1000 поцелуев

POV Luna – Не так уж и много, милая. Меньше, чем тебе кажется. Особенно когда ты найдешь родную тебе душу, твою половинку. У тебя впереди много-много лет. Она втянула воздух и скривилась, как будто от боли. А мне вдруг стало очень страшно. – Бабуль… – тихонько позвала я. Она сжала мою руку, открыла глаза, и по бледной щеке скатилась слезинка. – Бабуль? – прошептала я. – Мне тяжело, милая. Устала. Скоро пора уходить. Просто хотела повидать тебя в последний раз, дать эту банку. Поцеловать, чтобы вспоминать тебя каждый день на небесах, пока мы не увидимся снова. – У меня снова задрожала нижняя губа. Бабуля покачала головой. – Не плачь, милая. Не надо слез. Это не конец. Всего лишь пауза в жизни. И я буду смотреть за тобой. Каждый день. Буду в твоем сердце. Буду в той вишневой роще, которую мы так с тобой любим, в солнце и ветре. Глаза ее дрогнули, и мама снова положила руки мне на плечи: – Луна, поцелуй бабулю. Она устала. Ей нужно отдохнуть. Затаив дыхание, я наклонилась, поцеловала бабулю в щеку и прошептала: – Люблю тебя. Она погладила меня по голове: – Я тоже люблю тебя, милая. Ты – свет моей жизни. Никогда не забывай, что я любила тебя так сильно, как только бабушка может любить внучку. Я держала ее за руку и не хотела отпускать, но папа поднял меня с кровати, и мои пальцы все-таки выскользнули из ее ладони. Я крепко прижала к себе банку, и слезинки упали на пол. Папа опустил меня, и я повернулась к двери. – Луна? – позвала бабуля. Я оглянулась – она улыбнулась: – Помни, луна в сердцах – в улыбках солнце… – Всегда буду помнить, – сказала я, но легче не стало. Меня переполняла печаль. За спиной плакала мама. Проходившая по коридору Дельфи положила руку мне на плечо. Лицо у нее тоже было печальное. Мне не хотелось оставаться здесь. Я не хотела больше жить в этом доме и, посмотрев на папу, сказала: – Можно мне в вишневый сад? Папа вздохнул: – Да, малышка. Я потом приду за тобой. Только, пожалуйста, будь осторожна. Он взял телефон и стал кому-то звонить и просить приглядеть за мной в роще, но я не успела понять кому, потому что уже бежала к двери. Я выскочила из дома, прижимая к груди банку с тысячью мальчишечьих поцелуев. Сначала на веранду, потом на улицу. Я бежала, бежала и ни разу не остановилась. По лицу текли слезы. Кто-то окликнул меня по имени. – Луна! Луна, подожди! Я оглянулась и увидела Маттео. Он стоял на веранде, а потом побежал ко мне по траве. Но я все равно не остановилась. Даже ради Маттео. Мне нужно было в вишневую рощу. Любимое бабулино место. Мне было так грустно оттого, что она уходит. Уходит на небеса. Туда, где ее настоящий дом. – Луна, подожди! Не спеши! – крикнул Маттео, когда я свернула за угол, к роще в парке. Сразу за входом стояли большие цветущие деревья, и из них получалось что-то вроде туннеля. Под ногами у меня зеленела трава, над головой голубело небо. Деревья утопали в цветах, розовых и белых. В конце рощи высилось самое большое дерево. Ветви его свисали чуть ли не до земли, ствол был самый толстый во всей роще. Это было самое любимое наше с Маттео место. И бабулино тоже. Я запыхалась и, когда добралась до любимого бабулиного дерева, опустилась на землю, прижимая к груди банку. По щекам бежали слезы. Маттео подошел и остановился рядом, но я даже не посмотрела на него. – Лунита? – Руне так меня называл. Мне нравилось, когда он меня так называл. Но я ничего не могла с собой поделать. Я не хотела, чтобы бабуля уходила, хотя и знала, что так надо. И еще знала, что когда