Спас? А теперь - беги!

С того самого злосчастного вечера, когда Гарри угораздило подсмотреть в Омуте памяти отвратительную сцену, произошедшую между Мародерами и Снейпом, он в буквальном смысле потерял покой и сон. Собственно, ему и до этого было о чем волноваться: занятия в Отряде Дамблдора и противостояние режиму Амбридж отнимали у него все больше сил, да к тому же начавшийся осенью роман с Чжоу внезапно забуксовал, будто наткнувшись на непреодолимую преграду. Именно это и сказала ему Чанг в кафе мадам Паддифут, куда она чуть ли не силком затащила Гарри, на свидании, поставившем жирную точку в их отношениях. Поттер, у которого еще слишком свежи были воспоминания об их предыдущем, не менее неприятном визите в этот «райский уголок для влюбленных парочек», гораздо охотнее отправился бы в «Три метлы», но не пожелал спорить с и без того вечно расстроенной в этом учебном году девушкой. – Мне кажется, с тобой что-то происходит, Гарри, – у Чжоу сделалось такое выражение лица, точно она сейчас заплачет. – Ты ужасно рассеянный. Словно постоянно думаешь о чем-то или о ком-то. Гарри почувствовал, что против своей воли краснеет. Чжоу попала в самую точку. В данную минуту он действительно думал о ком-то. И этим кем-то, как всегда в последнее время, был профессор Снейп. – Ну что ты себе нафантазировала? – выдал он дежурную фразу. – Я ведь пришел сюда с тобой. О ком еще я могу думать? – В этом-то и заключается проблема, – всхлипнула Чжоу. – Ты сидишь прямо напротив меня, но тебя как будто здесь нет. Для тебя я – пустое место! – по ее щекам покатились слезы. Гарри уже открыл рот, чтобы начать молоть положенный в таких ситуациях вздор, объясняя свое странное поведение усталостью и нервным напряжением последних недель, но внезапно перед его мысленным взором предстало искаженное гневом и болью лицо Снейпа. Прошло уже около месяца с тех пор, как Снейп вышвырнул его вон из класса, а Гарри так и не набрался смелости подойти к профессору и попросить у него прощения. *** Сцена у озера не выходила у Гарри из головы. Насилие, учиненное Мародерами над Снейпом, невозможно было оправдать ничем, а жалкие отговорки Люпина и Сириуса, что они тогда являлись глупыми подростками, абсолютно не умаляли их вины в глазах Гарри. Он с некоторым злорадством вспомнил, в какую ярость привели Блэка его расспросы. Увидев в зеленом пламени голову Гарри, Сириус стремглав бросился к камину, вероятно, решив, что крестник соскучился по нему и именно поэтому проник в кабинет Амбридж. Гарри уже не раз отмечал: Блэк одобрял его безрассудные поступки. А цена этой безрассудности его, в общем-то, не интересовала. Будучи от природы весьма импульсивным человеком, он и от других ожидал того же. Осознав причину, по которой Гарри так жаждал срочно побеседовать с ним, Блэк не просто рассердился, он впал в бешенство. Поттер прекрасно понял это по смертельно побледневшему лицу, конвульсивно сжимавшимся кулакам и учащенному дыханию Сириуса. А еще по тому, как тот отвечал на его вопросы. Односложно, точно боялся, что сейчас сорвется в неконтролируемую истерику. Присутствие рядом Люпина нисколько не успокаивало Блэка. Казалось, второй непосредственный участник постыдной сцены у озера раздражал его еще больше, чем настырный крестник с его непомерно раздутой совестью. – Что-то я никак не пойму: тебе жаль Нюниуса? – ноздри Блэка трепетали от плохо сдерживаемой ярости. – Да, – Гарри с честью выдержал взгляд, способный прожечь в нем дыру, – вы поступили с ним как... как... – он замялся, подыскивая подходящее слово. – Мы вели себя как малолетние придурки, – мягко улыбнулся Люпин, опускаясь на колени возле камина. – Мы ненавидели Снейпа, хотя частенько завидовали его знаниям. В шестнадцать лет магический потенциал Северуса был уже как у вполне сформировавшегося взрослого волшебника. Темного и очень опасного. Сириус, наверное, сейчас отгрызет мне голову, но скажу тебе честно, временами мы побаивались его. Именно поэтому никогда не