***
Они целовались. Жарко и страстно — Юнги чувствовал его язык у себя во рту, нахально выделывавший бесстыдные вещи. Он прислушивался к своим ощущениям, пытаясь понять, противно ему или приятно, но мешала властная рука на затылке — большая ладонь ерошила его пряди, зарывалась в них, оттягивала, не давала отстраниться, даже если бы он и захотел. И Юнги почему-то было приятно чувствовать, что он уже не владеет ситуацией. Между тем, почувствовав, что он не вырывается, крепкие руки отпустили шею и плавно переместились на его бедра. Их откровенно сжимали и поглаживали, горячо выдыхая в губы… совсем как тогда. И, как тогда, у Юнги внизу живота тянуло томительным предвкушением. Воздуха вдруг перестало хватать — не то от поцелуев, не то от того, что ловкие пальцы коснулись напряженного бугорка на его джинсах спереди, пробегаясь по нему как бы невзначай. Он сдерживался изо всех сил, пытаясь никак не реагировать на эту провокацию, но его руки невольно сжались крепче на чужих плечах. Он раскрыл влажные припухшие губы, пропуская нахальный язык глубже и позволяя ему толкаться в незатейливом ритме — взад-вперед. Намек был ясен до предела, прикосновения к паху и бедрам становились все откровенней, и Юнги поймал себя на том, что ему нравится ласковая настойчивость этих рук. Он чувствовал себя в них таким хрупким, но таким желанным, ценным. От уверенных прикосновений его ноги слабели, становились дрожащими, шаткими, вынуждая его крепче цепляться за мощную шею и неумело чмокать, пытаясь подарить в ответ хоть наполовину такие же приятные ощущения. Отчаянно комплексуя из-за своей неопытности (ту девчонку, с которой у него случились как-то отношения длиной в целых две недели и чьё имя совсем выскочило из памяти, он так и не решился пригласить в кино на задний ряд) — и тут же с восторгом сцеловывая с чужих губ жаркое, сдавленное «Что ты делаешь со мной, хён!» Юнги хватило лишь на восторженное и немножко глуповатое мычание в ответ. Его глаза были прикрыты, чтобы полнее насладиться всем этим непривычным и приятным: и ласками, и внезапным пониманием, что он только что научился целоваться и, видимо, делает это не так уж плохо! Потому что черные глаза напротив блестят все сильнее, а горячие руки на Миновом теле становятся нетерпеливее, откровеннее. Юнги понимает, что не сможет долго удерживать его… да и не хочет. Молчаливое согласие проходит током через ладони, когда он кладет их на широкие плечи с каким-то странным рваным вздохом. Зажмурившись, он уверен, что сейчас услышит треск собственной рвущейся одежды и почувствует жар этих рук уже оголенной кожей. Но этого не происходит. В томительной тишине Юнги слышал собственное дыхание — частое, нетерпеливое. Он бы смутился, привычно краснея, если бы не ощущал всем телом и всей душой, как сильно Чон хочет того же самого. От него буквально искрит желанием, Юнги чувствует это даже через плотную джинсу, даже через зажмуренные веки — до синяков на бедрах, до закушенных губ! Но он тормозит. Не набрасывается, не заваливает, не срывает одежду. Вместо этого прижимает Юнги к себе так сильно, что у старшего дыхание перехватывает и не привыкшее к подобным волнениям сердце тяжело бухает внутри. «Ты правда хочешь этого, хён?» — царапает по напряженным Миновым нервам быстрым шепотом, и его прижимают еще крепче, почти до боли в легких. «Ты веришь мне?» Юнги уже хочется раздраженно цыкнуть, потому что обламывать — его прерогатива, и нет, он ею не поделится. Но он терпеливо жмется ближе и гладит мощные плечи, затылок, треплет отросшие темные пряди, гладкие и мягкие, как дорогой шелк. Я хочу тебя, Чонгук-и, — он так и не произносит этого вслух, не может заставить себя. Вместо слов его дрожащие пальцы вырисовывают на широкой Чоновой спине какие-то знаки, похожие на тайный шифр. Он надеется, что их нехитрый смысл дойдет скорее. «Не слушай Чимина и не верь ему, хён», — шепчут сверху, и он все-таки цыкает, потому что совсем не разговоров хочется ему сейчас! Это настоящее издевательство, и Мин не собирается его терпеть — он зажмуривается крепче и решительно тянется к Чонгуку