***
Марк не находил себе места — ходил по дому как неприкаянный, не зная, чем себя занять в ожидании ответа Гана. Если ответ вообще будет — как и дальнейшее общение в принципе. Ещё и На сегодня остался у Сэмми, потому что всё равно выходные должен был провести у неё. Уж птичка его бы отвлёк — совместным просмотром «Покемонов», гонками на машинках, строительством замка из кубиков… Когда Ган выскочил из его кабинета, Марк хотел было ринуться следом, но на пороге остановился. Атхит и Дел смотрели на него округлившимися глазами, и он, растерянно им улыбнувшись, просто закрыл дверь и заперся изнутри. Несложно было догадаться, что они подумали при виде убегающего от него полуголого клиента с зацелованными губами. Визита к директору не миновать. Как бы без работы не остаться, хмыкнул Марк, не ощущая, впрочем, по этому поводу ни малейшего беспокойства. Сейчас он был жестоко разочарован, но не словами Гана, а его уходом — тело штормило от возбуждения, требовало продолжения того, во что внезапно превратился массаж. Мыслить связно из-за этого получалось с трудом. Хотелось вновь терять себя в расширившихся от страсти зрачках, ощущать вкус напористых губ, тяжесть ладони на затылке и восторг от того, что он всё же желанен. И ведь Ган сам это начал! А после… Эх, ну вот кто так делает, покачал головой Марк, не в состоянии хоть ненадолго рассердиться на этого невозможного парня. Член настойчиво пульсировал, намекая, что пора бы уделить ему хоть какое-то внимание. Пришлось удовлетворять насущную потребность самостоятельно, раз уж другие варианты сбежали. Спустя десять минут позвонил директор и сообщил, что до выяснения всех обстоятельств на работу Марк может не выходить. Даже не удосужился поинтересоваться, что же произошло на самом деле; хватило животрепещущего рассказа очевидцев. Да уж, безупречной репутации можно сказать сайонара. «Почувствуй себя Биллом Клинтоном», — чуть не расхохотался Марк, хотя было и не до смеха. Но даже если директор узнает правду и попросит вернуться, он не хотел больше здесь оставаться, поэтому начал быстро собирать свой нехитрый скарб в нашедшийся в нише пакет, как вдруг заметил под раковиной что-то жёлтое. — Так вот кому принадлежит твоё сердце, Кун Напат, — ухмыльнулся весело Марк, поднимая с пола брелок в виде Пикачу. Наверно, оторвался и вылетел из незастёгнутой сумки, которую Ган, видимо, не рискнул оставить в раздевалке. Находка подняла настроение, повеяло ветром перемен, и даже потеря работы стала видеться не проблемой, а жизненной необходимостью. Заявление об увольнении по собственному желанию он отдал Дел. Красная, как священные одеяния богини Лакшми, девушка так и не подняла на него глаз, но Марк её не винил за то, что доложила. Наверняка, бегала к директору вместе с Атхитом, да и утаить подобное происшествие было бы сложно. К тому же Марк никого молчать не просил. По дороге домой он всё время порывался позвонить, но не сомневался — Ган его сбросит; в худшем случае вовсе отключит телефон, а для немного суеверного Марка это могло стать знамением того, что между ними всё кончено, толком и не начавшись. Поэтому он не названивал — чтобы ощущать хоть видимость связи. Да и не хотелось уподобляться бывшему, от которого порой высвечивалось по сотне пропущенных. Для начала нужно было обдумать слова Гана и попытаться найти аргументы, способные его переубедить. Размышлять о природе его чувств и желаний Марк счёл преждевременным. Если это просто желание переспать — что ж, он не против. Завоевать тело часто проще, чем сердце, а взаимной любви с первого взгляда никто и не обещал. Он был счастлив уже тем, что не безразличен Гану, как боялся всё это время. Что Ган скрывал свой к нему интерес, отталкивал лишь из-за того, что он отец На. Дом встретил