***
Ган вошёл в группу и пересчитал оставшихся детей. — А где На? — не обнаружив ребёнка, обратился с тревогой к Эрту. — Папа минут пять назад забрал, — подмигнул ему тот, но при виде того, как потускнело лицо Гана, сразу передумал улыбаться. — Я думал, ты обрадуешься, что не встретился с ним. Ган тоже так думал, а на деле… Даже взглядом в окошко не удалось проводить. Чёрт, и приспичило именно сейчас сгонять в туалет, но кто знал, что Марк приедет так рано — ещё только половина седьмого. — На ярмарке его, кстати, не будет, — «хорошие» новости у Эрта, оказывается, ещё не закончились. — Зато познакомишься с мамочкой. Хотя… он как-то странно о ней говорил. — В смысле? — выгнул Ган вопросительно брови. — Обычно отцы как говорят? «Моя жена» или «наша мама», а он сказал «мама На», словно дистанцировался от неё. Ган пожал плечами — ему это странным не показалось. Однако увлекающийся психологией Эрт любил подмечать детали в речи и поведении, анализировать оговорки и язык тела и нередко делал в отношении того или иного человека довольно точные выводы. — А когда На узнал, что в пятницу на ярмарке будет помогать маме, то обрадовался так, будто сто лет с ней не виделся, — продолжил делиться наблюдениями Эрт. — Может, уехала на пару дней, а для малышей сутки без мамы — целая вечность. — Может, и так, только ты сам видел рисунок. Нет, неладно что-то в Датском королевстве.***
Заплатив за проезд, Ган занял свободное место, вставил в уши наушники и нажал «плей» в телефоне, однако почти сразу перестал улавливать содержание песен, так как мысли заняло сказанное Эртом: «Словно дистанцировался от неё. Неладно что-то». Прокрутив слова в голове, Ган решил: что бы ни происходило в семье Джумлонгкул, ему вмешиваться в это не нужно. Начинать что-то с Марком — тем более. Будда, но как же хотелось это что-то начать и не заканчивать. Ощутить вкус его губ. Пройтись руками по телу и найти все чувствительные точки. Если Марка и сравнивать с цветком, то точно с хрупким и страстным снаружи, но опасным внутри маком. Марк пленил Гана, вызвал сильную зависимость, словно опиум, что получают из сока этих растений. Поняв, о чём думает, и ощутив, как внизу живота разливается приятное тепло, Ган закусил нижнюю губу и стал думать о другом. Даже если Марк с женой не ладит и открыт для новых отношений, то Ган не должен допустить, чтобы его рассматривали как одного из претендентов. Ведь если об этом прознают в садике, то позора не оберёшься: воспитатель закрутил роман с отцом своего воспитанника. Пи Нью — очень хороший директор, и он не заслужил, чтобы репутация любимого им детского сада пострадала из-за подобных сплетен. — Перестань о нём думать, — велел тихо Ган своему отражению в окне и, услышав женский механический голос, объявивший его остановку, поднялся с места. Дойдя до квартиры, он стал искать ключи, но вспомнил, что днём отдал их Руну, и нажал на звонок. Дверь открыл улыбающийся Тайтл, который быстро отступил, пропуская его. — Я купил жареный рис со свининой и разных закусок, — быстро оповестил Тайтл. — Отлично, сейчас приду, — ответил, разувшись, Ган и направился в свою комнату. Там он кинул сумку на кровать и зашёл в ванную, где, открыв кран, умылся и посмотрел на себя в зеркало. — Просто не думай, — сказав это, он вернулся в комнату, переоделся в домашнее и пошёл на кухню. Сев за обеденный стол, за которым уже расположились Рун с Тайтлом, он стал за ними наблюдать. Его брат и лучший друг доставали из пакетов картонные коробки с едой и