***
— Мы в полном дерьме, - шипит Накамото и ударяет железную дверь ещё раз. — И почему мы за всё это время не додумались до того, что бы иметь хоть какое-то средство связи со своими, - устало трёт лицо Юно. Он заметил то, что камеры отключены уже через полчаса после начала игры. Это повергло в шок, ведь данное условие считалось достаточно важным. Иначе игра может быть даже не засчитана. Юта не отходил далеко, поэтому и найти его было не столь трудной задачей. А после, перейдя порог комнаты, где расположена большая часть системы безопасности, они вдруг оказались в самой настоящей ловушке. Дверь была заперта снаружи, что делала обоих парней буквально неспособными детьми, которые шарили руками по бесчувственной глади, что требовала лишь одного - кодового номера. — Это Хендери, - устало шепчет Юта, - Я тебе говорю. — Думаешь, настолько озверел от моего любезного предложения, что решил сам переделать правила? — У него есть некие склонности к. . . - мнёт губы, - Всё больше удивляюсь, как он спокойно обходится без психолога. Явно головой давным-давно тронулся. — Это мне говорит человек, что сам был не против перерезать половину друзей Тэёна, - усмехается горько Юно. — Извини, но они и правда бесячие, - тяжёлый вздох. — Только вот всю эту бесячую картину не видел сам Хендери, что делает его в моих глазах настоящим психом, - хмурится, - Думаю, он действовал не один. Винвин впервые был тише воды ниже травы. Наверняка, оба договорились. — А Читтапона ты в их супер-геройскую команду причислять не желаешь? — Он сам себе на уме, - мотает головой Чон, - Если и была какая-то договорённость, то держалась она лишь на кивках. Тэн всегда ведёт себя так, как ему вздумается. Это тот тип людей, который думает лишь о себе и собственном эго. — Никудышный он игрок для командной работы. — Зато хотя бы единственный из нас, кто действительно наслаждается ей и плюёт на предупреждения. Я уверен на процентов девяносто, что если ему западёт этот американец, то тот его гвоздями прибьёт к полу, но заставит встретить рассвет на территории дома, тем самым мысленно подписывая тому не самый лучший приговор для дальнейшей жизни. — Теперь ты заставляешь меня жалеть о том, что я попросил Доёна остаться у меня в комнате и ждать, когда мы придём из этого чёртового подвала. Накамото чувствует сильные опасения касательно его партнёра. Ким уже давно не проявлял какую-либо инициативу и попадал скорее под описание «незаметный», нежели "самостоятельный". У того здоровье ухудшилось в разы. Первое время он боялся даже собственной тени, а не то, что подпускать к себе японца. Сейчас же, когда отношения почти восстановились, всё могло вновь пойти крахом. Хоть корейца и приняли в свои круги, пусть тот сам и не особо желал этого, но всё же недовольные оставались. Например, эта гадюка Хендери, который слишком был зациклен на том, что среди них не место таким "бродячим щенкам". Кричал о том, что они не приют и не общество волонтёров, которые могут позволить себе принять кого-то без "подходящей рожи". Возможно, именно тогда большая часть и отвернулась от китайца. Он наконец показал свои мысли, продемонстрировал истинное лицо. Каждый видел, насколько сильно зависим Накамото от Доёна, а тот в свою очередь скорее побаивался всех этих элементов шика и роскоши. Тот не хотел быть тут изначально, а когда речь зашла об игре, то и вовсе норовил сбежать. Этот человек не из тех, кто решается на такое увеселительное мероприятие по причине того, что нечего терять. Киму как раз-таки было, что терять. К сожалению, он потерял. Джехён отлично помнит, как приезжал в этот дом и с сожалением смотрел на потухшего друга, Юту. Доён не выходил из спальни первые месяцы. Не позволял оставаться с собой. А после, словно щелчок, и Ким уже не мог быть отдельно от японца. Он всё ещё боялся и ненавидел свою новую жизнь, но почему-то прижимался к Накамото. Так отчаянно и слепо, словно выброшенный котёнок наконец нашёл своего спасителя. Чон, встретивший Тэёна, хотел, если не в привычном сценарии, то хотя бы так. Ему хотелось, что бы Ли был с ним двадцать четыре на семь, прямо тут, в доме, не спрятанном от чужих глаз. Юно боялся проснуться и осознать, что сегодня его Тивая могли найти мёртвым. Как обычно писали: случайно подстреленным, отхватившим шальную пулю. А сейчас тот бегал. Бегал, наверное, так же, как бегал и Доён. Слепо тычется в каждый угол, не понимая, почему Джехён никак не находится. — Почему у нас отказали даже часы? - шикает Накамото, трепля прочный ремень, - Это заставляет меня здорово нервничать. — Просто надейся на лучшее, - единственная мысль, - Мы не можем отпереть дверь, у нас выключены камеры, а ещё кто-то изрядно покопался в системе, - перечисляет список проблем, - Давай ты не будешь добавлять ещё пару пунктов, от которых мы оба можем сойти с ума? Джехён знает, что ещё немного и они оба упадут духом. Что ещё немного и буквально на стенку начнут лезть. Но именно в этот момент они замирают, слыша чужой топот по лестнице. Накамото шумно втягивает в лёгкие побольше воздуха, а сам Чон подходит ближе к двери. Слышен неразличимый шёпот, а следом комбинация цифр. Первый раз. Второй. Третий. — Кто мог поменять код? - оба улыбаются шире, осознавая, что за дверью Джемин и, вероятнее всего, Ренджун. Но тут же гаснут, когда слышат о том, что на двери поставлен ограничитель, который теперь не позволит тем ввести новую комбинацию цифр в ближайшие двадцать минут. Джехён очень хочет думать, что они не застрянут здесь до конца игры, когда Накамото, в свою очередь, думает лишь о том, что готов окопы рыть, лишь бы убедиться, что его Доёна точно никто не посмеет тронуть. Особенно Хендери.***
