Удары

— Я чувствовал в один момент, что очень близок к смерти, — прошептал Эрвин в темноту. Левой рукой он обхватывал Ривая, улегшегося на нем поверх одеяла — на больничной койке иначе не уместиться, но никто из них двоих и не думал жаловаться. — Ты сумасшедший, знаешь? О чем ты блядь там думал вообще? — с истеричным смешком взглянул на него Ривай, приглаживая ладонями его рубашку. — Хочешь знать, о чем я думал? — с легкой, светлой улыбкой переспросил Эрвин, прижимая его к себе и бережно стискивая ребра. Он никуда его не отпустит. Никуда, никогда, ни за что. Еще сильнее понизив голос, он тихо произнес: — О нашей прошлой ночи. — Ты шутишь, — замер тот. — Нет, — замотал Эрвин головой, вспоминая ужасный путь до стены. Его голова болталась из стороны в сторону, боль была такая, что выбивала его из реальности. Вся рука горела, будто ее опустили в горячее масло, прижгли на живую — в один момент он растворился в боли и медленно скакал на коне ничего не понимая. Смертельная усталость. Тупость. Он ждал обморока, нового приступа боли, а еще — избавления. Смерти. Вдруг перед его глазами пронеслось, как вчера ночью (тогда — еще сегодня) его прекрасный Ривай страстно прижимался к паху. Они лечились от тревоги вместе: Эрвин брал его сзади прямо во время совместных купаний, а тот своей тугой жаркой задницей насаживался на член так яростно, что было больно обоим. Или Эрвин так сильно трахал его? Непонятно, у него нет ответа. Однако Ривай все же затребовал от него нежности, и пришлось смазать их обоих, чтобы скользко уткнуться в смоченную маслом дырку. Ривай изогнулся, забарахтался в воздухе и вцепился в бортик ванной. Он стал послушнее шелка — до чего же приятно было запихивать в такого твердый, пульсирующий член, до упора, до яиц. Трогать его, давать быть им обоим мягкими, живыми, живыми, и пусть будет проклята эта его судьба, работа, долг. Цели, из-за которых он постоянно пытается прыгнуть выше головы... Он понял, что должен вернуться, и вернуться именно к нему. — Я думал о том, какая тесная у тебя была ночью задница, и что я хочу ее еще, — тихо, но отчетливо сказал ему Эрвин. Ривай отлип от груди, вытаращился на него, как на незнакомца, но весь зарумянился — видимо, прекрасно понял, о чем Эрвин говорил. Ага-а, не думал он, что это могло быть так важно, поглядите-ка... — Нет. Нет, ты мне льстишь! — Я тоже удивлен, — засмеялся вдруг Эрвин, умещая на его горящую щеку ладонь. — Но я правда очень хотел побыть с тобой хотя бы еще разок. Ривай прикрыл глаза и довольно выдохнул, уютно укладываясь обратно. Эрвин положил кисть руки ему на голову и решил, что в этом нет ничего удивительного. Просто факт из жизни: любые усилия стоит того, чтобы вернуться домой и еще разок трахнуть любовника.