Какой твой любимый цвет? - Мятный. - Но ты же не отличаешь цвета. - Я знаю...

Огромная сцена и огромное количество зрителей, которые пялятся на тебя. Куча прожекторов и громкая музыка, которая басами отдаётся в середине организма. Суетящиеся студенты и серьёзные лица судей… Всё это Чимин называет кратко и ясно — пиздец. Вчера, когда он вечером решил сходить сюда, чтобы потом паника была меньше, казалось, что это совсем не страшно и сцена не такая маленькая, а сидящих мест не так уж и много. Но Пак забыл, что люди умеют стоять. И вот сейчас под звёздным небом можно было различить только первые пять рядов, так как дальше были видны только силуэты. Но этого достаточно. Тем более, для него так и так было всё серым, хотя Пак был уверен, что свет с прожекторов светит разными цветами, делая обстановку красивее. А эта сцена, которую парень так боится… Почему она такая маленькая? Она в сто раз меньше, чем была вчера, ведь вчера казалось, что с нее упасть просто невозможно, а сейчас кажется, что если сделать шаг не туда, то улетишь навстречу земле. Но это если танцевать с закрытыми глазами, чтобы никого не видеть и не слышать, погрузившись в свои мысли. Конечно, если смотреть, то будет не сложно заметить край, но… Но кто сказал, что выдерживать на себе эти взгляды так легко? Может, Хосок, который вот уже половину танца танцует идеально, попадая в ритм, ни разу не сделав даже маленькой ошибки? Он уверенно смотрит вперёд себя, иногда взглядом стреляя на судей и на «зал». Как только у него это получается? Чимин отошёл от сцены, наблюдая за паникой или спокойствием других. В толпе он даже увидел бегущую куда-то Мэй, с которой он вчера познакомился. Парень чертовски хотел поговорить с Юнги о произошедшем около бассейна. Он не может жить с тем, что не знает, обижается на него человек или нет. Но если правда сильно давит на больное и оказывается, что первый вариант правильный, на душе становится ещё тяжелее. Но не суть. Пак просто хотел услышать голос старшего, увидеть его и просто поговорить. Ведь Мин — это тот человек, которому можно сказать всё, ведь он половину не услышит. Обычно, это раздражает, но не в случае с этим парнем. Он особенный и описать это словами нельзя. Он уже стоял около двери Мина, но когда он постучался и медленно открыл дверь, за ней была только она. Мэй что-то перебирала, но когда увидела вошедшего, то сразу стала оправдываться, что это Юнги её попросил принести по дороге его вторую книжку с нотами, и она ничего такого не делает. Эта девушка и вправду была милой и весёлой, поэтому Чимин не удивлялся, что старший с ней так подружился, ведь видел их вчера в столовой. Но Пак боялся, что тот влюбится в неё. А когда узнает, что они с ней не соулмейты, то ему станет обидно, а если узнает и остальное, то… Чимин не хочет об этом думать. Единственное, что ему сейчас нужно, это успокоиться. Паника приближалась медленно, но уверенно, ведь в любую секунду к нему может подойти ведущий и сказать, что следующий выход его. Может, просто убежать? Или прикинуться мёртвым будет лучше? Или сначала убежать, а если поймают, то притвориться мёртвым? Вдалеке он увидел Тэхёна, который носился со своим саксофоном. Это тот самый парень, который позволит забыть о проблемах хотя бы на секунду. Это тот самый парень, который всегда понимает своего лучшего друга. Этот тот самый парень, который находился с лучшим другом долгое время, потому что у того ничего не получалось и чем дальше, тем больше хотелось опустить руки. Пак стал бежать за ним, но тот всё больше скрывался в толпе, не слыша крика своего имени. Наверное, он бы давно догнал Кима, если бы не другие студенты, которых приходилось обходить, чтобы не врезаться. Но когда младший исчез из глаз поля зрения, Чимин остановился. Только тогда он понял, что сейчас Тэ вряд ли найдёт время, чтобы веселить друга. У него же тоже дел по горло, а тут ещё он… Вздохнув, парень обернулся, чтобы вернуться, но сдвинуться с места не смог, так как с остановившимся сердцем далеко не уйдёшь. Перед ним, упёршись в стенку и сверля злым взглядом пол, сидел Мин Юнги, свесив руки с колен, которые находились на уровне его лица. И даже в таком состоянии он был идеален. Так как вчера Паку так и не удалось с ним пообщаться, ноги сами, не слушаясь просьбы мозга остановиться, подошли к старшему. Но тот не обращал внимания, полностью погрузившись в себя. Не делая резких движений, будто боясь спугнуть парня, младший сел рядом, приняв такую же позу, только руки положил себе на живот. Он откинул голову назад, думая, что может твориться внутри этого необычного и непредсказуемого парня. — Тебе скоро пора на сцену. — услышав знакомый голос, которого так не хватало весь вчерашний и сегодняшний день, Чимин посмотрел на Мина, который всё также не отрывал взгляда от пола. — Я знаю… — тихо ответил тот, и Юнги не мог не заметить дрожь в его голосе. Он боится. Боится, как почти все, кто находится здесь. — Боишься? — с почти незаметной заботой в голосе спросил старший, откидывая голову назад. — Сцены. — только и