решались напасть в одиночку, за что мне теперь ужасно стыдно. – Может, ты и боялся, Ремус. Ты и этот жалкий крысеныш Петтигрю, – презрительно припечатал Блэк. – Мне иногда казалось, что ты жаждал познакомиться с Нюниусом поближе. Вы оба были книжными червями и определенно понравились бы друг другу. Правда, он вряд ли ответил бы тебе взаимностью. У него в ту пору была иная пассия. А вот мы с Джеймсом всегда доставали этого говнюка Снейпа. Когда хотели, где хотели и как хотели. И нас не интересовало, сколько темных заклинаний выдумал этот грязный скот. Ведь Джеймс без труда узнавал о его новых штучках и бил придурка его же оружием. Так что, отвечая на твой странный вопрос, Гарри, нет, я совершенно ни о чем не жалею. Возможно, лишь о том, что мы тогда не довели дело до конца и не избавили Нюнчика от его серых подштанников. Вот была бы потеха! Пропустив последние слова Сириуса мимо ушей, Гарри собирался спросить о том, откуда его отцу становились известны заклинания, которые придумывал Снейп, и кем являлась та таинственная пассия, что умудрилась покорить нелюдимого подростка, но в этот момент за дверью послышался шум, и ему пришлось скрепя сердце ретироваться и из камина, и из кабинета Амбридж. *** – Именно об этом я и говорила, – раздался над его ухом визгливый голос Чжоу, – ты совсем меня не слушаешь! Я уже полчаса пытаюсь объяснить тебе, что твоя Грейнджер поступила с Мариэттой по-настоящему подло, а ты только киваешь и бормочешь «угу», «ага» и «замечательно». Ты считаешь, что изуродовать девочке лицо мерзкими прыщами – это замечательно? Или таков твой ответ на мое предложение расстаться? – Чжоу, прости, я действительно задумался, – честно сказал Гарри. – А насчет твоего предложения... Скорее всего, ты права. Это и в самом деле будет правильно. Я еще не созрел для серьезных отношений. Наблюдая за тем, как потрясенная и обиженная до глубины души Чжоу бежит к двери, Гарри отметил про себя, что, кажется, одной проблемой у него стало меньше. *** До страшных событий, произошедших в Министерстве магии, Гарри еще надеялся, что его одержимость профессором Снейпом постепенно сойдет на нет. Он ведь далеко не первый студент, в пору буйства гормонов влюбившийся в своего преподавателя. Не первый и не последний. Обычно юношеская влюбленность, не находя ответного отклика, истаивала к окончанию школы и оставляла после себя лишь легкое недоумение: и как это я умудрился втюриться в такого?! Но в данном случае все обстояло гораздо хуже. Снейп был не просто равнодушен к нему. О нет! В его бездонных глазах частенько проскальзывала настоящая лютая ненависть к человеку, бесцеремонно проникшему в его самую постыдную тайну. От него словно исходило предупреждение: «Попробуйте только приблизиться ко мне, Поттер, и я вас так прокляну – вовек не забудете!» И вот как тут попросить прощения или хотя бы нормально объясниться? Гарри уже даже и не мечтал об этом и лишь уповал, что после окончания Хогвартса наваждение, вызванное неудачным экскурсом в чужую личную жизнь, развеется само по себе. К сожалению, Гарри не мог знать, что ненависть, полыхавшая в глазах профессора Зельеварения, относилась вовсе не к нему, а к той нелепой и невыносимой ситуации, в которой оказался Снейп, поняв истинную подноготную его чувств к Гарри. Он в полной мере осознавал: любовь к Поттеру недопустима и губительна. Глубокая неприязнь, взлелеянная им к сыну его злейшего врага, позволяла ему сохранить ясную голову, когда речь шла о безопасности Гарри. Теперь же его обуревали совершенно незнакомые доселе мысли, мешая сосредоточиться и порой вгоняя в настоящую панику. Догадавшись, куда направился Поттер, Снейп пришел в неописуемый ужас. Он доподлинно знал, что – а точнее, кто – будет ждать мальчишку в Министерстве, и ему стоило огромного труда, оповестив всех членов Ордена Феникса, не аппарировать вслед за ними на помощь Гарри. Несколько часов спустя, увидев Поттера (бледного, измученного, но живого и, кажется, относительно