с намерением заткнуть его болтливый рот. Поцелуй томительный, долгий, и у Юнги голова снова кружится от нетерпения и предвкушения. Руки Чонгука на его теле. Дыхание Чонгука на его шее, и это так хорошо, так правильно, что он уже готов отбросить подальше гордость со стыдом и прямо сказать «возьми». Но над его макушкой снова шелестят «Посмотри на меня, хён», и у Юнги опять закипает раздражение. Удивленный, раздосадованный, он наощупь осторожно высвобождается из-под чужой руки, открывает веки — и вместо взволнованных блестящих Чонгуковых глаз видит лицо Намджуна. Это даже не смешно, но Юнги во сне смеется. Его телефон очень вовремя звонит в кармане, и он искренне радуется этому предлогу. Наверное, Тэ. Если он скажет хоть слово о Намджуне, Мин не вытерпит — пошлет. Этот мужчина просто мечта, он всем хорош, множество парней и девушек были бы счастливы, если бы он обратил на них внимание… но вот именно Юнги оно не нужно. Но ни сам Намджун, ни окружающие никак не хотят этого понять. И не замечают, как их желание Юнги добра превращается в какую-то оккупацию его жизни. Намджун уже везде, даже в снах, уже преследует, хоть и не по-настоящему (попробовал разозлиться, осторожно трогая горящие от ненастоящих воспоминаний о Чонгуке губы). Вчерашний поцелуй был случайностью, за которую Юнги стыдно, как будто он виноват в том, что Намджун не вызывает у него тех чувств, которых безусловно заслуживает. Он уже привычно сбежал, пробормотав, что ему нужно домой, и остаток вечера посвятил терзанию самого себя — обстоятельному, долгому и со вкусом. Мысленные диалоги с Чимином и Чонгуком (скотина!), эпитеты собственной внешности и жизненным достижениям — все пошло в ход, запиваемое найденной в холодильнике настоечкой, которую, кажется, готовила еще бабуля Юнги. Он не то чтобы налакался, но именно так и было. Может, именно поэтому ему и приснилось черт знает что! Телефон вполне себе наяву разрывался рядом на залитой поздним осенним солнышком постели, и Мин страдальчески поморщился от того, какой дискомфорт приносило все это его больной голове. Ох, не дай бог это Тэхён звонит, чтобы поговорить о Намджуне!.. Он ему устроит тогда, мало не покажется. — …Мин Юнги-щи? — Да, это я, — между репликой и его ответом протекла внушительная пауза, как будто он не был уверен. — Я представляю компанию «Пак и партнеры». Вы еще ищете работу? — прощебетал нежный девичий голосок. — Можем ли мы договориться о собеседовании? — Да-да, — ожил Мин. — Конечно! Его резюме провисело неделю без единого просмотра. (И специальность умудрился выбрать неудачную, как всегда говорил отец — графический дизайнер!) Игнорируя даже головную боль, он с непривычной резвостью вскочил с кровати и заметался в попытках найти свою одежду — и на ходу вспоминая, что джинсы в стиралке, а свитер он оставил вчера в шкафчике спортзала. Черт! Придется снова взять что-нибудь у Тэ, если он все-таки договорится об этом собеседовании. — Нам требуется дизайнер, — говорила между тем девушка. — На стандартный пятидневный график и зарплату пять миллионов вон в месяц… Пять? Миллионов? Вон?! Юнги на миг даже глаза зажмурил, призрачно ощутив во рту вкус этой цифры — пять миллионов вон! С такими деньжищами он будет царем мира. Окей, окей пусть не царем, но сможет, наконец, закрыть пару давних кредитов и взять пару новых — на комп, который давно зарился, на новый телефон, и даже на стоматолога останется. — Юнги-щи, вы меня слушаете? — ворвался в его мысли голосок девушки, и он поспешно вернулся в реальность: конечно, слушает, внимает каждому слову и готов бежать хоть на край земли! Он хочет получать пять миллионов вон, и он должен их получить. — Вам удобно будет сегодня в два часа дня, в бизнес-центре Ханмипаль? — Конечно, — заверил Юнги, быстро прикидывая, где сейчас Тэхён и как быстро можно сгонять к нему за ключом от гардеробной. А потом в аптеку, за животворящим напитком от похмелья. Время не поджимало, но он все равно принял душ очень быстро и даже ни разу не скривился при виде собственного обнаженного тела в зеркале. Тем более что за последние пару недель