смог дополнить второй, а через несколько минут признаться: — Когда-то я упал с неё. Я закрыл глаза, как мне советовали другие и… — он махнул рукой, тем самым показывая, что дальше нет смысла говорить, ведь и так всё очевидно. — А зачем ты их закрыл? — Юнги никогда не задавал столько вопросов подряд. Так ещё и оставаясь таким спокойным. Он и вправду хочет помочь? — Чтобы представить, что я не нахожусь на сцене, чтобы не волноваться. Чтобы просто заблудиться в своих мыслях, а выбраться только в конце. Юнги ухмыльнулся, переводя взгляд на собеседника. — Тогда не удивительно, почему ты упал. — после этих слов Мин словил на себе непонимающий взгляд младшего. — Этот способ используют, когда боятся других взглядов, а не сцены. Поэтому ты и налажал. Вопрос, который возник в голове Пака: это точно Мин Юнги? Это точно тот самый Мин Юнги, который всегда ворчал, а сейчас его спокойствие идеальное. Этот тот самый Мин Юнги, который всегда шлёт нахуй, а сейчас даёт советы? Что с этим миром не так? — Ну, а тогда что мне делать? — обречённо спросил Чимин. На глаза сами собой наворачивались слёзы, которые он быстро стёр рукой, ведь для него ситуация была безвыходная. — Хён, я не могу так. Может лучше будет уйти и всё? Не выступлю, то и хер с ним. Скажу, что охрип немного. Он положил голову на плечо Мина, готовясь к наихудшему, но вместо матов и ударов он почувствовал на своём плече лёгкое прикосновение, которое никогда раньше не ощущал. Оно было настолько тёплым, приятным и нежным, что Пак просто хотел приклеить руку Юнги к себе и ходить так вечно. — Ты будешь трусом. И навсегда им останешься. — это не были тёплые утешающие и стимулирующие слова. Это была холодная правда, которая работала лучше первого и второго. Пак понимал, что если струсит раз, то это будет повторяться всегда. — Просто не закрывай глаз. Найди точку, на которую ты сможешь смотреть, и она не будет наводить на тебя волнение или страх. Так у тебя будет гораздо больше шансов не упасть. — Но я постоянно кручусь и не стою на месте. Какая к чёрту точка? И снова эта ухмылка старшего, которую Чимин полюбил. — Если эта точка, так скажем, принадлежит тебе, то никакие движения не отведут от неё твой взгляд. Где-то с минуту Пак переварил эту информацию. Возможно, хён и прав. Наверняка он знает лучше. Чимина радовал тот факт, что последним временем тишина, которая возникает между разговорами, не давит, не напрягает, а наоборот — расслабляет. Младший уже представлял в голове, как будет выглядеть играющий на фортепиано Юнги в таком виде: чёрный костюм, серьёзное выражение лица и красивая музыка. Это точно будет не такой вид, как вчера, когда Мин, играя, улыбался и был по-настоящему счастлив, так как его и его музыку просто поддержали. Но сейчас Чимин заметил, что руки у него пустые и у него нет то, с чем он ходил каждый раз. — Хён, а где твои ноты? — младший поднял голову, смотря на старшего. Но тот только опустил взгляд, сжимая кулаки и пытаясь не сорваться. — Юнги, всё в порядке? — Я их потерял. — Что? — А ты не слышишь? — Пак вздрогнул от резко повышенного голоса. Увидев это, Мин выдохнул и убрал руку с плеча, что огорчило второго, ведь вместе с рукой он убрал ту нужную ему теплоту и поддержку, которая не давала упасть. — Я приходил сюда с ними, но даже не заметил, как они пропали. Без них я просто не смогу выступить. Я тупо не знаю, что мне делать, Чимин. Мин, можно сказать, впервые проговаривает имя младшего таким безвыходным, заботливым и просящим, хоть в чём-то помочь, голосом. А не требовательным или злым. И Паку понравилось. Понравилось до такой степени, что он просто хотел записать это на диктофон и слушать бесконечно. Это лучше любой музыки на свете. — Я тебя умоляю, это ведь не танец. Ты и так превосходно играешь и другие мелодии. Лично вчера я думал, что ты будешь выступать с той, которую вчера играл. — старший еле заметно ухмыльнулся, посмотрев на собеседника. Такого милого и напуганного этим жестоким миром. Как же хотелось просто взять какой-нибудь плед, укутать его и спрятать. Спрятать так, чтобы больше никто не смог причинить ему вреда. Чтобы он был только его. — Ты за мной подсматривал? — Можно подумать, что ты не заметил. — В любом случае, без нот я не смогу. Ты танцор, а не музыкант, поэтому не поймёшь. — Танец и музыка между собой всегда будут повязаны. Если я забуду танец, то смогу станцевать другой, который знаю наизусть, пускай он и будет слабее задуманного. У тебя такая же ситуация. Они никогда не разговаривали вот так, поддерживая один второго и помогая. Обоим было даже немного непривычно. Может, именно от этого сердце Пака чем дальше, тем быстрее колотилось и грозилось выпрыгнуть из груди. Но этого парень не так сильно боялся. Он боялся, чтобы этого не услышал его собеседник. Чтобы не посчитал его слабым. Или хуже, не отверг. Не накричал, не ударил и не ушёл. Если между ними расцветает дружба, то пускай так и будет. Незачем торопить события. Да и Пак боялся их торопить. Он смотрел много дорам и фильмов, где просто от одной неправильно