Кометые косматы

Когда Че полностью упаковался в костюм химзащиты, из кладовки вдруг вынырнул наблюдатель, тоже спешно натягивая на себя костюм. - Я пойду с тобой. Это не обсуждается. Если с тобой что-то случится, сидеть мне одному тут будет совсем не в кайф. Уж лучше подохнуть вместе. Захватим пистолеты и если что – выбьем себе мозги, делов-то, - тоном, не допускающим возражений, отчеканил он. Че лишь пожал плечами, но спорить не стал. Ключ от бункера существовал в единственном экземпляре, и они долго искали, где бы его оставить, чтобы не нашел никто посторонний. Решили спуститься в туннель и закопать его рядом с трупом Валеры. Тщательно утоптали землю и отправились наверх. Зал метро первого уровня был полностью перепахан. Когда наблюдатель поднимался сюда с Женей, у него не было возможности как следует рассмотреть последствия подземных вибраций – Женя так спешил, что наблюдатель вообще не обращал внимания на окружающую обстановку. Мраморные плиты были выломаны, а местами и раскрошены – словно прямо здесь прогремел взрыв, искорежив все, что попало в поле действия волны. Тонкий слой пепла добрался и сюда и покрывал собой даже когда-то беленый потолок туннелей. Они, спотыкаясь, добрели до диспетчерской и методично проделали все необходимое для отключения контактного рельса, если конечно он все еще был подключен – судя по тому, что в зале царил серый полумрак, линии электропитания были безнадежно повреждены. Сам туннель пошел рытвинами, ямы в нем чередовались с завалами, местами в потолке зияли провалы, которые грозили окончательно обрушиться, обнажив то, во что нынче превратилась постапокалиптическая Москва. Ключей от этого бункера у них не было, но дверь в него безнадежно перекосило, а в образовавшуюся щель при желании вполне можно было протиснуться боком человеку среднего телосложения. Внутри царила непроглядная мгла. Они включили фонарики и отправились вглубь, вздрагивая от звуков собственных шагов. На пути им периодически попадались уже высохшие или полусгнившие трупы. - Где ты собрался ее искать? – подал голос наблюдатель. – Бункер огромный, трупов масса. Че не ответил, лишь взгляд его в свете фонаря приобрел более сосредоточенное выражение. Они тщательно освещали каждый метр помещения, как вдруг что-то дернулось в тонком луче света, и какая-то тень метнулась вправо. - Это не крыса, - коротко бросил Че. – Это кто-то покрупнее. - Женя наверху говорил о каких-то выживших, прежде чем пустил себе пулю в лоб. Мутанты? – дрожащим голосом пробормотал наблюдатель. - Здесь кто-нибудь есть? – чуть громче позвал Че. - Трупы здесь одни. Откуда здесь-то выжившим взяться? - А наверху откуда? Хотя… если в момент падения они были на открытом пространстве вдали от деревьев и домов… а потом пришли сюда, чтобы поживиться… Шорох справа усилился, и, наконец, в свет фонаря выползло что-то бесформенное. - Люди? – прохрипело оно едва слышно. Че подошел ближе и направил фонарь прямо в лицо подошедшему. - Вы откуда здесь? Куча тряпья походила на человека, впрочем, от нее разило немытым телом и чем-то вроде формалина. - Спасите, - снова прохрипел некто и схватился цепкими пальцами за ногу Че. - Но-но, приятель, полегче! – наблюдатель хлопнул ладонью по куче, не различая в ней частей тела. – Прежде чем мы тебя спасем и вытащим отсюда, давай расскажи нам, здесь где-нибудь есть гитара? - Гитара? – в хрипе послышались нотки изумления. - Ну да. Инструмент такой музыкальный. Деревянная. С грифом и металлическими струнами. Видел ты что-то похожее тут? Куча тряпья на несколько мгновений замолчала, а потом словно бы испарилась – юркнула в темноту и