тишиной, от которой душу мгновенно заполонила тоска. Хотя он здесь практически вырос, но ещё не привык к возвращению, настоящим домом для него оставалась квартира, где они с Сэмми растили сына и были счастливы — во всяком случае так ему тогда казалось. Отсутствие её поддержки ощущалось очень сильно и, На был прав, по вечерам, когда Марк оставался один на один со своими мыслями, тут же подкрадывалось одиночество. В юности оно было синонимом независимости, но когда привыкаешь к уюту, созданному светом родной души, то одиночество разом теряет романтический ореол, а без него становится голым, пустым и холодным — словно город-призрак, в котором можно только исчезнуть, не оставив после себя даже эхо. Сначала Марка спасал только сын, а сейчас ещё и Ган. Нестерпимо хотелось, чтобы тот как можно чаще дарил ему свою солнечную улыбку, и Марк готов был за это бороться. Он не до конца понимал, что такого страшного, если воспитатель встречается с отцом своего воспитанника, особенно если не выставлять отношения напоказ (как они проделали это сегодня в клинике), но раз Ган так по этому поводу переживает, значит это точно не бзик и не пустяк. Очевидно, что садик, дети были очень важной частью жизни Гана, и он не хотел терять это из-за какой-то интрижки. Марк поморщился, досадуя на себя: дурацкая привычка выбирать слова, ухудшающие и без того нерадужное настроение. Может, он для Гана не какая-то, а грандиозная, роковая интрижка — Марк с усмешкой покачал головой: звучало бредовее, но лучше. Желудок заурчал, намекая, что еды в нём не было с самого утра — не есть же собственные пирожные на благотворительной ярмарке. А потом было не до того, хотя сейчас тоже, и Марк отмахнулся от голода, соображая, что бы написать Гану, чтобы убедить его встретиться и попытаться уговорить не отказываться от того, что происходит между ними. В конце концов, нечестно и в какой-то мере эгоистично принимать решение за двоих, даже не узнав, как оно скажется на втором человеке. Отправив СМС, Марк сразу начал паниковать, он не выпускал телефон из вспотевшей от волнения ладони, но тот онемел, и с каждой минутой его молчания надежда на ответ становилась всё меньше, пока не превратилась в семечко жгучего перца. И выплюнуть бы, но нельзя — что останется после этого? Когда спустя двадцать минут прозвучал долгожданный сигнал, Марк чуть не выронил мобильник, но стоило прочесть сообщение, как подпрыгнул на месте, издав радостный клич. Знаешь скай-бар в «Миллениум Хилтон»? Давай встретимся там через час. Тебе можно, Марк. Ответив согласием, Марк крутанулся на пятках и помчался переодеваться, хотя выбор места его удивил. Ему казалось, Ган мог предпочесть уютный китайский ресторанчик или кафе на пляже, но никак не довольно дорогой бар на крыше небоскрёба. Хотя что он вообще о нём знает? Ну, помимо того, что у него аллергия на пыль и плюшевые игрушки, пристрастие к серёжкам и клубничному аромату, чувствительная шея и нелюбовь к молоку — о последнем рассказал вчера На по дороге из садика. Тогда же попросил добавлять второй пакетик сока — для любимого воспитателя. Подобная забота со стороны сына умилила, да Марку и самому было приятно сделать для Гана что-то приятное — пусть и такую вот малость. Перебирая вешалки с одеждой, Марк зацепился взглядом за чёрную кружевную рубашку, но быстро её отодвинул — не то чтобы он совсем не собирался соблазнять, но не так же очевидно, особенно когда всё столь зыбко. Ган ожидает серьёзного разговора, а если заявиться в таком виде, решит, что его интересует лишь секс. В итоге Марк выбрал классику: чёрный двубортный костюм, кожаные оксфорды того же цвета и тёмно-зелёную шёлковую рубашку, первые две пуговицы которой всё же рискнул расстегнуть. На правое запястье — Ролекс, на левое — тонкий браслет из чёрного серебра. Доехать до набережной, где располагался «Миллениум», можно было минут за десять, но машину Марк решил не брать — вызвал такси. Если всё пройдёт не очень, и ему придётся возвращаться в пустой дом одному, то перед этим он точно напьётся. А может, и вовсе снимет там номер. 