Удары

Гроб был солидный. Сразу видно, что тетя Амелия не поскупилась. Лакированный дуб с выемками на ребрах, неярко блестящие бока — так неуместно и неприлично дорого в казенном учительском кабинете. Рядом к спинке стула прислонился нарисованный портрет в рамке — сделан бывшей ученицей, на нем отец много моложе — а у стола, на котором лежит гроб, всюду венки, букеты, ленты. Пахнет свежесрезанной зеленью, очень остро — дамскими духами, пылью с улицы и выпечкой из коридора. Со Смитом старшим прощались в школе, потому что его дом был слишком мал для единовременного посещения всех детей, которых он обучал. Эрвин сидел на первом ряду, пока директор школы, учителя и тетя по очереди говорили об отце: замечательный педагог, отличный родитель, прекрасный друг — но Эрвин слушал вполуха. Он не спешил плакать, его занимало только одно: у гроба была закрыта крышка. Ему уже второй по счету день думалось, что взрослые врут, а отец его на самом деле жив. Что это на самом деле сговор — с той же полицией, например. Что на самом деле папа еще жив, только где-то не здесь. Быть может, в другом городе. Может, уехал в другую школу не предупредив. Или сейчас сидел в темнице — кто знает? Пока одноклассники сопливо всхлипывали позади, Эрвин представлял, как подходит к гробу и со скрипом, с каким открывался их домашний платяной шкаф, поднимает крышку — а внутри пустота. Когда траурная церемония закончились, школьники пошли по домам — уроки отменили — а тетя ушла принять соболезнования других взрослых. Эрвин оказался в кабинете один. Оглядевшись, он растолкал ногой веники, подошел к гробу и в последний момент нерешительно замер. «Ну же», — сказал он себе и плавно, беззвучно приоткрыл тяжелую крышку. Цветы с нее посыпались вниз, из темноты дыхнуло гнилью. Проступили очертания жуткой лепешки вместо щек: кожа будто растеклась. Разбитая губа и приоткрытый рот без зубов, вмятины на скуле и кривой нос. Отекшие куски плоти на глазах и длинные стоящие торчком проволоки волос над ними Эрвин отдернул руку, и крышка со стуком упала. Это не его отец. Это не его лицо. Это вообще не лицо человека. Трупный запах прокрался в ноздри и сбить его было невозможно. А вот брови-то... Значит, таким отца застала смерть? Тетя сказала, что его нашли избитым далеко за городом. За день до этого к ним в дом зашли два человека в форме военной полиции. А еще за день до того Эрвин растрепал всем во дворе, что отец знает: королевская династия скрывает историю всех людей. Позади послышались шаги и скольжение легкой ткани — тетя, сестра отца, услышала шум и подошла шелестя юбками. Она взяла его за руку, и потянула к выходу, окутывая горьким запахом духов. Очень взрослых, дорогих — на себя она денег не жалела, спасибо дяде Фердинанду, ее мужу. Эрвин не сопротивлялся. Плакать не хотелось, но на середине пути его лицо само по себе скорчилось, как в спазме. Детство кончилось. Он просто убедился, что убийство отца было делом его рук.