Маль4ики

Жизнь состоит из чёрных и белых полос. Они чередуются, и после тёмного всегда наступает светлое. По крайней мере, так думает большинство людей. Но не Трэвис. Он уже тысячу раз пожалел, что проявил к старшекласснику знак внимания. Просто: зачем он это сделал? Что ему за это будет? Теперь нужно опасаться его? В школу Фелпс шёл через людный путь. А в здании часто оглядывался. Но сегодня жизнь решила преподать ему совершенно другой урок. Помимо алгебры, он назывался так:"Не всех врагов стоит бояться, как некоторых друзей». Его место в классе было занято. Трэвис раньше, месяцев пять назад, просто позвал бы своих дружков и освободил его грубой силой. Окей, теперь их нет, потому что парню стало противно иметь таких прихлебателей. Но даже с ними он бы не согнал Джонсона со своего места. Фелпс прошёл к соседней парте, но перед его носом приземлился тяжёлый рюкзак. Подняв голову, блондин встретился глазами с ехидным взглядом. — Я сижу тут. Тебе стоит поискать другое место. Трэв сжал зубы. Это он так отыгрывается за все побои? Он мог бы всё объяснить, но кровь мнновенно вскипела, а адреналин попросил выхода. — С чего бы это? Я уже месяц здесь сижу. Фишер мотнул головой. Хвостики огрели его по протезу. — Мне всё равно. — Это потому, что здесь Ларри, твой любимый ебырь? Тот лишь хмыкнул. Глаза закрылись на секунду, превращая разрезы в маске в два тёмных пятна. Джонсон резко обернулся к ним. Фелпс демонстративно не смотрел в его сторону. Да и всему классу, видимо, было наплевать. Трэв даже не чувствовал направленных на него взглядов. — Кто бы говорил. Как иронично вышло — сынок священника оказался геем. Что, если об этом узнают все? Сал сказал это спокойным тоном, но на последнюю фразу многие обернулись, спрашивая, о чём именно. Естественно, им никто не ответил. Трэв сжал кулаки. Заставил себя успокоиться. — По-моему, я не кричал об этом на каждом углу. А написал тебе лично. Ты будешь последней мразью, если разболтаешь! — Да? А может, мразь — это ты? Неужели ты не думал, почему я отказал? Сдерживаться было всё труднее. Фелпс обошёл стол и подошёл к Фишеру. Тому пришлось поднять голову, чтобы смотреть ему в глаза. Удивительно спокойно. Ну да, здесь же Ларри. Его персональный решатель проблем, охранник и идеальная любовь в одном лице. — Думал. И я бы объяснил всё, только вот тебе ничего не нужно! — Ты прав. Мне не интересно. Ты и так мне не нравишься. Трэв зажмурился. А потом ударил кулаком в протез, ощущая сладостный зуд в костяшках пальцев. Он пошевелил ими, наблюдая за опустившим голову Фишером. Прекрасно. Идеально. Кто-то схватил его за шею и повалил на пол, пнул в бок. Фелпс видел и чувствовал, словно в тумане. И не сопротивлялся. Ларри оттащили от него, и он отвернулся, что-то психованно объясняя. Трэв поднялся и побрёл к выходу. Кто-то попытался помочь, но блондин мягко оттеснил его рукой. Подумаешь — губу разбили и отшибли бок. Не впервые. Трэвис сел на подоконник, вытирая кровь рукавом. Боли не было, хотя парень не мог прямо сидеть. Болела больше душа. Он любил Сала, но не мог быть с ним, и чтобы завоевать его внимание, у него был один путь — избиение. Тогда он мог прикоснуться к Фишеру, смотреть на него, говорить с ним. Но теперь Фелпс понял, что это было неправильно. Что парень страдал из-за него и не простит этого. Пути назад нет и ничего нельзя исправить. Шанс потерян, поезд ушёл. Трэв закрыл лицо руками, но не заплакал. Слёзы кончились