здорового), Северус ощутил такое неимоверное облегчение, что у него едва не подкосились ноги. Обеспечив мадам Помфри зельями, необходимыми для лечения студентов, пострадавших от нападения Пожирателей смерти, он ретировался в свои апартаменты, собираясь банально напиться. *** Гарри еще ни разу в своей короткой жизни не чувствовал себя таким непроходимым тупицей. С ним случилось именно то, что и предрекал Снейп в начале занятий окклюменцией, окончившихся полным крахом. Волдеморт проник в его сознание и показал ему, как пытает Сириуса в Отделе тайн. Разумеется, Гарри не мог оставить крестного на растерзание красноглазому ублюдку и, не раздумывая, рванул в Министерство магии, прихватив с собой Рона, Гермиону, Джинни, Полумну и Невилла. Надо ли говорить, что Сириуса в Отделе тайн не оказалось, зато юных волшебников поджидала целая свора Пожирателей смерти во главе с Люциусом Малфоем? Каким образом им удалось выстоять до прибытия членов Ордена Феникса, Гарри так до конца и не понял. И пусть ему теперь так никогда и не услышать пророчества, намертво связавшего их с Волдемортом, главное – его друзья остались живы. Впрочем, битва была еще в самом разгаре. И вот, когда уже казалось, что она почти проиграна Пожирателями, произошло непоправимое: Беллатриса Лестрейндж послала проклятие в Сириуса, и тот на глазах у Гарри провалился в Арку смерти. Все еще не осознавая, что навсегда потерял единственного близкого ему человека, Гарри помчался за убившей Блэка Беллатрисой. Он жаждал отомстить этой ведьме, заставить ее корчиться в муках, расправиться с ней с такой же жестокостью, с какой она лишила жизни Сириуса, но, очутившись в Атриуме, понял – в игру вступил еще один волшебник. И победить его ни у Гарри, ни даже у Дамблдора, уже спешившего на помощь, не хватило бы сил. Как завороженный, Гарри следил за битвой двух величайших магов современности. Это была страшная, смертоносная магия. Каждый из противников не уступал другому по силе. На миг Гарри показалось, что Волдеморт сдает позиции под натиском заклятий, которые раз за разом насылал на него директор Хогвартса. Внезапно все стихло. Волдеморт пропал. Дамблдор растерянно заозирался вокруг... И тогда пришла боль. Она напоминала бушующий океан. Гарри чувствовал себя песчинкой среди ледяных волн. Его тело будто крутило в бешеном водовороте, голову разрывало на части. Он не мог закричать. Не мог вздохнуть. В легкие словно попала вода. Он хрипел и задыхался, царапая сорванными в кровь ногтями мраморные плиты Атриума. – Вы видите, как он мучается, Дамблдор, – Гарри понял, что слова, произносимые холодным равнодушным голосом, исходят из его собственного рта. – Я способен сделать так, что у него расплавятся все кости, а внутренности превратятся в желе, и все это время он будет в полном сознании. Если хотите покончить со мной – убейте Гарри! Не умножайте его страданий! Все тело пылало, точно его поджаривали на раскаленных углях. Гарри жаждал, чтобы эта ужасная пытка прекратилась. Сейчас Дамблдор поднимет палочку и навсегда избавит его от боли. Однако единственная мысль, засевшая в воспаленном мозгу Гарри, не давала ему радостно шагнуть навстречу смерти. «Северус! Я больше никогда не увижу Северуса...» Едва он подумал о человеке, которого любил вот уже несколько месяцев, его словно накрыло теплой волной, шедшей, как казалось, из самого сердца. Гарри почувствовал, будто его прижимают к себе сильные руки. В голове раздался знакомый голос: «Ничего не бойся. Я спасу тебя!» – а насылаемая Волдемортом боль, точно испугавшись, съежилась и наконец исчезла. – Не-е-ет! – вопль отчаяния пронесся по залу. Волдеморт, которого Гарри умудрился вышвырнуть из своего сознания одной лишь мыслью о любимом человеке, на миг предстал перед буквально выпавшими из огромного камина ошарашенными Министром магии и его окружением. В Атриуме разом задуло все магические факелы. Гарри понял, что снова непостижимым образом выиграл сражение, глубоко вздохнул и лишился чувств.