растаяла, унося за собой и душный запах формальдегида. Наблюдатель с Че обменялись недоуменными взглядами и побрели дальше осматривать помещение. Но минут через десять тень снова материализовалась у их ног, волоча за собой слегка покореженную гитару с потрескавшимся корпусом. - О! – радостно воскликнул Че. – То, что нужно. А теперь пошли за нами. Только не отставай. Как доберемся до места, все нам расскажешь. Тень лишь молча качнулась из стороны в сторону и последовала за своими спасителями. Рассмотреть ее им не удалось и по выходе из туннеля – мешал сумрак и летавших в воздухе пепел. Они не стали помогать ей перебираться по буеракам из мрамора и ошметков эскалатора, но она, похоже, справлялась с этой задачей куда лучше них, поскольку занималась этим наверняка уже не впервые. Тень убежала далеко вперед, постоянно оборачиваясь, чтобы не упустить из виду отставших. Притормозила она только у входа в бункер и залепетала: - Я знал, что там кто-то есть, но стучать не решался. Знал, что не откроют. Да и думал, что там министры заседают. Бункер-то правительственный. Как вы сюда вообще попали? - Поменьше болтовни, побольше дела, - рявкнул на него Че и отступил на шаг, позволяя наблюдателю отпереть дверь и первому шагнуть внутрь. – Раздеваешься здесь. В бункер в этом дранье мы тебя не пустим. Там наверняка полно заразы и насекомых. И вообще вот что, погоди-ка. Пока Че ходил внутрь за дезинфекцией, куча тряпья разоблачилась и оказалась худым тщедушным мужичком лет сорока, испачканным пеплом до такой степени, что он, казалось, уже пророс внутрь него. Че через порог кинул ему сухую тряпку, спирт, кусок мыла и поставил таз с водой. - Когда закончишь, все это выброси в туннель и возвращайся – примешь нормальный душ, поешь, а потом поговорим. Наблюдатель тем временем отправился в комнату восстанавливать гитару, вооружившись клеем и сумкой с инструментами. После душа Че побрил нового обитателя налысо, сбрил ему бороду, вручил ножницы, велев состричь ногти, а потом снова отправил в душ. Сам тем временем подготовил ему чистую одежду, сварил полпачки пельменей, нагрел чаю и позволил как следует утолить голод, прежде чем приступил к расспросам. Но в этот самый момент в кухню вошел наблюдатель, любовно оглаживая обновленную гитару. - А теперь слушайте! – с гордостью объявил он. И тут же зазвучало Опиумное соло в своем первозданном виде. Наблюдатель прикрыл глаза, выбросил гриф вверх, расставил ноги, развернулся вокруг своей оси, не переставая играть, извлекая из струн те самые божественные звуки. Новоприбывший ахнул: - Вы музыкант? - Я тебе больше скажу, приятель, - пробормотал Че, подпирая щеки кулаками. – Похоже, перед нами Вадим Самойлов собственной персоной. Я так понимаю, что мне даже и пробовать не стоит? – усмехнулся он, зааплодировав, когда наблюдатель закончил и картинно поклонился. - Мы же хотели проверить все до конца. Так что, давай, пробуй. Че осторожно взял гитару, прошелся пальцами по струнам. - Ничего не помню, - пробормотал он. И тут же заиграл. И снова Опиумное соло повторилось точь-в-точь, как его только что сыграл наблюдатель, словно гитару оба раза терзал один и тот же человек. Он в порыве даже точно так же выбросил гриф вверх, потом вдруг замер и отложил гитару в сторону. - Вы тоже Вадим Самойлов? – усмехнулся новоприбывший, уплетая пельмени и с интересом наблюдая за разыгравшейся сценой. - Чертовщина какая-то, - процедил Че, ероша волосы. - Это не чертовщина, - улыбнулся новоприбывший. – Это комета. Квантовые флуктуации, мать их за ногу. - Ты что-то в этом понимаешь? – нахмурился наблюдатель, подходя к столу и