— Это правда? - хрипит Пак, прижимая колени к собственной груди. — Я бы не смог убить человека своими руками, - сипит, смотря в одну точку, Чону. Они оба единственные, кто никак не влиял на ситуацию, происходящую совсем рядом. Всей группой они перебрались в ближайшую комнату, где, кажется, уже кто-то бывал. Бар был открыт, а Тэиль сказал, что так даже лучше, ибо спирта в аптечках может и не быть, а рану как-то обрабатывать надо. Также, достаточно большое количество алкоголя служило и таким же большим количеством обезболивающего. Осталось только собраться с силами и наконец приступить к спасению Куна, который с обречённостью шутил о том, что копил всю свою жизнь на поездку в Норвегию, в которую, по всей видимости, так и не отправится. — Вам всем, ребята, стоит переосмыслить свои ценности, - хрипит он, лёжа на диване, - У вас точно есть шанс всё перемотать. — Когда же ты заткнёшься, идиот, - с влажными слезами шипит Мун. Чону хочется помочь, но в который раз всё плохое случается именно из-за него. Сначала Ченле, из-за которого мальчишка рядом выглядит так, словно распрощался с душой. Теперь Кун, которого спасти может только чудо. Каким бы смелым ни был Юкхэй и всезнающим Тэиль, но провести серьёзную операцию - что-то на грани фантастики. От сложившейся ситуации хочется плакать. Тихо так и беспрерывно. Спрятаться под одеяло от этой жестокой реальности и заснуть глубоким сном. А когда взойдёт солнце, выбраться из тепла и понять, что всё это - больная фантазия каждого присутствующего в этой комнате. Однако всё не так просто. — Мне так жаль, - шепчет Джисон, впервые позволяя себе вольность. Он придвигается ближе к такому же сжавшемуся, как и он сам, Киму и укладывает голову на чужое плечо, прикрывая глаза. Со стороны слышится усмешка, а после его треплют по волосам. Джисон ежится. У старшего слишком ледяные пальцы. — Ты даже не представляешь, как жаль мне. Чону смотрит на Юкхэя, а в ушах до сих пор звенит фраза Куна о том, что им всем нужно переосмыслить эту жизнь. Что стоит прекратить бегать за призрачными желаниями и думать о том, что у всех них есть достаточно времени. Почему Ким не мог принять Вона, если его до сих пор так сильно тянет? Тот красивый как на лицо, так и на фигуру. Голос будоражащий сознание и тело развращающее фантазию. Чем он хуже всех остальных его любовников? Нет никаких минусов, есть скорее плюсы. Тот всегда был каким-то слишком человечным, сострадавшим мелочам и думающий о каждом, кроме себя. Юкхэй всегда ставил на первое место мнения и желания Чону, а не самого себя. Знакомые Кима издевались и говорили, что тот истинный подкаблучник, а самому корейцу хотелось сожрать себя изнутри, раз позволял кому-то отзываться так о его Сюйси. Разве постыдно быть услужливым человеку, которого любишь? Чону сейчас был бы готов на коленях поползать перед этим мужчиной, но вот вопрос - надо ли это тому? Или же Ким наконец опоздал? Он неожиданно проникается горем Джисона до самых кончиков пальцев и чуть меняет положение тел, крепко обнимая того. Младший сначала возится, но после позволяет им такую откровенность, начиная тихо плакать, чуть заметно подрагивая. Чону держится чуть дольше, да и в маскировке лучше. Он почти не трясётся, а дрожащие пальцы прячет в чужих прядях, аккуратно перебирая те. Ему очень хочется спросить о том, что чувствовал Пак к Ченле. Хочет узнать, что такое любовь и как она ощущается в случае потери. Кореец знает, что этот вопрос глупый и жестокий, но сам же ощущает себя поехавшим, который одни чувства воспринимает за другие. Просто так. Из-за той ситуации, в которой они находятся сейчас. Глаза застилает новая пелена. Хочется прижаться к Вону и попросить его не уходить. Чону столько раз пытался избавиться от этого назойливого парня с глазами щенка, что теперь даже смешно озвучивать свои мысли. Он сам же разрушил их отношения. Сам же растоптал все чувства китайца, а теперь ощущал себя самым несчастным на земле человеком. Впрочем, это слишком эгоистичное заявление, учитывая, что он обнимает ребёнка, у которого в его же руках любимый человек лежал уже со стеклянными глазами. В голове проскальзывает, что он в принципе однокоренные слова от "любовь" редко использует. Что он черствый сухарь, который даже со своими старшими вёл себя крайне неуважительно. На языке появляется чёткая необходимость извиниться перед Куном за всё, что успел сделать. Он даже открывает рот, но неожиданно Лукас выпрямляется и шумно выдыхает. Мун падает на спинку дивана и тихо начинает плакать, шепча что-то под нос. Чону хочется рассмеяться от несправедливости. Хочется усомниться в реакции парней, но за секунду "до" ловит потухший взгляд Юкхэя, что одними губами говорит уже сидящим в обнимку парням: — Отмучился.