его тело неуловимо начало меняться: по-прежнему худое, оно немного подтянулось и стало как будто более рельефным. Но, может, это были всего лишь его фантазии. И Тэ оказался дома. И даже не пожалел своей новой рубашки и пиджака Гуччи, которые сели на Юнги идеально, будто на него и шились. («Так бы к свиданиям готовился», — все-таки не удержался он, укладывая Мину волосок к волоску своим дорогущим профессиональным феном и закрепляя результат — «терпи, хён, терпи, не плачь» — целым удушливым облаком лака). «Вот теперь ты стоишь пять миллионов вон», — самодовольно изрек он спустя полчаса, оглядывая свою работу. И было чем полюбоваться — из зеркала на них смотрел если не айдол, то как минимум его менеджер. «Примерно четыре с половиной миллиона», — все-таки съехидничал Мин в ответ, но Тэ не обиделся. Он привык за много лет. «Если благодаря моим стараниям и моим шмоткам, хён, ты получишь эту работу — с тебя причитается, » — заявил он серьезно, и Юнги, бегло взглянув, по глазам убедился — шутки кончились. Он вздохнул, уже понимая, какие требования выкатит сейчас этот мелкий. Всё еще мелкий, хотя — сколько лет прошло? «Если устроишься — с тебя десять свиданий. Хочешь с Намджуном, а хочешь с кем-нибудь из приложения, да откуда угодно! Если не согласен, снимай Гуччи и катись собеседоваться в эту компанию мечты в своей потной спортивке», — отрезал он, видя обреченный Минов вид. «Но это наглая манипуляция!» — «Это условия проката, хён», — ангельски улыбнулся Тэ. Ласковое иди на хрен и шлейф духов из-за хлопнувшей двери были ему ответом. Юнги свалил, не забыв брызнуться напоследок еще ароматом из новой коллекции итальянского дизайнера — воспользовался сервисом по полной за свою уступку. Пожав плечами, Тэ написал ему в Каток лаконичное: «Вместе туда пойдем, хён», — и нежно улыбнулся, получив в ответ теплый смайлик с вытянутым средним пальцем.***
— Ваше портфолио подходит. У Юнги дух занялся от радости — сидел как на иголках, пока невзрачный начальник отдела клацал мышкой, листая его работы. Нос у него при этом странно двигался, как у кролика — Мин фокусировался на этом, чтобы меньше волноваться, но не очень-то работало. — Вы владеете всем пакетом программ? — получив поспешный кивок, он продолжил. — За какой срок делаете макет? — Неделю, — быстро ответил Юнги, немного шепелявя от волнения. — Это очень быстро, если это правда. Мин чуть покраснел и чуть не заявил, что считает ниже своего достоинства кому-то врать, но вспомнил наставления Тэ и заткнулся. — В целом вы подходите, — подытожил мужчина, впервые поворачиваясь и нему и прожигая взглядом небольших черных глаз. — Но… У Мина все внутри напряглось в ожидании «но». И даже не напряглось, а он ощутил усталость и разочарование — как всегда при поражениях. Ведь когда говорят такое «но», это означает вежливый, мать его, отказ. Где он снова прокололся?.. Так жалко, на самом деле, потому что все замечания этого начальника отдела к его работам попали прямо в точку — ясно стало, что дело он знает отлично, а с профессионалом всегда приятно работать. Было бы. — Лично мне нравятся ваши работы и, кажется, мы сработались бы с вами. — Но?.. — не выдержал Мин. — Но наш босс… младший партнер. Это не самый простой в общении человек. Если вы понравитесь ему — отлично. Но если нет, то работать в компании спокойно не получится. Я лучше скажу это сразу, так будет честно. Вот теперь Юнги ощутил настоящее смятение. Социальность никак нельзя было назвать его коньком, так же как умение нравиться и скилл угождения вышестоящим по иерархии, который был у него развит примерно никак. — Скрывать это кажется мне бессмысленным — вы пятый кандидат за полгода. Господин Пак очень резок и порой груб с сотрудниками. Но если найдете с ним общий язык, то он общается нормально, уверяю вас… плюс, все-таки, зарплата выше средней. Полное медицинское страхование. И регулярные премии. Страхование и премии? Плюсом к пяти миллионам вон? — Если согласны сыграть в эту лотерею, выходите прямо с завтрашнего дня. Ну, а если нет… — Я согласен, — вырвалось у Юнги прежде, чем он успел подумать.