Вслушиваясь в темноту

К вечеру второго дня выясняется, впрочем, что должностное преступление совершил я практически зря — нет в этой папке ничего интересного, вот ничегошеньки такого, что заставило бы стукнуть себя по лбу с громким "ну конечно, вот же оно!". Зачем рисковал, спрашивается? Я почти уже заношу палочку, чтобы уничтожить к чертям незаконно вытащенные из Аврората документы, но что-то меня все-таки останавливает, и папка отправляется в шкаф с одеждой, на самую нижнюю полку, надежно скрываясь под грудой трусов и носков. Нет, если кому очень понадобится, ее, разумеется, найдут, но… Ладно, потом разберемся. Так. Ну а дальше-то что, Поттер? Думай, аврор, думай. Хотя вот думать я как раз никогда особо и не умел, на самом-то деле — думать, напрягать мозги, рассчитывать, прикидывать варианты, отбирать из кучи единственный верный, проверять свои догадки. Не научили почему-то, ни в школе, ни на аврорских курсах; трансфигурировать танцующий ананас, ставить щиты, вызывать Патронусов, даже варить зелье от фурункулов в конце концов научили, а думать — нет, хотя это же самое главное. Думаю я почему-то на кухне, тут удобнее и можно перехватить бутерброд-другой, если слишком уж проголодаюсь от умственной деятельности. Хожу кругами, прихлебываю из толстостенной кружки сладкий чай и думаю, думаю… Вот на что угодно готов поспорить, что Снейп как-то замешан в деле Маклаггена! Но как он умудрился? Я знаю, что на доме следящие чары, которые не срабатывают только на меня и еще некоторых людей из наших; на самого Снейпа, скорее всего, тоже что-то такое наложено, и снять их своей палочкой он не мог, заметили бы. Раздобыл каким-то образом чистую? С него станется… К нему летают совы, ходит кто-то из Министерства. Мог кого-нибудь заставить, уговорить, залезть в голову и внушить, он же чертов легилимент! Да, я знаю, что легилименция так не работает, ну и что? Это же Снейп, от него всего можно ждать! Я с удивлением понимаю, что мне почему-то совсем не хочется верить в то, что за Маклаггеном стоит Снейп — несмотря на все подозрения Джексона, несмотря на сожженную газету и на едва сошедший синяк на шее, несмотря на странное поведение самого Снейпа, на нашу с ним взаимную ненависть. Снейп — сволочь и гад, это не обсуждается, но… Но он бы не причинил вреда бывшим ученикам. По крайней мере, мне до умопомрачения хочется так считать, но надо все-таки поговорить с теми, кто был в Хогвартсе в год его директорства, с Невиллом прежде всего. Мы практически не общались после того, как он бросил курсы авроров и занялся травоведением. Джинни вроде говорила, он куда-то отправлялся, то ли в Африку, то ли в Южную Америку, проторчал там полгода, вернулся, потом профессор Спраут предложила ему помогать ей в теплицах, и Невилл с радостью согласился. Написать ему, что ли? Предложить встретиться в "Трех метлах"? Мои не очень плодотворные попытки размышлений прерывает знакомый голос из камина в гостиной. — Гарри! — громко кричит Гермиона, и я чуть не обжигаюсь чаем. — Гарри, ты дома? Или опять на работе пропадаешь? — Дома, — ору я в ответ, стряхивая с футболки капли. — Сейчас, подожди! Гермионе я рад всегда и без всяких условий. Мелькает привычная мыслишка попросить подумать ее, она это умеет и любит… Но мелькнув, тут же пропадает. Гермиону вся эта нервотрепка со Снейпом и прочим дерьмом не касается никак, и вмешивать ее в это я не буду. Во-первых, ей и так есть чем заняться: помимо маленького ребенка и предстоящей вот-вот стажировки в Министерстве неугомонная