Кометые косматы

Наблюдатель и Че недоуменно переглядывались, пока Паша наливал себе новый стакан коньяка. - Э, не, приятель, - попытался остановить его Че. – Ты сейчас наклюкаешься и ничего толком не сможешь нам объяснить. Давай коньяк оставим на потом. - А что вы еще хотите узнать? – пьяно улыбнулся Паша. – Ни один из вас не является в полной мере Вадимом или Глебом. В каждом из вас есть черты того и другого. Поэтому вот так вот сходу и невозможно понять, на кого похож каждый из вас. Поэтому вы и между собой похожи, точно клоны. - Но разве законы физики не запрещают такое? – пробормотал наблюдатель, доставая из кармана зеркало и уныло всматриваясь в собственное отражение. - Если начинают происходить временные скачки, возможным становится все, - авторитетно заявил Паша. - Скачки во времени? - Едва заметные, совсем крошечные – следствие тех самых флуктуаций. На секунду назад, на секунду вперед. А когда ты возвращаешься в свое обычное время – бац, и ты уже не совсем ты, потому что в эти самые мгновения рядом с тобой был кто-то еще. А если это еще и кровная родня, то шансы слиться с ней в единое целое вообще стремятся к бесконечности. Кстати, вы в курсе, что самой близкой кровной родней являются как раз братья и сестры? - Но как так вышло, что мы ничего не почувствовали? Что даже не поняли, что с нами произошло? - Потому что ВЫ – как личности, с которыми я разговариваю в данную минуту – появились как раз в момент очередного такого скачка. Вадим и Глеб перестали существовать, зато появились два клона с раздвоенными же ошметками памяти. - У меня голова кругом, - наблюдатель сжал пальцами виски. – А как так вышло, что после этого скачка мы не оказались друг рядом с другом? Я, вероятно, пошел в квартиру Глеба на Павелецкой, а он… а я ведь даже и не знаю, куда отправился он… - Как это? – взвился вдруг Че. – В квартире Глеба был я! Ко мне еще тогда сосед постучался. Я у него помощи просил по каким-то компьютерным вопросам. Не помню только по каким… - Что за бред? Как мы, будучи двумя людьми, могли одновременно находиться в одном и том же месте? – помотал головой наблюдатель. - Не могли, - согласно кивнул Паша. – Проблема лишь в том, что память у вас общая. Что происходило с одним, немедленно транслировалось и в сознание другого. Не без огрех вероятно, но в общих чертах так и было. Отследить сейчас путь каждого из вас в отдельности будет трудно да и смысла нет. Он все равно воспринимается вами как единый поток событий, произошедших с одним человеком, в то время как там просто две туго сплетенные друг с другом линии. И если бы вы не встретились… - А как мы вообще с ним разошлись-то? Где все это время был второй, пока первый торчал на Павелецкой? - Вполне вероятно, он тоже был там – квантовые скачки в таких масштабах да еще и с проявлениями в макромире – явление пока не изученное. Если нам удастся пережить комету и оправиться, научный мир возьмется за его изучение с утроенной силой. Могу сказать лишь одно – скачки эти пока продолжаются, и ваша нынешняя форма тоже весьма нестабильна. - Но почему это случилось именно и только с нами-то? – воскликнул в отчаянии Че. - Не именно и не только. Думаю, таких эпизодов в данный момент планета переживает немало. Я и сам не уверен, что до кометы существовал в том виде, в котором предстал сейчас перед вами… - Постой, постой, - перебил его наблюдатель, будто хватаясь за нечаянно оброненную мысль. – Ты сказал, что если мы переживем комету, то научный мир начнет изучать эти скачки. Если переживем? А что, у нас есть какие-то шансы пережить этот Армагеддон да еще и вернуться не к первобытно-общинному строю при этом? - Я же говорю, что квантовые скачки происходят не только в пространстве, но и во времени. Чем ближе комета к Земле, тем они более ощутимы, тем больший временной отрезок охватывают. Не удивляйтесь, если я вдруг пропаду и вновь вернусь в тот бункер, а ваш застрелившийся Женя воскреснет и выйдет из своей комнаты. Комета основательно помяла материю времяпространства, но она же может ее и изгладить, и тогда мы вернемся на первоначальную точку отсчета. - И комета вновь начнет свое падение? - Совсем