***
Было довольно поздно, луна ярко освещала землю, когда я, оглядываясь, вышла во двор, прошла через двери и оказалась на ступеньках. Сев на каменную поверхность и откинув на неё спину, блаженно прикрыла глаза. Мне не нравилось находиться среди солдат, слышать, как они осуждают меня и замолкают, едва прохожу рядом. В Подземном Городе я не знала, что такое общественное осуждение и не испытывала его на себе. Там мы все были прокаженными и обречёнными ходячими трупами, нас не обсуждали. Марсель часто твердил: «Только богатые люди с достатком могут позволить обычные разговоры и сплетни». Помните, что никто, кроме меня, никогда не примет вас. Для них вы все — мусор. Даже Эрен сторонился меня, пусть я никогда и проявляла инициативы подружиться в кадетском корпусе. Он находил странным моё преждевременное вступление в ряды разведчиков, однако никто не стремился рассказать правду, и тот просто принимал сторону большинства. Это чёртово молчание подтверждало мысль, что уже несколько дней крутилась в голове. Мне здесь не место. Холодный ветер заставлял кожу покрыться мурашками, а ночное небо вытесняло все мысли. Как бы не было хреново и плохо, но такой вид стоил всего пережитого и даже мучительной смерти. Я закрыла глаза и подставила лицо прохладе. Но моё одиночество было безбожно нарушено тихими шагами. В тишине чётко ощущалось каждое движение. Человек остановился в дверях, сложил руки на груди и облокотился на косяк. — Какого чёрта ты здесь забыла? Аккерман. — Я так и не убралась, капита-ан, — протянула я, — ты же помнишь наказание. — Завтра уберешь. — Неужто действительно думаешь, что я буду заниматься такой ерундой? — фыркнула, всё ещё не оборачиваясь. — Какая разница, если меня всё равно убьют? — С чего ты это взяла? Я прямо почувствовала его раздражение и усталость, которую не мог скрыть даже голос. — Так ждёшь своей смерти? Эрвин не станет убивать просто так. — Эрвин с помощью своих сладких сказок и безжалостных действий пойдёт на всё ради цели, принесёт в жертву всех, начиная с меня и заканчивая тобой и чудо-парнем титаном. Настроение испортилось, едва я услышала обречённый вздох Аккермана. Мне показалось, или он счёл меня дурой, которой объяснять что-либо бесполезно? Всегда ненавидела, когда люди так делали или же судили по моему внешнему виду. Поднялась с места и встала лицом к нему. Луна ясно освещала лицо, брови, что нахмурились и сомкнулись в тонкую полоску недовольства, уставшие серые глаза и расслабленное тело. Мужчина не боялся меня и не считал нужным напрягаться в моем присутствии. Это почему-то радовало моё нутро, и радость эту точно можно и даже нужно назвать странной. — Ты лжец, капитан. Ещё больший, чем я. Не встретив препятствий в лице Аккермана, я спокойно вошла во двор и двинулась в свою комнату. Мысли роем бились в голове, но самой главной из них, пожалуй, была эта. Неужто он знает, к чему идёт Смит, и просто подчиняется?***
Ривай сел на место, где недавно находилась девушка, и посмотрел на небо. После смерти друзей он редко поднимал голову ввысь, навсегда поставив крест на глупых и наивных мечтах прошлого. Но странная Мэддисон Уоллес почему-то напомнила Изабель и Фарлана. То, как она подставляла лицо звёздам, слишком сильно походило на покойных. Ривай считался самым серьёзным и собранным из их троицы, редко дурачился, но с друзьями позволял себе радоваться. Вместе с ними умерла и способность на выражение человеческих эмоций. Появление преступницы в отряде грозило тем, что память вновь вспомнит былое. Тогда всё, что Ривай хочет похоронить в коробке с нашивками, всплывёт наружу. Капитан отогнал эти глупые мысли. Он не позволит смертнице изменить что-то в нём ровно так же, как и не позволял другим сделать это. Не позволит.