endless warm

      Она ак­ку­рат­но сло­вила его ру­ку, креп­ко сжи­мая паль­цы. Прос­то так, или что­бы он не смог уй­ти. Не яс­но. Но он точ­но по­шёл за ней.       Ключ аккуратно провернулся в замке, зазвенел брелок в виде детской погремушки. И детей, кстати, Сакура не очень любила. Или считала, что рано их ещё заводить, когда сам не собран и не готов.       Тело пробила мелкая дрожь от холода квартиры — окно было настежь открыто, так что Сакура даже характерно дернулась, привлекая внимание Хатаке. И не только поэтому, ведь они все ещё неподвижно стояли на пороге. Он уткнулся лбом ей в плечо, вновь принимая происходящее: — Прости — За что, — поворачивая голову и бесшумно вбирая носом его запах, спросила она, а он, все ещё в таком положении, обратил на неё свой взгляд.       Тяжело было не скользить взглядом по его лицу. По четким скулам, уставшим глазам под небольшим количеством света. А избежать поцелуев ещё тяжелее. Только теперь более глубоких и желанных. Верхняя одежда слетела ещё в коридоре, а сама Сакура уже и не стояла на ногах. Какаши легко подхватил ее, удерживая за бёдра и не разрывая поцелуя, и проходил дальше в квартиру, усаживаясь где-то на диване. Неправильно.       Его губы спускались все ниже по шее, обдавая горячим дыханием, по ключицам, оставляя влажные и слегка красные следы, а затем он ловил губами ее вздохи. Она потянула руки к нему и его водолазка легко слетела, открывая хорошие виды. Рука аккуратно скользила по очертаниям пресса спускаясь ниже, где его рука переловила ее. — Сакура, — оказывается, его лицо было так близко, что когда он поднял голову, они чуть ли не сталкивались носами, — я не стану. Прости. — Слишком много извиняешься, — она легко улыбнулась и встала, без стеснения натягивая его одежду. — Прости, — почти его интонацией, наигранно сказала она. И уже более серьезно, — останешься со мной. Он лишь довольно прикрыл глаза в знак согласия.       Может и хотелось продолжить: раздеть ее догола, ловить ее стоны, чувствовать как она сжимает его руку в экстазе, попробовать на вкус ее всю. Но внутренние запреты сильнее желания.

***

      Она все ещё сопит на его груди, а он перебирает ее выцветающие розовые волосы, не в силах встать под хваткой девушки. Сквозь закрытые окна слышен лай собак и вой ветра. Погода начинает налаживаться, пора больше гулять.       Только вот, удастся ли что-то продолжать после вчерашнего вечера? Какаши обещал себе, что не тронет ее, что такого не произойдёт. И как теперь поступить. И даже сквозь эти навязчивые мысли, так тяжело было смотреть на неё, на довольно морщащийся носик, слушать размеренное дыхание.       А затем наблюдать как она довольная бегает от него, не желая отдавать одежду. Но все же снимет, открывая голое тело, куда Какаши даже не опустит взгляд, и корча обиженную. — Мне нужно идти, — сухо и недовольно.       А она даже не обратит внимание. Что есть что-то тяжелое в нем, что-то терзающее его. Он видит ее насквозь, ее желание снова быть в объятиях. И не чьих-то конкретных, а простое желание иметь кого-то рядом, и она это нашла в нем. Жаль, что он ошибается.       И, кажется, так тяжело сказать ей об этом. Сказать, что он может принять все, что случилось с ней, выслушать ее, но не стать для неё кем-то очередным. И он снова ошибается.       Хотя вот она, ходит рядом, уже более оживлённая, вновь вливается в работу и время поджимает. Уже около недели прошло. Давать ложные надежды не хорошо.

