Операция "Новая мама"

      Пока он усаживал сына в детское кресло и пристёгивал ремни безопасности, пикап с прекрасным принцем внутри укатил. О недвусмысленной картине, очевидцем которой вдруг стал, Марк решил подумать дома — сейчас, когда рядом На, он не имел права отвлекаться от дороги. Хотя думать-то особенно не о чем — всё очевидно, не так ли?       Он выехал на шоссе, где влился в вечерний поток машин, и улыбнулся сыну:       — Ну рассказывай, — зная, что ребёнок вывалит на него целый ворох новостей и восторгов. Жалоб, судя по довольному личику, не предвиделось, но тут он ошибся.       — За мной девочки бегали! — первым делом, округлив глаза, сообщил ему На.       — А ты от них?       — Ага! Я спрятался за Кун Напатом, а потом…       Да уж, вздохнул про себя Марк, не думать о покорившем с первого взгляда воспитателе, похоже, не получится — большую часть пути птичка только о нём и говорил.       А ведь до сих пор с любовными разочарованиями Марк не сталкивался: сам ещё со школы отказывал многим, ему же — ни разу. И даже расторжение брака не было следствием остывших чувств, измены или тем, что завуалированно именуют не сошлись характерами.       Развод, как и свадьба, были оговорены заранее и чётко прописаны в контракте ещё до рождения На, просто совместная жизнь с Самантой несколько затянулась, потому что она оказалась чудесным человеком и верным другом, пусть никогда и не была ему женой в том смысле, какой вкладывают в это слово большинство нормальных людей. Но он же не совсем нормальный, вот и брак таким получился.       На автомобильном мосту они застряли в пробке, и Марк включил радио, чтобы послушать дорожный прогноз. На тем временем выудил из бардачка припасённую для него газировку, попросил открыть и приник к горлышку с такой жадностью, будто не пил весь день, хотя Марк прекрасно знал, что это не так. Просто сын всегда был таким, когда дело доходило до любимых вещей: ненасытным. И этим пошёл в Сэмми, пожалуй. Марк ни разу не увлекался чем-то или кем-то настолько, чтобы при необходимости не суметь от этого отказаться.       Птичка его единственная слабость. Впрочем, когда он однажды сказал об этом жене, та посмотрела на него так, будто это ему тут три года, а не сидящему у него на руках сыну.       «Не терпится увидеть, как ты потеряешь голову, когда влюбишься по-настоящему», — сказала она тогда. Он отшутился, но неужели её пожелание наконец-то сбылось? Только в виде проклятия — раз понравившийся ему парень уже занят. Да и как такой мог быть свободным? Размечтался.       Пробка, к счастью, через пять минут рассосалась, и ещё через десять они уже были дома, где первым делом отправились в ванную мыть руки. Пока сын намыливал ладошки, Марк окинул себя критическим взглядом в зеркале, висящем над раковиной в белой овальной раме.       Да уж, никакого сравнения с брутальным брюнетом, по-собственнически обнимавшим его воспитателя. В смысле, воспитателя На, поправил себя мысленно Марк.       Он часто слышал в свой адрес такие эпитеты, как хрупкий, тонкий, нежный, изящный, но никак не брутальный. Нет, он занимался спортом, два раза в неделю ходил на занятия тайским боксом, чтобы, если что, суметь постоять не только за себя, но и — в первую очередь — защитить семью, но впечатляющими бицепсами так и не обзавёлся. А Кун Напату, похоже, нравятся широкоплечие красавчики-мачо.       — Ты явно не в его вкусе, — оповестил Марк чуть слышно своё отражение.       — Да красивый, красивый, — сказал вдруг На, как обычно говорила Сэмми, когда Марк слишком долго крутился перед зеркалом, а затем смачно шлёпнул его по заднице. Марк аж опешил.       — Птичка, нельзя так делать.       — Почему? — широко распахнулись любопытные глазёнки. И вот что на это ответить?       — Я же по попе тебя не бью. — Марк потёр мягкое место — силы сынок не пожалел.       — А мама тебя бьёт, — насупился На. Будь постарше, обвинил бы в дискриминации, чего доброго, посмеялся Марк про себя. Хорошо хоть, пока слова такого не знает.       — Мама тоже больше не будет.       «У неё сейчас другая задница под рукой»       — Ла-адно, — протянул в итоге сын с неохотой, а через секунду уже забыл обижаться — побежал включать телевизор: скоро должен был начаться «Вспыш».       Хоть своим поступком сын его и удивил, но разговор с ним странным образом переменил настроение Марка. Ему нестерпимо захотелось понравиться пленившему его парню — заставить его потерять дар речи, пусть всего на секунду. Не то чтобы он собирался отбивать его у мачо, но почему бы не потешить немного своё самолюбие — в этом ведь нет ничего криминального.       Утром он проснулся очень рано — после душа около получаса проторчал перед зеркалом, укладывая волосы, а затем ещё столько же выбирал одежду, пока не остановился на чёрных брюках с футболкой и тёмно-синем в полоску пиджаке.       — Папа, какой ты красивый! — захлопал в ладоши На, когда Марк его разбудил, и он рассмеялся — самооценка уже взлетела до небес.       В этот раз он решил поехать раньше, чтобы успеть к завтраку — На уверял, что еда в садике очень вкусная. Однако когда они зашли в группу, Марка ждало разочарование — встретил их не Кун Напат, а его помощник. На вопрос, не заболел ли воспитатель, Кун Эрт ответил, что нет — его коллегу всего лишь вызвал к себе заместитель директора.       Хотя что-то в голосе улыбчивого парня Марка насторожило, но он предпочёл поверить. У Кун Напата нет причин его избегать, верно ведь?

***

      Приветствуя своих воспитанников и их родителей, Ган проверял учебный материал на сегодняшний день. Убедившись, что всё необходимое есть, он посмотрел в окно и чуть не взвыл в голос от того, что увидел, а точнее, кого увидел. В ворота садика, ведя за ручку На, вошёл Марк.       — Да он издевается! — буквально проскулил себе под нос Ган, сражённый красотой Марка.       Чёрные брюки выгодно подчёркивали длинные ноги, а пиджак добавлял деловитости, несмотря на то, что под ним была надета футболка. Стильно уложенные в небрежную причёску волосы придавали парню бунтарский шарм. Понимая, что не готов встретиться с таким Марком, Ган решил позорно бежать.       — Пи Эрт, спаси меня! — взмолился он, подлетев к своему помощнику.       — Что случилось? — забеспокоился тот.       — Я не готов к встрече с Марком, — поздоровавшись с зашедшей в группу мамой воспитанницы, Ган с тревогой глянул в сторону окна. — Я у Пи Плана. Да! Он меня вызвал.       Сложив руки в молитвенном жесте, Ган начал отступать от удивлённого Эрта и, едва тот кивнул, сразу бросился прочь. В коридоре он огляделся — поняв, что в группе Сайнта сможет не только спрятаться, но и проследить оттуда за уходом Марка, кинулся к ней. Ворвавшись туда, Ган сразу захлопнул за собой дверь и приник к ней, осторожно выглядывая через узкое декоративное стекло.       — Ай Ган? — раздался за его спиной осторожный голос Сайнта.       — Да? — испуганно обернулся Ган к другу, но тут же вернулся к наблюдению.       — Что ты делаешь? — Сайнт тоже посмотрел в коридор через стекло двери.       — Прячусь. — Поняв, как глупо это звучит, Ган поморщился и закусил губу, но своего занятия не оставил.       — Не рановато для игр? Или вы уже позавтракали? — Сайнт окинул друга взглядом. — Это новая рубашка? — спросил, приглядевшись к приталенной рубашке-мандарин лимонного цвета, затем опустил взгляд ниже и оценил чёрные брюки, отлично сидевшие на парне. Подняв взгляд к мочке уха, увидел серёжку-гвоздик с небольшим белым кристаллом.       — Я прячусь от Марка, — обречённо ответил Ган при виде того, как мимо двери как раз прошёл упомянутый парень с сыном.       — А! — понимающе кивнул Сайнт. — Тот соблазнительный отец твоего нового воспитанника.       