Баррикада Большого яблока

В салоне царила тишина, прерываемая лишь клокочущими звуками мотора на особенно сложных участках дороги. Медик обернулся назад, задержавшись взглядом на мирно посапывающем красном Инженере, голова которого пристроилась на плече Доу. Тот тоже давным-давно спал. - Это просто смешно, - тихо сказал немец сам себе, больше не отвлекаясь от дороги. До самого пункта назначения его лицо выражало предельное отвращение. Слишком резко нажав на тормоз, Медик заставил наемников в салоне разом проснуться. Конагер, который категорически не выспался, и даже проснувшись, еще не открыл глаз, уже почувствовал, что что-то не так – по телу разлилось какое-то приятное тепло, смешанное с чувством неловкости. Да, случилось именно то, чего он так боялся – он не просто заснул, он заснул, уронив свою голову Солдату на плечо. Потирая щеку, с непроницаемым лицом, которое словно бы говорило «я не знаю, как это произошло», он отодвинулся от Джейна, стараясь, чтобы это выглядело естественно, а не как паническое бегство, потому что тот слишком самодовольно улыбался, наверняка успев заметить, в какой позе они провели эти несколько часов дороги. - Сейчас ты пойдешь за мной в мой кабинет, - негромко сказал Солдат, стоило только оказаться снаружи. Остальные наемники выгружали из багажников свое многочисленное оружие и не обращали внимания на странную парочку – Солдата, с решительным выражением лица схватившего Инженера за локоть, и самого Конагера, тщетно пытавшегося спрятаться от командира за своими ящиками. Только Медик, до сих пор сидящий на водительском сиденье своей машины, все еще наблюдал за ними через зеркало заднего вида. – Нам нужно поговорить и на этот раз ты от меня не убежишь. «Куда же он засунул эти чертовы ящики», - размышлял Конагер, осматривая то, что еще оставалось в машине, в попытках отыскать собственный инвентарь. Он, конечно же, слышал, что Джейн к нему обращается, точно так же, как и уловил в его тоне решительность и категоричность, но не спешил оборачиваться. Зная Солдата, можно было готовиться к тому, что его из-под земли достанут, но не дадут сбежать и урвать себе время, чтобы подумать и все взвесить. Да и зачем? Может, еще денек-другой Делл бы продержался, а что потом? Они бы все равно встретились где-то в коридоре, и он бы сам подошел с этим разговором, краснея и запинаясь, совершенно без понятия, с чего начинать, а потом жалея, что вообще заговорил. Может, и хорошо, что Доу такой нетерпеливый. Может, именно здесь и именно сейчас ничего обдумывать и решать не нужно. Может быть, стоит просто довериться ему и позволить вести в этом разговоре за собой. Хотя бы выслушать. Выяснить все прямо сейчас, одним резким движением оборвать то, что и так тянулось слишком долго. Может, поэтому он так хотел отсрочить этот разговор – потому что не хотелось обрывать. - Хорошо, - сглотнув, ответил Инженер, ощущая, как начинает кружиться голова. Они еще ничего друг другу не сказали, а воздуха в легких уже не хватало. Не хотелось думать о том, что он будет говорить, когда они останутся наедине – почему-то казалось, что все мысли, которые и так тщетно старались выстроиться в очередь и сохранять какой-то порядок, окончательно спутаются, и он просто в очередной раз, словно оглушенный, окажется перед этим человеком совершенно беззащитным. *** - Итак… - казалось, Джейн уже не чувствовал себя хозяином положения. Он буквально оттащил Инженера от машины и отконвоировал в свой кабинет, после чего запер дверь изнутри и прислонился к ней, перекрывая единственный путь отступления, на чем его уверенность закончилась. Вероятно, он понятия не имел, что делать и говорить дальше, но у него не оставалось никакого выбора, потому что Конагер молча смотрел на него и начинать разговор не собирался. - Итак… Я хочу знать, что ты думаешь. С тоской глядя на закрытую дверь сквозь Солдата, который буквально втолкнул его внутрь помещения, Делл даже не знал, что ему отвечать. Такая постановка вопроса сбила его с толку, он не ожидал, что Доу поинтересуется его мнением и не был готов начинать разговор с того, чем его следовало бы закончить. Он уже начинал ощущать то, чего опасался – какой-то ступор и неспособность связать несколько слов; довольно странно для человека, который никогда на мозги не жаловался. Но выжидающий взгляд не позволял