Хороший человек идет на войну

Колесница приземлилась с ужасающим грохотом. Вейверу заложило уши и он едва не упал, лишь в последний момент схватившись все еще слабыми после перемещения руками за окованный золотом бортик. Он с трудом приходил в себя, перед глазами плыло. Запал адреналина, который дал ему возможность крепко стоять на ногах прямо над пропастью, развернувшейся под мостом, к которой он бы ни за какие коврижки не подошел в любое другое время, и отдавать распоряжения Искандеру, ушел, оставив после себя облитую холодным потом спину и дрожь, которую он все никак не мог унять. Сердце колотилось как бешеное, звуки и краски мешались в единую какофонию чувств. То ли он и впрямь не рассчитал свои силы, то ли его прежнее тело стремилось избавиться от насильно вторгшегося сознания. Впрочем, ничто из этого не имело значения и не могло служить оправданием. Лорд Эл-Меллой II заставил себя стиснуть зубы и выпрямиться, оценивая расфокусированным взглядом сцену боя перед собой и игнорируя проснувшуюся резь в животе. — Сложите оружие, перед вами король! — прогремел голос Райдера, вторя молниям, выбившим крошку из твердого асфальта. — Мое имя — Король Завоевателей, Искандер. В войне за Грааль я представляю класс Райдер. Слуги, отпрыгнувшие друг от друга прямо перед приземлением колесницы, смотрели настороженно. Их глаза, полные изумления, угрозы и опаски, были сосредоточенны на Короле Завоевателей, могучим исполином возвышавшимся над полем боя. На Вейвера никто не смотрел, будто он представлял собой силу настолько ничтожную, что она не стоила даже мимолетного взгляда. Это задевало: будучи Лордом, Вейвер привык к тому что с ним считаются, хоть и с крайней неохотой. Его ненавидели, ему завидовали (дурачье!), его презирали, им даже восхищались, — тем больнее было почувствовать вновь навалившееся безразличие мира, готового стереть его в порошок в мгновение ока только потому что он не вовремя попался под руку. — Мы встретились здесь для того чтобы сразиться за Грааль. Но зачем нам воевать, когда мы можем объединиться? Я предлагаю уступить Грааль мне, — продолжал Искандер, — и стать моими доблестными союзниками. Вместе мы разделим радость от завоевания мира! Слова Короля Завоевателей трогали что-то в самой глубине души Вейвера, заставляя сердце трепетать. Он-то считал подобную реакцию не больше чем юношеской впечатлительностью, думал, что с возрастом острота ощущений сотрется, и он будет следовать за своим королем, всецело принимая его идеи и стремления, с холодным рассудком и ясным взором. И все же, сейчас, слушая речи, обращенные к вероятным противникам, Вейвер чувствовал, как его сердце разгорается прежним страстным желанием следовать за этим невозможным человеком. Это придавало сил и помогало собраться. Внимательно рассмотрев Лансера, с саркастичной улыбкой на красивых губах внимающему словам Искандера, Вейвер обратил свой взгляд на Артурию. От вида ее лица у него еще сильнее заболел желудок. О, как же он ненавидел эти прекрасные, вечно юные черты! С усилием отвлекшись от пронзительно зеленых глаз, он остановился на левой руке в латной перчатке. С перчатки капала кровь. — Это плохо, — пробормотал Вейвер себе под нос, — Это очень-очень плохо! Мы пришли слишком поздно! Он рассчитывал что сможет остановить надвигающуюся катастрофу, корень которой крылся в незаменимости Сейбер в битве против Кастера и благородном рыцарском духе Лансера. Все, что он знал о смерти своего учителя — что к этому была причастна Сейбер. Сейбер, излечившаяся от раны, нанесенной в этом бою ценой фантазма Лансера. Если бы тот был в полной силе, он бы имел куда больше шансов на победу, а значит, и Кайнет имел бы шанс пережить Четвертую Войну. В