Небортовой журнал

       — Нет, это невыносимо! Да как он!.. Нечестно! — разочарование прорывалось в Кате бессвязными фразами. И кто бы мог подумать, что причиной станет Миша. Тот, которого она… Ну, в общем, Копаныгин был особенным для неё человеком, и после инцидента в каюте, если честно, Панфёрова думала, что всё наладилось. Если бы не внезапная катастрофа, которая произошла пару дней назад.        Она проверяла энергию распада одного неизвестного элемента с Варианны, когда в лабораторию вошел Лобанов. Он был бодр и весел, как обычно, но Катя с присущей ей чуткостью заметила, что он страннее, чем обычно.        — Ну что, как новый элемент поживает? — с преувеличенным энтузиазмом заметил Федька, заглядывая Панфёровой через плечо. — Можно начинать придумывать новое секретное оружие против мерзких инопланетных захватчиков? А то я всегда настороже!       И он громогласно рассмеялся.       Катя сняла защиту и укоризненно глянула на него. Не то, чтобы Лобанов ей помешал, но его неискренность резанула внутренности.        — Привет, Федя, — сказала Панферова и насмешливо улыбнулась. — Ты точно за этим пришел?       Лоб перестал улыбаться и, хмыкнув, повалился на стул.        — А зачем же ещё? — хитро прищурился он. — Не в любви же тебе наедине признаваться? Я таким не страдаю, в отличие от некоторых.       Последнюю фразу он произнёс с нажимом так, что Панферова вмиг залилась краской. То ли Лобанов вспомнил тот инцидент с доской, то ли как-то узнал подробности их с Мишей недавнего объяснения. В любом случае, это было подло.       Катя сузила глаза и подошла к Федьке, сложив руки на груди. Он смотрел на неё, усмехаясь, но в глазах отражалась одна тоска. От этого Панферовой стало жалко Лобанова. Она расслабила челюсти, устало вздохнула и протянула Федьке конфету из кармана. Тот растерянно взял её.        — Нет, инопланетные захватчики пока могут спать спокойно, а ты рассказывай, что стряслось. И эту дурацкую шутку я спущу тебе только потому, что тебе грустно.       Лобанов вообще перестал улыбаться и стал смотреть в стену.        — Так и знал, что пришел куда надо. Извини за грубость.       Катя возможно и не была самой эрудированной в экипаже, но то, что она безошибочно определяла, что на душе у её новых друзей, сомнению не подвергал никто. И Лоб был не исключением.       Панферова пододвинула стул и села рядом. Она просто молча ждала, не спрашивая. Ей почему-то показалось, что так будет лучше.        — Ты не чувствуешь себя лишней? — прямо спросил Лобанов. — Среди этих занудных умников?       Казалось, слова даются ему тяжело. Всегда говорливый и энергичный Лоб будто выключил какой-то внутренний источник энергии, и свечение его исчезло. Панферова повернула к нему голову и посмотрела на обречённо опущенные плечи.        — А почему ты чувствуешь? — она весело зашелестела конфетой и оправила её в рот. — Глупости это всё. Кто умник, кто не умник — понятие относительное.        — Не скажи, — возразил Федька, — меня вот, например, не должно было быть на борту вообще.       Панферова пожала плечами.        — Я так не считаю. Если бы тебя не было с нами, экспедиция на Варианну возможно не закончилась бы успехом. Так что эта случайность, на мой вкус, скорее хорошая, чем плохая.       Лоб чуть приободрился и тоже развернул леденец.        — Да, без меня вы бы точно не выпутались! Естественно, нашей команде был нужен специалист по внеземным цивилизациям! Кто же вас, неопытных, защитит от всяких рептилоидов!       — Вот-вот, точно!       