Как в тумане

Джон появляется в больничном боксе через час после звонка Шерлока. Поверх рубашки и штанов накинут белый халат. Вид у него крайне взволнованный и даже обеспокоенный. Волосы небрежно зачёсаны назад. — Джон, — Холмс приподнимает голову. Джон стоит около кровати и почему-то, именно сейчас от него веет чем-то странным, какой-то злобой или агрессией, хотя это всё тот же Джон Хэмиш Ватсон, военный врач в отставке, его лучший друг и напарник. Та же лёгкая щетина (Молли попросила его сбрить усы, чтобы не возникло проблем с ложными воспоминаниями), те же светлые волосы, покрытые сединой, те же безвкусные рубашки из клетчатой фланели, — Мориарти, он не смог добраться до тебя? — Нет, всё в порядке, Шерлок, — успокаивает его друг, — со мной и с миссис Хадсон, и со всеми остальными тоже. Со всеми всё в порядке, — его голос ровный и уверенный, как у врача, не как у друга. Когда Джон - друг, он не говорит слишком уверенно, а таким тоном он привык говорить только со своими пациентами, если верить словам Майка Стамфорда, — сейчас важно твоё состояние, — он бросает взгляд на мониторы. Всё очень даже неплохо, — делает он вывод, проанализировав мигающие числа, — высоковат пульс, но не критично. — А где Молли? — Холмс опасливо оглядывается по сторонам, но знакомой женской фигуры в халате до колен нет в поле его зрения. — Она в лаборатории, думаю, что вернулась к работе. Она в ночную смену, — сообщает Ватсон. Он старается быть осторожным, не известно какие слова или действия смогут восстановить утраченные воспоминания детектива и совсем не понятно, как на это отреагирует изувеченный организм. Его душит боль, наступая каблуками на горло, перекрывая кислород, но Джон всеми силами не подаёт вида. Нужно делать вид, что всё в порядке. Что ничего ужасного не произошло, — говорит блондин самому себе, хотя его охватывает паника, — какой же он беспомощный и беззащитный, — тело Шерлока ещё окутывают провода. — Джон, я не могу вспомнить ресторан. Там ты и какая-то блондинка, — бормочет детектив, — я не помню… это было на самом деле или это просто чертоги разума… — Ты не знаком с Мэри… с моей невестой, — отвечает Ватсон, сделав уверенный шаг к кровати. — Невестой? — Выдыхает Холмс. Когда же он успел? — Мечется его сознание по огромным коридорам чертогов разума, в попытке сопоставить то, что он только что услышал, — но ведь, Мориарти. Когда это было? Сутки-двое назад? Или я пролежал в коме дольше, чем говорят доктора? Когда, вообще, Джон её встретил? Он же всегда был со мной? — вереница вопросов кружит голову. — Шерлок, — спокойно зовёт его Ватсон, замечая, что пульс детектива стремительно растёт, а это может быть очень опасно в его состоянии, — тебе нужно успокоиться. — Джон, что происходит, Джон?! — Повышает тон Холмс, пытаясь найти ответы на свои вопросы. Снова и снова смотря на друга, словно, хотел понять, что в том изменилось. Рубашка старая, детектив видел её сотни раз. Волосы не стали более седыми, а вот лицо... Было что-то в его лице такое, что привлекало особое внимание. Морщины? Нет, их ровно столько же, сколько и всегда. Щетина? Она обычной длины, как бывало, когда Джон не брился дня три-четыре, что вполне объяснимо, ведь Холмс уже не первый день на больничной койке, но вот кожа под носом и над верхней губой... Она покраснела от бритья больше, чем кожа на щеках и подбородке, значит, когда Ватсон брился в последний раз, то сбривал усы. Но, у него отродясь не было усов, да и их он бы не отрастил даже за неделю. Ещё пара порезов, значит, брился быстро, так как, обычно, Джон очень ловко орудует бритвой, — Джон, какой сейчас год? — В панике бормочет Шерлок. — Эм, — Ватсон уставился на него, — две тысячи двенадцатый, какой же ещё, — отвечает доктор, понимая, что сознание Холмса находится где-то в этом временном диапазоне. — Но, смартфон Молли, — продолжает анализировать детектив и Джон понимает, что тот слишком близок к разгадке ребуса, который выдумал он, Майкрофт и Молли, дабы обезопасить брата и друга, — у неё Айфон шесть, но, его релиз запланирован только на сентябрь четырнадцатого года, так что, сейчас, никак не может быть двенадцатый год, ведь, тогда бы она ходила со своей старой четвёркой. Джон, прошу тебя, — в голосе мольба, взгляд полон отчаянья, — скажи мне правду. — Тебя избил не Мориарти, — Ватсон понимает, что больше нельзя играть в эту жестокую по отношению к Шерлоку игру. Он не заслужил этого и имеет право знать всё, что было на самом деле, — и, вообще, он застрелился. Два года назад. В две тысячи двенадцатом. — Я так и знал, — прохрипел Шерлок, уткнувшись лицом в ладонь, — но, если это не он и не его люди, то кто? — Ватсон молчит, уставившись куда-то в пустоту, — Джон, кто? Кто это сделал? — Я… — Что? — У него перехватывает дыхание и слова даются с колоссальным трудом. Этого не может быть, — твердит ему здравый смысл, которым он привык руководствоваться с раннего детства. С тех самых пор, как мамочка сказала, что его обожаемый сеттер сбежал, — нет, Джон, это не мог сделать ты.