присаживаясь рядом с новоприбывшим. - В некотором роде. Судя по всему, в прошлом я был физиком. Впрочем, уверенности в этом у меня нет, как вы понимаете. - А звать тебя как? - Этого я тоже не помню, а паспорта у меня при себе не было. Можете звать хоть Пашей, всё одно. - Ну что ж, Паша, доедай и поведаешь нам, что за хрень нынче творится в этом мире и как нам теперь дальше жить, - миролюбиво протянул Че, ставя на стол початую бутылку коньяка. Через полчаса, насытившись и сделав пару глотков из стакана с янтарным напитком, Паша откинулся на спинку стула и рассказал «братьям», как падение кометы застало его прямо на Павелецкой площади. Про бункеры он, разумеется, знал, но засиделся до последнего дома, следя за новостями и рассчитывая верную, как ему казалось, траекторию падения. Он был уверен, что официальная информация, переданная в СМИ, была крайне неточна, а поскольку в бункерах отсутствовала связь, он пользовался Интернетом, пока тот в принципе еще работал. Все соседи давно разбежались по бункерам и подвалам, он сам давно забыл, кто он такой и как его зовут, но упорно продолжал рассчитывать траекторию. Когда до падения, по уверениям СМИ, оставались всего сутки, он сгреб записи и принялся лихорадочно искать, в какой бы бункер ему податься. В конечном итоге он так ничего и не успел и встретил комету с распростертыми объятиями прямо на площади, задрав руки к небу. - Только это была не комета, - он сделал еще один глоток из стакана и вытер губы рукавом. – Она до нас еще не долетела. Дама еще в пути, - и он хитро ухмыльнулся. - Как это? – уставился на него наблюдатель. – А вот это вот все – вибрации все эти, все эти разрушения, пепел… это все откуда? - Комета гигантская. Гораздо крупнее самых смелых предположений. С траектории своей она сошла не просто так… - Помню, Женя что-то там про Юпитер вещал, - почесал в затылке наблюдатель. - Так и есть. Ось вращения Юпитера по какой-то причине сместилась, это и вызвало смену траектории кометы, а вот уж она повлияла на смещение земной оси и на квантовые флуктуации, вызвавшие все эти аберрации сознания… Но вот только согласно моим подсчетам, комета пока еще в пути и упадет не раньше, чем через несколько дней. А влияет на нашу планету она уже давно – смещение земной оси вызвало не только помутнение рассудка у всего населения земного шара. Оно спровоцировало и извержения вулканов, в том числе и супервулканов вроде Йеллоустоуна. Собственно, на настоящий момент мы пока столкнулись только с последствиями этих извержений. Что будет после падения – точно сказать не могу, но ничего хорошего нас явно не ждет. - Мда… получается, память все-таки восстановится? Шансы есть? – задумчиво протянул Че. - Да. Вопрос только как именно. И чья. - Что ты имеешь в виду? – насторожился наблюдатель, обменявшись обеспокоенным взглядом с Че. - Насколько я понимаю, ребята, вы считаете себя братьями Самойловыми, только не знаете, кто из вас кто. Опять же, насколько мне известно, эти парни не близнецы и вообще у них разница в возрасте шесть лет. А по вам этого не скажешь. Вы даже гитару держите идентично и соло на ней наигрываете, копируя друг друга. - Что ты хочешь этим сказать? - Не хочу вас пугать, ребята, но, боюсь, падение кометы конкретно вам не поможет. Вас квантовые флуктуации коснулись не только в части спутанности сознания, но и спутанности физиологии. - Иии? – испуганно поторопил его наблюдатель. - Бесполезно выяснять, кто из вас Глеб, а кто Вадим. Вы оба – одновременно Глеб и Вадим, - и Паша эффектно осушил стакан до дна. * * * Вадим растянул губы в подобие улыбки, а сам подхватил Глеба под локоть и