Ответа Сайнт, похоже, не ждал — повернувшись к другу, Ган встретился с задорной улыбкой и решил пояснить:       — Если вчера даже в простой футболке он был горяч, то сегодня… — не зная, как описать, Ган махнул рукой в сторону двери. Явись Марк в подобном виде вчера, он вряд ли принял бы его за старшего брата На. Тогда, может, и не случилось бы этого недоразумения — так теперь Ган упорно называл свою бесперспективную увлечённость самым горячим парнем Таиланда и по совместительству образцовым отцом и супругом. О том, как обстоят дела в семье Джумлонгкул, он, конечно, не знал, но ему было сложно представить Марка домашним тираном.       — Смотри стекло слюнями не залей, — хмыкнул Сайнт и тоже приник к двери в ожидании возвращения Марка.       От слежки парней отвлёк задушенный писк — обернувшись, они наткнулись на Мэй, помощницу Сайнта. Девушка стояла в стороне и снимала их на камеру телефона, при этом зажав рот ладошкой в попытке сдержать вырывающиеся изо рта восторженные звуки.       Мэй была родом из Кореи, но с тайскими корнями, она очень любила Таиланд, поэтому и решила жить в этой замечательной стране. Устроившись к ним в сад, девушка в первый же рабочий день — во время знакомства с коллегами — радостно всех оповестила, что увлекается яоем. И при виде такой сцены как она могла устоять и не увековечить это для потомков?       Вспомнив увлечение Мэй, Ган окинул их с Сайнтом взглядом и понял, что так обрадовало девушку. Стоявший за его спиной друг наклонился ближе к стеклу и тем самым почти прижал Гана к двери.       — Мэй, — отпрянул от него Сайнт, тоже догадавшийся, какой ей праздник устроил, и подошёл к девушке, — думаю, уже пора идти на завтрак.       Смотря на них, Ган забыл про своё наблюдение. Вспомнил же, лишь когда ручка двери, за которую он держался всё это время, опустилась вниз, и её потянули на себя с другой стороны. Качнувшись по инерции за открывающейся дверью, Ган потерял равновесие и упал на пол в коридоре.       — Нонг Ган? — раздался над парнем удивлённый голос директора, который от неожиданности обратился к своему подчинённому не так, как заведено между коллегами.       — Здравствуйте, Пи Нью, — шипя от боли, Ган посмотрел вверх и сразу потерял дар речи. Рядом с их любимым директором, удивлённо глядя на незадачливого воспитателя, стоял тот, кого Ган всеми силами хотел избежать.       «Я теперь всегда буду с ним лёжа встречаться? — пронеслось в голове. — Если уж лёжа, то пусть это будет кровать». — Осознав, куда унеслись его мысли, парень захотел побиться головой о стену, но вместо этого лишь неловко улыбнулся.       Марк протянул ему руку, и он взялся за неё, чтобы подняться с пола, но как только устойчиво встал, сразу вырвал руку из тёплой ладони и начал отряхиваться, пряча глаза от наблюдавших за ним директора, Марка и Сайнта. Закончив приводить себя в порядок, Ган всё-таки был вынужден на них посмотреть.       — Кун Напат, — окинул его директор внимательным взглядом, — у вас всё хорошо?       — Да, директор. — Ган сделал вай — и ещё раз, слегка развернувшись в сторону Марка. — Спасибо, Кун Сиват, за помощь. Я пойду в свою группу.       Не успел он сделать и шага, как был остановлен Пи Нью:       — Кун Напат, почему вы не оповестили Кун Сивата о дне благотворительности? Ведь чем больше родителей нам помогут, тем больше денег мы сможем собрать для детей-сирот. Я как раз начал говорить с ним об этом. Сегодня уже среда — времени мало.       — Меня заинтересовало это мероприятие, — лучезарно всем улыбнувшись, посмотрел Марк на Гана.       — Простите, директор, забыл, — кинул он виноватый взгляд на Пи Нью и перевёл — неловкий — на Марка: — Сейчас я вам расскажу всё подробнее, Кун Сиват.       — Вот и хорошо, — расплывшись в улыбке, директор обратился к Сайнту: — Кун Суппапонг, я хотел уточнить детали по поводу поездки вашей группы в зоопарк на следующей неделе.       