувствовал, как качаются его спина и руки. Сперва он ворчал, что его сюда насильно притащили, и ко всему придирался, но когда стало смеркаться и первые осенние звезды повисли над лесистыми верхушками, вдруг умолк. В детстве он часто ходил с родителями в горы — на выходные, праздники или просто так. Но когда вырос и уехал, все изменилось. Он все время был или слишком занят, или одному было лень куда-то тащиться (Тэхён тоже не фанател по активному отдыху)… в общем, Юнги не был в родных горах почти целых десять лет. И сейчас остро ощутил, какой красоты и умиротворения себя лишал. Он долго с затаенным восторгом смотрел в темное прохладное небо, пока не услышал рядом дыхание Намджуна. Он узнал его сразу, даже не скашивая глаза — Тэхён дышит по-другому, это смешно, но так и есть. Юнги напрягся, уже приготовившись под благовидным предлогом свалить, но он попросил смущенно и как-то искренне: — Побудь со мной, хён. Мин неопределенно пожал плечами, но Намджуну и этого было достаточно — присел рядом с ним на поваленное дерево. Оба молчали, погружаясь в атмосферу осеннего вечера, с шумом ветра в поредевших листьях и звуками ручья неподалеку. Было уже не тепло — Юнги кутался в куртку, а Намджун теребил теплый длинный шарф. — Мне горло нельзя простужать, я еще иногда сам зачитываю. Это вроде хобби, — пояснил он, поймав взгляд Мина. Тот кивнул и отвел глаза, ничего не ответив. Молчать с ним тоже по-странному уютно, подумал Намджун. И тут же Юнги заговорил. Он пошарил по карманам, нашел сигареты и, затягиваясь и выдыхая дым в пахнущий прелыми листьями воздух, спросил: — Как мне повлиять на Тэхёна, чтобы перестал меня с тобой сводить? Джун почувствовал, как вспыхнули щеки — неосознанно приложил к ним холодные ладони, чтобы остудить. — Ты совсем не хочешь дать нам шанс? — осторожно спросил он. Юнги затянулся особенно глубоко, так что пара красных искорок пепла сорвалась и прочертила короткий последний путь — он смахнул их рукавом. В глубине души он был рад, что этот разговор все-таки состоится: «особое» отношение к нему Намджуна заставляло чувствовать себя неловко, а неуклюжие (как сам парень) подкаты — фейспалмить без перерыва. Хорошо бы наконец прекратить это, чтобы спокойно общаться как приятели или даже друзья. Все же человек он неплохой, Мин уже успел это понять. Добрый, заботливый и очень дорожит своими друзьями, если судить хотя бы по Тэхёну. — Намджун-а, — начал он, тщательно подбирая слова. — Я не против общения с тобой. Но мы настолько разные, что… — Все люди разные, — живо перебил Ким, взмахнув руками и заезжая Юнги по плечу — тот, потирая его, зашипел. — Ты не найдешь двух одинаковых. И тем не менее такие разные и неидеальные люди влюбляются друг в друга, встречаются, дружат! — Дружить я не против, но секс без обязательств меня не интересует… — А кто тебе его предлагает? — парировал Намджун. — И дружба может со временем перейти в другое чувство. Так случается. Ты не быстро сходишься с людьми, но и я тоже. Тебе нужно время — и мне тоже! Тут мы с тобой полностью совпадаем, хён. Он улыбнулся, пытаясь рассмотреть его лицо в сгущающейся темноте — кажется, Юнги хмурился. — Ты скоро возвращаешься в Америку… — начал он осторожно. — Через три месяца, не раньше. Я открываю здесь филиал своей компании, мне нужно наладить все и убедиться, что дела идут. И я предлагаю тебе кое-что. Мин тут же соорудил на лице подозрительное выражение — очевидно, его назначение было дать понять собеседнику, что его так просто не проведешь. Наблюдать за этим было забавно, но Намджун даже не улыбнулся. — Ты не будешь избегать меня эти три месяца. Мы попробуем общаться ближе, так, как будет комфортно нам обоим… — И спать? — прищурившись, перебил его Юнги. Вот зациклился! — Если оба захотим, — сдержанно ответил он. — То почему нет? — Я не