едва слышно процедил сквозь зубы: - Виду не подавай, кланяйся и уходим. Я потом все объясню. Но Глеб демонстративно отпихнул брата, отбросил в сторону топорщившуюся иглами маску и, вращая в бешенстве глазами, бросился прочь со сцены. Еще пару нелепых книксенов, и Вадим последовал его примеру, оставив Снейка чесать затылок, заикаться и что-то лопотать о повредившем позвоночник Михаиле Горине, попросившем своего друга Вадима подменить его на концерте Матрицы. Дверь гримерки оглушительно хлопнула, и щеколда уже было зазвенела, но Вадим резко дернул ее на себя, влетел внутрь и тут же запер дверь изнутри. - Поговорим? – подошел он к яростно забрасывавшему вещи в рюкзак Глебу. - То-то мне каждый встречный журналист тыкал вторым Триллером! А я и подумать не мог! – взревел вдруг он, отшвыривая рюкзак в сторону. - Ну да, конечно. Мы с тобой двадцать два года отпахали рука об руку, десять альбомов записали, хренову тучу концертов дали, и ты – внезапно! – не узнал ни мою манеру игры на гитаре и клавишах, ни мой голос, ни мои аранжировки. Всё подлые журналисты виноваты! - Да откуда я мог знать, что ты так подставишь меня! – в отчаянии вскричал Глеб, падая на стул и запуская пальцы в остатки шевелюры. - Все вопросы к Снейку. Он меня нанял. Он мне заплатил… - Ну да, а ты за деньги и душу готов продать. - Ну дык… грех не помочь утопающему, - усмехнулся Вадим, коварно сверкая глазами. - Ну и сколько он отвалил тебе? – устало простонал Глеб, ероша волосы. - Достаточно за возможность создать очередной Агатовский альбом, - Вадим снова усмехнулся, расстегивая рубашку и обмахивая ее полами потное тело. - Что?! Что ты, черт побери, о себе возомнил?! - А как ты еще это назовешь? Черновой материал твой, я его доработал, дошлифовал, дописал местами, подправил кое-что, записал все инструменты, весь саунд с нуля воссоздал. Что это если не Агата? - Матрица! – заорал Глеб. - Спасибо, положите на комод. Так меня еще никто не оскорблял! – картинно возмутился Вадим, а сам едва сдерживался, чтобы не расхохотаться во весь голос. - Зачем ты вообще на это согласился! - Ну… братик, такие деньжищи на дороге не валяются. Твое же пьяное рыло помешало мне заработать на нашем с тобой воссоединении в прошлый раз, вот я отыгрался сейчас. Убил одним выстрелом двух зайцев – и мне хорошо, и тебе хорошо. - Меня теперь замучают вопросами про Агату и Триллер! - А что ты до этого отвечал? - Ну… намекал, что у журналистов паранойя… - Вот и продолжай в том же духе. - Ага, особенно достоверно это у меня получится после твоего сегодняшнего эффектного выхода! Да уже сейчас, вангую, все соцсети гремят воплями о нашем с тобой воссоединении! - Я опровергну все слухи, милый, и никогда не буду претендовать на авторство в этом альбоме… - Авторство?! – перебил его Глеб. – Какое еще авторство?! Там все написано мной от и до! - Да? А как насчет титульной песни? Тебе включить ее черновой вариант? Текст напомнить? Или сам сравнишь? И таких там пол-альбома! - То-то я обратил внимание, в какое говно превратились мои тексты после всей этой переработки! То-то меня тошнило сегодня весь концерт! - Да, я заметил. «Миха, чувак, я тебя люблю! Только ты меня понимаешь! Давай выпьем! Я искал тебя всю жизнь!» - передразнил Вадим нежно-пьяные интонации Глеба по скайпу. - Да ты… ты… - бессильно рычал Глеб, грудь его вздымалась, пальцы сжимались в кулаки и молотили по коленям. – Ты все испортил как всегда! Ты разрушил… - Что я разрушил, братик? Твои влажные фантазии об идеальном партнере, которым ты смог бы заменить меня? О, чудо, такой партнер найден! Глебка летает на крыльях, надевает белую рубашку