Они рассмеялись и съели еще по одной конфете. Лобанов рассказал только что придуманную историю про отважного космического пирата, а Панферова внимательно слушала и всё улыбалась. Она без труда могла понять, что Феде надо было просто поговорить с кем-то. Почему он не выбрал для этого никого из своих одноклассников, Катя смутно понимала и немного гордилась тем, что шебутной Федька именно её выбрал для разговора. Когда они в очередной раз отсмеялись после уморительной Федькиной шутки, Панферова положила ладонь на плечо Лобанова, в воцарившейся тишине сказала мягко:        — Никакие они не умники. Ну, не в том понимании слова, которое ты закладываешь. Просто ты не познакомился с ними как следует.        — Как это? — не понял Лоб.        — Как друзья. Как команда. Не попытался отойти от тех ролей, что были в школьной жизни. Я вот, например, знаю, что Витя очень часто не уверен в себе, а Варе иногда очень сложно держать её ледяную маску. Что Юля очень одинока, а Паша страшно скучает по своей большой семье. Нас ждет впереди долгий путь домой и будет легче, если ты поймешь, что все мы по-своему странные и по-своему интересные. И ты в том числе.       Лобанов удивленно покосился на Панферову и слегка покраснел, поднимая глаза в потолок.        — Никогда не встречал таких странных девчонок, — проговорил Федька почти восхищенно.        И в эту секунду двери лаборатории открылись, и вошел Копаныгин.        — Катюша, я… — он замер, глядя на Федьку. Потом заметил Катину руку на его плече и взгляд Мишки заледенел.       Панферова нервно отдернула руку. Она почему-то почувствовала себя виноватой.        — Миша, привет, — быстро сказала она, поднимаясь. Копаныгин молчал, всё еще глядя на Лобанова сквозь Катю. Ей это очень не понравилось. — Ты уже справился с делами?       Она улыбнулась широко и попыталась взять Копаныгина за руку, но тот не ответил на прикосновения.        Лобанов хитро прищурился и расслабленно растянулся на стуле, скрестив ноги.        — О, а вот и рыцарь пожаловал! — насмешливо произнёс Федька, вызывающе глядя на Мишку в упор. Похоже, на сей раз так просто отступать он был не намерен. — Сейчас будет заступаться за твою честь.       Панферова обернулась, укоризненно глядя на Федьку.        — Я думаю, тебе пора, — нервно проговорила Панферова, — если захочешь, поговорим потом.       Копаныгин вздрогнул от этих слов и перевёл ледяной взгляд на Катю. Её пробрал настоящий страх, хотя, если судить откровенно, она ничего плохого не сделала. Но Миша, как видно, думал иначе.        — И о чем же вы тут разговаривали? — медленно и монотонно спросил её Копаныгин. Он всегда говорил так, когда был в крайней ярости. Желваки его играли, а ноздри гневно раздувались.       — Да не кипятись ты так, ходячая энциклопедия! — Лоб лениво встал со стула. Казалось, его забавляла эта напряженная ситуация. — А то дым из ушей повалит. Разговаривали и разговаривали, не твоего ума дело.        — Что сказал? — гаркнул Мишка, в два шага оказываясь возле Федьки. Тот немедленно вскочил со стула. Панферова почти видела молнию между ними. Лобанов улыбнулся шире.        — Кстати, ты забыла упомянуть одного члена экипажа, — громко произнёс Федька, всё также хищно глядя на Копаныгина. — Чем интересен этот ледяной столб? Я вот не вижу в нём ничего выдающегося. А ты даже разрешаешь ему звать себя Катюшей. Вот умора-то!       Мишка ударил первым — это Катя помнила точно. Потом они сцепились, и повалились на пол, то и дело лупили друг друга по чему только доставали. Стул с грохотом покатился по полу, и Панферова всерьёз испугалась, что они разобьют отсек с особо реактивными компонентами грунта. Она в оцепенении смотрела, как Федька с Мишей дерутся, и чувствовала абсолютную беспомощность. Она ненавидела конфликты, а уж драки тем более. Такого от своего Миши точно не ожидала. Сколько они были знакомы, он никогда так себя не вёл. Первый раз случился как раз на борту ЗАРИ.        — Хватит! — её голос звонко прозвенел, перекрывая неприятные звуки ударов и ругательств. — Что вы творите, два идиота самовлюбленных!       