Вслушиваясь в темноту

Нога, как обычно, чуть не застревает в дырке — каждый раз одно и то же. Почему Снейп не починит это чертово крыльцо? Настолько все равно? На крыльце холодно и дует, а я не взял из дому ни куртки, ни мантии, так и приперся в одной старой футболке. Странно, почему здесь всегда так холодно, а? Только что мне в окно светило майское солнце, вчера в Норе мы пили в саду чай и Молли хвасталась своими крокусами, а теперь по небу бегут серые рваные облака, промозглый ветер дергает за волосы и пролезает под одежду холодными пальцами. Дверь долго не открывается, я уже решаю, что Снейп либо пошел в магазин, куда ему можно, либо наплевал на все и свалил куда-то, куда ему нельзя, а это значит, у него — у нас — будут проблемы. Или с ним что-то случилось? Навернулся со ступенек, сломал ногу и лежит теперь, несчастный и беспомощный? Или в лаборатории что-то назельеварил. Взломать дверь и проверить? Раньше, наверное, я бы взломал, не задумываясь о можно и нельзя, а вот теперь не выходит, приходится дураком стоять на дырявом крыльце и думать. Зачем я вообще явился сегодня? Затем, чтобы… Да черт его знает, зачем, просто вдруг почувствовал, что так надо! Я снова достаю палочку, чтобы либо аппарировать обратно, либо все-таки опробовать Алохомору на обшарпанной двери, когда та вдруг распахивается в темноту прихожей. — Поттер? — голос звучит удивленно, и в нем больше эмоций, чем я слышал за все эти месяцы. Кажется, Снейп меня сегодня точно не ждал — я и сам себя тут не ждал. — Какого черта… Вы же были буквально на днях. Только не говорите мне, что и сегодня выполняете служебный долг. — Сегодня не выполняю. Можно, я войду? Он медлит, как будто очень хочет сказать "Нет" и захлопнуть дверь перед моим носом, просто потому, что сегодня ему можно. Вместо этого делает полшага в сторону, и я вхожу, только сейчас сообразив — он ведь мог быть не один, и что с того, что в прошлые визиты тут никого не было? Сегодня особый день, и для него тоже. Но в доме тихо, душно и мрачно, как всегда. Меня бросает в пот после холодной улицы. В первый момент мне кажется, что Снейп пьян, хотя пьяный Снейп — что-то из области "никогда". Нет, алкоголем от него не пахнет, пахнет отчаянным одиночеством, тоской и опостылевшим прошлым. Знакомый запах. — Что вам нужно, Поттер? — Сегодня второе мая. Годовщина. Я зашел поздравить, вот и все. От его взгляда колючий узел в груди, сидевший там с самого утра, затягивается чуть крепче, и я только теперь замечаю, что на Снейпе нет шарфа. Верхняя пуговица на рубашке расстегнута, шрамов в полумраке почти не видно, но я-то знаю, что они есть. Видел — зрелище, кстати, еще то. Вообще он сегодня какой-то странный, не такой, как все эти месяцы… Может, и правда пил, просто запаха нет? Или зелья какие-то принимал. Неужели и на него действует? — Да неужели? — Ну… Я подумал, что все-таки это и ваш день тоже. В какой-то степени. Вам лучше не быть одному. Мы могли бы просто поговорить… выпить чего-нибудь… вспомнить… — Я прекрасно обходился без компании, Поттер. Особенно без вашей. Я бы даже поверил ему, если бы не что-то, разлитое в затхлом воздухе. Что-то, чему нет названия и определения, что-то, что заставило меня аппарировать к нему на крыльцо, а ему не дает выпихнуть меня на улицу. Моя ненависть к нему ушла, оставив вместо себя непонятно что, а его? Он ведь меня тоже, наверное… ненавидел. — Это и ваш день тоже, — я делаю шаг вперед, он отступает, не сводя с меня глаз. — Все празднуют, веселятся, поздравляют друг друга — даже те, кто палец о палец не ударил тогда. Почему-то считают, что это их победа. А вы тут один. Я пытаюсь объяснить ему, что это нечестно — все, что с ним произошло. Он не заслужил такого обращения — не герой и не преступник, не наказан и не прощен. Подвешен, как кукла на веревочке, за которую дергает министр Шеклболт. Похоже, у меня плохо получается, потому что Снейп молчит и темнота между нами опасно густеет. Сглотнув, я пробую еще раз. — Я просто хочу сказать… Ну, вы тоже были на нашей стороне, и Дамблдор доверял вам… И вы много сделали, я правда так думаю, я ведь еще не поблагодарил вас за меч! Вы чуть не умерли, ваша рука и все такое. Мне кажется, это несправедливо, и я… Что-то неуловимо меняется. Я не успеваю отследить его движение — он черным вихрем, молниеносным змеиным броском скользит вперед. Я тренированный аврор, меня столько натаскивали, я должен был успеть отреагировать, но Снейп быстрее. Снейп, черт его побери, быстрее! Спина