и модные кеды, шлет пьяные признания в любви по скайпу и вдохновляется на целую серию чисто агатовских песен. Но тут его скосил всего один крошечный нюанс – партнер этот оказался его братом подлецом! Какая беда! Давай нажрись по этому поводу! – и Вадим схватил стоявшую на столике бутылку коньяка и принялся лить ее содержимое прямо на белую рубашку младшего. – Нажрись, сука! Ты ведь только на это и способен – бухать, когда что-то не по-твоему! Бухать и иски вкатывать! Давай, подай на меня в суд! «Мой брат меня обманул! Он выдал себя за Михаила Горина!» Глебонавты негодуют и жаждут мести! Неслыханная подлость! В кандалы его! Требуем расстрела! – орал Вадим, брызжа слюной и продолжая заливать буквально окаменевшего от неожиданности Глеба коньяком. И лишь когда последняя капля упала на насквозь промокшие джинсы, Глеб резко встал, отталкивая Вадима, и истерично завизжал, сжав кулаки перед лицом. - Ты мне, сука, всю жизнь испортил! Ты меня сломал! Это по твоей вине я превратился во всё это! Ты меня всегда подавлял, всегда делал только так, как ты считал нужным, а на меня плевал! Ты и в Агату меня силой затащил, и писать заставлял то, что было нужно тебе! И все мои сольные проекты высмеивал! А теперь и мое творчество себе присвоил, будто меня и не было никогда! - Да-да-да, слышали уже. Коварный и властный брат-маньяк приковал к батарее младшего невинного гения и лупцевал его двадцать два года. Так рождались шедевры! Не пропустите! Только сегодня в программе Андрея Малахова «Венера в мехах по-самойловски»! Кормильцева тоже я убил? Водку тоже я тебе в глотку заливал? Аркадину тоже я руки вырвал и в жопу их вставил? - Почему ты тупо не уберешься с моего пути? Почему не дашь мне жить спокойно без тебя? - А я что сделал? Колеси один, братик, хоть с Агатой, хоть с Матрицей – на здоровье! Нету меня больше! - Ага, а вот это чьих рук дело?! – и Глеб схватил со стола айфон и ткнул на экране на обложку их нового альбома. - Все вопросы к твоему директору. Даже он посчитал, что только я в состоянии записать для Матрицы альбом, который, наконец, взлетит. Глеб открыл было рот, чтобы плюнуть новую гадость в лицо старшему, но в этот самый момент телефон в его руке завибрировал. Скользнув пальцем по экрану, Глеб непроизвольно нажал на громкую связь, да так и оставил, о чем пожалел уже буквально через несколько секунд. - Глеб? Добрый день, это Настя Рогожникова, программный директор Нашего радио. У меня к вам потрясающая новость! Глеб попытался было тут же сбросить звонок или вернуть его в режим телефона, но Вадим вырвал айфон у него из рук, поднял высоко над головой и, имитируя низкие интонации младшего, выдавил: - Здравствуйте, Анастасия. Рад слышать. Что за новость? - Сразу три ваших песни попали в ротацию Нашего. Премьеры по очереди будут стартовать в чарте, и у них очень неплохие шансы на высокие места. Поздравляем вас! - Эмммм, - прохрипел Глеб, отчаянно пытаясь допрыгнуть до айфона, зажатого в пальцах старшего. - Спасибо, Анастасия. Новость действительно потрясающая! - Мы хотели бы пригласить вас на часовое радиоинтервью в Подъемники. Как вы на это смотрите? Скажем, послезавтра в пятницу в десять утра? - С удовольствием, Анастасия! Непременно подъеду! - Если есть возможность, и Михаила Горина с собой прихватите, мы бы очень хотели с ним познакомиться. Глеб прыгал вокруг Вадима и визжал: - Нет! Я никуда не поеду! Езжай туда сам! Но старший как мог зажимал ему рот ладонью, перекрикивая его в трубку. - Постараюсь привести и Горина, если получится! Спасибо за приглашение! - Поздравляю с удачным концертом, Глеб. Поговаривают, к вам на сцену