необязательно. Если в процессе скачков она вернется на свою изначальную траекторию, все то, что мы переживаем в данный момент, просто схлопнется и исчезнет, как и не бывало. Но это всего лишь мои предположения. Скачки могут остаться секундными, и тогда мы спокойно досидим тут до падения кометы, а потом и до окончания запасов продуктов, а потом, вероятно, последуем за Женей… - Да ты умеешь успокоить, ученый, - похлопал его по плечу Че. - А в компьютерах ты сечешь, ученый? – встрепенулся вдруг наблюдатель. - Хм. А что такое? - Да вот хотя бы перед смертью разгадать загадку, которую кто-то неизвестный подкинул мне как раз в тот день, когда объявили о падении кометы, - и он достал планшет и показал Паше видео. – Ссылка на это видео пришла мне в директ, но как только я перешел по ней и сохранил ее, из директа она пропала, и даже хакер не смог выяснить, кто это был и как он смог скинуть мне сообщение в закрытый профиль. Собственно только благодаря этому видео я и понял, что я один из Самойловых. Паша пару минут листал видео из конца в конец, а потом улыбнулся и вернул планшет наблюдателю. - А что тут? Какая-то короткая домашняя съемка. Как будто так – для смеху пару минут поснимали, – почесал Паша в затылке. - В смысле? – нахмурился Че. – Там вполне себе профессиональные съемки жизни Вадима. Вот он дома, ему приходит в директ ссылка на фанфик. Вот он его читает, - крутил видео Че, - тут он дает пресс-конференцию по поводу своего ухода со сцены. Вот он встречается с Хакимовым по поводу записи нового альбома Глеба. Вот он его записывает. Какое еще короткое домашнее видео? Да оно часов десять длится! Паша на несколько секунд завис, а потом вдруг хлопнул себя ладонью по лбу. - Ну ясно все, да, - произнес он и на этот раз решительно потянулся к бутылке коньяка, наливая новый стакан. – Говоришь, тут видео с жизнью Вадима, читающего фанфик? А что в этом фанфике? - Какие-то эпизоды из жизни Глеба. Разобрать невозможно, камера не фокусируется на экране в те моменты, когда Вадим читает текст. Но, судя по его комментариям, фанфик написан на основе каких-то реальных событий из их с Глебом асбестовского детства. - Ну все сходится тогда, да, - Паша сделал крупный глоток и блаженно откинулся на стуле. – Наверное, это хороший знак. Впрочем, время покажет. Это ваша память, ребята. Воспоминания, пытающиеся пробиться в ваше сознание сквозь непрекращающиеся флуктуации, изменившуюся физиологию и общий полный раздрай в ваших сущностях. То, что на экране видите вы – это воспоминания Вадима Самойлова, личность которого постоянно стремится вернуться в прежнее состояние и стабилизироваться. Оттого при виде этого крошечного видео ваше сознание и перекоротило, оно зацепилось за знакомые образы и принялось раскручивать свои воспоминания ровно до того момента, до которого смогло дотянуться. - И что это за период? - Несколько месяцев до падения кометы или около того. Бьюсь об заклад, видео кончится включенным телевизором, по которому в новостях объявят про комету, а потом все оборвется. Давайте, можете проверить это прямо сейчас. Наблюдатель поспешно перемотал оставшийся небольшой кусок на самый конец, и Паша оказался прав: где-то за минуту до окончания видео на экране и вправду появилась плазма, и диктор сделал экстренное сообщение о комете Галлея, сменившей свою траекторию. В этот самый момент видео обрывалось. - Хм, - подал голос Че. – А почему здесь зафиксированы воспоминания только Вадима? Глебу что, плевать, что с ним было до флуктуаций? Глеб не хочет вспомнить свою сущность? - Фанфик! – вскричал вдруг наблюдатель. – Я прав? – он повернулся к Паше. - Абсолютно. Вероятно, разница в жизненных подходах братьев велика. Вадим хочет докопаться до сути, понять кто он и что привело к тому, что происходит с ним в данный момент. Поэтому его воспоминания столь реалистичны и охватывают тот самый период, который, как кажется его личности, поможет восстановить картину. Глебу же явно плевать и на комету, и на реальность как таковую. Глеб живет в сказках и фантазиях, то есть в детстве. Поэтому Глебова сущность и потянулась не к правде, а к тому, что ему комфортнее, к тому