Когда оба скрылись за дверью группы Сайнта, Ган, проводив их взглядом, пожалел, что не может вот так же уйти, чтобы не стоять сейчас рядом с таким… таким вот сексуальным Марком. И почему с утра он выглядит таким красивым — не на свидание же собрался?       — Так что это за мероприятие? — снова улыбнувшись, обратился к нему Марк.       — Мероприятие… — Ган не сразу вынырнул из размышлений и потому сначала не понял, что у него спрашивает Марк, но тут же пришёл в себя. — Мероприятие. В эту пятницу наш сад устраивает ярмарку по продаже сладостей. Перед воротами установят палатки, в которых родители смогут продавать принесённые из дома сладости, а дети будут им помогать. Все вырученные средства пойдут в детский дом, что находится на соседней улице. Детям нужны новые вещи, канцелярия, игрушки.       — Звучит здорово, — покивал головой Марк, задумавшись о чём-то своём.       — Ярмарка продлится с восьми утра и до обеда, а так как персонал в этот день будет занят организационными вопросами, то после детей отпустят домой вместе с родителями. — Понимая, что такую информацию надо было сообщить ещё вчера, Ган неловко улыбнулся. — Извините, надо было раньше сказать.       — Ничего страшного, — заверил поспешно Марк. — Это очень хорошее мероприятие. Думаю, я смогу освободить утро пятницы. Будет не поздно, если точно скажу сегодня вечером, когда приеду за На?       — Не поздно. — Тут (до чего же кстати!) Эрт вывел из группы детей, и Ган понял, как может быстро сбежать от этого ходячего соблазна. — Простите, Кун Марк, у нас завтрак — я должен помочь Пи Эрту. — Не слушая более, он буквально побежал к своему помощнику.

***

      Марк проводил растерянным взглядом сбежавшего — иначе не скажешь — от него воспитателя и понял, что ничего не понял.       Когда несколько минут назад ручка двери повернулась и из-за неё спикировал — как спелое манго с дерева — Кун Напат, сердце замерло: не только в тревоге за воспитателя, но и от радости долгожданной встречи (до трёх утра ворочался, её представляя). Хотя о том, что тот опять окажется у его ног, Марк даже не мечтал. Он, конечно, собирался сразить парня наповал, но как-то не в буквальном смысле.       Однако реакция на него Кун Напата оказалась и близко не такой, на какую рассчитывал.       Когда сидящий на полу парень вскинул на него взгляд, а затем в руке Марка оказалась крепкая ладонь, его посетило дежавю. Вот только вчера в красивых глазах были тепло и восхищение его красотой, ха-ха. Ну, последнее, допустим, померещилось, а солнце в улыбке и живой интерес — куда пропали они? Сегодня ни одной улыбки не перепало — лишь подчёркнутая вежливость, общение через силу. А он-то хотел предложить избавиться от формального «Кун» и называть друг друга просто по именам. Видимо, не судьба.       Воспитатель казался раздосадованным и даже раздражённым этой встречей — именно с ним, не с директором. И даже не пытался этого скрыть — вон как резво сбежал, едва исполнил указание начальника. Марк почувствовал себя неприятным поручением в списке должностных обязанностей. До сих пор испытывать подобного ему не доводилось, такого развития событий не было даже в худшем из придуманных им ночью сценариев.       Радовало одно: он узнал шикарное прозвище прекрасного принца — Ган. Ему подходило. Марк лучше разбирался в холодном оружии, но и на некоторые пистолеты мог любоваться подолгу. Кун Напат походил на кольт Кимбер — стильный, тонкий, с удлинённым серебристым стволом. Воспитатель, правда, сражал наповал не пулями, а неисчерпаемым сексапилом. Впрочем, для Марка обращение Ган, понятно, под запретом.       Больше ничего приятного в этой ситуации он не находил. Если он правильно понял намёк, его попытку произвести впечатление не оценили. Что он такого сделал-то, с чего такая перемена? Может, сплетни и сюда добрались? После развода до него доходили разные слухи вроде того, что жена выгнала его, не выдержав постоянных измен. Он не знал, с какого потолка люди берут половину информации о нём, и давно к этому привык, но если Кун Напат поверил в эту дичь… Стало обидно — хотя, по идее, какая разница, что о тебе думает человек, с которым знаком всего сутки.       