фразы рушилось всё. И он не хотел этого переживать. — И спасибо тебе. — добавил младший, вспомнив, что так и не сделал этого. Но тот только удивлённо посмотрел на второго. — Если за этот разговор, и ты решил взять сценарий дешёвой дорамы, тогда не за что. — лицо старшего поменялось, стало более пофигистичней. Глаза потухли, смотря в никуда. Он поправил свои волосы, который торчали на все стороны. Мятный… Это тот цвет, названия которого он никогда не забудет. — Нет, хён. Спасибо, что тогда не бросил меня пьяного в дрова придурка и обеспечил безопасную дорогу домой. — Чимин опустил голову, а голос становился всё тише и тише, что Мину пришлось вслушаться, чтобы разобрать слова. — Извини, если подарил хлопот. И Юнги понял о чём говорит Пак, просто улыбнувшись. Довольно улыбнувшись. А у Пака как гора с плеч, когда увидел эту улыбку. — Единственное, с чем ты мне прибавил хлопот, так это с твоим завтраком, обедом и ужином. — Что? — Пока мы дошли, половина всего этого была на мне. — Прости… Но Юнги только одной рукой приобнял сидящего рядом, немного прижав к себе. — Дурак… И Паку не было неудобно, страшно или ещё что-то, что он мог испытывать даже в простейших ситуациях. Ему было уютно и хорошо. Он чувствовал, что за него волнуются. Чувствовал, что его не отвергает этот парень. И больше ему не надо было ничего. Кто знает, сколько бы это продолжалось, если бы не подошедший к ним ведущий. Только тогда младший вернулся в реальность, заметив, как несколько пар глаз косо сморят на них. — Пак Чимин? — спросил только что пришедший, сверля названного взглядом. На сцене он кажется более весёлым и добрым. — Да. — Через пять минут твой выход. Приведи себя, пожалуйста, в порядок. — Хорошо. Парень встал, вспомнив, что костюм у него-то новенький, а он на полу сидел. Так ещё и причёска примялась. Но, когда он почувствовал на себе взгляд ещё сидевшего собеседника, то сразу забыл обо всём, просто вытерев рукой штаны и взъерошив волосы. На душе было легко. Легче, чем тогда, около бассейна. Бассейн… — Юнги, — Чимин посмотрел на Мина, который был весь во внимании. Если не сейчас, то никогда… — и прости за тот по… за тот инцидент позавчера вечером. Подождав вечность, ну или же несколько секунд, Пак не услышал ответа. И сердце понемногу разрывалось. Разрывалось и кричало. Парень уже обернулся и хотел уходить, поняв, что это может и конец. Конец, который наступил без толкового начала и которого парень так боялся. Но… — Нужно будет повторить… — тихий голос, который ударил Пака в самое сердечко. Казалось, это услышал только он. Или это прозвучало в его голове? Неважно. Важно только то, что это был голос Юнги. Или это был сарказм? Насмешка? Конечно, это можно было увидеть по его выражению, если бы не закрытое лицо. И главное, ничего поделать нельзя. Скоро его выход. Нужно поторопиться…

***

Музыка была громкой, а взгляды прожигающие. Сцена была небольшая, а танец долгий. А это только начало… Чимин начал плавно двигаться в такт такой же музыки. Гибкость у него была чрезвычайная, поэтому для него не было проблемой поднять ногу параллельно туловищу или резко сесть на шпагат. Пак пробовал расслабиться, так как сконцентрировать взгляд на чём-то было сложно. Постоянные движения и повороты не давали этого сделать. За этими мыслями он и не заметил, как оказался почти у края сцены. Вот тогда паника дрожью пробежала по телу бедного Пака. И хоть движения он знал наизусть, это не мешало ему прокручивать танец в голове наперёд, чтобы точно не налажать. И это было сложно. Это было чертовски сложно, особенно тогда, когда он понял, что впереди ещё больше половины танца. И когда музыка стала немного медленней, как и движения, Чимин обвёл взглядом смотрящих на него людей. В стороне он увидел Тэхёна, который своей квадратной улыбкой придавал уверенности. Он всегда был там, где Чимин, вне зависимости от ситуации. За это Пак и дорожил своим лучшим другом. Но и в долгу не оставался. Он знал, что, когда Ким будет играть на этом месте на своём саксофоне, парень будет искать место поближе к сцене. На первых рядах сидели самые важные персоны, такие как директора, преподаватели и другие, кроме судей. Им был выделен отдельный стол, который стоял немного ближе к сцене. Пак почти ничего не видел, так как людей много, а на дворе как-никак уже темно. Все серые оттенки сливались в одну кашу. Но это не помешало парню увидеть особенный оттенок, которому выделено отдельное место в сердце Чимина. Он так и называл этот оттенок — мятный. Такого цвета волосы могут свести с ума Пака в любую минуту. Но он был не против. А ещё он не против видеть под этими волосами заинтересованные и сверкающие глаза. Такие, как сейчас. И так он выглядит чертовски мило. Кажется, его тонкие губы вот-вот растянутся в улыбке. Но Чимин знал, что этого не произойдёт. И он не огорчался. Он знал, что чем дольше ожидание, тем слаще встреча. Поэтому он ждал. И знал, что дождётся. Юнги смотрел то туда, то сюда, как будто что-то ища. И его узкие глаза, пухлые щёки и тонкие губы не могли не привлечь