закуски, при этом переговариваясь между собой и улыбаясь. Смотря на них, Ган представил, как бы они с Марком так же сидели вечером после работы и готовились ужинать, а На рассказывал бы им о своих детских приключениях, которые произошли с ним за день. Поняв, что на глаза вот-вот навернутся слёзы, Ган стремительно встал. — Простите, я не голоден, — сказал он поспешно и вернулся к себе, где, сев на кровать, разблокировал телефон и открыл фотографию Марка. Однако почти сразу раздался стук в дверь, и, получив разрешение, в комнату вошёл Рун. — Хей, — сел Рун рядом. Он видел, что с братом что-то не так, но решил не давить на него. Младший всегда сам приходил и рассказывал ему о своих проблемах, когда был готов ими делиться. — Точно есть не хочешь? — Нет, — для убедительности помотал головой Ган. — Мэй опять накормила нас своим корейско-тайским кулинарным творением, — соврал он, чтобы брат не беспокоился. — Надеюсь, мне не придётся снова отпаивать тебя лекарствами для желудка? — нахмурился Рун, внимательно его осматривая. — А то каждый её эксперимент не проходит бесследно. — В этот раз вроде всё было приготовлено хорошо. — Ган слегка улыбнулся, вспомнив, как в прошлый раз после очередного шедевра Мэй они с Сайнтом под вечер мучились животами. А приехавший за ними Перт, не на шутку испугавшись за своего парня и его друга, уже готов был везти их в больницу. — Ну смотри, — Рун наигранно строго указал на него пальцем. — У нас в субботу вечеринка, и больной желудок не причина не прийти в клуб. Это мой день рождения, и отметить его мы должны на все сто. — Помню, — проныл Ган, улыбаясь и кладя голову на родное плечо. — Я буду отрываться так, что тебе будет за меня стыдно. — Да я сам планировал так оторваться, — улыбнулся и Рун. — Тайтл знает о твоих планах? — Ган опёрся о его плечо подбородком и посмотрел брату в лицо. — Думаю, он догадывается. А вообще я пришёл, чтобы сделать тебе подарок, — вспомнил Рун и, достав из кармана домашних штанов небольшую пластиковую карточку, протянул её брату. Взяв карточку, Ган прочитал название и посмотрел на Руна: — Я так плохо выгляжу, что ты отправляешь меня в косметологическую клинику? — Ты у меня красавец, ну, не лучше меня, конечно, — ответил Рун с задорной улыбкой, за что тут же получил тычок пальцем в бок. — Это сертификат на массаж. Тебе не помешает расслабиться. Повезло, что удалось записать тебя к их лучшему специалисту. К нему чуть ли не за месяцы записываются, но у него случайно образовалось окно в эту пятницу на четыре часа. Я созванивался с Нонг Эртом и узнал, что в этот день у вас какое-то мероприятие, но после трёх он готов тебя отпустить, и поэтому я записал тебя на массаж. Выслушав брата, Ган в очередной раз понял, как ему с ним повезло. Улыбнувшись, он обнял Руна и сказал спасибо.***
Перед сном На, как обычно, потребовал любимую сказку — скорее всего, она ему нравилась не из-за содержания, а потому, что её героиней была птичка*. Как только сын уснул, Марк легонько поцеловал его в лоб, желая спокойных снов, и отправился к себе — в комнату напротив. Ночной светильник в виде дельфина оставил включённым — На не боялся темноты как таковой, но мог испугаться, если вдруг просыпался среди ночи, хотя случалось такое редко. Марк проворочался с полчаса, но сон не шёл. Не помогли ни дыхательная гимнастика, ни мысленное погружение на дно кораллового рифа и общение с пёстрым подводным миром. Гадать о причине не приходилось — сексуальный (спасибо, птичка!) воспитатель. Никак не получалось отделаться от досады из-за сегодняшней холодности с его стороны, каких-то детских игр в прятки. Чтобы хоть немного отвести душу, Марк взял с прикроватной тумбочки телефон, нашёл нужное фото и, сделав всплывающую надпись, выложил в сторис. Никто из знакомых всё равно не поймёт, так что можно спать спокойно. С этой оптимистичной мыслью он и заснул.***