Да нет, маловероятно, что дело в этом: они сейчас живут в другом районе, всюду сующие свой нос соседи остались в прошлом. В голову пришла гораздо более реалистичная причина для такой перемены в отношении к нему воспитателя: тот догадался, ради чего Марк так вырядился, и сразу своим поведением решил расставить точки над i, чтобы не тратить время на неловкий разговор с подкатывающим папашей своего воспитанника.       И Марк, периодически сталкивающийся с сексуально озабоченными клиентами, в какой-то степени парня понимал, но вот уж не думал, что кто-то будет воспринимать подобным образом и его. Губы скривила горькая ухмылка, и без того подпорченное настроение резко опустилось ниже плинтуса.       Хотя, с другой стороны, что ещё тот мог подумать после того, как Марк вчера пялился на его задницу, а сегодня явился при всём параде, точно на свиданку — разве что букета в зубах не хватает.       Кун Напат сегодня, кстати, тоже выглядел иначе — в рубашке от Сен-Лорана он походил не на воспитателя детсада, а на корейского айдола или супермодель. Да Марк сам был готов упасть к его охренительно длинным, прекрасным ногам.       Дорогая тонкая ткань обтягивала подтянутый торс, а закатанные до локтей рукава открывали вид на худощавые, но мужественные руки с выступающими венами. Было видно, что парень регулярно ходит в качалку.       Воротник-мандарин закрывал часть точёной шеи, зато открывал простор воображению. Нежный оттенок жёлтой рубашки удачно подходил к молочно-жемчужной коже, делал прекрасное лицо совсем юным. Внезапно захотелось вручить Кун Напату охапку подсолнухов или сплести венок из одуванчиков.       Будда, о чем он думает?! Он, конечно, в детском саду, но это не повод вести себя как ребёнок. К тому же ниточка, связавшая их вчера, не то что порвалась — её как будто и вовсе не было. Неужели притяжение между ними всё-таки было целиком плодом его воображения? Видимо, у него изначально не было шансов, а то, что он принял за ответный интерес, всего лишь вежливость, не более.       Но как же в те несколько минут наедине в коридоре хотелось притиснуть такого неприступного сегодня воспитателя к стене и, не прикасаясь к члену, довести его до оргазма, чтобы сорвать маску равнодушия, заставить потерять контроль и вместо рубленых, неохотных фраз услышать звуки удовольствия. Не было ни капли сомнений, что парень горяч не только внешне; что он чувственный, отзывчивый, страстный любовник, и что если Марк хоть раз окажется с ним в постели, то потеряет голову окончательно.       Марк тряхнул головой, словно проверяя, на месте ли ещё, и решил: пора сходить в клуб, снять напряжение. Воздержание до добра не доводит — совсем разучился читать сигналы красивых парней. А ведь раньше безошибочно чувствовал отношение к себе того или иного мужчины, и если оно оказывалось взаимным, то у них получалось кое-что… интересное: не важно, один вечер или бурный роман, растянувшийся на полгода.       Итак, с планами на выходные он определился. А пока, если хочет присутствовать на пятничной ярмарке, придётся перенести несколько сеансов на сегодня и завтра. Хотя… лучше позвонить Сэмми и попросить её поработать продавцом на детской ярмарке сладостей. Она такие вещи обожает, да и по На страшно скучает — пары дней в неделю ей для общения с сыном явно не хватает. И На тоже, конечно, без мамы рядом приходится непросто, а так проведут вместе хоть несколько лишних часов.       Завтра Кун Напат пусть ещё его потерпит, а потом они не увидятся до понедельника — может, за три дня потеплеет к нему хоть немного. А Марк за это время отвлечётся — на кого-нибудь горячего, высокого, стройного, длинноногого.