***

— Сакура, — окликает он, когда она приглашает провести вечер, — ты жалеешь о том вечере? Как-то слишком издалека он начинает, но она просто стоит и слушает, чем усложняет задачу Хатаке. — А я жалею. Этого не должно было произойти, не думаешь? — с заметной сложностью в решениях, говорит он. — Да я что, посмешище какое-то? Неужели настолько жалкая? — с презрением говорила она. И не к нему, а к его словам, замечая в них враньё, но окончательное решение. — Видимо жалею, — не слушая дальше она вышла из кабинета, тихо прикрывая двери, несмотря на злобу, что разрывает ее изнутри. — Напьёмся, как делали раньше? — простой вопрос и просьба для Ино, но столько значащая. Раньше они пили до беспамятства из-за неразделенной любви, обе.       Они собрались не за лишними подробностями и соплями, поэтому в воздухе витает дым от сигарет, а на столе пустые рюмки. На обеих красивое белье и бутылки с дорогим алкоголем в руках. Сделать красиво — так они хотели и сделали. Только более пышные формы Ино обращали больше внимания, чем Сакура. Красная помада на губах, будто здесь есть кого соблазнять внешним видом. У подруги все стабильно и хорошо, но за компанию творить всякое она за. Тем более Сакура попросила, значит причина есть, хоть и осталась неозвученной. — Я все ещё помню каждого твоего парня, Харуно. Каждые твои отношения, после которых мы вот так напивались. И я надеюсь, в этот раз портачишь не ты.       Ино тоже знала ее всю. Помнила все и сейчас сыпала соль на рану. За что он так? Что произошло? В чем подвох, Какаши? Мысли Сакуры перебивала громкая музыка и поющая Ино. Жидкость плескается в бутылке, завораживая, отвлекая внимание и пустея после каждого тоста и огромных глотков подруги прямо из горла. Грудь горела, а в животе образовалась пропасть из-за недоедания.       Высыпаться и приводить себя в порядок они будут потом, когда закончат с едой. Как только пьяный омут отпускает, к телу возвращаются чувства. Холод пробирает и Сакура невольно вспоминает тот вечер. Его альтернативные концовки. И черт, она так хотела тогда Какаши. Смотреть ему в глаза, параллельно ощущая. И даже сейчас, снова почувствовать его горячее и сбитое дыхание, прикосновения его тёплых рук, рисующие невидимый узор на ее теле. Он, он и он. С приятным возвращается и боль, ведь она так привязалась, что отпустить уже просто невозможно.       И только когда соседи придут жаловаться, в квартире станет тихо. А в доме Сакуры никого не окажется, когда Какаши заедет туда. Глупая. Очень глупая и ведёт себя как маленькая. Я пытался договорить, но что вышло?       Тогда он, впервые за долгое время, позвонил Куренай. Извиниться и попросить выслушать, дать совет и просто потому что скучает. Раньше она была единственной ниткой, волоском, что держало его. И теперь он выкуривает сигарету за сигаретой, в надежде успокоиться, но ничего не выходит, потому что это не злость, а боль. Он будто чувствует, как Сакуре больно.       Как мне поступить? Потому что, Сакура, я действительно люблю тебя. Но правильно ли будет, что получится из нас? Я будто подросток, не знающий как принять свои первые отношения, когда ты их не хотел. И я вроде хотел, но я помню чего это стоило и не хочу повторять.       Не найти ее взгляда на себе, а только уловить запах алкоголя — ужасно. Подумать только, это даже не заставило ее плакать, отчаиваться. Она тоже была зла. Не повод для радости, но лучше чем знать о чьих-то сердечных переживаниях. Приняла она все как есть или нет, я не знаю. Вот так она говорит, когда хочет уйти от разговора: «Я не знаю». И это ставит жирную точку. «Поговорим?» «Сакура, ты не дослушала» «Не веди себя как ребёнок, давай поговорим»       Он отправлял сообщение за сообщением в надежде, что она ответит ему, расстраиваясь тому, что она даже не отвечала. Знал бы он, что она просто-напросто его потеряла. Скорее выбросила его в окно в порыве эмоций, но для всех версия была другой.       Ему известно, как тяжело такое переносить? Наверное и побольше меня. Не впервой быть отвергнутой, но не так. Просто не осталось слез и сил, чтобы реветь, забившись в углу. Жаль, что ты так мало знаешь, Какаши. Что я так мало сказала, что не открылась раньше, потому что не нашла нужных слов. Потому что я поняла, что люблю, ещё осенью