Утром четверга Ган не стал тратить много времени на сборы. Его выбор пал на приталенную рубашку винного цвета с коротким рукавом и чёрные брюки чинос, нижние края которых были дизайнерски подвёрнуты, благодаря чему щиколотки оставались открытыми. Вдев в мочку уха небольшое колечко чёрного цвета, он посмотрел на себя в зеркало и провёл рукой по волосам, пропуская их сквозь пальцы, отчего пряди рассыпались в разные стороны. Улыбнувшись себе, он взял сумку и сразу направился на выход. — Только не занимайтесь этим на обеденном столе! — крикнул он в сторону кухни. — Я убежал. — А завтрак? — Тайтл выбежал в коридор с кружкой кофе, но увидел лишь захлопнувшуюся за другом дверь. — А десерт будет? — Рун подошёл к парню сзади и, обняв, поцеловал его в шею. — На работу собираться надо, — улыбнулся Тайтл. — Мы успеем, — ухмыльнулся Рун и потащил его в спальню.***
В этот раз Ган встречал детей на улице и прятаться больше не собирался. С этого дня можно начинать строить правильные отношения воспитатель-родитель, какие и должны были установиться с первой минуты знакомства. Только как бы после вчерашнего Марк сам не начал его избегать. Когда поблизости от садика припарковалось такси и оттуда вышли Марк с На, Ган едва сдержал порыв устремиться навстречу. Марк же издалека поприветствовал его вай, но попытки подойти не предпринял — остановился на линии ворот. Ган почувствовал, как уголки губ опустились в безрадостной усмешке — вот чего он в итоге добился. Марк тем временем поцеловал на прощание сына и теперь смотрел, как тот бежит к детям, с которыми за два дня успел подружиться. Весь в чёрном, в тёмных очках, парень походил на крутого босса мафии и сегодня явно не красовался, что не мешало Гану залипать на каждый штрих в его облике. Лишённый шанса взглянуть ближе в глаза, почувствовать его рядом, а не на расстоянии в сотню метров, Ган ощутил себя травокуром, у которого косяк с марихуаной пронесли мимо носа: дали понюхать и тотчас забрали. Ему была нужна его ежедневная доза! Марк ещё не уехал, а у него уже ломка начиналась. Вот точно опиумный цветочек! А он сам — с наркоманскими ассоциациями — просто идеал воспитателя. Да уж, докатился. — Всё ещё не оставил мысли о нём? — раздался из-за плеча заинтересованный голос Сайнта. — Это они поселились в башке по соседству с тараканами — хрен вытравишь, — буркнул, не оборачиваясь, Ган, уязвлённый невниманием со стороны Марка. Когда На на полпути вдруг свернул к воспитателям и, обернувшись, позвал папу к себе, Ган был готов расцеловать этого ребёнка. Марк направился к ним стремительной походкой, а Ган старался не пялиться на стройные ноги слишком уж явно, но в этом, похоже, не преуспел. — Ты бы спросил о жене, — посерьёзнел неожиданно друг. — Может, они давно разбежаться хотят — повода просто весомого нет. Сейчас таких семей море. — С Эртом пообщался? — хмыкнул невесело Ган. — Я знаю главное — жена есть, а поводом к разрушению семьи быть не желаю. Через секунду он наклонился, чтобы заключить На в ласковые объятия. Подошедший Марк, кивнув взрослым, посмотрел вопросительно на сына: — Птичка, что-то забыл? — Это ты забыл, — в детском голоске