And I'm Greedy

Микки добрался туда, куда нужно, до полудня. На самом деле никто никогда не бывал на этой ферме часто. Микки не уверен, чье имя значится в документах на землю, но она принадлежала дяде Рэнди, сколько Микки себя помнит. Он не уверен, есть ли какое-либо другое применение этому месту, кроме того, что им бывает нужно использовать здесь дом, сарай или землю. Да черт, Колин и его жена поженились под большим деревом за домом три года назад. У них тут была парочка угарных семейных сборищ. Рэнди не был в восторге от того, что Микки хотел сделать, и Микки не мог его винить. Часть их работы — риск. Достать машину было легко. Микки взял «выездной» эвакуатор, который они держали на старом складе, вместо одного из используемых в мастерской, — тот, у которого нет Милкович Авто «Полный Комплекс Услуг Механика и Автомастерской!» — прилепленного на капоте. Эвакуатор, который записан на имя мертвого родственника и которым Микки управляет в кепке и солнцезащитных очках. Это выглядит, как перебор, но это не так. Слава богу, машина была маленькая и двухдверная. Запах хлорки сочится из разбитого окна с водительской стороны, поэтому, после того как Микки переставил машину в большой открытый сарай, он открыл все двери и багажник, чтобы выпустить эту вонь. Он чуть не позвонил О’Ши, чтобы поблагодарить его за то, что кто-то привел машину в порядок, прежде чем она попала к нему в руки. Потому что в прошлый раз, когда кто-то со стороны О’Ши облажался, им пришлось поговорить о том, что Милковичи не управляли бригадой по уборке места преступления, они работали исключительно с машинами. Ни капли крови в мастерской, никогда, ни капли. Мэнди пришлось остановить Колина, чтобы он сам не пошел туда и не начал проламывать бо́шки, потому что он был самым повёрнутым на этом дерьме… прям чертов Джон Уэйн Гейси (1). К трем часам дня Микки припарковал экскаватор за сараем, где он стоял раньше, чтобы его не было видно с дороги. Они не могли использовать его посреди ночи, даже если они были в этом богом забытом месте. Вы не заработаете репутацию, которую имели Милковичи, лёгким путём. Все должно было быть сделано тщательно. Все утро… на самом деле весь день, Микки пытался выбросить из головы слова Мэнди, сказанные прошлым вечером. Она не сказала ему ничего такого, чего он уже не знал сам, но все же. Услышать это дерьмо вслух — совсем другая история. А теперь Микки должен был взять и поставить себя в ситуацию, где он будет работать и потеть с Йеном всю ночь, и… черт. Он был идиотом. *** Ага. Он совершил серьезную ошибку. Все время, пока Йен помогал, все было в порядке. Они немного попререкались, потому что Йен понятия не имел, что, черт возьми, ему делать, поэтому Микки должен был дать ему ускоренный курс по разрушению автомобиля. Хотя, Йен быстро учился, так что это была не та серьезная ошибка, которую он допустил. Микки не осознавал своей ошибки, пока они почти не закончили работу. Машина была полностью разломана, её части они оттащили к яме, которую Микки выкопал ранее в тот день, а затем сбросили их туда. После чего пришла очередь кислоты, и, несмотря на то, что это была чертова кислота и Микки в основном занимался этой херней сам, что само по себе было глупым ебаным шагом… Йен помогал, как мог, и они «утопили» обломки (кислота, к сожалению, не всегда действует, как в кино). Здесь он тоже не видел своей ошибки. Это случилось, когда они оба схватили лопаты и начали закапывать поврежденные куски металла. Летние ночи были жаркими, вдобавок к тому, что они уже несколько часов занимались физическим трудом. Близился рассвет, темное небо начало светлеть по краям. Мускулы Микки молили о пощаде, ему не приходилось заниматься этим дерьмом уже много лет, и ещё он знал, что Йен был здесь, рядом с ним. Микки был за гранью усталости, за гранью боли, за гранью того, чтобы покончить с этим, и действительно был рад, что О’Ши согласился заплатить им в два с половиной раза больше, учитывая все обстоятельства. Проблема была уже в том, что Йен выглядел охуенно хорошо в комбинезоне, который дал ему Микки. Это уже отвлекло, когда Йен расстегнул