времени, где он был счастлив – к детству. Думаю, если бы вы могли попытаться прочесть тот фанфик – сделать стоп-кадры, как-то увеличить их – вы бы лучше поняли Глеба. Если это, конечно, вам нужно, - пожал плечами Паша, допивая коньяк. - Ну хорошо, но по-прежнему неясно, откуда это видео взялось в моем директе! – в отчаянии воскликнул наблюдатель. – Кто-то же мне его туда кинул! - Квантовые флуктуации, - пожал плечами Паша. – Это мог сделать и ты сам за секунду до или через секунду после этого. Чтобы дать самому себе шанс после слияния ваших личностей вспомнить, кто вы такие. А для этих целей любое видео подойдет. Это, по крайней мере, объясняет исчезновение ссылки – одна флуктуация сменилась другой, вот ссылка и пропала из директа. А видео ты успел закачать себе на планшет. И хакеры против квантового мира явно не помощники… - Голова кругом, - простонал наблюдатель. – Ничего не понимаю. - Не стоит и пытаться. Сейчас мы можем только ждать. А там все либо наладится и вернется на круги своя… либо… проживем сколько проживем. Я в любом случае не в накладе, - усмехнулся Паша. Он поднялся и отправился в отведенную ему комнату – ту, в которой когда-то жил Женя. А наблюдатель и Че сели друг напротив друга, не глядя друг другу в глаза, лишь пальцы синхронно барабанили по столешнице. Вдруг что-то неуловимо изменилось в окружающей обстановке, как будто они были не в реальном мире, а внутри компьютерной игры, которой требовалось время на то, чтобы подгрузить всю картинку: образы поплыли, и на обретение былой четкости ушла, кажется, не одна минута. Когда наблюдатель снова смог рассмотреть физиономию сидящего напротив него, оказалось, что это был уже не Че, а распивавший коньяк Паша, вещавший: - … а паспорта у меня при себе не было. Можете звать хоть Пашей, всё одно. Наблюдатель вытаращил глаза и тщательно их протер. Дежавю? Картинка вокруг вновь сделалась расплывчатой, распалась на отдельные пиксели. На этот раз четкость вернулась где-то через полчаса, и за столом рядом с ним сидел уже Женя, а напротив – Валера. И никакого Че в обозримом пространстве Скачки, о которых говорил Паша? Скачки во времени? Наблюдатель встал и, шатаясь, подошел к двери бункера. Перед глазами снова поплыло. Он ухватился за ручку, присел на корточки, но уже в следующий момент ощутил, как в лицо пахнуло жаром. Он сидел на улице, лицо обернуто носовым платком, а на небе полыхает кровавое марево… Мгла сгустилась, и вот он в супермаркере, а рядом бубнит Валера, тыкая пальцем в планшет. Гена… телевизор… комета Галлея сменила траекторию… инстаграм… пульт… диван… прихожая… открывающаяся дверь… и темнота. Абсолютная, всепоглощающая темнота. * * * Вадим вернулся домой, рухнул на свой любимый диван и отключил телефон. Есть не хотелось. В голове вертелись воспоминания о том, что они с Бобунцом так и не назначили встречу по поводу нового альбома Глюков. Уже засыпая, Вадим поклялся набрать Бубе прямо утром. Но когда он открыл глаза, за окном по-прежнему царила ночь. Голова раскалывалось, все тело было будто скатанным из войлока. «Ну надо же, проспать всего пару часов и тут же проснуться», - мелькнуло в голове у Вада, и он потащился на кухню за водой. На часах была полночь. Он протер глаза и снова проверил время. Кажется, когда он ложился, было уже два часа ночи. Так, стоп. Он налил воды, вернулся в кабинет и включил телефон. Три пропущенных от Бобунца. Десять от Хакимова! Парочка от Никиты. Ну и так, по мелочи. Вадим зевнул и глянул на дату: так и есть, он проспал почти сутки. Если бы Юля не задержалась на этом своем Бали… Перезванивать всем и каждому из списка было уже поздно. И он для верности черкнул по сообщению Сереге, Диме и Никите. - Серег, привет. Прости, устал, проспал весь день. Ну что, на когда стрелку забьем? Я готов! - Ты там жив, Змей? Не разорвала тебя разъяренная толпа в виде Глеба? – и множество хохочущих смайликов. - Никит, предвижу все твои вопросы. Мой ответ: НЕТ! Снова отключил телефон, проваливаясь в живительный сон. Наутро Никита просто посмеялся над бывшим шефом, с Бобунцом договорились встретиться через пару дней и сразу начать работать, а вот Хакимов рвал и