прозвучал неподдельный укор. — Папа, ты не поздоровался с моими дорогими воспитателями. Марк сначала растерянно моргнул, а затем, пряча улыбку, с преувеличенной торжественностью поклонился по очереди Сайнту и Гану: — Кун Суппапонг, Кун Напат, доброе утро! Спасибо вам за заботу о моём чуде. Получив ответные приветствия, Марк опять перевёл взгляд на сына: — Я всё правильно сделал? — Да, молодец, — важно ответил ребёнок, и Марк не выдержал — рассмеялся. — Тогда я побежал, хорошо? — чмокнул затем сына в щёчку. — А то на работу опоздаю. На помахал ему ручкой и довольный блестяще проведённой операцией тотчас забыл о воспитателях — устремился к девочкам, от которых ещё во вторник искал защиты у Гана. Ган понял, что Сайнт его зовёт и, видимо, не первый раз, лишь когда тот потряс его за плечо. В ушах всё ещё звучал чудесный смех Марка. — На твоём месте я бы рискнул, — сказал вдруг Сайнт. — А? — уставился на него Ган. Он же ему только что сказал, что не собирается… — Ты бы видел своё лицо, когда на него смотришь. Да и он не лучше. Поверь, многие ищут подобную любовь всю жизнь, да так и не находят. А вы, дураки, собираетесь выбросить её, словно мусор. — Да какой любви! — возмутился испуганно Ган. Это поначалу он радовался мыслям о любви с первого взгляда, но когда выяснилось, что заинтересовавший его парень несвободен, то слова на букву «л» стал избегать как огня. — Просто у меня давно никого не было, вот и запал. Трахнул бы и забыл, — добавил цинично неожиданно даже для себя. — Так трахни, — полыхнули в обычно добрых глазах Сайнта злые, опасные искры. Кажется, их с Марком история чем-то задела его за живое. — Трахни, а я посмотрю, как ты после забудешь. Резко развернувшись на сто восемьдесят градусов, друг пошёл к своим малышам — улыбаясь вновь очаровательной светлой улыбкой и оставляя Гана гадать, что это сейчас такое вот было.***
Вообще этот день был полон странностей, а началось всё во время завтрака. В столовой Ган усадил своих шалопаев по местам, проверил, все ли получили порции и, взяв в буфете свой поднос, сел с детьми и стал есть кокосовое печенье с фруктами. Из напитков было лишь нелюбимое с детства молоко, и Ган от него отказался. — Кун Напат, — удивлённо посмотрел на его поднос сидевший напротив На, — а где ваше молоко? — Я его не люблю, — улыбнулся Ган мальчику. Тот на секунду задумался и деловито спросил: — А яблочный сок? — Сок нравится, — кивнул Ган. Ребёнок с радостной улыбкой вскочил и кинулся к выходу из столовой, крикнув на ходу: — Я сейчас! Ган озадаченно моргнул и, догадываясь, куда На убежал, оправился следом; остальных детей оставил на Эрта. Зайдя в группу, Ган увидел, как мальчик запускает ручку в свой рюкзачок, чтобы достать оттуда маленькую коробку сока. — Это вам, — обернувшись, протянул её На присевшему возле него Гану. — Там есть трубочка, чтобы было удобнее пить. — Мне? — удивился он. — Да. Вместо молока, — ответил с улыбкой На. — Попрошу Марка, чтобы завтра два сока положил: для меня и для вас. — Спасибо большое, На, — поблагодарил Ган, тронутый бескорыстной заботой ребёнка, — но лучше ты сам выпей сок, а я попью воду. — Но печеньки вкуснее с молоком или соком. — Личико На погрустнело, губки задрожали, и Ган почувствовал, что внутри скрутился неприятный ком. Расстраивать детей он не любил. Однако не успел он ничего ответить, как На сложил ручки на груди и выдал: — А то скажу Марку, чтобы он о вас позаботился. — Прозвучало как угроза, и Ган чуть не расхохотался. Главное, не давать