внимания. Сейчас он напоминал ребёнка, который ищет взглядом исчезнувшую из виду маму. И поэтому его хочется защитить и сказать, что всё будет хорошо. Что ему никто не причинит вреда. А потом он остановился. Наверное, задумался о чём-то. И Пак был уверен, что в этой голове гораздо больше всего, чем кучка матов и агрессивных слов. Так же и в сердце. Если у него каменная оболочка, то это не значит, что внутри тоже камень. И кто знает, сколько бы Чимин смотрел на парня, размышляя о нём, если бы его взгляд резко не поднялся на него. И в этих глазах не было привычного «иди нахер». В этих глазах было всё, кроме этого: уверенность, надёжность, доверие, радость, немного переживания, гордость… И всё это Мин как будто передавал младшему взглядом. И он чувствовал это. И был благодарен ему… Но, как только он это услышал, заметил, что делает последние движения и через несколько секунд будет поклон. Эти три минуты танца прошли незаметно. А главное — почти без переживания… Найди точку, на которую ты сможешь смотреть, и она не будет наводить на тебя волнение или страх. Но я постоянно кручусь и не стою на месте. Какая к чёрту точка? Кто бы мог подумать, что он и станет той самой точкой, смотря на которую он не будет волноваться или бояться... Поклон…

***

— Чимин последний? — чем дальше, тем больше Юнги нравился этот тонкий голос, хотя внутри что-то подсказывало, что сам голос ещё ни о чём не говорит. Проклятое «что-то», которое не даёт ни с кем подружиться по-настоящему. — Да. Потом перерыв, а дальше увидим. — ответил он мило улыбающийся Мэй. У неё было очень хорошее настроение для такого дня. Но Мин не осуждал. Если человек уверен в себе — значит всё пройдёт успешно. Разговаривая с этой девушкой, парень взглядом искал Чимина, который должен был уже выйти со сцены. Мин решил раньше уйти, сразу после того, как тот поклонился, и немного подождать. Но вот его всё никак не было. Или он его упустил? Или он где-то по пути встретил Тэхёна и сейчас с ним беседует? Кто знает… — Куда ты всё время смотришь? — спросила Мэй, не выдерживая, что на неё не обращают внимания. — Повтори, что я сказала последнее? — «Куда ты всё время смотришь?» — хитро улыбнулся Мин, хотя сам понимал, что выглядит сейчас некрасиво по поведению. — Извини, задумался. — исправился он, опустив голову. — Ты Чимина выглядываешь? Это что, так очевидно? — Да. Только я не знаю куда он испарился по дороге. Девушка также обвела взглядом место, пожав плечами. После несколько минутной тишины, Мэй быстро попрощалась и куда-то убежала. Но Юнги не волновало это вообще. Он понимал, что скоро будет выступать его факультет, а он ещё не готов. Он никогда не думал, что сможет облажаться вот так, самым тупым способом — потерять ноты. Потерять то, без чего музыкант просто не может жить. Это провал. Может, лучше сразу уйти, чтобы не позориться? Чтобы не было так обидно. Просто убежать… Ты будешь трусом. И навсегда им останешься. Круг просто замкнулся, от чего в голове Мина творился ураган. В ушах что-то пищало, а мира вокруг уже не было видно. Он упёрся об стенку, около которой стоял. Мысли не раскладывались по полочкам и сориентироваться было сложно. Что ему делать? Убежать — это показать свою слабость, чего парень боится больше всего, а остаться — это опозориться. Хотелось кричать. Хотелось испариться. Хотелось умереть. Хотелось спрятаться… Юнги вошёл в раздевалку, в которой давно никого не было, так как уже все были переодеты и нервно ждали свою очередь. Ну или нервно переваривали в голове свое выступление. Как бы там ни было, Мину подходило это место. Конечно, можно было бы сбегать в общагу за второй тетрадью с нотами, но она очень простая и не подойдёт для выступления. Тем более он её знает почти наизусть. Парень сел на скамейку, которая стояла недалеко от шкафчиков. В голове был беспорядок, а душа кричала. Кричала от безвыходности. И всё это страшно давило и сводило с ума. Слёзы сами накатывались на глаза. Когда-то он уже пережил такое чувство. Тогда он был ещё в младшей школе. Тогда он также сидел на скамейке в коридоре и нервно пытался сложить все мысли. Через пятнадцать минут должно было быть выступление, которое начиналось с него и ещё нескольких одноклассников. И всё было бы ничего, если бы он не забыл слова дома. Так как их было много, их можно было просто прочитать, но Мин умудрился забыть их дома. И возникает логические вопрос: что он тогда делал? Ничего… Просто притворился, что ему стало плохо и ушёл домой. А что ему ещё оставалось? Но тогда это не подрывало его репутацию. Тогда он был мелким и его жалели, а сейчас если у тебя проблемы, то эти проблемы только твои. Но Юнги понимал, что даже если произойдёт чудо и он найдёт ноты, то встретится с ещё одной проблемой: взгляды… Он дал совет Чимину, который боится больше сцены, чем несколько сотен пар глаз. И его можно понять, ведь на сцене очень легко поставить на себя печать неудачника, с которого потом, возможно, будут смеяться. Но Мин совершенно не знает, что делать со своей проблемой. И это бесило. Ну вот