***

      Когда с обедом было покончено и они с Эртом завели детей в группу, Ган подождал, пока все малыши рассядутся по своим местам, и обратился к ним:       — Ребята, сегодня мы всё утро разговаривали о семье, и сейчас я хочу, чтобы вы все нарисовали самых близких — свою семью. — Увидев, что дети поняли его просьбу и начали доставить карандаши из стаканчиков на столах, он улыбнулся. Эрт заканчивал раздавать альбомные листы, когда в дверь постучали. — Пи Рун? — удивился немного Ган, увидев на пороге брата.       Рун поздоровался с Эртом и подошёл:       — Я за ключами. Дверь Тайтл закрывал, а свои я забыл дома, как и свой рабочий ежедневник в другой сумке. К Тайтлу на работу далеко ехать.       — Вместо того чтобы обжиматься с утра пораньше со своим парнем, лучше бы проверял, всё ли взял на работу, — вредничая, пробурчал Ган.       — Эй, остынь, — заиграла на губах Руна задорная улыбка. — Ты вообще вчера вечером был какой-то задумчивый, а сегодня утром — сверх меры дёрганый. Если что случилось, то можешь поделиться со мной, ты же помнишь?       — Помню, — ответил Ган, но пока он понимал, что не готов разговаривать с братом о Марке — причине его вчерашней задумчивости, а также утреннего стояка, от которого пришлось в душе по-быстрому избавляться, когда понял, что не в силах изгнать из головы своё наваждение. Дошло до того, что, собираясь на работу, он поймал себя на том, что одевается, думая, понравится та или иная вещь Марку.       — Кун Напат, — позвала одна из воспитанниц, — у меня не получается. — Увидев, что девочка готова разреветься, Ган сразу подошёл к ней, чтобы помочь с рисунком.       — Ему надо расслабиться, — проговорил вслед брату Рун и, посмотрев на детей, встретился взглядом с сидевшим рядом мальчиком — вроде как милым, но он обычно избегал детей по мере сил и возможностей. В плане общения с детворой они с младшим братом разнились как солнце и луна. В больших красивых глазёнках, обрамлённых густыми ресницами, появился непонятный пока что энтузиазм.       — Мой папа говорит, что массаж помогает расслабиться, — сказал вдруг мальчик, не спуская глаз с Руна.       — Массаж, — задумался парень и присел рядом с ребёнком. — А твой папа, случаем, не знает, где лучше всего делают массаж?       — Знает, — закивал головой мальчик и, быстро встав, побежал к шкафчикам, где находились личные вещи детей. Он достал из одного из них рюкзачок со знаменитой мультяшной машинкой, заглянул, открыв, внутрь, а найдя искомое, положил его на место и вернулся к Руну. — Вот, я у папы взял, — на протянутой ладошке лежала картонная визитка косметологической клиники.       — Спасибо, — Рун взял визитку, покрутил её в пальцах и подмигнул с улыбкой ребёнку, вставая.       — На, — обратился, подойдя, к мальчику Ган, — у тебя всё хорошо?       — Да, Кун Напат, — кивнув головой, малыш вернулся к рисованию.       Проверив ещё у пары ребят, как у них дела с рисунками, Ган вернулся к брату, достал ключи из своей сумки и протянул ему связку.       — Спасибо, братишка, — Рун расплылся в улыбке, забирая ключи. — С меня ужин.       — Два ужина, — сказал Ган. — И поверь, я закажу много.       — Хорошо, хорошо, — согласился Рун и быстро попятился к двери, пока обещанные им ужины не помножились ещё на два. — Ладно я пошёл, — махнул он рукой и покинул группу брата. Подходя к машине, он ещё раз взглянул на визитку и подумал, что как раз сейчас сможет по дороге заехать в клинику и купить сертификат на массаж.       По прошествии получаса Ган окинул детей взглядом. Большинство уже нарисовали то, что их попросили, и принялись за другое, а некоторые клевали носами, так как близился тихий час.       — Ребята, прикрепляйте свои рисунки, — указал Ган на висевшую у входа в группу пробковую доску, — покажете их вечером своим родителям. А после идите с Кун Эртом умываться, чистить зубы, и будем отдыхать. Пи Эрт, я разложу маты.       