360-панорамный бар издалека походил на летающую тарелку, выбравшую на этот раз местом посадки не кукурузное поле где-нибудь в Пенсильвании, а крышу бангкокского отеля. Когда Марк, оценив роскошь интерьера, поднялся в лифте на тридцать первый этаж и направился было в бар, его остановил высокий коротко стриженный парень с атлетической фигурой, чем-то похожий на Ченинга Татума. — Простите, у нас дресс-код. — И какой же? — вскинул Марк в удивлении брови, уверенный, что одет более чем прилично. — Смарт-кэжуал, — развел Ченинг руками. — Простите, — сделал Марк вай и улыбнулся мягкой извиняющейся улыбкой, — так торопился на свидание, что совсем вылетело из головы узнать подробности. — Могу снять пиджак и закатать рукава рубашки — не поможет? Парень рассмеялся и кивнул, освобождая дорогу. — Раз вы у нас первый раз, пожалуйста, проходите. Надеюсь, никого из гостей ваш вид не шокирует, — подмигнул Ченинг с озорной усмешкой, и Марк ответил благодарной улыбкой. — Флиртуешь с гостями, Фрэнки? — раздался вдруг сбоку знакомый голос. Марк обернулся, сразу почуяв неладное: появление здесь и сейчас коллеги Гана совпадением быть не могло. — Полагаю, Гана можно не ждать, — сразу догадался Марк, глядя в глаза очередному — одетому по дресс-коду — облому.***
Сайнт пришёл первым — он был здесь довольно частым гостем, и за стойку его пустили без вопросов, поскольку бар принадлежал его тёте. Так как вкусов будущего парня Гана он не знал, то сделал несколько коктейлей на выбор. Марк появился без пяти десять — пунктуальный. Когда Фрэнки, менеджер отеля, его тормознул, Сайнт чуть не хлопнул себя по лбу за то, что не предупредил парня о дресс-коде. Хотя, может, и к лучшему — выглядел Марк сногсшибательно. Будь здесь Ган, точно б не устоял. Сайнт поспешил на помощь, но парень справился с ситуацией сам, попутно слегка вскружив голову бедолаге Фрэнки, хотя на того чары клиентов обычно не действовали. По всей видимости, цветочку было не впервой пользоваться своим ненавязчивым шармом для получения личной выгоды. Мальчик не так-то прост, и значит, решение проверить его, узнать подноготную оказалось верным. Закончив обмениваться шутками с Фрэнки, который то и дело косился на Марка, Сайнт пригласил того следовать за собой. Пройдя через открытый бар, они поднялись на тридцать второй этаж, где находился сад и закрытый бар. Когда расположились за круглым столиком из тёмного дерева, в панорамное окно Марк даже не взглянул, хотя вид на ночную столицу открывался потрясающий. Складка между бровями, поджатые губы, сцепленные в замок руки и особенно неожиданно жёсткий взгляд говорили, что подмене парень не рад совершенно. — Позволь объясниться, — вздохнув, приступил Сайнт к осуществлению плана. — Хочешь узнать, что мне нужно от Гана, подхожу ли ему? — пожал Марк плечами, наполовину облегчая Сайнту задачу. — Ну, я уже узнал, что ты не только симпатичный, но умный, Кун Сиват. Да ещё и один из лучших массажистов Таиланда. Прям идеал, найти недостатки будет непросто. Разве что жена — точно бывшая? И ещё тот парень, Ом, которого ты притащил зачем-то на ярмарку. Он ведь не просто друг, не так ли? Согласись, у нас были основания заподозрить, что Ган для тебя просто очередная забава, не больше. На самом деле Сайнт так не думал, но его несло. — У вас? — Друзей Гана. Он ведь расстроился, когда увидел, как этот парень на тебя смотрит, и решил, что вы вместе. Только обрадовался, что ты, оказывается, разведён, а