почему мир такой несправедливый? Почему вчера всё проходило гладко, и парень даже начал думать, что может получить эту победу, а сегодня судьба решила поиздеваться над ним? Почему все сейчас переживают только о том, чтобы хорошо выступить, и только он просто не имеет с чем выступать? Почему не кто-то другой? Чувство безысходности переросло в злость и через мгновенье все вещи, которые попадали Мину под руку, летели на все стороны. Сперва это были его вещи, но потом он не заметил, как перешёл и на чужие. Ну и ладно. ПОХУЙ. Пускай тоже узнают, что такое боль, хотя бы приблизительно. Юнги сцепил зубы, чтобы не выпустить крик наружу, а через мгновенье услышал, как что-то мокрое катится по его щеке. НЕТ!!! Он быстро вытер слезу. Сейчас он точно не будет плакать. Он никогда не плачет! Он пнул свой рюкзак, в котором почти ничего не было, и тот ударился об стенку. Какой же он жалкий! Плачет из-за такой мелочи. Из-за каких-то нот, из-за которых его старания могут пойти коту под хвост. Подумаешь… Юнги тяжело дышал, думая, что делать, но в голове ничего так и не возникало разумного. А что, если он будет первым? Что, если в следующий момент назовут его имя? Он же не готов. И не будет готов. И это провал. Паника пробрала его с ног до головы и хотелось бежать. Но куда? Мин стоял посреди этой комнаты, смотря на пол. Теперь, когда злость прошла, в середине осталась только пустота. Это даже не пофигизм, не равнодушность. Это тупо пустота. Парень упал на колени, немного пошатываясь. Всё это отразилось и на его самочувствии. Голова начинала болеть, глаза не воспринимали мир, а уши услышали только одно: — Ким Тэхён! — это голос ведущего, а это значит, что скоро позовут и его. И после этого только краткий писк в ушах и тишина. И только мысли. Только чёртовые мысли, которые напоминали парню, какой он жалкий. Он неудачник. Грёбанные мысли… Он закрыл глаза, чтобы с них не вытекла ни одна слезинка, которая бы подтвердила его слабость. Хотя, что тут уже подтверждать? Даже мыслить адекватно или разумно не получается… — Юнги!!! Мин даже не заметил, как открылись двери и внутрь кто-то зашёл. Возможно, он бы и не услышал, что его зовут, если бы это не был тот голос, который заставил его содрогнуться. Чимин быстро подбежал к старшему, пытаясь обнять его и удержать, так как бледное лицо, которое немного виднелось из-под волос, не давало никаких надежд, что он не упадёт в следующую секунду. Но Юнги только отбивался от парня, крутясь и не давая себя обнять. Пак только и слышал, как его просят отпустить, посылают нахер, обзывают заразой и так далее. Он не сдавался. Он знал, что это просто истерика, которую просто нужно перебороть. И хоть второй был силён, набивая синяки младшему, сам того не замечая, но вскоре просто начал сдаваться, дав себя окольцевать руками и принимая это тепло. Отбиваясь, Юнги не заметил, как перестал контролировать свои чувства, и на щеках уже образовались влажные солёные следы. Он опустил голову, и Пак слышал сбитое дыхание, похоже на всхлипы. Так как он сидел сбоку от старшего, то не сразу заметил, что тот прикусывает губу, чтобы не зарыдать. Она уже покраснела, значит можно было сказать, что делает он это очень сильно. Чимин никогда не видел Юнги таким. И сейчас всегда пофигистичный и равнодушный парень сидел на коленях в сильных объятиях Пака абсолютно беспомощным. Его взгляд не был злым, загадочным или равнодушным. Он был, откровенно, жалким. Сейчас Мином можно было управлять, как марионеткой, дёргая за все ниточки. Он бы не смог сопротивляться. Сбитое и тяжёлое дыхание, похожее на всхлипы, резали Чимину сердце медленно и глубоко, но понимание того, что так ему полегчает, клеило на те же порезы пластырь. Они сидели в тишине, сбившись со счёта времени. Пак смотрел на Мина сочувственным взглядом, параллельно наблюдая, как на пол падает уже третья слезинка. Было слышно, как старшему сложно сдерживать эти всхлипы. И Чимин даже и не думал говорить ему: «Выплачься, тебе станет легче» или «Позволь своим чувствам вырваться, и тебе станет легче». Нет… Он достаточно знал Юнги, чтобы понять, что этим он сделает хуже. Он никого к себе не подпускает и не показывает настоящие эмоции. И то, что старший позволил вот так младшему сейчас сидеть и слушать его тяжёлое дыхание, настоящее чудо. И Паку было тепло от этого. Он впервые чувствовал, что нужен этому сильному, но в тоже время хрупкому парню. Чимин облегчил хватку, надеясь, что Юнги не сделает ничего дурного. Но вместо этого упал, упираясь на руки без сил. Он потерял опору. Опору в виде рук Пака. Доверие пришло к Мину и заполнило его сердце. Тихий голос внутри, который говорил, что никому нельзя доверять, стих. От этого было даже непривычно легко… — Чимин, я не знаю, что мне делать… — почти неслышно, всё так же стараясь не разрыдаться, произнёс старший. От неожиданности Пак содрогнулся, слыша своё имя этим непривычным тихим и слабым голосом, убирая руки полностью. — Это всё несправедливо. Я не должен был выиграть…. Но и не должен был быть последним, Чимин. — он говорил