верхнюю часть своего комбинезона и обвязал рукавами талию. Но когда они хоронили эту блядскую машину, Йен решил, что этого недостаточно, что ему все еще было слишком жарко, и следующее, на чем он себя поймал, было то, что он наблюдал, как рыжий стянул с себя потную майку и бросил ее на землю, оставшись только в нижней половине комбинезона. Это. Это была та серьезная ошибка, о которой Микки не подумал. Потому что… черт побери. Он чуть не ушел в раздражении прямо тогда и там. Он почти позволил «какого черта» вырваться из его рта. — Что случилось? — Йен вытер вспотевший лоб и посмотрел на Микки. Он поймал его за разглядыванием. Трудно было удержаться. Йен был… хорошо сложен, мягко говоря. Микки вроде как и так это знал, но своими глазами, блять, видеть, как потеют и напрягаются от движения эти мышцы, с грязью, размазанной по бледной веснушчатой коже… это была такая огромная гребаная ошибка. Микки покачал головой, возвращаясь к работе. — Мне показалось, я что-то слышал, все в порядке, — соврал он. Йен не выглядел таким уж убеждённым, уголок его рта слегка приподнялся, когда он кивнул. — Ладно. Прошло еще несколько минут. Микки делает все, что в его силах, чтобы не смотреть на Йена и не прислушиваться к звукам, которые тот издает, разгребая огромные кучи грязи. Он звучит слишком хорошо. — Разве тебе не пиздец как жарко? Микки тяжело сглатывает, снова отрываясь от работы (проще представить, что он разочарован именно от этого). Он корчит гримасу. — Не волнуйся обо мне, продолжай, блять, копать, я хочу покончить с этим дерьмом. По правде говоря, да, ему было чертовски жарко. Он был жалок. Рукава комбинезона Микки были закатаны до локтей, а молния наполовину расстегнута, хотя его (отвратительно грязная и мокрая от пота) майка перекрывала доступ воздуха к разгоряченной коже. Но разгребать грязь бок о бок с Йеном, оба голыми по пояс, потными и кряхтящими… бля, у самого Микки было достаточно самоконтроля, но у его члена — нет. Он ни за что не сядет в свой грузовик в таком виде, его ботинки были заляпаны грязью, он был заляпан грязью ниже колен. Чертовски повезло, что ему пришла в голову мысль захватить ключ от дома. Не было ничего особенного в старой постройке, но там всегда были полотенца и мыло, и шампунь. Он точно знает, что в кладовке есть бутылка скотча, такая же старая, как он сам, и это хороший стимул, чтобы быстро разделаться с делами. Боже, ему не терпелось принять горячий душ. Он прикусил нижнюю губу, чтобы сдержать стон, и перестал копать, потому что им завладели мысли о горячем душе, в котором рядом с ним было бы еще одно тело, чертовски похожее на тело в десяти футах от него. *** Вы не могли бы заплатить Микки достаточно денег, чтобы понять, как он в конечном итоге оказался развалившимся на плюшевых подушках, тогда как Йен сделал то же самое с другой стороны дивана. Только-только вышедший из душа, в чистой одежде, со стаканом в руке (да… он вымылся очень хорошо внутри и снаружи так что пошли все нахуй). Микки по большей части пытался расслабиться, блять. Технически было еще слишком рано для выпивки, Микки вообще-то не любил пить в такую рань. Уже нет. Но после такой работы в стиле «старой школы», работы, которая требовала минимум трех человек… он заслужил это. — Чертовски хорошо, — пробормотал Йен в свой стакан. — Приятно. Микки приподнял уголок рта в усмешке, наблюдая, как Йен откинулся на подушки дивана, расслабляя ноющие мышцы. Господи, он хотел его. Микки никогда не хотел, чтобы кто-то завладел им так, как он хотел, чтобы это сделал Йен, и это почти пугало его настолько, чтобы расхотеть это вообще. Почти, но не совсем. — Что, это какое-то убежище? — Йен прервал недолгое молчание, в которое погрузился Микки. — Если бы это было безопасное место, тебя бы здесь не было. Йен ухмыльнулся: — Ты мне не доверяешь? Он хмыкнул и сделал глоток, прежде чем ответить: — Я тебя не знаю. Рыжеволосый ничего не сказал сразу, просто посмотрел на Микки, слегка приподняв бровь, как будто это был жест «Да неужели?». — Разве? Держу пари, я знаю, что ты… Из лёгких Микки выбило весь воздух, когда от слов Йена по венам