Я приглашаю тебя на свидание

      — Видели новости? — Джинён трясет перед лицом Джэбома своим телефоном и не дает рассмотреть текст. — Видели? Это возмутительно и бесчеловечно!       — Тебе ли о бесчеловечности говорить? — капитан Им забирает смартфон из его рук и читает заголовок. — А мы каким образом к Ирану относимся?       Джинён, скрестив на груди руки, удрученно качает головой:       — Милый мой, научись, пожалуйста, читать чуть ниже и между строк. Нас же первым делом туда перекинут.       — Я так не думаю, — Джэбом возвращает ему мобильник и ищет в своем другие новости по этой теме. — Наше дело — бороться с терроризмом, а не расхлебывать последствия решений политиков.       — Это камень в их огород?       — Нет. Просто в это время снова разойдутся разные организации. Тогда-то наша очередь и наступит.       — И все равно. Солдаты не пушечное мясо, — Марк ставит на стол огромную кастрюлю рамёна и садится между Соён и Югёмом, увлеченно играющим в змейку на телефоне. — Только давайте не будет обсуждать это во время еды. Ёнджэ, ты чего такой бледный?       Тот отнекивается, мол, все в порядке, но к еде не тянется, продолжая смотреть в одну точку. Идея оставить службу и отряд кажется такой правильной сейчас и самой безопасной, но поймут ли его остальные? Они и так сейчас морально истощены. Его уход может сильно долбануть по вере в лучшее. Да и не сможет он без них. Эти идиоты (и Соён), какими бы шумными ни были, все равно стали для него семьей, заменив тех, кто фактически от него отказался.       — Ёнджэ, выкладывай, — Джэбом смотрит прямо в душу, выворачивая ее наизнанку. Ему ведь соврешь — не поверит. Надо правду и надо прямо.       — Я боюсь того, что будет с нами дальше, — Чхве ссутуливается ее больше, практически утыкаясь носом в черную столешницу. Пар от горячего рамёна греет лоб. — Даже пару раз думал, что хочу уйти.       На кухне повисла звенящая тишина, нарушаемая только чавканьем Джинёна.       — Ты можешь не жевать, блин, в такой момент? — Соён угрожающе шипит на него. Где-то вдалеке стучит костылями Джексон.       — Да че вы трагедию из этого делаете? — Нён обводит взглядом каждого из собравшихся. — Мы все хотя бы раз мечтали уйти. Но оставались по каким-либо причинам. Вот ты, Соён. Сроду не поверю, что тебе по приколу каждый месяц мотаться на резню. Ты, конечно, отбитая, но не настолько. Что тебя держит?       — Честно? — она задумывается, и Ёнджэ смотрит на нее полным надежды взглядом. — Меня держит Марк. Он так и говорит, что хрен я от него уйду.       — Тогда нам нужно сказать Ёнджэ то же самое? И проблема решится? — БэмБэм цепляется за рукав капитана и получает за это тычок под ребра.       — Не думаю, что это тот случай. Но попробовать можно. Хрен мы тебя, Чхве Ёнджэ, отпустим.       Глаза у Ёнджэ на мокром месте. Он пытается сдержаться, но, когда Джексон, примостившийся рядом, гладит его по макушке, зарывается лицом в широкие рукава своей домашней толстовки и громко шмыгает носом. Они не ругали его, а попытались понять, разобраться в ситуации и даже помочь. Они намного больше, чем просто семья. У него не находится слов, чтобы высказать им всю свою благодарность, но этим ребятам она и не нужна. Они слишком его любят.       — А вы знали, что пить пиво нужно из стаканов? — Бэм тянется к холодильнику и достает оттуда парочку жестяных банок.       — Почему?       — Так оно насыщается воздухом.       — О, — подключается к разговору Югём, — а виски нужно тоже подержать открытым, прежде чем пить.       — Давайте эти беседы интеллектуалов свернем хотя бы до ужина, — Джэбом мотает на палочки лапшу и дует на нее. — И поставь обратно виски, Югём.       Капитан дважды стучит в дверь спальни Ёнджэ, прежде чем открыть ее. Окна у них выходят на солнечную сторону, и даже днем приходится занавешивать шторы, чтобы не било в глаза. Сам Ёнджэ сидит у компьютера и сосредоточенно лупит по клавиатуре, убивая зомбаков, появлявшихся на экране. У Джэбома от одного сильно страшного монстра мурашки по спине побежали. И, видимо, не только у него. Джексон, завернувшийся под одеяло по самые уши, даже не просит, а умоляет выключить эту ужасную картинку, чтобы не травмировать его нежную психику.       — Сын-и, ты людей убиваешь, а зомби боишься?       — Если бы люди потом оживали и нападали на меня, то и людей бы боялся. Ну, Ёнджэ-я, заенька, выключи, пожалуйста, иначе я всю ночь буду обнимать тебя!       