Вместе с Эртом Ган помог ребятам повесить рисунки и, пока дети умывались, отодвинул детские столы в сторону и положил на пол толстые мягкие маты, на них — подушки и стопку лёгких пледов. Вернувшиеся дети быстро расхватали постельные принадлежности, расположились на матах кто как хочет и стали отдыхать.       На лёг неподалёку от стола воспитателя, Кун Напат ему нравился, и он хотел быть к нему поближе.       — На, — тихо позвала его лежавшая рядом девочка, — почему на твоём рисунке один папа? У тебя нет мамы?       — Есть, — задумчиво ответил На, — но она с нами не живёт.       — Как это? — удивилась другая девочка. — Твоему папе, наверное, скучно одному.       Подумав, На с ней согласился. Если у мамы есть другая семья, то им с папой нужна новая мама, запасная. Он решительно повернулся к девочкам:       — Я найду нам с папой маму. Кун Напат будет моей мамой.       — Кун Напат? — удивились девочки. — Но он же мальчик!       — Вчера я слышал, как Кун Ратавит назвал его сестрёнкой, а ведь так называют девочек!       Против такого аргумента возразить было нечего, девочки лишь покивали головами и стали тихо разговаривать о куклах, а На повернулся в сторону сидевшего за своим столом Кун Напата и стал за ним наблюдать.       Пролистывая учебник и делая пометки для последующих занятий, Ган окинул детей взглядом и улыбнулся. Малыши спали, и каждому из них снились сладкие детские сны.       Тут дверь открылась, и Ган увидел улыбающегося Сайнта с прижатым к груди телефоном.       — Что ты задумал? — как только друг оказался рядом, тихо спросил Ган, видя, что глаза парня хитро сузились.       — Я подумал, что тебе надо сходить на свидание. — Сайнт протянул ему телефон, на экране которого было фото незнакомого Гану парня. — Это друг Перта. Он одинок.       — Ай Сайнт, — зашептал Ган, — я не пойду непонятно с кем на свидание!       — Ну посмотри на него! — в глазах Сайнта читалась печаль всего тайского народа.       Недовольно взяв телефон, Ган пролистал несколько фотографий и со смешком вынес вердикт:       — Он сексуальный. Но на свидание я с ним не пойду, — тихо и упрямо ответил Ган, возвращая гаджет. — Он не в моем вкусе.       — Да? — приуныл Сайнт. — Парень хороший. Может, его познакомить с Пи Нью? — Красивое лицо вновь озарилось улыбкой.       — Удачи, — поддержал друга Ган.       — Хм, — в глазах Сайнта опять появились хитринки. Оставлять Гана в покое он, похоже, не собирался. — А как тебе тогда этот?       С фотографии на Гана смотрел Марк — снятый сегодня утром с близкого расстояния.       — Откуда? — выхватил Ган телефон. Нажал на следующую фотографию, но Марка больше не было. — Всего одна?       — Среди мамочек он произвёл фурор — увидел твоего папочку в инсте одной из них. Если хочешь, ещё поищи.       — Обойдусь.       — Как знаешь, — пожал Сайнт плечами и протянул руку за своим айфоном. Ган с неимоверным трудом удержался от последнего взгляда на снимок, но едва друг отошёл на два шага, всё-таки негромко окликнул:       — Ай Сайнт, скинешь мне фотку?       — Передумал насчёт того сексуального парня? Не вопрос.       — Придушу, — проартикулировал Ган, уверенный — это слово зараза прочтёт по губам без запинки.       — А, так ты хочешь…       Поняв, чего добивается Сайнт и как двусмысленно прозвучит сейчас его фраза, Ган просверлил его убийственным взглядом и всё же произнёс:       — Марка. Я хочу Марка.       — Так бы сразу и сказал, — поднял Сайнт вверх большой палец и с довольной ухмылкой вышел за дверь. И сделал это как нельзя вовремя, иначе бы Ган в итоге чем-нибудь в него запульнул.       Он понимал, что ведёт себя нелогично, противоречиво, но ничего не мог с собой поделать. Потом он фотографию удалит, и можно будет сделать вид, что слабину и не давал.       