разнёсся пожар. Он не знал, что сказать на это в тот момент, впервые. Ему не хватало слов. Ему не нравилось испытывать это на собственной шкуре. Микки уставился на Йена, Йен уставился в ответ; молчаливая битва. — Осторожно, — мягко предупредил Микки, прежде чем сделать еще глоток, большой глоток, на самом деле. Йен хитро усмехнулся, осторожно продвигаясь ближе: — Как долго мы будем продолжать в том же духе, Микки? Микки стиснул зубы. На этот раз он предупредил чуть жёстче: — Галлагер … Йен демонстративно проигнорировал его. — Скажи мне, что я ошибаюсь. — Ты чертовски заблуждаешься. — Не ври мне. Микки зверски на него глянул, затем опрокинул в себя остатки скотча, позволив ему обжечь все внутри. Он хотел этого слишком сильно, хотел Йена слишком сильно. Микки вытер рот тыльной стороной ладони, встал и качнул головой, глядя на Йена. — Ты не знаешь, о чем, черт возьми, говоришь. Йен рассмеялся, и вправду рассмеялся, черт возьми. — Если я не знаю, о чем, черт возьми, я говорю… как ты можешь точно знать, о чем я говорю, в первую очередь? Нахуй его. Проигнорировав шпильку Галлагера, Микки протянул руку: — Дай мне свой стакан, пора идти. Ирландский придурок закатил глаза, допил остатки своего напитка и встал рядом с Микки. — Ну, я так полагаю, что ты всего лишь трепло. Ладно. Один лай и никакой угрозы. Микки совершенно забыл о стакане, он был слишком занят, пытаясь оставаться невозмутимо гордым, и с треском провалился. Он наблюдал, как Йен бросает перед ним все больше и больше наживок, и он подбирал каждую, впиваясь в нее зубами. И он ничего не мог поделать, чтобы себя остановить. — Какого хрена ты мне только что сказал? — резко спросил Микки. Йен, гребаный провокатор, был в восторге от ответа Микки, он немного выпрямился и злобно ухмыльнулся. Затем осторожно взял из рук Микки пустой стакан и поставил его на кофейный столик вместе со своим. С таким милым лицом, как у Йена, было легко забыть, кем он был. Было действительно чертовски легко забыть, что он не какой-нибудь «закрытый» идиот с Южной Стороны, которого Микки мог запугать убийственным взглядом и заставить держать свой чертов рот на замке. Может быть, было время, когда они еще не были знакомы, когда Йен был таким… но сейчас он точно не такой, в этом Микки был чертовски уверен. — Боишься, что пожалеешь? — спросил Йен, явно понимая, что он испытывает свою удачу. — Или… ты боишься, что получишь именно то, что тебе нужно? Да и еще раз да. Микки закатил глаза, чтобы скрыть свой вдох, решив, что, развлекаясь подобным образом, они дойдут только до словесной оценки друг друга, которая в итоге оставит его со стояком и неудовлетворенным. — Нет, — солгал он. — Тогда… иди сюда, — сказал Йен после мгновения абсолютно гнетущей тишины, после того как в его взгляде разгорелся пожар, добравшийся и до Микки. Они уже находились на расстоянии вытянутой руки. Желудок Микки затрепетал, но из его рта вырвался смешок, потому что он быстро осознал, что Йен делает предположения о нем. Предположения, которые, как это ни ужасно, поразительно точны. — Ты все неправильно понял, рыжий, — сказал ему Микки, оставаясь на месте. Его ноги изнывали от желания придвинуться поближе, едва держась за его решимость в этот момент, тело противоречило его инстинкту самосохранения. В конце концов, три года — долгий срок, чтобы ходить вокруг да около. Просто так и есть. И все существо Микки кричало от желания расслабиться… но крик о том, чтобы дать себе волю, был ещё громче. — Что я неправильно понял? — В голосе Йена слышалось веселье. — Ты думаешь, что знаешь меня, — фыркнул Микки, оглядывая Йена вдоль всего его длинного тела. У того хватило предусмотрительности взять с собой чистую одежду — джинсы и серую футболку, что было куда более непринужденным, чем Микки когда-либо его видел. В ней он выглядел так хорошо, так уютно. — Но я не люблю осложнений. Йен облизнул губы. — Я не… — Ты чертово определение осложнения, — отрезал Микки. Он прикусил внутреннюю сторону щеки, обдаваемый жаром, стоило ему уставиться на Йена. Это был всего лишь вопрос времени; у него не было иллюзий, что этого не произойдет (он