Ёнджэ смеется, нажимает на «Сохранить и выйти» и только потом замечает стоящего посреди комнаты Джэбома:       — Ой, хён, ты что-то хотел?       Джэбом слабо кивает, как будто не совсем уверен в этом. Но он и правда не уверен. Он вообще уже ни в чем не уверен: ни в том, что сказать сейчас Ёнджэ, ни в будущем их отряда, ни даже в своих с Соён отношениях.       Джексон предлагает им остаться в комнате, а сам звонит Джинёну:       — Бро, брошенька, бронидзе, забронированный мой, спаси, пожалуйста!       Из динамика до Джэбома доносится приглушенная ругань Нёна, а потом он, взъерошенный и злой (то есть в принципе такой же, как и обычно) залетает в комнату, громко хлопая дверью и пугая своим появлением Коко.       — То есть ты, калека недоделанный, вместо того, чтобы попросить нашего кэпа сводить тебя по делам туалетным, гоняешь меня весь день?       — Ты чего такой красивый? — Джэбом над ним ржет и предлагает посмотреться в зеркало.       — Не поверишь. Марк объединился с макне, и они втроем терроризируют меня. Даже «Крестного отца» не дали досмотреть, а ведь ты знаешь, как я его люблю.       — Они хоть живы?       — Не уверен. Вставай давай, Одноногий Джон. Обоссышься — я тебя мыть не буду.       — Пошел ты, — беззлобно отвечает ему Джексон.       Ёнджэ, окончательно выключив компьютер, издевательски добавляет:       — Пиастры! Пиастры!       Когда же дверь за этим исключительно комическим дуэтом закрылась, Джэбом, чихнув от летающей в воздухе пыли, присел на кровать, где несколькими минутами ранее валялся Джексон.       — Итак, рассказывай. С самого начала.       Младший лейтенант Чхве Ёнджэ родился в семье зажиточного бизнесмена, когда тот едва начинал свой трудный путь на вершину. Чхве-старший всегда умел одним своим взглядом заставить других делать то, что необходимо ему, законными или же не очень способами. И когда подросший сын не смог оправдать его ожиданий (Ёнджэ, в общем-то, никогда особой любви к бизнесу и деньгам не питал), отправил отрока на службу, где, как считал, тот получит необходимый жизненный опыт и сможет применить его в будущем.       Каким именно образом Ёнджэ должен был в армии получить свой экономический стимул история умалчивает. Но вместе с опытом он получил еще и верных друзей, стоящих за него горой, пусть со своими тараканами и подчас совсем уж ненормальными, и решил остаться на службе чуть подольше. Так он, выпустившись из академии в один год с Соён, стал одним из новобранцев в спецотряде. А дальше — вечные битвы, череда убийств и руки по локоть в крови. Тут свихнется даже самый подготовленный и искусный солдат, что уж говорить о вечно ноющем Ёнджэ, который после первой командировки несколько дней проревел у себя в комнате.       — И по итогу вот. У Соён был стимул и цель, а я как сбоку припека, ни на что не годен.       — Не говори ерунды, Ёнджэ. Ты нам всем нужен. И мне, и ребятам, и Соён тоже, — Джэбом хлопает ладонью по покрывалу рядом с собой и крепко обнимает присевшего парня. — Ты говоришь о своих недостатках, но молчишь о достоинствах. Вспомни, как ты поддерживаешь всех своей яркой улыбкой и звонким смехом. А как ты детям помогаешь во время операций. Или успокаиваешь людей, которых мы спасаем. Разве это не повод для гордости? Да ты лучше каждого из нас!       — Так уж прям каждого?       — Ну Джинёна точно.       Ёнджэ утыкается носом в ключицу Джэбома и выдыхает, скидывая с себя этот груз. Разговор с капитаном помог ему успокоиться и немного поверить в себя. Этого недостаточно, чтобы совсем уж поменять свое мнение, но какую-то часть души затронуло.       — А теперь идем отгонять младших от Джинёна, пока в стенах этого здания не произошло братоубийство. Его кара может настигнуть их в любой момент.       — Сделать тебе чай, хён?       — Конечно.       — И мне тоже сделай! — в комнату вваливается Джексон, хватая с крючка полотенце.       — Куда намылился уже?       — Ему Сольджи написала. Вот и распетушился друг наш сердечный, — Джинён, скрестив руки на груди, опирается о дверной косяк. — А Соён, узнав об этом, снова превратилась в фурию и бесится. Женская ревность воистину ужасает.       Джэбом отлипает от младшего и, кряхтя, поднимается с кровати. Пора бы ему успокоить разбушевавшийся в доме апокалипсис и проследить за тем, чтобы остальные не натворили дел при появлении гостьи.