Вслушиваясь в темноту

Когда-то, очень-очень давно, Грозный Глаз Грюм и Тонкс привели меня и семейство Уизли в больницу Святого Мунго, где Артур Уизли отправлялся от нанесенных зубами Нагини ран. Тогда я, несмотря ни на что, с любопытством озирался по сторонам, впитывая в себя еще один кусочек магического мира. Целители в лимонных мантиях. привет-ведьма за стойкой, запах трав и зелий, пациенты с удивительными, невероятными, волшебными травмами… Даже в том душевном раздрае, в котором я находился тогда, на пятом курсе, больница Святого Мунго произвела на меня, скажем так, впечатление. Со временем, правда, она стала для меня таким же привычным, хотя и не особо приятным местом, как больничное крыло Хогвартса. Ну да, а чего вы хотели? Работа аврора — дело такое, то под заклятие подставишься, то пьяный гоблин в тебя чем-то запустит, то кто-то из несправедливо обиженных правосудием Визенгамота решит, что во всем виноваты проводившие задержание авроры… В общем, в больнице Святого Мунго провел я не одну ночь. И даже не две. И товарищей тут навещал, и Гермиону с дочкой встречал, пытаясь удержать Рона от попыток схватить каждого проходящего мимо целителя за ворот мантии и потребовать немедленно выдать ему жену и ребенка. Да и министра сопровождаю не впервые. Надо сказать, что со времени моего первого визита больница заметно изменилась, и не в последнюю очередь благодаря ежегодным визитам министра Шеклболта. Стала чище, благоустроеннее, удобнее, и в то же время приобрела неуловимое сходство с лечебными заведениями у магглов. Не могу сказать, что мне это нравится — с маггловскими больницами у меня связаны не самые лучшие детские воспоминания. Но остальные пациенты вроде бы не жаловались, по крайней мере, до сегодняшнего дня. Став аврором, быстро привыкаешь делить мысли как бы на несколько уровней. Вот и сейчас в одной части моего сознания проплывают связанные с больницей воспоминания, приятные и не очень, и в то же время я не отрываясь слежу за всем, что происходит вокруг. Мы стоим в холле, у стойки привет-ведьмы, и небольшая молчаливая толпа, потихоньку скапливающаяся в холле, мне категорически не нравится. Я краем глаза кошусь на мою напарницу. Диана Бленкинсоп, категорически требующая от всех называть ее просто Ди, года на четыре старше меня, ростом почти на голову ниже и кажется хрупкой, как фарфоровая статуэтка, но я вам так скажу: если случится заварушка, лучшего партнера, пожалуй, и не придумаешь. Я как-то побывал с ней в паре переделок, и те, кто считал, что с этой худенькой сероглазой брюнеткой можно справиться на раз-два, потом горько об этом жалели — как правило, находясь либо в камере, либо в специальном отделении Мунго. Ди ловит мой взгляд и едва заметно кивает. Ей тоже не нравится толпа. У дальней стены стоит Мэтлок, лицо его совершенно непроницаемо, рука с палочкой опущена. Может, я зря дергаюсь и все нормально? Я думаю о Патрике Маклаггене. Он, скорее всего, где-то на нижних уровнях, отделение для преступников находится именно там. Если Снейп прав, то Маклагген не преступник, он — жертва, даже приспешники Волдеморта в свое время отмазывались Империусом, избегая наказания. Но в то же время… Думать об этом неприятно, но приходится. В то же время, если Снейп прав, то в деле замешан кто-то на очень высоком уровне, кто-то, кого нельзя заподозрить. И что прикажете с этим делать? Забить и не совать свой нос в то, что не касается рядового аврора Поттера? От Патрика мысли мои естественным (ха!) образом переходят к Снейпу. Не то чтобы они от него надолго уходили, Снейп, кажется, прочно поселился в моем сознании, пролез туда, как змея, и сидит теперь у меня в мозгу, время от времени вытесняя все остальное. Я в очередной раз окидываю взглядом собравшихся в холле людей — десятка два, полноценной толпой не назовешь, но в случае чего как раз на два десятка больше, чем хотелось бы, — и вспоминаю, как быстро и красиво двигались руки Снейпа, держащие нож, как менялось в облаках пара его лицо, как он ел притащенные мной сэндвичи. Как я потом дрочил на него в душе… Впрочем, последнюю мысль я усилием волю загоняю обратно в подсознание. Только этого мне сейчас не хватало! Закончил ли Снейп зелье? Да, в этом я почти уверен. Наверняка закончил, и наверняка у него все получилось. Но сумел ли Невилл каким-то образом устроить так, чтобы антидот оказался у Патрика вовремя? Не так-то это легко, в отделение для преступников кого попало не пропускают. А