метал. Вероятно, ему крепко досталось от Глеба. Тот был так зол, что Снейк юлил изо всех сил, лишь бы оттянуть выплату второй половины гонорара, и призывал в свидетели всех богов пантеона Ктулху, лишь бы Вадим еще немного подождал. - С продаж и гастролей вернешь, - примирительно согласился Вадим. И на этом закрыл для себя историю работы с Матрицей. С Бобунцом все было интереснее. И веселее. И сложнее. Сложнее подчиняться чужим вкусам, а не гнуть других под свои. Сложнее прятать себя и работать на чужой успех и чужой характерный саунд. Вадим ушел в это с головой, и когда через три недели Юля вернулась, наконец, с Бали, то застала мужа на полу в кабинете, заваленном черновиками. Он сидел в обнимку с синтезатором, на громкой связи в ватсапе висел Бобунец, и они пререкались по поводу очередной песни. Она махнула Вадиму рукой, оповещая о своем возвращении, но тот даже не поднял голову. За гастролями Матрицы Вадим не следил. Комментарии фанатов к альбому не читал. Продажи самого альбома тоже оставались для него тайной – тайной, ставшей его свободным выбором. Снейк помалкивал. Как Глеб умудрился отбиться от Нашего и НСН, Вадима не волновало ни в малейшей степени. Из студии он приползал поздно, опять черкал что-то свое, рвал, выбрасывал в корзину, натягивал на уши одеяло и проваливался в беспокойный сон. Когда запись нового альбома Глюков уже двигалась к завершению, оставалось добавить последние штрихи, навести финальный лоск, и Вадим в очередной раз поднес палец к телефону, чтобы отрубить его на ночь и хоть немного выспаться, на экране всплыло сообщение от Бобунца: - Ты уже видел? - Что? – тут же набрал в ответ Вадим. - Все соцсети полыхают, ты чего! Совсем за братом не следишь? - В смысле? - Он отжег сегодня автогеном. Сейчас ссылки кину. Поверить не могу, что ты этого не видел. Ну приляг тогда что ли. Вискарем запасись. #шоксенсация Вадим зевнул и вяло почесал пятку. Опять нажрался? Упал со сцены? Кажется, уже было. Блеванул на Снейка? Тоже повторение пройденного, хоть и на новом витке. Трахнул Стасю прямо на сцене? Или нет – Валера трахнул его? Через пару минут от Бобунца пришли две ссылки на видео. Вадим перешел по первой… да так и замер с открытым ртом и пальцем, зависшим над экраном. Видео было опубликовано всего около часа назад, но уже набрало около ста тысяч просмотров. А называлось оно… «Глеб Самойлов исполняет песню Вадима Самойлова «Сердцебиение». Дауны с Черной луной что ли попутали? – мелькнуло в голове у Вадима, и он нажал на воспроизведение. Уже по первым фальшивым аккордам Стаси он понял, что это была отнюдь не Черная луна, приподнялся, отказываясь верить своим ушам, и задержал дыхание, боясь пропустить хоть один звук. Это было Сердцебиение. Черт побери, именно оно! Конечно, Глеб пел его паршиво – голоса давно не осталось, переложить на инструменты Матрица эту песню так и не смогла, Валера лабал как бард в походе у костра, Снейк – как пионер с барабаном на шее… И все же это было Сердцебиение! И Глеб не издевался, не высмеивал песню брата, а, казалось, совершенно искренне пытался что-то изобразить. Да будет тень, да будет свет, Я проживу эоны лет, Пока пойму, что у меня Есть только ты и только я. Глеб закрыл глаза, черты его исказились мукой – впрочем, в последнее время такое выражение лица стало для него привычным. И пел так, словно верил каждому слову. Что он хочет этим сказать? – насторожился Вадим. Что мир лишь сон, где мы не спим, Познаем страх и вместе с ним Шагнем в огонь, напьемся слез И повернем земную ось. Тогда в сердцах Глеб крикнул, что быстрее он споет Сердцебиение, чем возродит Агату. Так значит…? Голос Глеба ломался, хрипел, руки его, летавшие над микрофонной стойкой – то поглаживавшие ее, то едва касавшиеся, то взмывавшие над головой, словно те два крыла… Двое как крылья… На лицах остальных музыкантов Матрицы четко читалось отношение к происходящему, но даже Снейк, вероятно, не посмел перечить шефу. Они фальшивили и в целом играли паршиво, у Глеба тоже выходило не ахти, но он явно старался, выучил текст, вложил эмоции. А когда отзвучали последние аккорды, на удивление четко произнес: - Кто знает, тот поймет, зачем