отмалчиваться дальше, поэтому Инженер нехотя начал: - Я думаю, что ты сошел с ума. Не самое удачное начало, но выводы напрашивались сами собой, а разговор сам по себе располагал к честности. Да, придется признавать неприятные вещи. - И я, видимо, тоже. Ему ведь в тот момент и в голову не пришло, что происходит что-то неправильное, что-то совершенно противоестественное, он не подумал вырваться, оттолкнуть Доу, возмутиться, оказать хоть какое-то сопротивление. Он просто позволил Солдату сделать это, как будто подсознательно уже был готов к чему-то подобному, едва ли не ожидал какой-то разрядки тех эмоций, которые держали их в напряжении последние дни, заставляя реагировать друг на друга так… необычно и пугающе. Так. Не. Должно. Быть. Но вдруг… вдруг еще не поздно все остановить? - И все-таки… ты не хочешь ничего объяснить? – Делл все же задал тот вопрос, который готов был сорваться с его губ еще вчера, на Маннхеттене. Наверное, Доу этого ждал. Наверное, он хотел ответить. Иначе к чему вообще было вызывать на этот разговор? - Объяснить что? - Солдат криво ухмыльнулся. Он все еще не услышал от тиммейта слово «нет», а сам для себя так и не понял, хочет он этого или чего-то совсем другого. - Что глядя на твою физиономию мне больше хочется поцеловать ее, чем ударить? - Да хотя бы и это! – воскликнул Делл, которого крайне смутило сказанное Солдатом, и он снова почувствовал, как лицо предательски краснеет, и что самое неприятное – тот это прекрасно видел. Но сейчас это беспокоило не в первую очередь – теперь они говорили достаточно откровенно, чтобы Доу вслух признавал подобные вещи, более того, глядя в его же глаза. Казалось, что ему так просто было это сказать. А высказать в ответ рвущиеся наружу слова, которые как будто бы больше и нечем было сдерживать – до боли в сердце тяжко. Все было, как раньше, ничего ни на йоту не изменилось, только происходило теперь в других плоскостях. Вызывающий абсолютную беспомощность и неспособность противопоставить хоть что-то, своей кривой улыбочкой вводящий в полнейшее оцепенение, с той только разницей, что теперь это тянуло навстречу, а не отталкивало. Теперь это приносило с собой какое-то трепетное тепло. Чертов манипулятор. Глубоко вдохнув, Конагер постарался продолжить как можно ровнее. - Ты не должен был столько значить для меня, - наверное, Доу и без неуклюжих инженерских признаний давно это понял. – Разве тебе не кажется, что все это – одна огромная ошибка? - Кажется, - не стал отрицать Солдат, все так же пристально глядя на Конагера, словно ожидая, что именно он скажет хоть что-то, что вытащит их из этого болота. - Тогда зачем ты… - и все-таки, Солдату явно тоже с трудом давался этот разговор. Они ходили вокруг да около, едва находя в себе силы по одной фразе выдавать свои мысли, но это было всяко лучше, чем замирать в тишине, ловя взгляды друг друга, выпадая из реальности, пока она сама о себе не напомнит в самый неподходящий момент. Соглашаясь на этот разговор, Делл намеревался дать понять Солдату, что им стоит держаться друг от друга подальше, но это было желание разума, а он в присутствии Доу вообще прекращал свое существование. - Я устал от этой ерунды, - перебил Доу подходя к Конагеру, который, кажется, и так был зажат этими стенами, самим Солдатом, обстоятельствами, боялся лишний раз пошевелиться, и взял его за подбородок, обращая его взор, стремящийся найти, за что бы еще зацепиться, на себя. - Джейн… - Я хочу это повторить, - снова перебил. Даже не слушает. Как будто на самом деле чувствовал. – Я должен проверить. - Не надо, - тихо попросил Конагер. Он знал, что еще один поцелуй сделает еще хуже, затянет еще дальше, привяжет еще больше – а ему, кажется, очень хотелось почувствовать это снова. Оттолкнуть Доу, отодвинуться, отвернуться, просто возразить – он не мог. Электрический ток от прикосновения Солдата заставил дернуться, но и только. - Я же не идиот, - Джейн перешел на низкий, хриплый шепот. Его рука стиснула подбородок Инженера и Солдат провел языком по его губам, а свободная рука прижала Делла к себе настолько сильно, чтобы тот уж точно никуда не делся. - Прекрати… - сквозь короткие вдохи все еще пытается говорить Конагер, но голос становится все слабее, а потом и вовсе затихает. Джейн просто не давал ему болтать – он даже еще ничего не сделал, только