если не сумел? Если слишком поздно, и Патрик так и не выйдет из магической комы? Я представляю себе лицо Снейпа в тот момент, когда он узнает о неудаче, и невольно передергиваю плечами. Ди, заметив это, недоуменно хмурит брови, я качаю головой: — Все в порядке, задумался о своем. — Очень вовремя, — фыркает Ди. — Ну где там наш господин министр? Хороший вопрос… Кстати, вот вам еще один, не хуже: а если у нас все получится и Патрик придет в себя, то, скорее всего, Субмитариус Оптима на него действовать перестанет. Верно? Я, конечно, тот еще знаток зелий, но по логике антидот именно так и должен работать. И что тогда расскажет Патрик Маклагген? Тоненький противный голосок внутри меня шепчет, что ничего хорошего из откровений Маклаггена выйти не может и вообще лучше бы мне во все это не лезть, но я его игнорирую. За нашими с Ди спинами раздается мелодичный звон, с которым обычно прибывает больничный лифт. Двери лифта распахиваются, и в холле появляется Кингсли Шеклболт. За ним, отставая на шаг, следует один из моих коллег (всего один, на большее господин министр не согласился, заявив нам всем, что политик не имеет права бояться своего народа). Рядом семенит целитель Хиггинсон, маленький, лысыватый и чертовски талантливый колдомедик, на которого готовы молиться две трети аврората, включая и меня, и что-то говорит, а министр внимательно слушает, склонив голову. Есть, говорят, такая штука — аврорская интуиция. Наверное, и правда есть, потому что в тот момент, когда лифт за спиной Шеклболта дергается и начинает двигаться вверх, я очень четко понимаю: сейчас случится какая-то дрянь. И не ошибаюсь. Женский голос — очень юный, почти детский, звенящий от напряжения — вырывается откуда-то из центра толпы. — Это вы его убили! Ненавижу вас! В воздух взвивается серебряная молния. Люди шарахаются в стороны, чтобы не попасть под заклятие, и молния несется прямо в грудь министра Шеклболта. Мы с Ди действуем одновременно — ладно, признаю, она успевает на долю секунды быстрее, — и выпущенное неизвестно кем заклинание разбивается о стену двойного Протего, а Ди еще умудряется следующим движением палочки разделить ошеломленную и, кажется, готовую вот-вот запаниковать толпу, оттеснив стоящих перед нами людей к противоположным стенам. Посреди холла остается одинокая маленькая фигурка с направленной прямо в грудь министра палочкой. Аврор, сопровождающий Шеклболта в обходе палат, шипит что-то сквозь зубы и бросается вперед, но его опережает Мэтлок. В два прыжка он оказывается рядом со злоумышленницей, вырывает палочку из ее пальцев и заламывает руку ей за спину. Выглядит это со стороны очень болезненно, девушка — совсем молодая, черт возьми, девчонка совсем! — невольно вскрикивает, а потом выдает несколько ругательств, которые не всегда услышишь и от пьяного лепрекона. Длинные рыжеватые волосы закрывают ее лицо, и она кажется совсем юной и такой хрупкой рядом с широкоплечим Мэтлоком, что я едва подавляю в себе нелепый порыв прийти на помощь. — Экспеллиармус отменили, что ли? — бормочет рядом со мной Ди, не опуская палочки. Я знаю, что Мэтлока она недолюбливает, хотя мне так и не удалось выяснить, почему. Мэтлок слегка встряхивает девушку. Он очевидно гордится собой в этот миг: еще бы, сумел справиться с опасной преступницей, покушавшейся, вы только подумайте, на самого министра, да еще в больнице святого Мунго, на глазах у стольких людей! Кстати, о людях — они явно пришли в себя от первого шока, и нарастающий шепоток, который неразборчиво доносится со всех сторон, ничего хорошего не обещает. Еще не хватало, чтобы кто-то решил вмешаться в ситуацию и, например, заступиться за несчастную девочку против злого аврора. Я вижу, как из коридоров и со стороны лестниц торопятся мои коллеги, и отмечаю краем глаза вспышки колдокамер. Без журналистов, понятное дело, не обошлось. Представляете, какие снимки могут появиться в завтрашних газетах? Вот и я тоже. Судя по всему, министр Шеклболт тоже догадывается о примерном содержании завтрашних заголовков. Его низкий, уверенный голос заполняет собой все пространство, заставляя отступить все остальные звуки. — Уберите щит, Поттер и Бленкинсоп. А вы, Мэтлок, отпустите даму. Немедленно. Вы делаете ей больно. Всем прочим — оставаться на местах. Мы с Ди подчиняемся… ну ладно, не в то же мгновение, но достаточно быстро. Мэтлок медлит и, кажется, пытается найти кого-то взглядом, но потом тоже слушается приказа. Он