медленно, делая паузы, а младший слушал, никуда не спеша. — Но в итоге… я вообще не смогу выступить… — он зажмурил глаза сильнее, а слёзы хлынули новым сильным потоком. — Я всё перерыл в поисках этих чёртовых нот, но так и не нашёл их… Блять, почему судьба такая несправедливая? — Юнги… — тихо протянул младший, делая паузу, как будто спрашивая разрешения у другого. — Помнишь, несколько дней назад, когда я провалил тест и говорил также, — Пак говорил уверенно, но тихо и аккуратно, как будто боясь спугнуть это бедное существо, — ты сказал, что судьба не может над нами издеваться, потому что мы сами её строим. — Чимин чётко помнит, как пофигистически говорил эти слова Юнги. Но они всё равно отпечатались в памяти Пака. — Значит, я просто неудачник, который не смог построить её правильно. — и как же непривычно слышать такое от этого парня. Но в тоже время приятно. Приятно до бабочек в животе. — Нет, хён. Это значит, что тебе сейчас нужно строить её так, чтобы все старания не пошли в задницу африканскому слону. — Что строить? Всё потеряно, понимаешь? В любую минуту может раздаться моё имя, а я не знаю, что делать. — только сейчас старший сел поудобней, так как руки затекли, но голову поднимать не стал. — Я же не буду нажимать эти клавиши наугад. — и Пак в прямом смысле почувствовал, как второй прикусил губу. — Ты должен выступить… Неважно как. Просто должен. И ты сам прекрасно это знаешь. И я уверен, что ты знаешь, что делать, просто не хочешь пользоваться этим способом, закопав его далеко. Ты играешь идеально, и я знаю, что ты просто не сможешь потерять этот шанс. — видимо, Чимин пересмотрел дорам скучными вечерами, что у него появились в голове такие слова. Наверное, Юнги тоже это почувствовал, так как скривился, а младший хорошо знал, насколько тот не любит эти «розовые сопли». Но обоим было всё равно… — Ты не из тех, кто сдаётся просто так. Если нужно, я тебе помогу, как и ты помог мне. — Как я тебе помог? — Юнги повернул голову, посмотрев на собеседника, и Пак даже испугался вида старшего. Бледное лицо, красные глаза, чёрные подтёки от подводки, напухшие губы и взъерошенные волосы… Сам Юнги понимал, что будь это другая ситуация или другой человек, он бы никогда не показал своё жалкое лицо. Но он был уверен: Чимину можно доверять. — Советом. Если бы не твой совет, ты сам понимаешь, что могло бы получиться. — о том, что этой точкой оказался сам Мин, младший решил не говорить пока что. Да и он сам, наверное, знает. Тот только помахал головой в знак согласия, задумчиво опуская голову. Снова… Пак не хотел видеть его макушку снова, поэтому быстро, но легонько и аккуратно взял старшего за подбородок и поднял удивлённое лицо старшего, после чего, едва касаясь, он взял его лицо в руки, большими пальцами пытаясь вытереть подтёки под глазами. Руки Мина сперва дёрнулись в попытке убрать руки младшего, но передумал. Взгляд Пака был таким же аккуратным и надёжным. Смотря в их, Юнги чувствовал себя в безопасности. Почувствовал себя нужным. Его пухлые губы тоже дрожали. Он тоже волновался. Чувствуя на своём лице эти маленькие и нежные пальцы, по Мину пробежали тысячи приятных мурашек. И Чимин встретил этот взгляд. Этот уже не печальный и не безнадёжный взгляд, который дрожал. Он весь дрожал. Даже его нежное лицо дрожало. И губы… Как же их хотелось попробовать. Пак смотрел на них, боясь пошевелиться. Боясь, сделать что-то неправильно снова. Но, не успев и принять решение, старший пошатнулся, упираясь на руку. — Сперва тебе нужно умыться, а то вряд ли выходить на сцену в таком виде будет хорошей идеей. — едва заметно улыбнулся Пак. — Но… — Хён, ты сможешь… Юнги вздохнул. Может, Чимин и прав. По крайней мере, он этого не узнает, если не попробует. Собравшись с силами, он медленно встал, вытирая глаза и пытаясь хоть как-то спасти волосы. Пак улыбнулся, смотря снизу-вверх на старшего. Повторив движения Мина, он осмотрел раздевалку, разглядывая весь этот бардак. Юнги просто смотрел на двери. Там, за ними находится жестокий мир, с которым ему нужно сейчас побороться. Он был уверен, что младший поможет ему. Нет, он не хотел пользоваться этим. Наоборот, ему было приятно. Приятно, что Пак не отвернулся от него. Он посмотрел на того. В его глазах сиял огонёк надежды и уверенности. Как же он ему благодарен. Это тот человек, который мало того, что выдержал его характер, так ещё и помогает ему. Пока Пак обернулся назад, осматривая комнату, Мин не выдержал, обняв его сзади за шею. И это длилось недолго, так как за дверьми парни услышали то, чего боялись все эти долгие минуты. — Мин Юнги! Мин Юнги! Найдите Мин Юнги и скажите, что у него есть пять минут, чтобы собраться. — прозвучал голос ведущего. Оба поняли, что времени мало, а вид у старшего, мягко говоря, не очень. Чимин, подходя к двери первым, подумал, что выступать вторым, может, не так и плохо, как кажется. Вот Тэхён выступал первым и ему наверняка… Тэхён… Из-за всего этого всем Пак забыл о лучшем друге, который наверняка обидится на него. Пока он думал, не заметил, как старший взялся за ручку. — Постой. — от неожиданности Мин резко убрал руку, как будто обжёгся, после чего непонимающее посмотрел на того. — Сделай недовольное лицо. — Что? Зачем? — Просто сделай. Остальное я сделаю сам. — он улыбнулся и, сделав такое же лицо, вышел первым. Их встретили непонимающие взгляды, но Пак не растерялся. — Блять, там какой-то дебил разбросал все наши вещи. Теперь хер что найдёшь…