обнимал так крепко, будто все еще думал, что Делл попытается сбежать, а тот сначала осторожно, а затем смелее проводил руками по его спине, ощущая приятное покалывание в кончиках пальцев, мало задумываясь о том, что вообще делает. Он не осознавал сейчас даже того, что такая близость не пугает, не заставляет в панике метаться загнанное в ловушку сознание, а вызывает какое-то чувство предвкушения, стремление прижаться еще теснее в этих объятиях, которые словно контрастом вызывали чувство покоя, усмиряя колотящееся сердце, работающее сверх своего предела. Наверное, для того они и существовали – чтобы не умереть. Он зажмурился, словно вслепую было проще выдохнуть запертый в груди воздух, и подался навстречу губам Солдата, приоткрывая рот в такт попыткам проникнуть внутрь, впуская, позволяя их языкам соприкоснуться. Всецело доверяясь Доу, больше не сдерживая собственных порывов, ощущая ни с чем не сравнимый эмоциональный взрыв, волнами расходящийся по всему телу. Теперь не сработают никакие оправдания ни для кого из них. - Прекрати, - на этот раз Конагер сумел выговорить это до конца. Нет, ему хотелось продолжать, не хотелось прерывать эту связь – странно, но, несмотря на всю непривычность и абсурдность происходящего, он, словно сумасшедший, только тянулся навстречу, не обращая внимания, как больно впиваются в спину чужие пальцы, как голову заволакивает какой-то густой туман, сквозь который не проникал даже звук собственного дыхания, что он держится на ногах только потому, что Солдат прижимал его к себе. Мира вокруг попросту больше не было – он сжался до размеров одной точки, в которой пересекались их желания, движимые инстинктами, бессознательными и бесконтрольными, существовавшими еще до того, как в человеке эволюционировал рассудок. Действия Доу вопреки уснувшей логике не казались какими-то неправильными, каждое настойчивое и даже властное движение его губ вызывало не просто внутреннюю дрожь, а какую-то бесконтрольную ядерную реакцию, плавящую все в отчаянно пульсирующий комок нервов. На эти несколько мгновений они словно бы стали единым организмом, чувствуя, наверное, одно и то же, обмениваясь эмоциями и ощущениями. И только когда Конагер это уловил, поймав настрой Солдата, который не собирался останавливаться, совершенно не контролирующий ни ситуацию, ни себя, техасца вдруг охватил какой-то бешеный страх – он как никогда явно понял, насколько был близок к тому, чтобы все это принять. Он резко прервал этот поцелуй, чувствуя в душе какое-то дикое, болезненное сожаление, и попытался вырваться, но, как и тогда, из хватки Джейна было не уйти. Инженер бессильно дернулся несколько раз, и, только глубоко и прерывисто дыша, уткнулся лбом в его плечо. Не убирая рук с его спины, он приглушенно заговорил, не открывая глаз: - Видишь? Я все правильно сказал. Мы сошли с ума. Мы теряем всяческий контроль над тем, что делаем. Мы лишаемся способности думать, перестаем быть самими собой, перестаем быть… кем-либо. Тебя это не удивляет? Тебе кажется, что это нормально? Ведь ты позвал меня сюда только поговорить. Эмоции потихоньку успокаивались, хотя внутри еще чувствовались отголоски постепенно потухающего пожара, который оставил после себя бьющую тело крупную дрожь. Лучше бы ты ударил меня, Доу. По крайней мере, все было бы однозначно. - Я позвал тебя не только для этого. И ты пошел, хотя тоже это понимал. - Я пошел потому, что нам действительно было, что обсудить, - возразил Конагер, к счастью, не видящий, каким жадным и голодным взглядом на него смотрят, и не замечающий, как странно звучал голос Солдата. – А не потому, что собирался усложнить все еще больше, - на самом-то деле они как раз разобрались, и для этого даже не понадобились слова, только Делл все еще старался отрицать очевидное, слишком много размышляя головой и не полагаясь на свои чувства, которые вели его совсем не туда, куда ему казалось правильным. - Ты тоже этого хочешь, - резонно заметил Доу. Он не собирался выпускать Конагера из своих объятий, чтобы хоть как-то продлить стремительно гаснувший огонь, чтобы хоть как-то отсрочить эту непонятную тоску, которой он успел вкусить за ту неделю, что игнорировал ангар красного. Сейчас бы начать отрицать, но Делл уже столько раз показал, насколько Солдат прав. Чего ему стоило хоть раз отвернуться, отстраниться, чуть