выпускает руку девушки из своей хватки и отступает на полшага, всем своим видом показывая, что никуда не собирается уходить и готов защищать господина министра от любой опасности. Шеклболт медленно движется вперед, и от его высокой фигуры в темно-синей мантии исходит сейчас такая внутренняя сила, что толпа прижимается к стенам и замолкает. Мы с Ди, переглянувшись, идем за ним. Девушка выпрямляется во весь свой не очень высокий рост. На вид ей лет шестнадцать, может, чуть больше, у нее бледное и весьма миловидное личико, которое лишь слегка портят искусанные губы и темные круги под глазами, и я почти уверен, что где-то ее видел. То ли память, то ли воображение дорисовывает школьную мантию и шарф в сине-серую полоску. Она смотрит на приближающегося министра с такой ненавистью, что мне становится слегка не по себе, однако сам Шеклболт не обращает на это никакого внимания. — Как вас зовут, мисс? — спрашивает он, остановившись в двух шагах от девушки. Она молчит, но не отворачивается. — Ну же, не стесняйтесь. Должен же я узнать, кто не побоялся напасть на меня, невзирая на всех авроров. — Эллинор, — неохотно отвечает она в конце концов. — Эллинор Белби. — Очень рад знакомству, мисс Белби, — совершенно спокойно, без тени улыбки отзывается Шеклболт, склоняя голову в знак приветствия. — Аврор Мэтлок, не могли бы вы отойти чуть подальше? Мне кажется, мисс Белби не очень приятно сейчас ваше общество, вы чуть не сломали ей руку. По толпе опять ползет шепоток, в котором на сей раз больше изумления, чем недоброжелательства. Как бы я ни относился к министру Шеклболту, работать с людьми и прозводить нужное впечатление он умеет на “Превосходно”, тут надо отдать ему должное. Эллинор Белби закусывает губу, потирая запястье правой руки. — Так что же, мисс Белби? Кого я убил и за что вы меня так ненавидите? — Патрика, — выкрикивает она, подаваясь к нему. Мы с Ди поднимаем палочки, но министр успокаивающе поводит рукой, давая понять, чтобы мы не вмешивались. — Вы имеете в виду Патрика Маклаггена, не так ли? Того самого, который был задержан и теперь находится в этой больнице? Я улавливаю что-то вроде “только с детьми и могут” и “жалко мальчишку”, доносящееся с правой стороны. Эллинор кивает, и лицо ее снова искажается от ненависти. — Патрик Маклагген был вашим другом, мисс? — Он… Мы… Мы хотели после школы… А теперь вы его убили! Черт, она сейчас с голыми руками на Шеклболта бросится, и нам тогда, хочешь не хочешь, придется вмешаться! Я прямо вижу, как мечутся по пергаментам перья репортеров, создавая сенсационный материал. — Но мистер Маклагген жив, я только что говорил с колдомедиками, — Шеклболт повышает голос, и теперь его слышат все, даже те, кто находится в дальнем конце просторного больничного холла. По толпе снова проноситься волна шепота, но тут же стихает, словно люди боятся пропустить хоть слово. Шеклболт поворачивается к ним и жестом велит нам с Ди отойти в сторону. — Друзья мои… Я понимаю и разделяю ваше беспокойство. Эта история с Патриком Маклаггеном и его друзьями вышла из-под контроля, но я вам обещаю, я даю вам честное слово Министра магии, что разберусь с ней. Мы обязательно выясним, кто виноват в происходящем. Шеклболт продолжает говорить, но я больше не вслушиваюсь в его слова. Значит, мы успели! Снейп сумел. У него получилось… Если, конечно, Шеклболт не врет. Нет, мне не доводилось замечать за господином министром привычку ко лжи, однако он все-таки политик, а политики, как говорил когда-то дядя Вернон, только и делают, что обманывают простой народ. С другой стороны, Шеклболт же не сказал, что Патрик вышел из комы, только что тот жив. Голос Шеклболта оказывает на окружающих его людей, включая Эллинор, по щекам которой уже текут слезы, почти гипнотическое воздействие. Напряжение рассеивается, даже Ди опускает палочку, хотя и продолжает внимательно наблюдать за всем происходящим. — Можно я… можно мне к нему? — Боюсь, что нет. Целители говорят, пока его нельзя беспокоить. Кроме того, не забывайте, мисс Белби, что ваш… хм… у сотрудников Аврората все еще имеются вопросы, которые необходимо сначала решить. Но я клянусь вам — если мистер Маклагген невиновен, он окажется на свободе так быстро, как только возможно. Думаю, авроры с вами тоже не откажутся поговорить, не так ли, аврор Поттер? Я хочу было сказать, что больше не веду это дело, но только молча киваю в ответ, испытывая мрачное удовольствие от выражения на лице Мэтлока. Шеклболт