том, что все с самого начала пошло не по плану, не было ничего нового, но это не могло не сеять панику в душе Вейвера, который сейчас больше, чем когда-либо за последние десять лет жизни, чувствовал себя слабым и бесполезным. Он столько думал об этом моменте, столько раз прогонял его в своей голове, но в итоге оказался совершенно не готов к реальности, что его ждала. Александр, наслаждавшийся всеобщим вниманием к своей персоне, неохотно отвлекся от беседы — перепалки! — со Слугами, приоткрыл один глаз и пробасил: — О чем ты, мальчик? Король приходит тогда, когда нужно, разве нет? Не рано и не поздно, а как раз вовремя! К тому же они оба живы и без серьезных ранений. Мои драгоценные противники в добром здравии и я жажду сражения с ними! — Ее рука, дурень! — Вейвер дернул своего громадного Слугу за плащ и указал на Сейбер. — Лансер успел ранить ее проклятым копьем! — И в чем проблема? — В этом и проблема! Теперь ее самый сильный удар невозможно использовать, а значит, Лансеру придется сломать копье и остаться без оружия, чтобы- Вейвер спешно закрыл себе рот обеими ладонями, искренне надеясь, что никто кроме Искандера не слушал его слов. Вероятно, в том чтобы быть игнорируемым сильными, есть своя прелесть: в последнюю очередь могущественные мастера и слуги обратят внимание на вопли третьесортного мага, бранящего своего слугу. Лансер, однако, был не из таких. Его теплые глаза вцепились в лицо Вейвера, а прекрасные черты заострились, будто десяток блестящих копий повернулось в сторону жертвы. Зрелище, без сомнения, захватывающее, но даже дураку понятно, что оно могло быть последним увиденным в жизни. Вейвер не по наслышке знал о силе и опасности Слуг. Он помнил потусторонний ужас перед Королем Героев, все существование которого, казалось, имело целью отнятие чужих жизней, но это сравнение не делало ни легче, ни безопасней пронзительный взгляд Лансера. — Сломаю свое копье? И с чего бы мне это делать, мальчик? Наверное, такие же чувства испытывал вампир, когда его вытаскивают на солнце. Или ведьма на костре Инквизиции. Или глупый маг, который выдал другим магам слишком многое о своих способностях. В отчаянии Вейвер посмотрел на Искандера и постарался вложить весь испытываемый от своей ошибки ужас в один умоляющий взгляд. Тот в ответ только вздернул кустистую рыжую бровь. Теперь Вейвера трясло от злости. Искандер ведь был далеко не глуп и запросто мог отвлечь всех присутствующих от своего мелкого мастера одним лишь жестом. И все же решил предоставить ему выкручиваться самостоятельно! Вот ведь! Вейвер обернулся к Лансеру, вздохнул тяжело, словно разговаривая с непроходимым тупицей, и откинул волосы со лба, как делал, снова и снова объясняя ученикам основы магических элементов — тему настолько простую, что незнание ее встречалось реже подобных Куллиану алмазов. — Это же элементарно! Иначе ваши силы будут не равны и вы не сможете сражаться честно, как рыцари. Мы уж наслушались ваших идиотских речей, пока наблюдали. И не мы одни. Так, Райдер? Тот смотрел с насмешкой, но все же сжалился и кивнул, подтверждая бредовые слова своего Мастера, который изо все сил старался сделать самодовольный вид, какой мог бы быть у очень недалекого и эгоцентричного девятнадцатилетнего подростка, уверенного в своей гениальности. — Пыл вашей битвы разжег пламя в моем сердце, — все так же высокопарно произнес Искандер. Вейвер готов был поспорить, что прообраз этой фразы был зажат где-то между белых страниц книги, покоящейся в его рюкзаке, — Поистине великолепное зрелище! Кто смог бы остаться в стороне? Вот так. Все шло как и долго было идти. Вот-вот должны были появиться другие слуги, и о существовании Вейвера будет забыто. Без сомнения, подобный