вышел не совсем обычный гость? - Это не я! – пискнул Глеб. – Я тут ни при чем! – но тут же получил удар кулаком в живот. - Гость и вправду был неожиданный, но оттого не менее желанный, - Вадим ущипнул себя за ногу, чтобы тут же не расхохотаться в голос. - Что ты несешь? – ахнул Глеб и толкнул брата в бок. - Так вы с Вадимом помирились? То-то ваш новый альбом звучит так, словно претендует на лавры второй части Триллера. - Именно так он и будет называться! – рявкнул Вадим, но тут же охнул, выронил телефон и согнулся в три погибели, ощутив невыносимую боль в паху. Рядом стоял хищно усмехавшийся Глеб, чей кроссовок так метко выразил его отношение к происходящему. - Сам пойдешь туда выкручиваться за все обещанное! – бросил Глеб, подбирая с пола отключившийся телефон. - А я тут причем? Тебя же пригласили в студию. - С Михаилом Гориным! – торжествующе выпалил Глеб. – Вот нацепишь эту свою бдсмную маску и пойдешь рассказывать про новый альбом! А я умываю руки. Но стоило ему включить телефон, как он снова завибрировал входящим вызовом. Братья сцепились за право обладания айфоном. Вадим запустил пальцы под пропитанную коньяком рубашку младшего, щекоча его потные подмышки. Глеб скорчился, завыл и выпустил телефон из рук, падая на пол в пароксизмах мучительного хохота. - Слушаю! – торжествующе крикнул в трубку Вадим. - Глеб, это Олег Цуриков, Национальная служба новостей. - О, Олег, рад слышать! – и в глазах Вадима сверкнул злорадный огонь. - Только что до меня дошла эксклюзивная информация о том, что вы с братом Вадимом спустя много лет провели первый совместный концерт. Правда ли это? - Святая правда! – подпустил слезу в голос Вадим. – Мы с братишкой так истосковались друг по другу, что больше не могли держаться на публике в стороне друг от друга. - На публике? Вы хотите сказать, что вы давно помирились? - Да мы и не ссорились! Олег, это же все пиар! О нас начали забывать, а тут суды, брат-козел, истец-однофамилец, подлец и пидорас, гнида черножопая и бухой Буратино. Народ на наши концерты сразу валом повалил! - Ну ничего себе, - протянул на том конце Цуриков. – То есть и Агата может под шумок возродиться, я правильно понимаю? - Я вам больше скажу, Олег: мы уже в процессе ее возрождения! Мы с братом пишем новый альбом, а скоро дадим и грандиозный концерт в честь воссоединения! Я же правильно понимаю, что вы хотели попросить меня об интервью? - Я… э… - совсем растерялся несчастный Цуриков. Глеб же в это время продолжал лежать на полу, крепко зажмурившись и закрыв уши ладонями, бормоча себе под нос: - Этого не происходит, этого не происходит… - Так я готов ответить на любые вопросы! Созывайте пресс-конференцию! - Завтра! – крикнул смекнувший Цуриков! – В 19.00 годится? - Приду! – отсалютовал Вадим и устало рухнул на стул, возвращая телефон его законному владельцу. – Ну что ж, кажется, месть удалась. Выкручивайся как хочешь, братик. Глеб приподнялся, вяло покачал головой и протянул: - Да быстрее я начну петь на концертах твой «Наберлин» и «Сердцебиение», чем позволю Агате возродиться. - На Берлин за сто вагин? – хохотнул Вадим и снисходительно похлопал младшего по плечу. – Не боись, мелкий. Скорее я вернусь на сцену и спою твои «Сто вагин» или «Делайте бомбы», чем воскрешу с тобой Агату. Ха! Размечтался! – и злобно хохоча, Вадим толкнул дверь и вышел из гримерки. - Что?! Да ты мне еще Баренцево на видео снять обещал! – вслед ему проревел Глеб, но тот уже скрылся в темноте концертных коридоров. * * * Брели назад в дом, перешептываясь и толкаясь. Щипая и щекоча. Целуя все, на что натыкались губы. Гладя все, куда ложились руки. И