Через несколько секунд Ган открыл входящее сообщение и осторожно прикоснулся к экрану, не заметив, как губы расползлись в непроизвольной улыбке.       На, который не спал, а просто лежал с закрытыми глазами, услышал имя папы и повернул голову в сторону стола. Он не всё понял из разговора взрослых, но одно слово его заинтересовало, и сейчас он повторял его про себя, стараясь запомнить.       Когда любимый воспитатель, оставшись один, стал листать книги и что-то записывать, На стал думать, как сделать его своей мамой.       «Сегодня Кун Напат рассказывал нам, что семья помогает своей поддержкой, защитой, заботой. Папа меня всегда хвалит, а я покажу, какой он у меня хороший, Кун Напату. Да!»       Разработав такой хитрый план, На зажмурился от радости и улыбнулся, а когда открыл глаза, встретился со взглядом воспитателя.       — Тебе не спится? — Ган подошел к На, присел рядом с ним на корточки и провёл ладонью по мягким волосам ребёнка. Мальчик облизал губы:       — Хочу пить.       — Сейчас принесу тебе стакан воды, — Ган встал и хотел направиться к кулеру с водой, когда услышал ответ На:       — Я сам могу, — ребёнок быстро сел. — Папа учит меня самостоятельности, — встав с мата, На пошёл к кулеру, взял стакан и, налив воды, стал пить под удивлённым взглядом воспитателя.       — На, можно тебя на минутку? — услышал Ган голос Сайнта во время вечерней прогулки. Вместе с Эртом друг подошёл к играющим в песочнице малышам, и На, отложив совочек, важно кивнул товарищам по играм:       — Скоро вернусь. Никуда без меня не уходите.       Заинтригованный Ган подошёл ближе — что эти двое задумали? Те его, конечно, заметили и, обменявшись заговорщицкими ухмылками, подозвали ближе, и вот уже вчетвером они расположились в свободной беседке.       — На, ты вчера говорил, что у твоего папы есть ещё одно имя, — ласково улыбнулся ребёнку Эрт. — Можешь нам его сейчас сказать? Пожалуйста.       Похоже, не один Ган обратил внимание, как мальчик любит это слово. Причём сам, обращаясь к кому-то с просьбой, использовать его частенько забывал, но всегда требовал «пожалуйста» с других.       — А вы угадайте, — улыбнулся вдруг хитро На. Ган аж им загордился. Сам того не ведая, поставил взрослых в неловкое положение: речь явно шла о домашнем или даже интимном прозвище, и перечислять все известные ребёнку вряд ли осмелится даже Сайнт. Но Ган не угадал — тот уже приготовил первый вариант:       — Ммм, малыш?       — Малыш — это я, — ответил На с лёгким укором: мол, как можно не знать таких элементарных вещей?       — Детка тогда тоже отпадает, — пробормотал себе под нос Эрт.       — Есть версии, Кун Напат? — обернулся вдруг Сайнт к Гану с весёлой усмешкой. Что ж, вызов принят.       — На, дай, пожалуйста, нам маленькую подсказку. Почему мама папу так называет, как думаешь?       Лучше бы Ган не спрашивал — полученная информация для его бедного сердца оказалась определённо лишней.       — А как ещё называть такого нежного, красивого и милого? — пожал плечиками На, очевидно, цитируя маму. — А ещё папа всегда вкусно пахнет.       — Версия, конечно, дикая. — Сайнт кашлянул, с трудом сдерживая смех. — Цветочек?       — Да! — захлопал в ладоши На. — Вы такой умный, Кун Суппапонг.       — Что есть, то есть, — не стал скромничать тот.       — Боже, это так мило, — подлил масла Эрт, будто Ган и без того лужицей не растёкся.       — Спасибо, На, — улыбнулся он мальчику. — Можешь возвращаться к Вину и Сом.       На резво поскакал к друзьям, а Ган уронил лицо в ладони простонал:       — И как с этим жить?       — Зато ваш пейринг можно официально называть Guns N’ Roses, — «ободрил» друг. — Или боевой цветочек.       — Я кого-то сегодня убью, и меня даже оправдают.       Сайнт ловко увернулся от тычка в плечо, и через несколько секунд они вернулись к своим воспитательским обязанностям, которые эти несколько минут за них троих выполняла одна Мэй.