больно ударяется о стену, твердая рука в перчатке сжимает горло, и белое, искаженное злостью лицо с горящими внезапной яростью глазами оказывается так близко, что хриплое дыхание обжигает кожу. От него не пахнет алкоголем, и все равно черные глаза кажутся совершенно, абсолютно, невыносимо пьяными. — Засуньте свою жалость… Мне не нужно ваше сочувствие, Поттер! Я не могу запретить вам сюда таскаться, но как же вы мне надоели… Как же вы все мне надоели, Поттер. Я пытаюсь хоть что-то сказать в ответ, но из стиснутого горла вырывается только невнятный хрип. Усмехнувшись краем рта, Снейп сдвигает пальцы на моем горле — совсем чуть-чуть, самую малость, но этого хватает, чтобы в груди полыхнуло болью, а в темноте перед глазами закружились размазанные разноцветные круги. Все, вбитое в меня за последние годы, вылетает из головы к чертям, и пальцы тянутся к впившейся в горло руке, цепляются за нее, пытаясь хоть немного ослабить жесткую хватку. Я сильнее, я все равно сильнее и моложе, и я тренированный аврор, и мог бы… много чего мог бы, но вместо этого смотрю ему в лицо и пытаюсь втянуть в легкие застывший воздух. Пристально глядя мне в глаза, Снейп поднимает руку, и мне приходится потянуться за ней, встав на цыпочки. — Не ожидали, Поттер? — он чуть отпускает, позволяя судорожно вздохнуть, и снова медленно сжимает пальцы. — Вам разве не рассказывали, что с Пожирателями Смерти нужно быть осторожным? Или вы, как всегда, не слушали умных людей? Когда вы, наконец, научитесь не оказываться там, где не нужно… Его затянутая в черное рука словно живет собственной жизнью, то сдавливая мое горло, то разжимая пальцы и давая воздуху пробраться в горящие легкие. Это начинает казаться извращенной лаской, огненной смесью боли и чего-то еще — не страха, нет. Я не боюсь Северуса Снейпа. Я… не… боюсь… — Вы в моей власти, Поттер, — тихо говорит он, поглаживая мою шею. — Никто не знает, что вы тут, правда же? Вас никто не будет тут искать. Вы никому не сказали... Я мог бы сделать с вами все, что сочту нужным, понимаете? И вы не сможете меня остановить. Твердое колено внезапно вклинивается между моих бедер, пришпиливая меня к стене еще сильнее. Я задыхаюсь и хриплю, неотрывно глядя в черные глаза, но страха все равно нет, а к боли начинает примешиваться возбуждение, острое, резкое, от которого звенит в ушах и холодеет в груди. Собрав последние осколки рассудка, вытаскиваю палочку, подношу ее к шее Снейпа — на то, чтобы просипеть заклинание, меня вряд ли хватит, придется невербально, соберись, Поттер, чему тебя только учили! — и тут же осознаю, что у меня стоит. Этого только… — Идите… вы… к дьяволу… — выталкиваю из себя я, вдавливая палочку ему под кадык. Судя по всему, Снейп что-то осознает тоже. Хватка тут же исчезает, пальцы отпускают меня и прячутся за спину, Снейп моментально отшатывается, бледнеет еще больше, трезвеет и делает быстрый шаг назад. Мне кажется, он сейчас упадет, и я машинально протягивая руку — поддержать. Лицо его кривится от отвращения, как будто от боли, но я не могу понять: ко мне или к самому себе? Кого он так сейчас ненавидит и презирает? Меня, наверное, потому что это уж слишком. — Убирайтесь, Поттер, — очень тихо, едва слышно говорит он, — пока я не вышвырнул вас ко всем чертям. Убирайтесь. И постарайтесь сделать так, чтобы вы больше не появились в моем доме. Я не хочу вас видеть. Я открываю рот, но Снейп разворачивается и исчезает в темном коридоре. Пойти за ним? Броситься следом, догнать, схватить за костлявое плечо, развернуть к себе и… и что сделать? Врезать как следует заклятьем, чтобы знал, сволочь! И плевать, что он практически без палочки, все равно сволочь. Или не заклятием врезать, а кулаком по носу, так даже лучше будет. Притиснуть к стене и бить, пока кровь не потечет, пятная заношенную куртку! Ощупываю шею — похоже, придется несколько дней носить что-нибудь с высоким воротом или просто держаться от людей подальше. И больно, черт, до сих пор как огнем горит. Но за Снейпом я все же не иду, просто долго стою в темной прихожей, всматриваясь в тишину. А потом аппарирую домой — пора собираться на прием. Дома я быстро привожу себя в порядок, стараясь ни о чем не задумываться. Времени нет, прием вот-вот начнется. Чертов Снейп, ухмыляясь, стоит в темном углу моей памяти — да пошел ты к дементорам, понял? Я подумаю о тебе потом, когда успокоюсь… если успокоюсь. Полузабытая ненависть шевелится в глубине души, царапаясь острыми колючками и никак не давая