более настойчиво повторять о том, что они совершают ошибку, чуть громче потребовать прекратить – Джейн наверняка понял бы своим обостренным сейчас восприятием. Но Конагер не сделал этого не потому, что не смог, а потому, что понимал: если он сейчас оттолкнет Джейна, когда он столь откровенен, тот может больше и не подойти. Потому что, вопреки всем своим внутренним противоречиям, которые разом пропадали, стоило только оказаться в этих объятиях, Конагер действительно этого хотел – может, даже не таких сумасшедших поцелуев, но ощущения того, что Джейн Доу так близко, уж точно. - Ты думаешь, мне нравится понимать, в какого идиота ты меня превратил? – с невольной улыбкой поинтересовался Инженер, поднимая на Солдата глаза. Да, нравится. Все это нравится. С каждой секундой в этих объятиях – все больше. - Ты будешь принадлежать мне. Только мне, и никому другому. Несколько мгновений ушло на то, чтобы осознать сказанное Солдатом – сказанное таким будничным тоном, словно он сообщил какой-то прогноз погоды. Забавно, но на самом деле Конагер даже не мог решить, что он должен почувствовать в ответ, а уж понять, какие эмоции на самом деле вызвало у него такое заявление, не мог и подавно. Они сменялись друг за другом, словно в карусели – удивление, возмущение, ужас или ему на секундочку стало просто смешно? Эта вечная уверенность Джейна в том, что он сможет завоевать все на свете, то самое, о чем совсем недавно говорил Шпион – что для некоторых война не заканчивается никогда, только со временем приобретает иные формы. - Принадлежать, - Конагер хотел было ответить что-то ядовитое, возразить или просто демонстративно прыснуть в кулак, но что-то не дало ему этого сделать. Убить бы сейчас этого самоуверенного, заносчивого, эгоистичного… Но на самом деле, признавал это Делл, или нет, соглашался или отрицал, какая-то его часть уже давно принадлежала Солдату, его взгляду, едва заметным улыбкам – иначе чем еще объяснить все то, что с ним происходило, все… вот это? Сам того не подозревая, Джейн приковал его к себе, стал частью его жизни еще до того, как ему это на самом деле стало нужно. Может быть, еще тогда, когда каждую миссию приходил к его позициям и с ослепительной улыбкой уничтожал все постройки. То чувство, которое Делл испытывал к Доу все эти годы и сейчас, все же, нельзя было назвать ненавистью в полной мере. А теперь не вырваться, не было сил сопротивляться. В конце концов, не обязательно признавать это вслух. В конце концов, всегда можно посмеяться, когда Доу снова захочет это сказать, только это еще больше раззадорит его. В конце концов, он сейчас мог произнести это, вовсе не думая о своих словах, а винить человека за такое и вовсе было нельзя. - Мне нужно выпить, - вдруг сказал Делл, упираясь руками в грудь Джейна и легонько отталкивая его от себя. Слабый и неубедительный протест, но на большее он сейчас вряд ли был способен. - Хочешь побыть один? – безошибочно определил Солдат, которому совершенно не хотелось отпускать свою жертву, но который также и понимал, что удерживая ее насильно, сделает только хуже. С другой стороны, подумать действительно было о чем. Может, им в самом деле лучше какое-то время побыть вдали друг от друга? – Возьми тогда это, - из ближайшего шкафа появилась неоткупоренная бутылка текилы. – Позаимствовал у Медика, - зачем-то уточнил Джейн. По сути, Инженер был не из тех людей, которым свойственно было разбираться с проблемами на пару с алкоголем. Он предпочитал получать от него удовольствие, как и от всего в жизни – после пары бутылок пива на него нападало какое-то философски-созерцательное настроение, в котором он начинал рассуждать о слишком высоких материях, а не о насущных вещах и практических вопросах. Бутылка текилы, предложенная Джейном, и вовсе располагала к тому, чтобы напиться до полного бесчувствия, и наутро ни черта не вспомнить – может, это было именно тем, что сейчас нужно. Стоило только оказаться с Доу на расстоянии хотя бы нескольких шагов, как Конагер уже чувствовал, что в голове начинает проясняться, и ему все с большим беспокойством стало казаться, что он наговорил Солдату много лишнего и чересчур быстро сдался в этой битве. Как-то стыдно было за то, что Делл сам этого захотел, что сейчас даже ни о чем не жалеет. Он молча забрал у Доу бутылку, ничего не отвечая. Конечно