тут бац — Ом. — Я понимаю, как всё выглядело со стороны, — ответил сдержанно Марк, потеребив браслет на запястье, — но в разговоре смысла не вижу. Что бы я ни сказал, как ты это проверишь? — О, очень легко. Ты напьёшься — добровольно. И только тогда расскажешь мне о жене и Оме. В таком состоянии лгать довольно сложно — я пытался. — Ган знает, что ты здесь? — Кажется, это волновало Марка в первую очередь. — Конечно, — соврал не моргнув глазом Сайнт, полагая, что это поможет убедить парня пойти ему навстречу. — Понятно, — прошептал Марк побеждённо, и Сайнт начал подозревать, что сделал что-то не так, а тот тем временем опрокинул в себя первый бокал. — Хорошо, я напьюсь. Только передай потом Гану, что я ненавижу, когда мои любовники прячутся за спинами своих друзей. После третьего коктейля залпом Марк посмотрел на Сайнта всё ещё трезвым взглядом и отчеканил: — Сэмми — суррогатная мать моего сына. Мы развелись три месяца назад, а поженились по настоянию родителей лишь для того, чтобы На родился в законном браке. Ом — мой клиент. Уже тоже бывший. Сплошь бывшие вокруг, — покачнулся он вдруг, но тотчас выпрямился. Похоже, алкоголь наконец ударил в голову, и Сайнт решил Марка дожать: — Ом смотрит на тебя не как клиент. — Говорит, что я ему нравлюсь, — улыбнулся Марк грустно, лицо его раскраснелось. — Не встреть я Гана, может, у нас что-то и получилось бы. А сейчас Ом так раздражает своими попытками меня заинтересовать, но и жалко его немного. Вздохнув, Марк потянулся за порцией Сайнта, и он быстро её отодвинул. — С тебя хватит. — Жжжадина, — протянул Марк с обидной интонацией (Сайнт аж внутренне возмутился), надулся и попытался встать, да только ноги подкосились, и он рухнул на место, после чего взглянул печально на Сайнта и похлопал ресницами, сделавшись похожим на Бэмби. Грустил, однако, недолго — уже через несколько секунд положил на подлокотник подушечку, прислонённую до этого к деревянной спинке широкого кресла, и попытался свернуться калачиком на мягком бежево-розовом сидении из кожзама. — Эй, не спи, — вскочил Сайнт и, обойдя столик, навис над слишком быстро опьяневшим парнем. — Ага, — подложил тот ладони под голову и закрыл глаза, всем своим видом намекая, что ага — это вовсе не согласие, а скорее посыл в турпоход до Китая. Сайнт выругался под нос, однако винить, кроме себя, было некого. Но кто же знал, что Марк так легко опьянеет. Хотя выпей он сам так быстро три коктейля, возможно, тоже почти сразу перестал быть прямоходящим и превратился в проблему номер один для альтруиста, который всего лишь хотел помочь другу устроить личную жизнь. Наклонившись над Марком, Сайнт вытащил из-под его головы левую руку и закинул её себе на шею, а затем начал не торопясь его поднимать. Парень находился практически в отключке и держался за него слишком слабо, поэтому Сайнт, обняв за талию, прижал его к себе теснее. Но едва они дошли до лестницы вниз, как Марк ожил и, вырвавшись, устремился к увешанной горящими фонариками плюмерии. Качало его похлеще, чем юнгу в первый день на пиратском судне, но до цели он добрался — Сайнт поймал его, когда Марк уже перекинул ногу через ограждающий цветущее дерево коричневый невысокий забор. — Хочу цветочек, — закапризничало наклюкавшееся чудо, и Сайнт, закатив глаза, взял его за плечи. Когда на нём сфокусировался более-менее осмысленный взгляд, попросил: — Постой спокойно, хорошо? Сейчас принесу тебе цветочек. Можешь подержаться за забочик. Марк покладисто кивнул и даже попытался сделать вай — ладони соприкоснулись лишь рёбрами, но тут же соскользнули и в итоге сложились буквой икс. На лице Марка появилось до того озадаченное выражение, что Сайнт не удержался от смеха, а затем, чувствуя себя последним идиотом, полез на плюмерию. Да