захочу, — отрезал Юнги. — Я не могу общаться с человеком и знать, что он чего-то от меня ждет… Как будто давит этим своим ожиданием. Тэхён прав, я помру девственником! И у меня мерзкий характер… Он не договорил. Намджун медленно наклонился к нему, и его теплое дыхание коснулось Миновой щеки — тот сразу отвернул голову. — Нет, — сказал тихонько. — Не надо, Намджун-а. Ким кивнул и сел прямо, стараясь скрыть свое смущение. До него, хоть и весьма медленно, начало доходить, почему Юнги дожил до своих лет даже нецелованным. Но кто-то же должен разбудить эту принцессу! Он глубоко вдохнул, считая про себя до десяти, чтобы успокоить вдруг зачастивший пульс и отогнать воспоминание о том, как Юнги пахнет — у его кожи запах осени и листьев, легкого дымка от костра и беззаботности. Хочется уткнуться ему в шею и дышать, дышать. Ни к одной из своих пассий Намджун не испытывал подобного. Даже к Джину, с которым провел два последних года. Если честно, половину этого срока его держала привычка. И нежелание привыкать к кому-то новому. В этом он очень хорошо понимал Юнги. — Хорошо. Я не буду ничего от тебя ждать, я предлагаю тебе просто общаться. Без секса. Без поцелуев. Без намеков на поцелуи! Устроит? Последовала пауза — Мин явно переваривал. — Но зачем тебе это? — судя по голосу, он был озадачен. И тут же взъерошился: — Хочешь заняться социальной благотворительностью, помочь такому дикарю, как я, выйти из пещеры? Намджун помедлил, вглядываясь в его глаза. Ему нравилась и их милая форма, и выражение — серьезное и чуть-чуть грустное. Как будто Юнги знает то, что недоступно другим, и со всей сосредоточенностью это обдумывает. Ему нравились и губы Юнги, и голос с еле заметной шепелявинкой, и его руки, и ноги, и вся невысокая, угловатая фигурка. Ему будет удобно класть голову Намджуну на плечо. Он помолчал, думая, как сказать все это такими словами, чтобы и искренне, и честно, и не задеть Юнги, который весь как струна натянутая — ждет удара по своему и так воспаленному самолюбию мужчины, знающего, что он в свои уже не юношеские годы не такой сильный, высокий и успешный, как от него ожидали. Намджун медлил, а потом вдруг решился, как в воду прыгнул: — Просто ты мне нравишься. Выпалил и испугался, что Юнги рассмеётся. Большие и мощные, богатые и успешные мужчины тоже могут быть задеты! И они даже ранимее, чем неуспешные, потому что не привыкли к поражениям. Но он не смеялся. Смотрел на Намджуна из темноты и молчал, бессознательно скрестив руки, закрываясь от него. — Не веришь? Это правда. Прошла еще не одна долгая секунда, пока он не пошевелился и не разомкнул губы: — Верю. Намджун вспомнил, что Тэ как-то говорил: Юнги распознает ложь и неискренность сразу. Как это у него получается, покрыто мраком, но получается всегда. Магия какая-то. Он повторил, уже громче и уверенней: — Так давай попробуем дать друг другу шанс? Что мы теряем! Если через три месяца я по-прежнему не буду вызывать у тебя никаких эмоций… обещаю, что ты больше не услышишь обо мне. Идёт? Он протянул руку и спокойно ждал, уверенный в себе и в нем. И это сработало: Юнги поколебался и протянул в ответ свою. Даже в темноте было видно, как он покраснел, а Намджун улыбался, как чеширский кот: договор был заключен. Последующие три дня Мин провел бы в сожалениях о своем скоропалительном решении и в посыпании головы пеплом (своей и немножко Тэхёновой) — если бы Намджун оставил ему хоть один свободный от себя час! Но он был везде и повсюду: увязался на источники (куда они пошли, вообще-то, вдвоем с Тэ), тащил Минов рюкзак, все время рвался его фотографировать, вызывая тихое бешенство. Крутился у костра в момент священнодействия и звездного часа Юнги — приготовления им бараньего шашлыка — и умудрился разбить термос, получив за это по шее. Вечерами он тянул Мина смотреть