же, один, ты и так уже достаточно натворил. Но что-то подсказывало, что сейчас Делл вернется в свой ангар, и до того самого утра просидит за столом, тупо глядя на бутылку, без каких-либо мыслей в голове. Внезапно в дверь коротко постучали – скорее просто из вежливости, потому что сразу после этого ручка дернулась, словно бы посетитель был абсолютно уверен, что его здесь ждут. Хорошо, наверное, что дверь оказалась заперта. - Герр Солдат, можно вас на пару слов? – даже почти без опостылевшего немецкого акцента. Похоже, стоящий за дверью Медик был очень зол. Джейн вздохнул, глядя на Конагера и пожал плечами: вроде бы, их разговор все равно закончен, но чувство того, что он был бессовестно прерван, не покидало сознание. Солдат повернул ключ в замке и отступил от двери на пару шагов – как будто заранее готовился к битве и занимал стратегическую позицию. Медик умел подбирать момент, и наверняка он даже знал еще до того, как войдет, в чьей компании увидит Доу. - Оу, - окидывая помещение своим придирчивым взглядом и останавливая его на Конагере, немец все же изобразил удивление, - я не помешал? - Я пойду, - сказал Конагер, стараясь сохранить достоинство, не выдать своим внешним видом и выражением лица, что здесь происходило еще пару минут назад – чего ему стоило только подавить желание поднести руку к покрасневшим губам и все еще румяным щекам. Наверное, такой сумбурный и не похожий ни на что разговор и должен был закончиться именно так – резко оборваться, оставляя после себя чувство разбитости, сожаление, непонятную смесь облегчения и утраты. Уходить не хотелось, но что-то подсказывало, что именно это сейчас и нужно – еще до того, как к ним пожаловал неожиданный гость. – Думаю, поговорим позже, - теперь, когда они оба в некотором роде выпустили пар, должно получиться лучше. По крайней мере, Конагер чувствовал себя чуть более уверенным, чем раньше, чуть более спокойным. Синхронно с Джейном вздохнув, Инженер скрылся за дверью, напоследок бросив на Медика неожиданный для самого себя неприязненный взгляд. Можно было бы задержаться снаружи на пару минут и послушать, что скажет Медик. Узнать, зачем пришел, узнать, откуда столько холодной злости, узнать, почему так напрягся Джейн, услышав его голос. Но, пожалуй, лучше не знать. Пока что лучше не знать. *** Когда у дверей в мастерскую обнаружился чем-то темный силуэт, и ноздрей достиг запах дорогого табака, Конагер едва ли не начал морщиться от досады. Он буквально сбежал от Шпиона после того, как они вернулись в Коал-таун, и ему бы стоило ожидать, что тот так или иначе захочет продолжить прерванный накануне разговор. И, естественно, француза мало волновало, что Инженер не был в настроении что-то объяснять, спорить и оправдываться - наоборот, ему это было только на руку. Желание просто проигнорировать тиммейта, пройти мимо него внутрь помещения, крепко сжимая в пальцах горлышко бутылки, и закрыть дверь у него под носом, было слишком велико. Это было бы грубо, потом наверняка пожалел бы, только отделаться от этого присмотра сейчас хотелось чересчур сильно. Но Шпион, словно предвидя развитие событий, сделал шаг в сторону и попросту перекрыл собой дверной проем. - Погоди, - сказал он непривычно тихим и мягким голосом, хватая Делла за руку и обращая на себя его внимание. Взгляд его был серьезен, но говорить Шпион не спешил, словно что-то взвешивая про себя, складывая в свою картинку последние кусочки головоломки. – Поговорили? – наконец, спросил он. Весь его вид намекал, что он знал, откуда пришел Конагер, и кто мог ввергнуть его в такие расстроенные чувства. Очередной момент, когда глупо и бессмысленно было делать вид, будто не понимаешь о чем он, но и признавать правоту – самоубийство. Поэтому Делл просто молчал, все же встретившись взглядом с французом, избегать который и дальше было все равно, что признать свою вину. – О, ради Бога, я тебе не враг, и ты это прекрасно понимаешь. - Чего ты хочешь? – устало поинтересовался Инженер, плотно сжав губы, словно стараясь скрыть следы своего преступления. - Я хочу, чтобы ты перестал вести себя, как слепой котенок! – Шпион повысил голос к концу фразы, намекая на значимость сказанного. Он редко позволял себе разговоры в подобном тоне, он вообще редко вмешивался в личные дела тиммейта, всем своим видом показывая, что ему абсолютно плевать