вчера. Сегодня он просто устал, хотя урок только начался. Он даже рюкзак не прихватил. Его выкинут в мусорку заботливые одноклассники. Ну и пусть. Ему же легче. Все тайные блокноты он перепрятал и унёс из школы ещё в начале недели. Парень спрыгнул с подоконника. Положил руку на ушибленный бок и пошёл по лестнице, цепляясь за перила. Выход на чердак был закрыт, но замок висел на честном слове. Те, кто имеет хоть немного силы, сломают его в два счёта. Раз, и лом, лежавший в углу, у него в руке. Два, и замок отлетел к чертям. Как и лом — бесполезная железяка. Трэвис прислушался. То ли шаги, то ли эхо от удара. Впрочем, уже не важно. Он всё решил. Как бы банально или глупо это ни было. На крыше было холодно. Фелпс, оставивший куртку в кабинете, поежился. Может, повернуться и уйти? Ещё не поздно. Но куда он пойдёт? И зачем? Трэв подошёл к краю крыши и выдохнул: выше, чем он думал. В голове пронечлись слова из многочисленных проповедей отца:"Самоубийство — это грех!». В этом случае, он готов согрешить. Трэвис раскинул руки и подумал, что со стороны он похож на птицу. Может, на ласточку или фламинго. Он всегда хотел, чтобы его сравнили с птицей, но никому и в голову бы не пришло. Кому он вообще нужен? Продавцам сигарет, которым он делает месячный план продаж? Трэв закрыл глаза и качнулся. Мир всколыхнулся, и парень уже готов был почувствовать полёт и долгожданное облегчение, но ощутил нечто иное: две грубых руки схватили его за пояс и оттянули на себя. Фелпс свалился на крышу, зашипев, и открыл глаза. Рядом сидел вчерашний голубоволосый парень. Он со злобой смотрел на него, но ничего не говорил. Трэву стало жутко. Он посмотрел на край крыши, затем снова на старшеклассника. И внезапно осознал, что смог бы умереть. Действительно, на полном серьёзе. И это не шутка. Блондин затрясся. Старшеклассник цокнул и подхватил его, дёрнул, заставляя подняться. Поддерживая, повёл к чердачной двери. Они сели на ступеньки. Трэв прислонился к перилам, обнимая себя. Он вздрагивал всем телом. Филлип молчал, покусывая губу. Фелпс закрыл глаза. Стыдно. Глупо. Ужасно. Хочется исчезнуть. Но на крышу он больше не полезет. Он заработал себе страх высоты на всю оставшуюся жизнь. На плечи легла куртка. Трэв взял её края и надвинул на себя. Кажется, его не будут ругать. — Я хотел сказать спасибо за таблетки, — негромко заговорили справа от него. — Они реально помогли. Тишина. — Из-за чего ты туда полез, дурень? Это больше ласково, чем обвиняюще. Трэвис открыл глаза. — Мне отказал тот, кто мне нравится уже давно. И стал издеваться. Филлип поднял бровь. — Серьёзно? Кто мог тебе отказать? Ты выглядишь миленьким. Сказано это было серьёзно, без улыбки. — Ми… миленьким? Ты многого не знаешь. Тот пожал плечами и перевёл взгляд на стену перед собой. Трэвис снова лёг головой на перила. Всё тело тряслось, ещё и голова закружилась. Фелпс готов был расплакаться прямо здесь и сейчас… Но ощутил, как его обнимают. Просто обнимают и перекладывают на своё плечо. Парень занервничал, но его руки прижали к телу. От старшеклассника пахло травой, наступающими морозами и одеколоном. Трэв закрыл глаза. — Согрелся? Я Филлип Колдер. Если что. Он вдруг замолчал. Что-то вспомнил или смутился — блондин так и не понял. Просто вдруг отстранился от него и побежал вниз. Не прощаясь и не забирая куртку. Но Трэвису было хорошо. Он улыбнулся уголками губ, зарываясь в куртку носом. Всё-таки и у него есть белые полоски в жизни.