это было сделано, - и посмотрел прямо в камеру. Вадим вздрогнул и крутанул страницу вниз к комментариям, которых набралось уже под тысячу. Вадимоманы залили все соплями и сердечками. Глебоманы были всерьез обеспокоены психическим здоровьем Глеба, предполагали, что он мог сделать это на спор. Кто-то усмотрел в песне стеб и радовался, как мощно Глеб пронес братца. Кто-то кричал, что раз Вадим поет Опиум и Серое небо, то и Глеб, наконец-то, сделал симметричный ответ. Вадим закрыл видео и перешел по второй ссылке. И тут же мысленно поблагодарил Сережу за то, что тот скинул это видео вторым: увидь его Вадим в первую очередь, его бы точно хватил удар. Судя по всему, даже успех Сердцебиения померк на фоне этого хайпа. Количество просмотров перевалило за двести тысяч, в комментариях царил форменный бардак. А видео называлось просто и емко «Глеб Самойлов За Донбасс». Вадим отбросил телефон и расхохотался, забыв о том, что в соседней комнате спит Юля. Мелкий реально пошел на это? Он нажал на воспроизведение, но смех так и рвался из его груди. А когда после вступления Глеб бодро прохрипел: Беда да не одна, под градами города, По Дону гуляет, смерть нагоняя, коричневая чума Вадима просто разорвало. Он хохотал так, что в кабинет влетела взъерошенная Юля, спросонья принявшая его смех за крики боли. Но, увидев, что муж катается по полу, держась за живот и тыча пальцем в телефон, на экране которого Глеб, вспомнив свой нижний регистр, выводил: За веру и за семью, за руссую ё-мою, За Донбасс, за Донбасс, за Донбасс - Что это, а? – спросила она, взяв с дивана телефон и присев на край. – Это Глеб что ли? Фанаты выложили? Погоди-ка, - осенило вдруг ее, и губы ее тоже растянулись в невольной улыбке. Звериная серьезность заморозила черты лица младшего, на Валеру было больно смотреть: он опустил голову, пряча стыд за редкими прядями. Стася стояла с каменным лицом, и лишь Снейк гордо барабанил с выражением «Если что, у меня есть Чача и Наив! Я тут вообще ни при чем!» Глеб расставил руки в стороны, приблизил губы к микрофону и, распахнув рот, практически насадился на него, выпевая: Я слабого защитил, а ё-не-мое ИГИЛ Я бомбил, я бомбил, я бомбил! И язык его почти эротично скользнул по микрофону. Юля рухнула на пол рядом с Вадимом и практически заревела: - Что это?! Как ты заставил его спеть это? О боже! Тому, кто на нас ходил, Конец навсегда один: На Берлин, на Берлин, на Берлин! Глеб принял картинную позу, водрузив стойку на плечи и пошло вильнув бедрами. Затем опустил ее, взял микрофон и, вытерев пот, произнес: - Свою часть уговора я выполнил и жду алаверды. А теперь продолжаем… Окончание его фразы потонуло в реве фанатов, и на этом видео оборвалось. В комментариях царило настоящее светопреставление: вадимоманы снова ликовали еще пуще прежнего. Глебоманы вновь прозревали стеб и издевку над братом и его беспомощным творчеством. Юля подползла ближе к мужу, боднула его плечо: - Ты хоть что-нибудь понимаешь? - Кажется да, - пробормотал Вадим, возвращаясь в ватсап и благодаря Бубу за ссылки. - И что все это значит? - Кажется, то, что теперь мне придется записывать наш ответ Глемберлену. - О нет, только не Сто вагин! – картинно приложила Юля ладони к щекам. - Милая, ты как всегда зришь в корень, - и Вадим чмокнул жену в макушку. – Если ты еще и подтанцовку мне на заднем плане организуешь… - Сто вагин, Вадим – кретин! – пропела Юля, поднимаясь с пола и отряхиваясь. - Ну, как все прошло? – набрал Вад сообщение Снейку. - Сам уже поди все знаешь. Мне уже за эти полтора часа кто только не позвонил. Даже санитаров Глебу предлагали вызвать. Решили, что белая горячка у него. И ведь никто не знает, что мы эти твои шедевры целых две недели репетировали! – Вадим так и представил, как Снейк хватается за сердце и заворачивается в шелковую леопардовую простыню, чтобы ползти в известном направлении. - Передай от меня Валере мои глубочайшие соболезнования. - Ты что, был в курсе этой истории? - Скорее нет, чем да. Уснуть Вадиму в ту ночь так и не удалось. Он раз десять пересмотрел каждое видео, и когда первые приступы гомерического хохота отпустили его, начал подмечать