моя подруга еще пишет статьи в обновленного "Придиру" и собирается поступать в Гринвичскую Академию на кого-то там заочно учиться. Нет, профессора не знали раньше, что такое заочное обучение, им Гермиона рассказала. Во-вторых… Во-вторых, если я начну рассказывать, рано или поздно выложу ей все: и как Снейп меня душил в темном коридоре, прижимая к стене и обжигая лицо хриплым дыханием, и что я при этом чувствовал, и как отчаянно дрочил, представляя себе что-то невнятное с его участием. Зачем Гермионе столько информации о моей личной жизни, особенно если я и сам в ней пока не разобрался? Все, что она может сказать, я и сам себе говорю, только помогает слабо. Я эгоистично радуюсь, опускаясь на ковер перед камином. Можно хотя бы ненадолго перестать думать о Снейпе и ломать голову над тем, чего я все равно не понимаю. Мы с Гермионой обмениваемся несколькими дружескими фразами, а потом она вздыхает, с очень серьезным видом трет нос и заправляет волосы за ухо. — Ну? — Я хочу тебя кое о чем попросить, Гарри, только ты сразу не отказывайся, ладно? Я же почти ни разу ни о чем не просила! Так что хоть выслушай сначала. Я, признаться, несколько напрягаюсь, не очень понимая, чего от меня хочет Гермиона. Она действительно крайне редко кого-либо о чем-либо просит, предпочитая справляться со всем сама, хотя я, конечно, не знаю, как там у них обстоят дела с Роном. Киваю, устраиваюсь поудобнее, всем видом показывая, что готов слушать. Гермиона, в задумчивости пожевав нижнюю губу, наконец выдает: — Ты не мог бы пригласить куда-нибудь Рона? — В каком смысле? Гермиона, но Рон же… с тобой. Мы никогда не обсуждали мою личную жизнь после нашего с Джинни разрыва, и, скорее всего, Гермиона не имеет в виду ничего такого, да? — В том-то и дело, — вздыхает она. — Гарри, когда вы в последний раз с Роном ходили куда-нибудь? — Куда ходили? — Ну куда вы, мальчики, обычно ходите? На квиддич, на Гоп-гоблинов, просто выпить по одной? Я прихлебываю чай, пытаясь вспомнить, когда мы с Роном последний раз… И понимаю, что Гермиона права: мы с Роном уже очень, очень давно не делали ничего такого, что положено делать молодым, здоровым, довольным жизнью людям. Ну да, один из нас женат, а второй полностью поглощен работой, но все равно. — Ну… У вас же Рози. Рон — замечательный отец, он любит дочь и хочет быть с ней, это нормально. — Это не нормально, Гарри. Рон совсем нигде не бывает в последнее время, понимаешь? Все свободное время проводит дома. А у Рози есть еще и мать, если помните. — Подожди, — я тру ладонью лоб. — То есть ты хочешь, чтобы я повел твоего мужа... — Твоего друга. — Моего друга и твоего друга… в кабак? Или куда? — Гарри, — Гермиона снова вздыхает, раздраженная моей тупостью. — Я хочу побыть со своей дочерью, заплести ей косички и испечь с ней шоколадные маффины. Вдвоем. У меня такое ощущение, что Рон мне не доверяет, как будто я не справлюсь с Рози и вообще только он умеет с ней обращаться. — Но… — А в эту субботу мы хотели собраться с девочками — я, Джинни, Ханна, Луна обещала вырваться из своей Шотландии. Поболтать обо всяком, и Рон там явно будет лишним, сам понимаешь. Так что я тебя очень прошу — вытащи его куда-нибудь, а? Я невольно усмехаюсь, глядя на ее решительное лицо. Кажется, если я не соглашусь, беднягу Рона просто вытолкнут за дверь и строго накажут не возвращаться до вечера. Или до следующего утра, если Джинни, Луна и Ханна решат остаться на ночь. Стоп. Ханна? — Ханна Аббот? — на всякий случай глупо уточняю я. — Ну да. Сказала, что