исход в данной ситуации был бы наилучшим. — Так это все же был ты, — разнеслось неторопливым эхом меж рядами стальных контейнеров. Этот голос! Дыхание перехватило. Вейвер почувствовал, как ненависть и вина с равной силой разгораются в его тщедушной груди. Все то, что он, казалось, оставил в далеком прошлом, что сбросил подобно змее, что, взрослея, скидывает кожу — все это сейчас нахлынуло на него и душило, не давая мыслить здраво. — А я все думал, зачем тебе понадобилось воровать мою реликвию? Подумать только, ты решил участвовать в Войне за Грааль… Вейвер Вельвет! Кайнет Эл-Миллой Арчибальд. Как никогда Вейвер ощущал, разницу в их силе. Он был как мелкая песчинка под стопой титана — да, наверное, это было бы самым верным сравнением. Даже имея за плечами десять лет опыта выживания в банке со змеями под названием Часовая Башня, — или как раз благодаря этому опыту, — Вейвер остро чувствовал угрозу, исходящую от своего наставника. Сколько взглядов было направлено на него? Cколько могущественных созданий окружало поле битвы, на котором он был не более чем незначительной помехой? Колени сами собой подогнулись. — Может, мне следует преподать тебе урок о том, как маги убивают друг друга? Где-то там, в тенях за светом фонарей прятался Король Героев, где-то во тьме лабиринта контейнеров бродил опьяненный всепоглощающей яростью Берсеркер. Их Мастера наблюдали из темноты, тоже готовые устранить конкурентов при первом удобном случае. Как может он, третьесортный маг, противостоять такой непостижимой силе? Как вообще может изменить хоть что-то? Вся эта затея с самого начала была обречена на провал. Кайнет продолжал говорить, но Вейвер не слышал его слов. Да и какая разница, как будет звучать приговор его надеждам? Все старания и труды родились с клеймом неудачи только потому что некто такой ничтожный, как он, посмел допустить мысль о том что сможет изменить саму судьбу. Вейвер вновь почувствовал как его трясет, будто лист на ветру. Он и не заметил, как опустился на колени и сжал ладонями виски. Головная боль вернулась, настроенная терзать его мечущийся в страхе разум. Тяжелая теплая ладонь опустилась на его хилое плечо, и это прикосновение удивительным образом прекратило предательскую дрожь. — Так это ты должен был стать моим Мастером? — произнес Райдер, — Смех да и только! Лишь тот, кто достаточно смел чтобы сопровождать меня на поле битвы, достоин называться моим Мастером. Но уж никак не трус, что даже показаться на свету не смеет! Пока Искандер говорил, Вейвер понемногу приходил в себя. Он чувствовал, как от стыда за собственную слабость щеки начали гореть. Он привык к постоянному давлению и считал, что подобные ситуации не смогут его поколебать, но как же он был глуп! Да, он регулярно сталкивался с опасностями, выполняя безумные задания своей «младшей сестры», но то был совершенно другой уровень. Там над ним не довлела божественная сила Героев прошлого, сошедшихся в битве, не было постоянного ощущения того что любое движение может поставить под угрозу не только его миссию и жизнь, но само его существование в этом мире и даже память о нем. Вейвер Вельвет, несмотря на все свои достижения в качестве лектора и лорда, осознавал себя обычным человеком и совершенно по-человечески испытывал страх. Но то, что позволяло ему каждый день идти вперед, этот страх попирая, всегда было в его быстро колотящемся сердце. Вот и сейчас, отдышавшись, он испытал отчаянное сожаление о своем срыве, но, несмотря на это, принял решение идти до конца, потому что, если спасует, то непоправимо разочарует своего короля. Следовало собрать воедино все его мужество, ведь грядущая встреча напомнит ему, вероятно, о самом худшем дне его жизни.