оба понимали, что отныне по-другому уже не будет. Не будет как раньше, будет только так, как сейчас. А чтобы этому быть, чтобы это не разрушить, просто необходимо оставаться в доме и забыть об Асбесте, о маме, обо всей прежней жизни. Едва войдя в дом и скинув с плеч рюкзаки, они вновь набросили друг на друга, и Вадим подхватил младшего на руки, кладя ладони ему на ягодицы, прижал к стене и начал отчаянно имитировать фрикции – прямо так, в одежде. Ноги Глеба сомкнулись у него на спине, губы не размыкали поцелуя, и спустя несколько жарких минут оба ощутили в штанах влажное вязкое тепло. Поплелись по очереди в душ – понимали, что вместе нельзя, это плохо кончится в первую очередь для Глеба: прежде чем повторять первый опыт, необходимо было выждать хоть несколько дней, дать ранкам затянуться. Спать легли вместе – в комнате Глеба. И Вадим не тронул его, наоборот отодвинулся чуть подальше, повернулся спиной и долго пытался унять тяжелое дыхание и бешеное сердцебиение. Сон к нему пришел, кажется, только ближе к утру, когда Глеб уже давно сопел, раскинув руки. Но проспал Вадим недолго: дала о себе знать болезненная утренняя эрекция. Он чертыхнулся и принялся водить ладонью вдоль члена, чтобы быстрее достичь разрядки, затем вытер ладонь о матрас под простыней, не желая вставать и беспокоить младшего. Глеб пошевелился, улыбнулся во сне и откинул одеяло. Вадим охнул и попытался отвернуться: младший лежал абсолютно голым, а на губах его плясала слишком игривая ухмылка. Вадим наклонился, чтобы поцеловать его, и встретился с уже распахнутыми в готовности губами. - Доброе утро, Вадик, - промычал Глеб, обвивая его шею. - Как насчет выхода отсюда? – напомнил Вадим. – Сходим сегодня за гитарами? Глеб насторожился и отстранился, всматриваясь в глаза брата, пытаясь найти там хоть малейший подвох. Но в них полыхала лишь жажда младшего – сиюминутная и долговечная. Глеб откинулся на подушку: - Тащи завтрак. А чуть позже я организую нам гитары. Вадим вернулся с подносом примерно через полчаса, когда Глеб успел опять уснуть. Не сводил с него настороженного взгляда, пока тот жевал. - Вадик, я принесу их. Один. Хорошо? И не следи за мной, ладно? - Договорились, - прошептал старший, убирая поднос на тумбочку. Губы его коснулись лба младшего, не оставляя влажных следов, лишь едва дотрагиваясь кожей до кожи. Щеки, шея, ключицы, грудь – обходя соски – живот. Сухие, робкие и едва ощутимые прикосновения сухих же и холодных губ. А ладони скользят по тонким рукам с голубыми венками – без пошлых намеков, просто гладят, словно пытаются запомнить каждый миллиметр прозрачной мальчишеской кожи. Губы летят ниже – по бедру к колену, голени и ледяным пальцам – не засасывая их, не увлажняя языком. А во взгляде плещется не дремучая страсть, а тоска и невыразимая нежность. Губы перескакивают на пальцы другой ноги, а тем временем он пытается рукой согреть заледеневшие ноги младшего. Выше, выше и выше – назад к ключице, шее и лбу. Мягко переворачивает младшего на живот, касается пальцами примятых вихров, клюет губами в затылок и снова ниже – по шее к спине. Сыплет дорожку поцелуев по позвонкам, гладит маленькие и твердые, упругие совсем не девичьи на ощупь ягодицы, но не так, как гладил до этого – пошло, мечтая раздвинуть их и приникнуть пальцем или языком к узкому входу – а так, как гладят младенцев – лишь желая выразить им таким образом свою любовь – через прикосновения. На мгновение губы задерживаются на пятках. Секунда – и Вадим накрывает Глеба своим телом, но не пытается тереться об него или имитировать фрикции, а лишь чтобы согреть и утвердить в некотором роде