еще какое-то время говорит, обращаясь одновременно к Эллинор и ко всем вокруг, успокаивая, обещая разобраться, привлекая на свою сторону тех, еще совсем недавно был настроен против него. Я понимаю, фестрал меня раздери, почему Шеклболт стал министром — и почему, скорее всего, останется на этой должности еще долгие годы, и никакие публикации в “Пророке” этого не изменят. Когда он заканчивает, Эллинор выглядит так, словно вот-вот разрыдается у него на плече, а посетители больницы, еще недавно готовые закидать министра плодами бубонтюбера, едва не рукоплещут ему. Несколько человек подходят поближе, задают Шеклболту всякие вопросы, и он отвечает каждому, улыбаясь, хмурясь, качая головой. Я замечаю, что Мэтлок делает несколько неуверенное движение в нашу сторону, и трогаю Ди за плечо. — Слушай… Ты можешь доставить эту Эллинор в Аврорат? Мне кажется, я смутно помню ее, она училась в Хогвартсе на несколько курсов младше. Скорее всего, дружила с Маклаггеном, может, у них роман был. Я с ней поговорю попозже. — Давай лучше я, как девочка с девочкой, — предлагает Ди, и я, чуть подумав, согласно киваю. Да, если Эллинор что-то знает, у Ди может быть больше шансов вытянуть информацию на свет, она вообще здорово умеет разговаривать с людьми, а уж с перепуганной отчаявшейся девчонкой у нее всяко больше шансов, чем у меня. — Хорошо. И вот еще… Мысль приходит внезапно. Она мне совершенно, совсем не нравится, я не должен так поступать, ничего хорошего из этого точно не выйдет, можно не сомневаться. Но меня со страшной силой, почти до физической боли тянет оказаться сейчас… ну вы же поняли, где, да? Вот именно там. — Мне надо кое-что сделать. Я вообще-то выходной сегодня, на работу случайно заглянул. Прикроешь меня, если что? А завтра все обсудим. Ди испытующе смотрит на меня, и на какой-то миг я почти собираюсь рассказать ей все: и про Снейпа, и про Невилла, и про Субмитариус Оптима, и про то, что все может оказаться совсем не так, как мы считаем… Ди можно доверять, я в этом совершенно не сомневаюсь, но вмешивать в это дерьмо фестралье еще и ее — не очень хорошая идея, поэтому я просто придаю своему лицо самое умильное и просительное выражение, на которое только способен. — Хорошо, — говорит наконец Ди, махнув рукой. — Я прикрою. Эй, Матлок, оставь девушку! Ты и так ей чуть руку не сломал… Мэтлок вступает с Ди в заведомо проигранную перепалку, а я быстро, стараясь не привлечь ничьего внимания, отхожу в сторону. Какой я все-таки молодец, что сообразил захватить мантию-невидимку! Сейчас только за какой-нибудь угол заверну, чтобы никто не заметил моего внезапного исчезновения и ничего не заподозрил, накину мантию, и… Меня хватают за рукав и быстро тащат за собой в относительно пустой узкий коридор. Невилл. — Привет, — торопливо говорит он вполголоса. — В общем, Кричер принес зелье, и нам удалось убедить целителя Хиггинсона попробовать. Он почему-то очень доверяет Снейпу. — И что Маклагген? — Хиггинсон сказал, что тот вышел из комы, но ничего пока не помнит. Память может вернуться… а может и не вернуться, непонятно пока. И еще сказал, что это все лучше держать в секрете, мало ли. Остальные двое тоже в порядке. Я выдыхаю, чувствуя, как внутри разжимается тугой узел. По крайней мере, эти малолетние идиоты остались живы! — Спасибо, Невилл. Слушай, мне сейчас надо… Давай попозже еще встретимся? Невилл кивает и выпускает мой рукав. Я оглядываюсь по сторонам и, убедившись, что в непосредственной близости от нас никого нет, накидываю на плечи мантию-невидимку. — Аппарейт! Дом Снейпа выглядит таким же темным и заброшенным, как и всегда, но на душе у меня почему-то становится чуть теплее, когда я снимаю мантию на покосившемся крыльце и стучу в дверь. Точнее, не стучу, потому что дверь распахивается, едва я прикасаюсь к ней костяшками пальцев. Снейп тут же отступает на несколько шагов и останавливается у стены, скрестив на груди руки. Я улавливаю быструю дрожь в его пальцах, пока он не успел их спрятать, а глаза на бледном уставшем лице кажутся болезненно яркими. Снейп молчит и только смотрит на меня, не отрываясь. — Да, — говорю, шагая к нему. — Да. Маклагген получил зелье. Он жив. У вас получилось. Снейп выпрямляется во весь рост, открывает рот, как будто собирается мне ответить, но в тот же миг по худому, закутанному в черное телу проходит крупная, неудержимая дрожь, и я едва успеваю подхватить его, не дав свалиться на пол в пыльной прихожей.