он ни для одного бойфренда такого не делал! На них и до этого обращали внимание, а сейчас начали снимать — шансы, что Перт не увидит в сети этот цирк, равнялись нулю. Но деваться было некуда — не бросать же Марка на произвол судьбы, раз сам заварил эту кашу. Пять минут позора прервал женский вскрик. Обернувшись, Сайнт увидел, что чудо пропало. Засунув ароматную добычу за ухо, он помчался туда, откуда слышалось уже несколько встревоженных голосов — на этаж ниже. Марк обнаружился за ограждением — стоял на самом краю крыши и, кажется, пытался общаться с небом. Вот протянул ввысь руку, покачнувшись при этом, но Сайнт был уже рядом — ухватил за плечо и рванул назад, роняя в свои объятия. Раздались аплодисменты. — Ни на минуту нельзя оставить, — прошипел Сайнт, ещё не отойдя от пережитого страха. Когда он увидел Марка за ограждением, в голове билось одно: «Ган меня прикончит». Чтобы ускорить транспортировку и заодно пресечь попытки к бегству, Сайнт подхватил обмякшего Марка на руки, и тот с готовностью обвил его шею — видно, не впервой на ручках кататься. Марк вдруг потёрся щекой о его плечо, а затем лизнул шею, но не успел Сайнт сделать ему выговор за домогательства к чужому парню, как носик нахала сморщился: — Не Ган. — Ты его уже по вкусу узнаёшь? — хохотнул несколько обескураженный Сайнт, немного уязвленный тем, что его, похоже, сочли невкусным. Ответа не последовало — Марк задремал. На парковке он прислонил безвольную тушку к боку своей машины, мысленно попросил прощения у Перта и, придерживая парня одной рукой, второй начал искать в его карманах ключи. Естественно, их там не оказалось — по закону подлости, который сегодня персонально для Сайнта работал вдохновенно и с исключительной самоотдачей. Видимо, свою крутую тачку цветочек оставил дома. И вот что теперь делать? Можно было снять номер для Марка, но где гарантия, что посреди ночи ему не приспичит ловить звёзды в окошке? Да и тащить его обратно что-то не очень хотелось. Чувствуя себя смертником, Сайнт загрузил парня на пассажирское сидение, пристегнул ремнём безопасности и поехал домой. По дороге он молился всем богам, чтобы Перт уже спал, тогда можно будет положить Марка в ванной, а утром встать пораньше и вызвать ему такси. Вспомнив о добытом цветке, Сайнт поднёс руку к голове, но тот пропал — потерялся в этой всей суматохе. Не успел он поднести ключ к замочной скважине, как дверь распахнулась. — Так не терпелось взять кого-то на ручки? — вперился в Сайнта ехидный, колючий взгляд. — Ты только тебя носить на руках запретил, — ляпнул Сайнт, хоть и знал, что сейчас лучше не шутить. — Да, точно. — Перт криво усмехнулся и перевёл взгляд ниже. — Это Марк? Сайнт кивнул. — Давай сюда — отнесу в спальню к Гану, — протянул руки Перт. Сайнт передал свою ношу и лишь после этого озадаченно нахмурился: — В смысле? Почему Ган в нашей спальне? — Ему стало плохо — на диван. Только закончил чистить, — отрапортовал Перт рублеными фразами и, отвернувшись, направился прочь. Сайнт захлопнул дверь и поспешил следом. — Погоди, а мы где будем спать? — Я с парнями, — пожал Перт плечами, открывая дверь спальни ногой и осторожно, чтобы не задеть о косяк, занёс внутрь Марка. — Им сейчас пофиг, с кем в кровати валяться. Мне уже тоже — лишь бы не с тобой, — одарив оскалом через плечо. — А мне куда? — растерянно затоптался Сайнт на пороге, который внезапно превратился в Берлинскую стену. — Свежеоблёванный диван в твоём полном распоряжении, — прилетело от Перта с самой милой улыбкой, и дверь захлопнулась у Сайнта перед носом. Он понимал, что сам виноват — косяков напорол немерено, — но всё равно чувствовал себя жертвой. Он ведь хотел как лучше. Выражение про благие намерения и ад ещё никогда не казалось ему настолько уместным.