свою власть над ним. Показать ему, что теперь он только Вадов, только ему позволено целовать и ласкать своего младшего, а остальные навечно остаются за бортом. Так, словно прощается с ним навсегда и желает запечатлеть всего себя на Глебе. Пальцы сплетаются с пальцами, и Глеб принимает эту игру, в его серых глазах плещется счастье. И так они лежат на протяжении долгих минут, а потом Вадим встает, укрывает брата одеялом и возвращается в библиотеку ждать гитар. Глеб понимает, что оттягивать попытку вылазки в Асбест больше не имеет никакого смысла. Поспешно одевается, берет фонарик и тихонько спускается вниз по лестнице – так, чтобы не было слышно ни единого скрипа, подходит к ковру, откидывает его, поднимает люк и на несколько секунд замирает на краю. Что-то мешает ему сделать это шаг. Как будто с его возвращением домой что-то навсегда изменится в их с Вадом жизнях. - Я всего лишь за гитарами, - бормочет он себе под нос в качестве самоуспокоения. – И надо черкнуть маме записку, чтобы не волновалась больше и не искала нас. Глеб накидывает ковер на люк так, чтобы когда закрыть его изнутри, тот лег бы максимально ровно и не привлекал лишнего внимания старшего. Как он будет возвращаться да еще и с двумя гитарами… об этом Глеб тогда не думал. Он юркнул вниз, прикрыл люк и поспешно побежал по коридору к настоящему проклятому дому. А в этот самый миг на верхней ступеньке лестницы стоял Вадим, задумчиво всматриваясь в перекошенный ярко-зеленый ковер. Он тепло улыбнулся и вернулся назад в библиотеку. Глеб довольно быстро добежал до второй лестницы и остановился, чтобы отдышаться. Снова прислушался, и снова до его слуха долетел приглушенный голос брата. Значит, в прошлый раз ему не послышалось. - Глебушка, просыпайся. Давай, домой надо идти, а то мама со смены вернется – потеряет нас. Глеб замер и даже дышать старался тише, чтобы не привлекать к себе внимания. А, собственно, чье внимание? Там тоже сидят Глеб и Вадим? Но… как? В прошлый раз этот вопрос просто не достиг сознания Глеба, его шокировал факт обнаружения заброшенного дома – сам по себе. В детали он старался не вдаваться. А сейчас вынырнуть из подвала и оказаться лицом к лицу со своим двойником… Решиться на такое было сложно. Но данное обещание необходимо было выполнить. И Глеб сделал несколько неуверенных шагов вверх по лестнице, пока голова его не поднялась над уровнем прогнившего пола. Голос Вадима зазвучал громче, но Глеб по-прежнему не видел его. А, может, удастся добежать до двери, не привлекая к себе внимания этих двоих, а потом после возвращения рассказать обо всем Вадику и уже вместе придумать, что делать с этим дальше? Глеб осторожно выбрался на поверхность и крадущимися движениями засеменил туда, где по его представлениям должна была быть дверь. Голос Вадима звучал все громче. Вероятно, и тот неизвестно откуда взявшийся двойник тоже лежал у входа, а старший его тормошил. Но теперь, помимо голоса Вадима, в тишине прорывался и чей-то стон, чье-то неясное бормотание. Словно бы его – Глеба – собственное… Шаг, еще один шаг, вот и показалась дверь, но братьев по-прежнему не видно. Да где же они? - Глебушка! – уже совсем громко, почти над ухом у Глеба, звенел голос старшего. – Просыпайся, малыш! И Глеб вдруг ощутил на своем плече прикосновение сильных пальцев, тормошивших его, словно желавших…разбудить? Быстрее, быстрее к двери! Последний отчаянный рывок, Глеб хватается за ручку и вот уже почти распахивает ее… - Глеб! – прямо в ухо ему кричит Вадим. Глеб вздрагивает и… открывает глаза. Сонно моргает и упирается взглядом в обеспокоено нависшее над ним лицо старшего.