По щекам её катились слёзы, но она этого почти не замечала. Парни обернулись на неё и тут же успокоились. Федька поправил разорванную майку, а Копаныгин вытер кровь с разбитой губы.        — Пошли вон из моей лаборатории! Видеть вас не хочу!       Мишка ошарашенно уставился на Панферову. Она никогда не кричала и не злилась. Федька еще раз зыркнул на Мишку, и гордо одёрнув куртку, вышел за дверь. Катя отвернулась, чтобы привести эмоции в порядок. Их сейчас было слишком много, и она сжала одну ладонь другой, чтобы немного успокоиться. Это всегда помогало.       За её спиной всё молча стоял Копаныгин, не двигаясь с места.        — Почему он был здесь? — холодно спросил он.       Катя три раза глубоко вдохнула и выдохнула. Определенно, ей только допроса сейчас не хватало!        — Мы разговаривали по-дружески, — спокойно ответила Катя. Ей не хотелось сейчас вообще видеть Копаныгина, — А что? Ревнуешь?       Мишка вздрогнул и сжал кулаки. Потом надменно усмехнулся.        — К кому? К Лобанову? Ерунда. Зачем бы мне тебя ревновать?       Огонь гнева внутри Кати полыхнул сильнее.        — То есть ты, — она начала медленно наступать, — думаешь, что мне не может нравиться никто, кроме тебя?       Мишка покраснел, но промолчал.        — То есть ты, — она ткнула его указательным пальцем в грудь, — думаешь, что настолько прекрасен, что затмеваешь собою любого? Или что кроме тебя, я никому больше понравиться не могу?       Панферова понимала, что несёт что- то не то, её сносило волной гнева, остановиться она уже не могла. Просто ей был до ужаса обиден тон Копаныгина. И она хотела больнее его уколоть.        — Правду Федя сказал. Что в тебе такого особенного, чтобы заинтересоваться?       Последняя фраза была произнесена на повышенных тонах, и Мишке будто дали пощечину. В его глазах мелькнули искорки боли, он сжал зубы и, развернувшись, вышел. Как всегда, не говоря ни слова.       Панферова обессиленно упала на пол. Ноги подкосились. Что она только что произнесла? Зачем сказала такие глупые слова? Ведь это неправда! Неправда! Но он сам виноват! Это он спровоцировал! Она закрыла лицо ладонями и вновь тихо заплакала.       В следующие два дня они с Мишкой не разговаривали. Не ссорились, он не ворчал на неё, не приходил в её лабораторию. Она будто перестала для него существовать. А она ни за что бы не пошла извиняться первой. Потому что не только она была виновата, Панферова была уверена в этом на сто процентов. Это всё Мишка со своим неуёмным эго!       Мрачнее тучи, они вводили в ступор всю команду, а когда Середа спросил Копаныгина о разбитой губе, а Лобанова о фингале, они демонстративно промолчали. На расспросы же девчонок Катя просто начинала рыдать, ничего путного не говоря. И они принимались жалостливо гладить её по голове.       Ей хотелось поговорить с Мишей, но внезапная гордость не давала ей этого сделать. Сколько надменности и насмешек от него она вытерпела за всё их время знакомства. И в школе, и здесь! Нет уж, пусть сам извиняется, если захочет!       Мысли об этом вновь расстроили её. Катя охватила руками колени и уставилась в сконструированный Сюрпризом пейзаж. Это был берег речки, она очень любила эту комнату. И может быть даже пустила бы блин по воде, жаль, вода была всего лишь иллюзией. Она хмыкнула. Весь полёт был иллюзией: ненастоящей, стерильной и холодной. Как и мальчишка, которого она по глупости полюбила. И то, что они целовались в её каюте, вообще ничего не значило. По крайней мере, для него. По крайне мере, Кате так казалось.        — Ты уже два дня не появляешься в столовой, — знакомый холодный голос раздался за спиной, и Панферова вздрогнула. — Решила голодом себя заморить?       