волю фантазии, представляя, как может позаботиться о нём Марк, а то станет резко не до смеха. — Хорошо, спасибо большое, — взял в итоге сок Ган и при виде вновь расцветшей на губах На улыбки улыбнулся и сам. Вернувшись в столовую, они заняли свои места, и Ган под внимательным взглядом На распаковал трубочку, воткнул её в коробочку и стал пить сок, видя, как обнажились зубки ребёнка в широкой открытой улыбке. Но на этом странности не закончились. Во время утренних занятий Ган порезал палец о бумагу, отчего зашипел, привлекая внимание детей, которые рисовали фигуры по точкам. — Кун Напат, — взволнованно обратился к нему На, сидевший, как всегда, рядом с его столом, — что случилось? — Ничего страшного, — быстро заверил Ган. — Просто порезал палец, он быстро заживёт. Как и давеча в столовой, На подскочил и кинулся к шкафчикам. Вернулся он, зажав в кулачке упаковку очень знакомого лейкопластыря: с дракончиками. — Спасибо, — достал Ган один и, разорвав защитную упаковку, хотел наклеить его на палец, когда услышал На: — Я сам. — Хорошо, — отдав пластырь, Ган улыбнулся тому, как мальчик аккуратно приклеил его поверх пореза. — Всё, — радостно сообщил На и посмотрел на Гана сияющими глазками. — Спасибо, На, — поблагодарил он и вернул ребёнку коробочку. — Оставьте себе, — отступил тот на шаг. — Марк мне ещё купит. И вам. Хотите? Какой вам нравится? Я видел с машинками, цветами и феями. — Мне нравится с дракончиками, — ответил Ган, положив упаковку на стол, и представил, как На будет предъявлять папе список покупок для любимого воспитателя. Он ходил в любимчиках у многих детей, те своих предпочтений не скрывали, но На был уж слишком внимательным, и это, особенно в свете вчерашнего разговора с Эртом, несколько тревожило. Кстати об Эрте. Раз уж тот вызвался завтра поработать за двоих, пока Ган будет расслабляться на массажном столе, стоило найти ему помощника. Перед тихим часом Ган забежал к Сайнту, но едва открыл рот, как чуть не подпрыгнул от вопля Мэй, а вот малышня и друг остались спокойными — видимо, уже привыкли. — А-аааа!!! Божечки-божечки, я так и знала! Когда девушка уставилась на Гана, он испытал не слишком мужественное желание выскочить за дверь и мчаться так быстро, будто за ним гонится бешеный ротвейлер. Фанатично-восторженный блеск красивых миндалевидных глаз откровенно пугал. — Смотри, Пи Ган, что наш цветочек вчера выложил в сторис! — протянула Мэй ему свой айфон. — Эй, я тоже хочу посмотреть, — присоединился к ним Сайнт, игнорируя немой вопрос в глазах Гана — о Марке ей мог рассказать только этот болтун. Стоило увидеть картинку и подпись, как Ган сразу забыл злиться на друга. Когда поверх гламурно-розового пистолета на таком же фоне всплыли надпись «LUV GUN» и облизывающийся смайлик, первое место в чёрном списке — с большим отрывом от остальных кандидатов — занял Марк. — А я ещё вчера вас зашипперила, — игнорируя его закаменевшее лицо, защебетала Мэй. — Когда ты упал к его ногам. — Спасибо, — уронил Ган. — Что бы это ни значило. — Я тебе потом объясню, — пообещал веселящийся Сайнт, и Ган, забыв, зачем приходил, попятился к двери. Оказавшись в своей группе, он нашёл взглядом На и мысленно у него спросил: «Что не так с твоим папой?» Он-то надеялся на здравомыслие этого, казалось бы, взрослого человека. И ведь утром тот вёл себя так, будто ему и дела нет до какого-то там Гана. Вот же лицемер! Несмотря на праведное негодование, на лице всё явственнее проступала счастливая до одури улыбка, и что делать с этим, с