***

Юнги сидел за белым фортепиано, ожидая, пока стихнут аплодисменты. За пять минут он только и успел умыться, подправив макияж. Хён, ты сможешь… Эти слова эхом проносились в его голове не первый раз. Не первый и не последний. Он закрыл глаза, как делал всегда, чтобы не чувствовать на себе этот груз взглядов со всех сторон. Медленно выдохнув, его пальцы коснулись клавишей. Сперва музыка была тихой, а потом уверенней. Хён, ты сможешь… И он может. Эту мелодию он знает с детства. И эта та самая мелодия, которая ассоциировалась с его братом и счастливым детством. Именно счастливым, так как если бы не этот близкий человек, он вряд ли бы чего-то добился. И Мин был благодарен ему. Благодарен за то, что когда-то доводил его до слёз, ведь сейчас Юнги может смело сыграть эту песню, хоть с ней в первые места не выкарабкаешься. На лице появилась улыбка. И эту улыбку увидел даже Чимин, стоящий за несколько рядов от сцены вместе с Тэхёном. И эта улыбка грела ему сердце. И ему не нужно ничего, кроме этой тёплой улыбки. — Значит, если выступает Юнги, то ты чуть не сбил меня с ног, чтобы посмотреть на него. Но если выступаю я, то спешить некуда. — обиженно говорит Ким, хотя второй понимает, что тот не держит на его зла. Просто хочет услышать причину. — Господи, я уже извинялся. Я должен был ему помочь, и ты это прекрасно понимаешь, но продолжаешь доёбываться. — Ладно-ладно. — как будто проигрывая в споре согласился младший. — Тем более, вы наверняка налаживали свои отношения. Я не имею права обижаться на тебя. — Пак посмотрел на друга, который старался подавить свою хитрую улыбку. Что он уже себе понапридумывал? — С этого момента поподробней. — старший перевёл взгляд на выступающего, которого освещали разноцветные прожектора. Наверное, в этих цветах Юнги выглядит более красивым и возбуждающим. — Да ладно тебе, Чим. — Тэ махнул рукой, также не отводя взгляда от выступления. — Мог бы и сразу всё рассказать лучшему другу. — Что именно рассказать? То, что он мне нравится? Ты это и сам давно знаешь. — пожал плечами, Пак понимает, что скрывать-то ему нечего, но на душе становится тяжелее. — Я-то знаю. Но вот вы были там вдвоём… — начал тянуть Ким, хитро смотря на друга. — И? — А когда Юнги выходил и шёл к сцене, губы у него были красные… А, когда я увидел тебя, твоя улыбка была сильно довольная и самоуверенная. — И на что ты намекаешь? — Чимин прекрасно понимал, что имеет в виду младший, но всей душой надеялся, что ошибается. У этого парня психика явно поехавшая. Особенно если говорить о такой категории, как «пошлость». Так там крыша не то чтобы поехала. Она катается по всей Тэхёновой голове. — Пока что обошлись только поцелуем, да? А на будущее позу уже придумал? Или ты пассив? — Пак уверен, что, если бы не многолюдное место, его припадочный друг ржал бы, как конь. — Ты придурок или да? — старший вздохнул, пытаясь не сорваться. — Какие нахрен позы? И с чего ты взял, что мы целовались? Эти аргументы, что ты назвал, не принимаются. У Юнги красные губы, потому что он кусал их, а я доволен, что смог ему хоть чем-то помочь. Может не будет от меня так убегать. — Ладно, второе принимается. Но ты думаешь, что я поверю, что он просто так кусал себе губы? Нет, я конечно понимаю, это может быть из-за волнения или ещё из-за чего-то. Но не до такой же степени. Ещё чуть-чуть и у него кровь пошла бы. При первом поцелуе мог бы и пожалеть— младший сложил руки на груди, делая серьёзное лицо и игнорируя злобность лучшего друга. — Тэхён, блять! — после этих слов на парней оглянулись окружающие в радиусе двух метров, от чего Пак был вынужден опустить голову. — Ну так как там первый поцелуй с соулмейтом? — всё также хитро спросил Ким, когда все перевели своё внимание на сцену. — Первый поцелуй я испортил ещё тогда около бассейна, и ты думаешь, что я буду целовать его снова, когда всё налаживается… — последние два слова Чимин говорил уже тихо, понимая, как проговорился, и Тэхён от него не отлипнет первую неделю точно. Медленно поднимая голову, Пак увидел круглые глаза друга, которые явно ничего не понимали. — Блин, Юнги сейчас закончит играть. Мне нужно встретить его сразу после сцены.— старший уже сделал шаг, чтобы уйти, но через мгновенье услышал, как сильная рука хватает его за воротник недешёвого пиджака. Оглянувшись, Пак увидел, что лицо друга не поменялось, после чего Тэ просто повёл его в противоположную сторону. — Ты на моём выступлении вообще не присутствовал. Вот и он переживёт. А вот я не выдержу, если не узнаю всё в подробностях в эту минуту. — и Чимин только устало вздохнув, задней точкой чувствуя, что Ким ему покоя не даст точно.