помощница заменит ее в "Котле". Кажется, они с Невиллом тоже собираются… С Невиллом. Если Ханна собирается к Гермионе, значит, у Невилла, скорее всего, свободный вечер и он вполне мог бы к нам присоединиться. С Невиллом мы тоже давно уже не общались… Да я со Снейпом в последнее время чаще вижусь, чем с собственными друзьями, к черту такую жизнь! Нет, о Снейпе я сейчас думать не хочу, не хочу и не буду, я с Гермионой разговариваю. Разумеется, я соглашаюсь ей помочь. И, наверное, Рону тоже, старине Рону и правда не помешает встряхнуться. И мне самому. Может быть, мне выпадет шанс поговорить с Невиллом, когда мы оба немного выпьем, расслабимся и вспомним о том, что нам слегка за двадцать и что у нас все — ну, ладно, не все, но многое — впереди? Может быть, я смогу сделать это естественно и он ничего не заподозрит? Может быть, мне удастся получить кое-какие ответы, если я соображу, что именно нужно спросить? Ну а вдруг! Невилл соглашается легко — да, конечно, как раз на эту субботу у него никаких планов, так что он с удовольствием сходит куда-нибудь со мной и с Роном, и вообще нужно чаще встречаться, ребята! Рона приходится поуговаривать, но я оказываюсь настойчив, Гермиона убедительна, так что шансов у бедняги никаких, и он сам об этом прекрасно знает. Я с удивлением понимаю, что в эти дни, начиная с разговора с Гермионой и до самой субботы, меня словно переполняет забытое ощущение легкости бытия. Мне даже работается проще и спокойнее, и Мэтлок почти не раздражает, и с ненавистными бумагами я справляюсь куда быстрее, и мысли о Снейпе практически не мешают мне жить, так, тихонечко зудят на краешке сознания. К тому же ничего особенного у нас не происходит, даже странно как-то, все словно замерло перед бурей. Но вот эта мысль мне категорически не нравится, и поэтому я ее прогоняю, не позволяя портить себе настроение. Рона нам с Невиллом все равно приходится затаскивать в камин чуть ли ни силой. Он смотрит на дочь и жену с таким видом, как будто стоит ему уйти, и они тут же умрут в страшных муках, причем по собственной вине. — И не забудь, Рози пьет вечером какао из красной чашки с книззлятами, да? — Да, — с неизбывным терпением говорит Гермиона, подхватывая дочь на руки. — Я все помню. И почитать на ночь сказки барда Бидля, только не про волосатое сердце, она страшная. И Рози не может спать без света… Рон, ну я ее родила, в конце концов! Иди веселись, мы справимся. Гарри, забери ты его уже. Рози, скажи папе до свидания и пошли на кухню, скоро гости придут. Рози, весело смеясь, машет нам рукой, и мы с Невиллом запихиваем страдальчески хмурящегося Рона в камин. Из камина мы вываливаемся в "Дырявом котле", где за стойкой вместо Ханны бодро хозяйничает смешливая веснушчатая Натали Макдональд — кажется, в прошлый раз, когда я ее видел, вместо копны тонких рыжих косичек у нее был короткий темный ежик. Причем я знаю, что она не метаморф — видимо, какая-то женская магия, недоступная нам, мужчинам. Натали широко улыбается нам, быстро пододвигает по стойке три бокала с чем-то янтарным и пенящимся, даже не спросив, что мы собираемся пить, и объявляет, что Ханна велела налить нам за счет заведения и как можно быстрее выгнать из "Котла". — А то, говорит, вы так и не уйдете, — заразительно смеется она, одновременно кивая кому-то и нагибаясь за очередной бутылкой. — Будете весь вечер тут сидеть, а у нас и так полно народу сегодня. Народу и правда полно; видимо, теплый весенний вечер выманил людей из дому, вот многие и зашли сюда