Катя фыркнула раздраженно:        — Тебе-то что? Неужели решил побеспокоиться обо мне, убогой?       Слишком много горечи было во всегдашнем её жизнерадостном тоне, и повисла долгая тяжелая пауза. Похоже, всегда подкованный словесно в их спорах Копаныгин впервые не знал, что ответить. Да, Катенька, ты победила, радуйся!        — Извини, помешал. Ледяной столб уходит, — бесцветно проговорил Мишка, и Катя не могла больше усидеть на месте. Она порывисто вскочила и обернулась, впиваясь взглядом гневных голубых глаз в карие глаза Мишки. Они молча стояли и смотрели друг на друга. Катя боялась что-то сказать, а Копаныгин словно не мог решиться. Внутри Панферовой скручивался тугой клубок из раздражения, нежности и щемящего чувства неполноценности. Она всю жизнь была рабой своих эмоций и ощущала каждую наперечёт. Но сейчас ей было нестерпимо странно и грустно.        — Зачем ты пришел? — наконец нарушила тишину Катя.        — Ты не ела ни вчера, ни сегодня, и Юля послала меня…        — ЗАЧЕМ, — она отделяла слова, стараясь концентрироваться на них. А иначе точно заревёт, как последняя истеричка, — ТЫ ПРИШЕЛ?!       Щеки Миши чуть порозовели, и взгляд смягчился, обдавая таким знакомыми Кате теплом.        — Я. не знаю… — растерянно проговорил он.        — Знаешь! — тихо ответила Панферова.        — Нет!        — Скажи это, Миша! — его глаза заставляли жар разбегаться по её телу, и Катя собрала дрожащие пальцы в кулаки. Сердце колотилось где-то у горла. Минута, другая. Копаныгин стоял, сжимая губы в полоску, будто решался прыгать в ледяную воду или нет.        — Я соскучился, — наконец, прошептал он, смущенно отводя взгляд в сторону. — И я ревновал. Особенно когда увидел твою руку у него на плече… И вёл себя, как…        Катька взвизгнула и повисла у него на шее так неожиданно, что Мишка чуть не упал в искусственную траву вместе с Панферовой. Потом до него, наконец, дошло, что происходит. Его руки с силой прижали счастливую Катю.        — Ты же простишь меня, верно? — затараторила она ему в ухо. — Я, конечно же, не имела в виду те обидные слова, что сказала. Просто я разозлилась и обиделась. И хотела отомстить. Чуть-чуть. Болит?       Катя участливо коснулась ранки на губе Мишки, озабоченно хмурясь. Копаныгин медленно покачал головой, не отрывая взгляда от губ Панферовой. Их лица были так близко, что Катя вновь забыла, как дышать. Их носы почти касались. И Мишка с присущей ему решительностью не преминул этим воспользоваться. Губы Панферовой всё также были мягкими и тёплыми. А еще пахли карамельками. Так, как он и запомнил. Даже без феноменальной памяти он не забыл бы их первый поцелуй никогда. Катя отстранилась и аккуратно положила ладони на щеки Копаныгина. Почувствовав под пальцами жар, она удовлетворенно и озорно улыбнулась. Внутри неё будто салют взрывался, это было пугающе и очень приятно.        — Скажи, что ты не обижаешься на меня, — сказала она, всё также внимательно глядя в родные карие глаза. Миша взял ладошки Кати в свои и нехотя отстранился.        — Не знаю — не знаю, — преувеличенно высокомерно произнес он, отворачиваясь. — Мне нужно подумать.       Катя рассмеялась и обняла его сзади, прижимаясь в спине щекой. Прохладный материал его куртки немного успокаивал.        — И что же мне сделать?       Получив в ответ молчание, она комично приложила пальчик к подбородку.        — Пойду с Федей, наверное, посоветуюсь…       Копаныгин мигом сердито развернулся, а Катя залилась счастливым смехом. Она дразнилась, и это ей чертовски нравилось. Ей нравилось, что он ревновал её, что бесился при одном упоминании Лобанова. Это было немного эгоистично, но справедливо, учитывая, сколько холодности она от него терпела раньше.        — Шучу-шучу, не злись ты так. И Катюшей можешь звать только ты, потому что ты для меня самый лучший, не сомневайся даже!       