детали: как поработал над вокалом мелкий, снова вышел на сцену в кедах и белой рубашке, снова бритый и абсолютно трезвый… Потом все порывался написать брату в ватсап: тот явно ждал какой-то реакции от старшего. Но нужные слова никак не хотели посещать смятенный разум, и в итоге Вадим решил, что лучшим ответом станет алаверды. Он не ждал этих песен от младшего: да мало ли, что оба они рявкнули в порыве! Сколько раз уже такое было! Но когда Глеб вот так вот, не прячась, не стыдясь, исполнил две знаковые для Вадима вещи… грозясь подставить себя под удар всех своих фанатов и просто сочувствующих из либеральной тусовки… Вадиму не терпелось записать ответ. Просто дать понять, что он понял правила игры и принял их. Что он услышал мелкого и благодарен ему за попытку все наладить и исправить. Он соскочил с постели уже в семь утра и сразу рванул на студию. Поставил камеру, не доверив это больше никому, взял гитару и срывающимся голосом проговорил: - Теперь, кажется, мой ход. И запел. Сначала Любовью. В процессе подмывало изменить текст: Сто вагин, истец - кретин. Сто вагин, Вадим один. Сто вагин, а я Вадим. Сто вагин, вернись, кретин. Сто вагин, а Глеб один. Но он честно переборол это желание и абсолютно искренне – по крайней мере, попытался – изобразить настоящие эмоции, пропевая, буквально выкрикивая: Комната! Залита! Кровью! Я! Занимаюсь! Любовью! И изо всех сил ударяя по струнам. Двести горящих от бешенства глаз Кричат: Люби нас или убей! Перед глазами вдруг всплыли опиумные принцессы, месяцами гонявшие за Вадимом по городам и весям лишь за призрачную возможность, быть прижатой к стенке и получить свою порцию спермы. Да Глеб, черт побери, гений! – мелькнуло в сознании старшего, но он тут же попытался убить в себе эту мысль. Именно она испортила, избаловала в свое время младшего, вознеся его на невиданной высоты нарциссический пьедестал. Сто вагин, а я один! – орет Вадим так, словно ему прищемили тот самый повод для написания этой песни. Последний аккорд, Вадим останавливает запись и тут же начинает новую. А вот за это, кажется, придется ответить – и перед фанатами, и перед Донбассом. Но это будет потом, а сейчас: Разная форма для разных ментов! Грязь выливается с этого гадства! Глеб-то от Задонбасса отмахнется, ему не впервой. Отбрешется шуткой, все забудется. А вот Вадиму однозначно прилетит еще и от Прилепина, и от Чичериной… Время пошло, вот и п*здец! Делайте бомбы, а не секс! Верещал Вадим, прикрыв глаза, пытаясь сохранить серьезное выражение лица. Зачем он делал это? В ту минуту он не смог бы ответить на этот вопрос. Ему подали мяч, он отбивает его со своего поля. Просто волейбол по-самойловски, ничего личного. Свобода для них – бесполезная бл*дь, Но выхода нет, я тебе отвечаю! Вадим почти орал, мотая головой и лупя по струнам. Ну что, братик, теперь твой ход. Чем ты ответишь? Пульс более-менее пришел в норму, только когда Вадим залил оба видео на свой официальный канал с хэштегом #нашответчемберлену. А после этого заставил себя с головой уйти в работу, не обращая внимания на буквально тут же посыпавшиеся звонки. И лишь к обеду на экране, наконец, высветилось самое ожидаемое имя. Вадим усмехнулся и нажал на громкую связь. * * * - Глебка, ты зачем сюда пришел? – тут же посыпал вопросами не на шутку переполошившийся старший. – Я чуть с ума не сошел, когда дома тебя не застал. Благо дело, мама на смене, и она еще не хватилась. Мне дружки твои, старшеклассники, доложили, что ты здесь. Это они тебя подбили, да? Глеб непонимающе хлопал глазами и озирался в поисках второго Глеба – того, к которому и обращался в этот момент Вадим. Но никого кроме него самого тут не было. Он лежал в спальном мешке на прогнившем влажном полу заброшенного дома и… Глеба вдруг окатило ледяной волной ужаса. Не слушая болтовню старшего, он выбрался из спальника и побежал к противоположной стене комнаты – там, где был подземный коридор с выходом в их с Вадиком личный рай. Люк нашелся практически сразу. Глеб облегченно выдохнул: значит, не почудилось! И юркнул вниз по переломанным ступеням. - Стой! Ты куда? – бросился за ним Вадим, включая фонарик. – Куда