на его жизнь – они, в конце концов, даже не друзья, чтобы переживать друг о друге. Но, тем не менее, порой в его поведении проскальзывало беспокойство и желание уберечь от каких-то непоправимых ошибок. Например, одну из таких, по его мнению, Инженер готов был совершить прямо сейчас. – Думаешь, я не понимаю, что происходит? Я прекрасно вижу, как ты перестаешь думать своей головой, и это ставит под угрозу работу всей команды – говори, что хочешь о том, что справляешься, мне это неинтересно, - эти слова больно ударили и по профессиональной гордости, и по собственной самооценке. Мнение со стороны задевало куда больше, чем собственное осознание своих просчетов. - Я прекрасно вижу, как тебе плохо, у тебя на лице написано желание сдохнуть. Прекрасно вижу, как ты бросаешь на него эти идиотские взгляды, наивно полагая, что никто этого не заметит. Не понимаю только, почему ты ничего этого не видишь! - Чего ты хочешь? – чуть громче повторил Делл, чувствуя, как против его воли сжимаются кулаки. Порой он начинал откровенно ненавидеть Шпиона за его правоту – даже не столько за нее саму, сколько за ее несвоевременность. Чтобы было еще больнее? Еще сложнее? – Или скажи, или убирайся ко всем чертям. - Я хочу, чтобы ты перестал быть таким дураком. Я хочу, чтобы ты перестал себя разрушать ради человека, который этого не заслуживает – в конце концов, никакие поцелуи того не стоят, даже если тебе кажется, что это может быть чем-то большим, - француз умолк, поймав предупреждающий взгляд собеседника. Как бы то ни было, он чувствовал границы, которые переходить не стоило – границы личного пространства, которые он только что беспардонно нарушил. – Это заметно, - после паузы произнес он, словно бы в свое оправдание, хотя и не чувствовал, и не демонстрировал никакого смущения. – Я просто не хочу после всего этого собирать по кусочкам то, что от тебя останется. А Джейн Доу способен только на то, чтобы тебя уничтожить, - не дожидаясь ответа, Шпион стремительно скрылся за углом, оставив после себя колечки дыма и непонятные, смешанные чувства – злости, раздражения и растерянности. Шпион еще ни разу не лез ему в душу настолько бесцеремонно и не был столь резок в осуждении его чувств – конечно, это означало его крайнюю обеспокоенность, раз он пошел на такую меру, но он нанес этот удар в момент полнейшей беззащитности Инженера, которому до сих пор непросто было понять и принять происходящее между ним и Доу. И это было довольно подло с его стороны, хоть в его словах звучала истина. Но точно в такой же степени этот разговор подействовал, как ведро холодной воды – может, именно на такой эффект француз и рассчитывал. Делл уже и не мог вспомнить, когда в последний раз он действительно мог заниматься привычными делами, не ощущая незримого присутствия Солдата в своих мыслях, которое душило эмоциями, еще никогда не имеющие над ним такой власти. Еще ни одна потребность, наверное, не приобретала такой важности, что мешала жить, еще никогда, наверное, Джейн Доу настолько не отравлял жизнь. Даже не столько он, сколько его отсутствие. Конагер решительно не знал, как справиться с подавленностью, которая теперь им овладела, чтобы не метаться из угла в угол, съедаемый изнутри унынием и внезапным одиночеством, которое ранее еще не было таким болезненным. Казалось бы, все встало на свои места, все чувства вылезли из недр подсознания наружу, стоило только найти для них выход. Казалось бы, оба сумели их осознать и принять, должно стать хоть чуточку легче. Но нет. Легче не стало. Этот французский сукин сын совершенно прав. Думать головой и работать в таком состоянии Инженер не мог и не сможет. Ни когда Доу рядом, ни тем более – особенно после того, что он испытал в его объятиях - когда его рядом нет. Может, нужно просто немного времени, чтобы прийти в себя и понять, что же все-таки происходит, чтобы найти какой-то баланс между желанием видеть его прямо сейчас и бежать ко всем чертям, невзирая на последствия. Как он будет защищать Манн Ко, если даже себя защитить уже не в состоянии? От его способности трезво мыслить зависит не только собственный успех, Шпион недвусмысленно об этом напомнил. И если Делл не научится справляться с этими эмоциями, которые попросту сковывали разум, можно больше никогда не носить на поле боя свои ящики – разницы никто не заметит.