Лицо Мишки озарила довольная улыбка, и он вновь прижал к себе Панферову. Его сердце тоже колотилось, показывая, что и у ледяных столбов оно есть.        — Просто ему нужно было поговорить с кем-то о том, что будет дальше. Мне кажется, он не может себя найти в нашей команде и от этого ему неуютно.       Мишка нахмурился. Он знал, что по части чувств был не силён, но, несомненно, Катя знала об этом всё, поэтому сразу же ей поверил.        — И что ты предлагаешь? — настороженно спросил он.        — Поможешь ему?        — Я?        — Конечно! — улыбнулась Панферова, понимая, что после этой её улыбки Копаныгин сделает для неё почти всё. — Федя очень способный и неординарно мыслит.        — Допустим… — нехотя признал Мишка.        — Просто ему нужно найти своё дело, вот и всё. То, чем он будет гореть. А так как вы поссорились, — вкрадчиво заметила Катя, — то помириться должны хотя бы так.        Мишка пораженно молчал. Он не думал, что это хорошая идея вообще, и что Лобанов будет его слушать в частности.        — Попытайся, ладно? — закончила Панферова и поцеловала Мишку в щеку. — Я очень тебя прошу.       Копаныгин обреченно вздохнул и понял, что от этого задания ему не отвертеться. Ведь его Катя просила, что могло быть важнее.        — Но я бы на твоём месте на многое не рассчитывал.       Катя с благодарностью заглянула Мише в глаза. Потом прижалась лбом к его плечу и внезапно вспомнила их разговор с ИОО на Земле. И то единственное условие, что она тогда выдвинула. Быть с Мишей. Со вздорным и высокомерным соседом по парте. С надёжным и добрым, хоть совершенно не умеющим этого показывать. Будь что будет, Панферова Екатерина теперь готова даже к рептилоидам!       ***       Федьку Копаныгин застал в электронной библиотеке, где были собраны копии всех книг, что были выпущены на Земле. Взгляд пробежал по строчкам и сразу опознал повесть Стругацких.       Он прокашлялся. Лобанов вздрогнул и обернулся на стуле. Фингал его уже немного выцвел, из фиолетового превратившись в зелёный.        — Чего надо? Опять подраться хочешь? — настороженно проговорил Лоб.       Копаныгин бесцеремонно отодвинул Федьку от клавиатуры управления библиотекой и набрал какие-то цифры.        — Значит, вот эти три книги для начала, — сказал он, не глядя на Федьку. — Потом я думаю, раз ты у нас такой изобретатель, начнём с азов механики и физики. А для этого школьную программу надо подтянуть…       И он снова что-то набрал и нажал на кнопку. На экране появился список литературы.        — И зачем это? — спросил Лобанов, закидывая ногу на ногу. — Неужели ты думаешь, что я буду заниматься зубрёжкой? Только от школы отделался…        — Не хочешь, дело твоё, — отрезал Копаныгин. — Но советую заняться делом, а не просто пассажиром быть. Ты же часть экипажа, ну так и веди себя соответствующе!       Лицо Лобанова пошло красными пятнами возмущения.        — Ты мне что, нотации читаешь?       Копаныгин против обыкновения не разозлился, а раздраженно пожал плечами, будто говорил с малолетним детсадовцем.        — Как штурман, может, и читаю, — скучающе произнёс он, — а как товарищ, советую.       Потом развернулся и хотел было уйти, но его догнал голос:        — Расслабься, Ромео, ничего не было, чего ты там себе напридумывал. Я просто пришел тогда поболтать и всё.       Копаныгин надменно улыбнулся, оборачиваясь на Федьку.        — Я знаю, мы уже поговорили с Катюшей. Изучай предметы, пират космический. Я думаю, толк от тебя определённо будет.       И не став дожидаться возмущенных возгласов, Мишка стремительно вышел в коридор. Натолкнулся на подслушивающую Панферову и сгрёб её пальцы в ладонь. А Катя улыбнулась ему так широко, как только могла. Всё же от эмоций есть прок, кто бы что не говорил!