собой, Ган не представлял совершенно. Мантра «не думай о нём» уже не работала. Во время прогулки после тихого часа, пока Эрт следил за их маленькими подопечными, Ган сходил за корзиной с игрушками и тоже вышел на улицу. Перед ним пробежали играющие в догонялки дети, и он, не удержав равновесие, выронил корзину, отчего игрушки рассыпались. Вздохнув, он стал их собирать, и на помощь опять пришёл На. — Спасибо, — кажется, для Гана это слово дня в их разговорах. Мальчик в ответ улыбнулся. — Был бы здесь Марк, он бы быстрее помог. Он быстро убирает мои игрушки и меня научил, — сказав это, ребёнок убежал играть с детьми. — Марк, опять Марк… — тихо сказал вслед ему Ган и, мотнув головой, взял корзину и пошёл к детской площадке. Во время прогулки дети радостно играли с мячом, который они ловко перекидывали друг другу. Ган следил за ними, но стоило на минуту отвернуться, как мяч угодил ему в плечо. Удар получился несильный, но Ган на рефлексах схватился за пострадавшее место. — Вам больно? — тут же подбежал с испуганными глазами На. — Нет, мне не больно, — поспешил успокоить его Ган, присаживаясь перед ним на корточки. — Просто испугался. — Если бы здесь был Марк, он бы вас защитил, — погладив пострадавшее плечо, сказал На. — Мне хватает и твоей заботы, — улыбнулся мальчику Ган, с печалью на сердце думая о его папе. — Ты целый день заботишься обо мне. — Марк говорит, что о тех, кто тебе нравится, нужно заботиться. А вы такой сексуальный, и поэтому о вас хочется заботиться, — огорошил ребёнок. От услышанного Ган раскрыл рот и кое-как переспросил: — Какой я? — Сексуальный, — радостно повторил На. — И Марк так считает. — Простите, — услышал Ган за спиной сконфуженный голос, который узнал ещё до того, как На крикнул «папа». Увлечённые беседой, прихода Марка они не заметили. На побежал за рюкзачком, а Ган, выпрямившись и развернувшись к Марку, просто смотрел на него и не знал, что сказать или сделать. То, что он сейчас услышал от На, было очень… неожиданно, и кое у кого должно быть очень убедительное объяснение тому, что он обсуждает с четырёхлетним сыном сексуальность людей. Даже если не брать моральную сторону вопроса — что дети в этом понимают? Под его недоумевающе-возмущённым взглядом Марк покраснел, а затем покаянно вздохнул и сказал: — Это моя вина. Вчера пытался перевести птичке это на детский язык, но использовать само слово не запретил. Оно ему так понравилось — не хотелось расстраивать. Говорит, в садике от кого-то услышал. — И как оно переводится? — не сдержал любопытство Ган. — Очень-очень-очень хороший. Ган рассмеялся. — Ну тогда спасибо за комплимент. Смущённый взгляд мгновенно сделался мальчишеским, озорным, и Марк коварно ему усмехнулся: — Взрослый смысл вам тоже подходит. Голос разума вопил, что Марка надо остановить — дать понять, насколько неуместен сейчас его флирт. — Рукоприкладство не люблю, но мячом стукнуть могу, — пригрозил Ган, в то время как хотелось сказать вместо этого что-нибудь горячее, до ужаса неприличное, чтобы опять вогнать парня в краску — смутить, возбудить, а после… — Извините, это было грубо с моей стороны. — Улыбаться Марк перестал. Тут вернулся На, и Ган так и не успел ответить — ему осталось лишь наблюдать за тем, как Марк взял рюкзачок сына, попрощался со всеми и покинул территорию сада. Мимолётный прощальный взгляд, брошенный в его сторону, был вновь, как и утром, исключительно учтивым и отстранённым. И тут Ган вспомнил, где На мог услышать хорошее взрослое слово. «Вот чёрт».