ты, мелкий? Погоди, я посвечу хотя бы, - и Вадим спустился вслед за Глебом. Но Глеб ничего не слушал и бежал практически на ощупь – скорее, скорее, туда, где в библиотеке остался его Вадик, туда, где кладовка забита продуктами, где криво постелен на полу зеленый ковер, а от Вадик пахнет дымом, потом и любовью… А за ним бежал ничего не понимающий старший. Глеб мчался, не глядя ни под ноги, ни вперед, и когда с разбегу врезался лбом в деревянную стену, его тут же отбросило на несколько шагов назад – прямо к подбежавшему и порядком запыхавшемуся Вадиму. Он сел на корточки, приподнял Глеба и принялся светить фонариком ему в лицо в попытке рассмотреть повреждения. - Надо выбить дерево… - пробормотал Глеб, тыча пальцем в сторону стены. – Там… там остался Вадик. - Какой Вадик? – насторожился Вадим. - Ты. Ну то есть не ты, а другой, - Глеб вскочил на ноги и принялся пинать шаткие доски, но когда одна из них, наконец, поддалась, за ней оказался лишь кирпичный фундамент и более ничего. - Глебка, да что с тобой происходит? Кошмар приснился? – обеспокоено спрашивал Вадим. - Приснился? – в один миг Глеба вдруг накрыло пониманием происходящего, он рухнул на колени, закрыл голову руками и совершенно по-детски разрыдался. Сон! Так вот, что все это было! Так вот откуда взялось все волшебство – богатая обстановка, неисчерпаемый запас продуктов, вечное лето за окном и…любящий его старший брат, поцелуи которого до сих пор алели на губах Глеба, эрекция от прикосновений которого до сих пор еще не опала. Вот только не было больше Вадика, к которому можно было прижаться и знать, что он не потреплет по волосам, а поставит засос на ключице. Назовет не мелким, а малышом. Глеб завыл в голос. Вадим не стал больше задавать вопросов, подхватил младшего на руки и потащил прочь из туннеля. Глеб обвил руками его шею, зная, что это максимум, что он может себе позволить. Сон! Да будь он проклят этот сон! Вадим покидал все вещи брата назад в рюкзак, свернул спальник и вывел понурого Глеба из проклятого дома – навстречу ночи, звездам, асбестовским карьерам и постылой жизни уральского подростка. Глеб брел вслед за старшим и с каждым шагом в сердце его входила ненависть – вот к этому Вадиму, который не был ТЕМ. Глеб шел за ним по пятам, отдаляясь от своего личного рая, и понимал, что жизнь его больше никогда уже не станет прежней. Решение пришло моментально. Не произнося ни слова и производя как можно меньше шума, Глеб рванул влево к карьерам. Он был маленький и легкий, бегал быстро. Пока Вадим поймет, что брат пропал, пока скинет рюкзак со спальником, пока обнаружит, в каком направлении он побежал, Глеб как раз успеет совершить задуманное. В небе мигали мерзкие звезды – совсем не те, что мигали им еще только вчера. Если все это было только сном, откуда эта саднящая боль в промежности? Почему припухли губы? Глеб бежал и убеждал себя не верить в происходящее. Один прыжок – и он снова вернется туда. Пусть без гитар, Вадик поймет. Они как-нибудь обойдутся без гитар. Быстрее, быстрее! Ведь он остался там один! Глеб ускорился, мчался, спотыкаясь, кусты рвали ему одежду, а он не оборачивался и замер, лишь когда перед ним возник гигантский черный провал – карьер. Глеб сделал глубокий вдох, зажмурился и медленно шагнул вперед, но в это самое мгновение чьи-то руки обвились вокруг его худенького тельца и потянули на себя. Глеб рухнул вниз спиной и попытался освободиться, но брат держал его крепко, прижимая к себе, и шептал: - Глебка, все будет хорошо. Это из-за мальчишек, да? Они дразнятся? Я разберусь с ними. Начищу всем морды. Только не вздумай больше никогда этого делать, слышишь? Мама этого не переживет. Мама! Глеб снова завыл в голос, перекатился набок и, шатаясь, поднялся. Мама не переживет! Его Вадик сейчас осыпал бы его зареванное лицо поцелуями, твердя, что ОН, он сам не переживет Глебовой смерти. А этот Вадим лишь побледнел, растерянно отряхивал младшего и явно не знал, как вести себя в этой непривычной ситуации. До дома они дошли в полной тишине. Дома Вадим подогрел давно остывшее пюре с сосисками, но от еды Глеб отказался и в душ не пошел. Рухнул на постель прямо в одежде, мечтая