пропустить по одной-две-три для начала. Мы переглядываемся и остаемся у стойки, только отходим в сторону, чтобы не мешать Натали работать. — Женский заговор, вот что это такое, — говорит Невилл, и Рон согласно хмыкает. Между нами повисает некоторая неловкость, как бывает, если близкие некогда люди встречаются после долгого перерыва и не очень понимают, как должны теперь себя вести. С Роном мы, правда, видимся регулярно, но — Гермиона, как всегда, права — только в кругу его семьи, вдвоем мы в последний раз выбирались куда-то вскоре после их свадьбы. А с Невиллом вот обменялись несколькими фразами на приеме по случаю годовщины, а до этого… Как же так вышло, а? Я смотрю на них поверх бокала: Рон, кажется, после рождения дочери стал чем-то неуловимо похож на Артура, Невилл раздался в плечах и обзавелся новым шрамом на щеке и привычкой прикусывать нижнюю губу. А я? Интересно, я изменился, или так и остался… Поттером? — К "Сестричкам"? — спрашиваю я, покончив с терпким напитком и вытерев рот рукавом. Ребята, переглянувшись, кивают. "Сестрички" — новый ресторанчик, который открыли Падма и Парвати, каким-то образом умудрившись соединить индийскую экзотику и чисто английские традиции. Там тоже людно, но для нас находится столик в углу. Мы берем выпить и что-то очень вкусное, но почти до слез острое с непроизносимым названием и принимаемся болтать о всякой ерунде. Я почти физически чувствую, как меня отпускает скопившееся за последние месяцы напряжение — не до конца, оно все еще давит мне на плечи, но я уже могу смеяться и выслушивать истории о подвигах Роуз Уизли и охоте Невилла на какое-то многоногое растение в джунглях Амазонки. Потом Рон замечает столик с шахматной доской и перемещается туда "только посмотреть". Через пять минут он уже сидит за столиком, безжалостно разделываясь с фигурами противника, а мы с Невиллом остаемся вдвоем. Чтобы разбавить опустившееся вдруг молчание, я заказываю нам еще по одной, машу рукой на полезшего в карман за кошельком Невилла: — Я угощаю. В честь встречи. — Ладно, тогда следующая за мной. Он делает большой глоток, смотрит на меня, как будто что-то для себя решая, и прежде чем я успеваю решить, как начать разговор, спрашивает: — Слушай… Ты не отвечай, если это секрет или просто говорить не хочешь, я не обижусь. Я слышал, ты со Снейпом теперь работаешь? Ну, то есть проверяешь его? — Не секрет, — почему под ложечкой поселяется такое странное чувство? — Проверяю. Его после суда под домашний арест определили с ограничением в правах, вот мне и поручили… следить за ним. Я внимательно вглядываюсь в лицо Невилла, ища проблеск злорадства и ненависти или, наоборот, недовольство от того, что мерзавец легко отделался: уж у кого у кого, а у Невилла Лонгботтома причин не питать к Снейпу приязни хоть отбавляй, побольше, чем у Гарри Поттера, пожалуй. Но ничего этого не нахожу. — Ну и… как он? — Он… — я тоже делаю глоток, алкоголь, пробиваясь сквозь сладость, обжигает горло. — Почему ты спрашиваешь, Невилл? — Ты прав. Меня это не касается совсем, извини, это твои рабочие дела и ты наверняка не можешь ничего сказать, так что давай сменим тему. Еще закажем, пока Рон там развлекается как может? — Подожди. Я… Он… Он в порядке, насколько возможно. Варит для Министерства какие-то зелья — не уверен, что законные, но ты же понимаешь, для меня все это китайская грамота до сих пор. Только с рукой у него… — Угу, слышал, — Невилл жестом подзывает официантку, замотанную во что-то яркое. — Понимаешь, я иногда думаю… Да, нам