на звезды, а утром не слишком романтично будил его, за ноги выволакивая из палатки прямо в спальном мешке. Тэ только глаза округлял: Намджун остался после этого жив и даже цел. Он был невоспитан и назойлив, мешал, раздражал, совал свои холодные лапы в Миновы карманы и всячески подчеркивал новый статус их отношений (друзья-с-оговорками) — и в конце концов к исходу третьего дня достиг своей цели! Юнги привык. Не полностью, но настолько, чтобы уже не отдергиваться от случайного касания кожи, пожатия, дыхания. Намджун удовлетворенно притирался к нему плечом или протягивал руку, удерживая на безопасном расстоянии от обрыва — Мин уже не уворачивался. Тэ только глазами хлопал — что он пропустил? Незаметно они стали видеться каждый день даже после возвращения из похода. Вся компания повадилась проводить вечера у него, а Намджун был инициатором — в этом Юнги был уверен на сто процентов. Вел он себя гораздо сдержанней, чем в горах, но бесил не меньше — то посуду за всеми вымоет, то завалит Юнги холодильник продуктами на добрый месяц вперед. («Мы тебя объедаем, а ты пока не нашел работу, хён»). Спустя неделю, когда закончили зверски болеть забитые в походе ноги, Мин вспомнил про тренажерный зал. («Может, пропустишь, хён?» — чуть нахмурился Намджун). Он посмотрел на это кислое американское лицо и чисто из вредности заявил, что пойдет, чего бы это ему ни стоило. Намджун тогда предложил его отвезти, чтобы та фифа еще раз удивилась — Мин фыркнул и чуть не поддался соблазну, но все же проявил независимость и отправился пешком. Заодно и разогреется. Вечером они договорились поиграть в настолки — не в том клубе, куда когда-то ходил Юнги, а в другом.***
Стоя посреди сверкающего, грохочущего зала в кроссовках Тэхёна и в фирменных навязанных в нагрузку штанах («Все равно у меня лежат, хён, ты сам знаешь, какой из меня спортсмен!»), он испытал дежавю, глядя на медленно приближающегося Чонгука. Выражение его лица было ледяным: неприязнь пряталась в черных зрачках, пока он изучал Юнги — сразу обдавшего холодом в ответ, напряженного и растерявшего всю вальяжность. Он видел, каким взглядом Чон скользит по вещам Тэ — красивым и модным, потому что у Тэхёна других не бывает, — и ему становилось не по себе. Мин примерно мог себе представить, о чем он думает (уезжал на дорогом авто, пришел в дорогих тряпках!) и невольно вспыхнул, сжимая кулаки: это же неправда! Он скорее бы умер, чем согласился спать с Намджуном за какие-нибудь блага. Но только кто такой Чонгук, чтобы смотреть на него подобным взглядом?.. Не слишком ли много этот малый на себя берет? Что у них было, один неудавшийся петтинг и одно мерзкое предложение, при мысли о котором на него и сейчас еще накатывала злость. — Вот уж никогда бы не подумал, хён. Глядя на такого скромного тебя. Чон взъерошился, словно перед дракой, буравя его таким взглядом, что Юнги закусил удила. Пора расставить наконец все точки и указать мальчишке его место. Хватит оскорблять его! И вообще, хватит с него всего того непонятного и неприятного, что связано с Чонгуком! — Не называй меня «хён», — перебил он ледяным тоном. — И мне плевать, о чем ты думал. — Но это же неплохо, — продолжал Чонгук, как будто не слыша его, а глаза так и сверкали. — Солидный содержатель, прибавка к жалованью… Пользуйся, пока есть возможность! Фигуру сделаешь вот — Чимин подскажет, что надо делать, чтобы… Он не договорил — кулак Юнги прилетел и впечатался точно в челюсть. Она звучно клацнула. Конечно, удар его был слаб, но по чистому совпадению угодил в нужную точку. Чон покачнулся, взмахнул руками и «поплыл» — оперся на стеночку, ворочая мутными глазами. — Помогите! Драка! — заверещала девушка неподалеку. — Вот как, хён, — сказал Чонгук и как-то бессмысленно улыбнулся. Из его носа медленно заструился красный ручеек.