провалиться в сон и там снова оказаться у камина на коленях у СВОЕГО Вадика. Но в ту ночь, как назло, ему не приснилось больше ничего. Он несколько раз просыпался, видел, как на соседней кровати сидит и не сводит с него взволнованного взгляда старший, отворачивался к стене и снова проваливался в темную бездну, в которую отныне превратилась вся его жизнь. Утром Вадим приготовил бутерброды и принес их Глебу прямо в постель – на подносе вместе с чаем. Глеб помотал головой, но Вадим настаивал и довольно грубо: - Не съешь сам – запихну их тебе прямо в глотку. Ты чего творишь вообще, мелкий? Хоть бы объяснил толком. И как я объясню это тебе, Вадик? – отчаянная мысль пронзила уставшее сознание Глеба. – Как такое вообще можно объяснить хоть кому-нибудь?! Глеб откусил несколько крошечных кусочков, запил их чаем и опять отвернулся к стене. - Ну хорошо, мелкий, пусть мама с тобой разбирается, а я больше нянчиться не намерен, - прорычал Вадим, дожевывая бутерброды и унося кружки в кухню. Когда брат, наконец, ушел, Глеб достал из-под подушки старую помятую тетрадку, в которую давно записывал стихотворения, и буквально на одном дыхании, одним порывом записал: Если сделать все, что надо, и не вспоминать, Если спрятаться в подушку и не вспоминать, Если видеть небо серым и не вспоминать, Что небо, небо было голубым. Только это не поможет тем, кто любит рисовать. И снова разрыдался. Услышав всхлипы, Вадим тихо вернулся в комнату, опустился на кровать рядом с младшим, обнял его за плечи и заглянул в тетрадку. - Нет! – охнул Глеб, попытавшись спрятать ее назад под подушку, но Вадим лишь тепло улыбнулся. - Да я уже знаю, что ты пишешь стихи. Я их читал. Да, прости, не удержался. Любопытно было, что ты там вечно у себя под подушкой прячешь. - Это подло! – крикнул Глеб, но старший покачал головой. - Это очень талантливо, Глеб. И как раз вчера я хотел предложить тебе походить на репетиции нашей универской группы. Ну и, может быть, самому попробовать поиграть на инструментах… А ты пропал так некстати… Слезы моментально высохли. Глеб поднял на старшего недоверчивый взор. Тот Вадик во сне тоже звал Глеба в свою группу и хвалил его стихи. - Ну так как? – Вадим потрепал младшего по примятым со сна вихрам. – Присоединишься? А когда окончишь школу, ко мне в Свердловск переедешь, а? Согласен? Глеб всматривался в глаза Вадима, ища там подвох, жалость, желание отговорить его от очередного побега на карьер… и не находил. Там лишь горели искры восхищения. - Да! – выдохнул Глеб и уткнулся носом в теплое плечо брата. Этот Вадик пах совсем как и тот. - Погоди-ка, Глебка, - Вадим отстранился и поднялся. – Я тут новости из-за тебя вчера проворонил, а там кое-что интересное передавали. Пойдем-ка посмотрим, в полдень как раз расширенный выпуск должен быть. Глеб нахмурился, но послушно поплелся за братом в зал. Включили телевизор, и за новостями о посевных, спортивных успехах и новом вооружении Глеб вдруг расслышал слово «комета». Он встрепенулся. В груди отчего-то кольнуло знакомыми ощущениями. - Всех любителей астрономии ожидает невероятное событие: учеными установлена дата следующего прохождения кометы Галлея через перигелий – 9 февраля 1986 года. Это означает, что уже через пять месяцев вы сможете вооружиться телескопом и собственными глазами увидеть небесное тело, будоражащее умы вот уже не одно столетие. Комета возвращается к солнцу каждые 75 лет, именно поэтому таким зрелищем можно насладиться лишь однажды в жизни! К нам в студию пришел именитый советский астрофизик академик Амбарцумян, который подробнее расскажет нам об этом удивительном явлении из мира космоса. Здравствуйте, Виктор Амазаспович! Дальше Глеб уже не слушал, лишь сердце его отчаянно колотилось в грудной клетке, словно мечась из стороны в сторону, а почему – он и сам не мог понять. Вадим не сводил взгляда с экрана, а перед глазами Глеба все сливалось и плыло, принимало ирреальные очертания, скручивалось в тугой клубок, плясало пестрыми рваными ярко-зелеными нитями, стекало по стеклу. Глаза его непроизвольно закрылись, и он рухнул на спину, проваливаясь в темную пустоту без времени и пространства.