повторите, пожалуйста, и вон тому рыжему типу за мой счет. Он замолкает надолго, глядя в сторону шахматного столика. Мне почему-то кажется, что видит он не Рона, а… кого видит сейчас Невилл Лонгботтом в том углу? — Невилл, — осторожно начинаю я и чувствую себя очень паршиво, как будто пытаюсь вытянуть из друга информацию с помощью аврорских приемчиков. — Как ты считаешь, может, его нужно было… осудить все-таки. Ты же был тогда в Хогвартсе. И на суде потом выступал… А его в Азкабан так и не отправили. Помолчав еще, Невилл вздыхает, смотрит на меня со странным выражением на лице и утыкается взглядом в собственный стакан. — Знаешь, — говорит он стакану, — как мы в тот год ненавидели Снейпа? — Могу себе представить. — Куда сильнее, чем Кэрроу. Те были просто враги и мразь, а он… Он был… — Предатель. — Да. Предатель и убийца — мы все тебе верили, разумеется, что бы там ни писали газеты. Колин как-то вымазал ступеньки первой лестницы в кабинет директора дерьмом гиппогрифа. Надписи на стенах появлялись каждую ночь — их, понятное дело, стирали и замазывали, а мы писали снова. Даже учителя были на нашей стороне, тайком, разумеется. Он замолкает. Я тоже молчу, потому что слишком хорошо представляю себе все это. — Я думаю, он знал, — продолжает наконец Невилл. — Про АД. Про нас. Я несколько раз находил кроветворное и прочие зелья — Выручай-комната зелья делать не умеет, ты же знаешь. Нам помогали эльфы… Приводили тех, кому грозила опасность, например. И предупреждали о засадах. Я как-то спросил у одного, кто им велел, но он не ответил, сказал, ему запретили. Кому подчиняются эльфы в Хогвартсе? — Преподавателям? — Наверное. Но директору точно. Мы несколько секунд смотрим друг на друга. Да, школьные эльфы подчиняются директору, но это еще не значит… Или значит? Надо у Кричера спросить. На ум приходят подсмотренные в туманных воспоминаниях Снейпа картинки, которым я изо всех сил старался не верить. — Ты на суде об этом говорил? — Конечно. Мы снова замолкаем. Из угла, где Рон играет в шахматы, раздается его торжествующий вопль — кажется, он опять выиграл. Раскрасневшийся и довольный, он не очень уверенной походкой возвращается к нам, и остаток вечера мы просто болтаем. Вспоминаем, например, что скоро у нас с Невиллом дни рождения, и решаем отпраздновать вместе. Выпиваем еще по одной, выходим в теплый душистый вечер, договариваемся точно, обязательно и непременно повторить как можно быстрее, и Рон машет палочкой, вызывая "Ночной Рыцарь". — Вы со мной? — Я в "Котел", дождусь Ханну, — качает головой Невилл. — Гарри? — Пройдусь немного. Воздухом подышу. Рон смотрит на меня, на Невилла, пожимает плечами, запрыгивает в автобус и машет нам из окна. Невилл открывает рот, как будто собираясь что-то сказать, но просто молча протягивает руку, и мы расходимся в разные стороны. Аппарировать в не слишком трезвом виде — то еще безумие. С другой стороны, если бы я не выпил, мне бы, наверное, и в голову не пришло… Мимо крыльца с провалившейся доской я, разумеется, промахиваюсь, выпадаю из аппарации в ближайшие кусты и успеваю заметить у дверей фигуру в красной аврорской мантии. Лица человека я разглядеть не могу, но что-то в его манере держаться, в том, как он настороженно застывает, глядя в мою сторону, кажется смутно знакомым. Я сразу трезвею и нагибаюсь как можно ниже. Говорят, пьяным везет, он меня не замечает, взмахивает палочкой и исчезает с крыльца. Немного подождав и убедившись, что никого больше нет, я осторожно открываю обшарпанную дверь.