уже приготовился к тому, что его трахнут, и это происходило). Осознание этого заставило его задрожать, но он не мог просто упасть на колени и сдаться прямо здесь и сейчас, как бы ему этого ни хотелось. — Скажи мне, что не хочешь, — Йен бросил ему вызов. — Скажи мне, что ты никогда об этом не думал. Каким-то образом его фильтру не удалось сдержать следующие слова, и Микки всю оставшуюся жизнь будет винить в этом Йена. Он не должен был выглядеть так хорошо, как выглядел, это отвлекало на каждом гребаном уровне. Он признался: — Хотеть и делать — разные вещи. — Хорошо, — вздохнул Йен, опустив плечи. Подождите-ка… Он отвернулся от Микки, и Микки почувствовал, как у него отвисла челюсть, пока он наблюдал, как рыжий направляется к двери. Автопилот включился, несмотря на очевидную наживку Йена; его голос был таким уверенным и ясным: — Стой. Йен остановился. При такой работе их дни всегда были сочтены. Горькая правда. Они жили среди риска, и жизнь была уже невероятно короткой. И когда дело дошло до этого, в тот момент, подумать о том, чтобы не ухватить эту возможность за яйца, когда она была полностью представлена ему, было бы самым глупым решением его несчастной жизни. Он откажется от этого — и пожалеет всем своим существом. — Черт, — тихо выругался Микки себе под нос, крепко сжимая кулак. — Иди сюда, — повторил он недавние слова Йена. Йен так и сделал, и рот Микки наполнился слюной, пока он смотрел, как рыжеволосый повернулся и сократил пространство между ними, с намеком на ухмылку, играющим на его губах. — Передумал? — Ты действительно дерзкий сукин сын, знаешь об этом? — Микки потер нижнюю губу, в сотый раз оглядывая Йена. Господи, зачем? — Кто бы говорил, — ухмыльнулся Йен. Микки издал легкий смешок, увидев, как Йену было тесно в джинсах, как он возбуждался. Он уже устал от этой игры, устал от этой трехлетней словесной прелюдии, как называла ее Мэнди. С него хватит. Йен ахнул, когда Микки протянул руку и схватил его за пояс джинсов, притягивая ближе. Микки глубоко вздохнул, грудь вздымалась, когда каждый нерв в его теле вздрагивал и искрился жизнью, искрился для большего. Он никогда раньше не находился так близко к Йену, никогда не делил с ним один и тот же воздух, не чувствовал тепло тел друг друга. Он чувствовал, каким твердым был Йен, прижимающийся к нему, и знал, что Йен тоже чувствует, какой твердый сам Микки. — Мы сделаем это, ты уйдешь, и мы больше никогда, блять, об этом не заговорим, понял? — выдал Микки. — После этого все вернется к тому, как было. Ничего не было. Если он расслабится прямо сейчас, то потеряет контроль и в конечном итоге позволит Йену раскопать то, что он искал раньше. Микки хотелось упасть на колени и отключить мозг. Он боролся с этим притяжением, заталкивая его обратно. — Я знаю, Микки, — в голосе Йена не было особой убедительности, и его руки были слишком нежными, когда обхватили ими запястья Микки и проскользили вверх по его предплечьям, позволяя себе прочувствовать его. Когда Микки подался на этот контакт, ощутил, как его живот снова трепещет, он понял, что у него проблемы. Ощущения были слишком приятные, руки Йена казались знакомыми, хотя они никогда раньше не скользили по его коже. Черт. Черт, черт, черт. ***** (1) Джон Уэйн Гейси — американский серийный убийца. В 70-х годах похитил, изнасиловал и убил 33-х молодых парней, шестеро из которых до сих пор не опознаны. Дело маньяка стало поворотным для американского общества: образ общественного деятеля, члена партии, подрабатывающего на детских праздниках, скрывавший за собой клиническое бесчувствие и садистские наклонности. Пресса окрестила его «Клоуном-убийцей». Подвал его дома в Норвуд Парк был назван «Могильником Гейси», но после ареста маньяка дом был снесен, так как навлек на себя дурную славу. Гейси стал прототипом антагониста клоуна Пеннивайза из романа Стивена Кинга «Оно» и трех его одноименных экранизаций 1990, 2017 и 2019 годов. Терри Салливан, прокурор на судебном процессе Гейси, написал документальную книгу «Клоун-убийца. Дело маньяка Джона Гейси», рассказывающую об аресте, суде и психологическом портрете убийцы.