***

Юнги и сам не заметил, как песня кончилась. Его голова была забита мыслями о Чимине. Старший понимал, как эгоистично относится к нему, но он всё равно помог ему подняться на эту сцену… Вес вины упал на плечи Мина. Сейчас ему уже не нужна была победа или какая-то похвала. Ему нужно было, чтобы Пак не держал на него зла и не думал о нём плохо. И сейчас, делая поклон на сцене, он оглядывал то место, где ещё полминуты назад стоял младший с Тэхёном, но ни того ни другого там не было. Почему он не дождался конца, оставалось только догадываться. Уходя со сцены, он слышал, как ведущий зовёт Мэй. Услышав своё имя, она начала крутиться около зеркала и что-то искать. Юнги улыбнулся, так как сейчас она выглядела довольно милой. Тихо подойдя к ней, он положил руку на её плечо, но вместо ласковой и милой реакции, которой он ожидал, девушка подскочила, бросив что-то из рук. — Ой, извини, я не хотел тебя напугать. — парень сделал шаг назад, оглядывая напуганное лицо Мэй. — Господи, Юнги, так и до инфаркта недалеко. — и вправду, она стояла, держась за какую-ту старую тумбу, пока её коленки дрожали. — Ты что-то хотел? Кстати, ты отлично выступил. — это как комплимент, но Мин услышал в её голосе почти незаметные нотки презрения и насмешки. Хотя… после такого испуга можно и не так говорить. — Спасибо. Просто хотел пожелать удачи. Не боишься? — Нет. Я с самого начала запланировала выходить на сцену с улыбкой. И Юнги ценил такое в людях. Оптимистичность — всегда хорошо, а особенно в таких случаях. Жаль, что у него её нет. Своей улыбкой Мэй как будто делилась уверенностью и на душе становилось тепло. Её глаза сверкали счастьем, как и душа. Юнги был бы рад учиться вместе с ней. — Смотри, это Чимин? — она показала пальцем в сторону, попутно доставая упавшую вещь. И на душе Мина потеплело. И пускай Пак был с Тэхёном, но ему было всё равно. Главное, что Чимин здесь, а не сидит где-то, даже не вспоминая о Юнги. Да и самому Паку было приятно видеть старшего в хорошем настроении, особенно после того, как несколько минут назад он не мог собраться с мыслями, сидя на полу и не держа в себе слёз. — Ладненько, я пойду. — тонкий голосок вывел обоих из мыслей, хотя младший не успел ещё и подойти. Юнги же не сразу увидел на лице Тэхёна дурацкую улыбку, которая уже не казалась ему странной, а даже привычной. Чимин только успел улыбнуться ей, на что она ответила взаимно, спеша к сцене. Взгляд Пака упал на её руку и тетрадь, которую она держала в руках. Рисунок на нём был до боли знаком и парень застыл на месте, понимая, что слишком поздно её останавливать. — Ю-Юнги… — в ответ он получил только вопросительный взгляд старшего, который, посмотрев на него, стал искать глазами точку, на которую так пристально смотрит парень. — Это не твоя тетрадь? И Мин нашёл. Его глаза налились гневом и желанием всё растерзать. Никогда бы не подумал, что такая милая девушка, которая сияет, как солнышко, может так поступить. Хотя… почему не знал? Его внутренний голос шептал, что ей верить нельзя, но он не послушался. И теперь он не смог нормально выступить, а она… Через несколько секунд он услышал знакомую мелодию. Это та сама мелодия, с которой Мин должен был выступать. Она играла её отлично. А на её лице была довольная и настолько противная улыбка… Пак заметил, насколько плохо на душе стало старшему. И даже Тэхён догадался в чём дело. Чтобы успокоить Юнги, Пак положил свою руку ему на плечо, но, хоть тот её и не скинул, но эффекта это никакого не дало. Теперь эта мелодия, которая так до этого нравилась старшему, разрывала слуховые перепонки. — Я её ненавижу… — только выдавил сквозь зубы Мин, вместо тысячи слов и матов, которые собрались на кончике языка. Пнув коробку, которая стояла неподалёку, Юнги развернулся и пошел в уборную, чтобы немного успокоиться. Чимин пошёл за ним, а Тэ, сказав, что вспомнил о чём-то, пошёл в противоположную сторону. Наверное, только из-за того, что рядом был Пак, старший ничего не поломал и не разбросал. Не хотел, чтобы повторилось то, что было двадцать минут назад. Он понимал, что если раз такое получилось, то это простительно, но второй… Что может подумать младший? Поэтому он сдерживался… Сдерживался, как мог. Он видел, что Пак не знает, что делать. Он в растерянности. Он хочет помочь, но не знает как. Он не догадывается, что помогает просто своим присутствием. И Мин благодарен ему всем сердцем, хотя внутри него проснулся монстр, который готов крушить. Из-за кого-то всё, что он здесь делал пошло коту под хвост. Он ненавидит таких эгоистичных людей. Они противны ему. Ему противны все. А сейчас даже Чимин, который влез в его душу и не уходит. От этого и больно и хорошо… И жарко и холодно… Музыка прекратилась и через некоторое время парни вернулись на то самое место, на котором стояли раньше. На полу лежала знакомая тетрадь… Не спеша, старший поднял её и осмотрел, после чего ему захотелось просто взять и вырвать ноты той музыки с тетради. Открыв нужную страницу, он застыл. Чимин не мог не заметить, как дыхание второго участилось, а кулаки, в которых была тетрадь, сжимались до белых костяшек. Ему ничего не оставалось, как вырвать её из Миновых рук. Посмотрев в неё, он понял, что вызвало у старшего такую реакцию. На странице, где начиналась мелодия, чёрной ручкой от угла до угла была чёткая надпись, которая резала доверчивое сердце.

«Спасибо, ты мне очень помог»