сосредоточиться на предстоящем приеме. Чертов Снейп, будь он проклят! Умываюсь, смотрю на себя в зеркало — да, с такой рожей только по приемам ходить, вот министр порадуется при виде своего карманного героя! Парадная мантия странно чувствуется на плечах: слишком дорогая, слишком гладкая, слишком мягко льнет к телу. Переливающаяся, темно-зеленая — под цвет глаз, как сказал тогда, изгибаясь в поклоне и стреляя в меня красноречивым взглядом из-под ресниц, мсье Таттинг. Роскошная мантия. Мантия героя, спасителя, избранного, освободившего Магическую Британию от власти Самого Страшного Темного Мага. Это все я, да. Смешно? Мне смешно, помереть можно. А мантия мне не идет, кстати, несмотря на все сладенькие улыбочки мсье Таттинга. Я тщательно заматываю шею платком, прямо как чертов Снейп, дополняю наряд чарами гламура и шагаю в камин. На прием в Министерство я все-таки успеваю, но он проходит, словно в тумане. В разукрашенном парадном зале полно народу. Ищу взглядом своих: да, вон Рон и Гермиона, ребята из бывшего ОД толпятся возле Невилла, Уизли в почти полном составе — Молли, видимо, с внучкой осталась, она вообще такие мероприятия терпеть не может. Прекрасно ее понимаю, тоже бы остался с кем-нибудь. Министр Шеклболт произносит прочувствованную речь, много хороших и правильных слов, это он умеет. Его слушают внимательно, одобрительно хлопая в нужных местах. Рядом с министром, в полушаге за его спиной, стоит мой непосредственный начальник, Главный Аврор Питер Сэмюэл Джексон, всем своим видом поддерживая каждое слово. Взгляд его очень светлых глаз скользит по присутствующим, вроде бы беглый и поверхностный, но почему-то под ним аплодисменты становятся чуточку громче, а лица — слегка радостнее. Мы едины, мы сплотились, мы победили и преодолели… и только по углам ползет едва слышный шепоток, на который можно не обращать внимания. Замечаю в толпе знакомые лица — коллеги. Их много сегодня, в прошлом году вроде меньше было. Даже без форменных аврорских мантий они выделяются из общей нарядной массы гостей. Почему-то думается о мальчишках, которые рисовали на стенах домов Темную Метку и обзывали Шеклболта проклятым узурпатором и предателем магов — что с ними, интересно, теперь будет? Ничего хорошего, скорее всего… Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними. Как хорошо, что я больше не главная фигура этого действия! Так, один из участников. Машинально пожимаю руки, улыбаюсь, даже умудряюсь адекватно общаться, отвечать на вопросы и что-то говорить людям, но на самом деле я не здесь, а все еще там — в темной прихожей, прижатый к стене, хрипящий в железной хватке Снейпа. Что-то жую, не чувствуя вкуса еды. Глотать больно, поэтому я беру со стола бокал с чем-то скорее всего алкогольным и залпом осушаю. Прохладная жидкость скользит по горлу, становится легче, и я беру еще один. Ко мне подходят Рон с Гермионой, Невилл, мы несколько минут молчим вместе, перебрасываясь редкими словами, и мне становится рядом с ними легче. Рон, как практически и всегда, рассказывает о дочери — если верить ему, умнее и красивее ребенка магическая Британия еще не видывала, Гермиона закатывает глаза, Невилл просто улыбается, и мне с ними так хорошо, что даже боль в шее отступает. А черная худая фигура, которая незримо стоит у стены, не спуская с меня глаз, размывается, почти исчезая. Гермиона, правда, все равно спрашивает, все ли со мной в порядке, но на долгие расспросы у нее времени нет. И хорошо, что нет. Потом старшая дочь министра, красавица в ярко-красной мантии и с замысловатой, совершенно не английской прической, приглашает меня на танец. Краем глаза вижу, как одобрительно кивает Шеклболт. От нее пахнет сладким и экзотическим, она мне улыбается и о чем-то расспрашивает, у нее умные глаза, гладкая кожа и родинка над пухлой верхней губкой, я веду ее в танце, аккуратно придерживаю за талию, умудряюсь поддерживать относительно внятный разговор и думаю о Снейпе. О Снейпе… О Снейпе… Мне так и хочется обернуться и найти его глазами — он ведь тоже должен быть здесь! Я думаю о нем так интенсивно, что в какой-то момент мне приходится извиниться и выйти в туалет. Черт, если бы кто-то сказал мне, что в подобной ситуации можно испытывать возбуждение, что я буду испытывать возбуждение, когда горло стискивают железные пальцы, в легких заканчивается воздух и Снейп вклинивается коленом между моих ног… Я бы обозвал его извращенцем, да. Ты извращенец, Поттер. В Мунго тебе будут наверняка рады.