вернусь домой, бабули там уже не будет – ни сегодня, ни завтра… никогда. – Лунита, не плачь, – прошептал Маттео, садясь рядом и обнимая меня. Я прижалась к его груди и расплакалась. Мне было хорошо в его объятиях – он всегда так крепко меня обнимал. – Моя бабуля… она больна и… уходит. – Знаю. Мне мама сказала. Когда слез уже не осталось, я отстранилась и вытерла щеки. Потом взглянула на Маттео – он смотрел на меня – и попыталась улыбнуться. Он взял мою руку и прижал к своей груди. Его футболка нагрелась от солнца. – Мне жаль, что ты печалишься. Не хочу, чтобы ты грустила. Никогда-никогда. Ты – Лунита. Ты всегда улыбаешься. Ты всегда счастливая. Я шмыгнула носом и опустила голову ему на плечо. – Знаю. Но бабуля – мой лучший друг, а ее у меня больше не будет. Маттео помолчал, а потом сказал: – Я тоже твой лучший друг. И я никуда не уйду. Обещаю. На веки вечные. Боль, что сидела у меня в груди, вдруг ослабла. Я кивнула: – Маттео и Луна – вместе навсегда. – Вместе навсегда, – повторил он. Какое-то время мы сидели молча, потом Маттео спросил: – А для чего эта банка? Что там внутри? Я убрала руку, взяла банку и подняла повыше. – Новое приключение от моей бабули. Путешествие на всю жизнь. Брови у Маттео поползли вниз, а длинные каштановые волосы упали на глаза. Я откинула их назад, и он улыбнулся. В школе все девочки хотели, чтобы он улыбался им так, – они сами мне говорили. А я говорила им, что никто из них ни одной улыбки не получит. Маттео – мой лучший друг, и делить его с ними я не собираюсь. Маттео показал на банку: – Не понимаю. – Помнишь, какие у бабули были самые любимые воспоминания? Я тебе рассказывала. Маттео задумался, даже лоб наморщил, а потом сказал: – Поцелуи твоего дедушки? Я кивнула и сорвала со свисающей низко ветки бледно-розовый вишневый лепесток. Вишневые лепестки бабуля любила больше всего. Любила потому, что они не живут долго. Она говорила, что самое лучшее, самое красивое никогда не задерживается надолго. Говорила, что цветок вишни слишком прекрасен, чтобы продержаться целый год. Что он потому и особенный, что его век недолог. Как самурай – изысканная красота и быстрая смерть. Я не совсем понимала, что это значит, но бабуля говорила, что пойму, когда стану старше. Наверно, она была права. Бабуля не была старой и уходила молодой – так, по крайней мере, говорил папа. Может быть, поэтому ей так нравился цветок вишни. Потому что она сама была такой же. – Лунита? Я подняла голову. – Так что? Дедушкины поцелуи были ее самым лучшим воспоминанием? – Да, – ответила я и разжала пальцы. Лепесток упал на землю. – Все поцелуи, от которых ее сердце почти разрывалось. Бабуля говорила, что его поцелуи – это самое лучшее, что только есть на свете. Потому что вот так сильно он любил ее. Вот так сильно ею дорожил. И она нравилась ему потому, что была именно такой. Маттео сердито посмотрел на банку и фыркнул: – Все равно не понимаю. Он вытянул губы и скривился, а я рассмеялась. У него были красивые губы – тонкие, ровной полоской. Я открыла банку, достала розовое бумажное сердечко, на котором ничего не было написано, и показала Маттео. – Вот это – пустой поцелуй. – Я указала на банку. – Бабуля сказала мне собрать за всю жизнь тысячу поцелуев. – Я положила сердечко в банку и взяла Маттео за руку. – Это новое приключение. Собрать, прежде чем я умру, тысячу поцелуев от моей половинки. – Что… как… Луна? Не понимаю! – В его голосе зазвучали злые нотки. Маттео мог быть злым, когда хотел. Я достала из кармана ручку: – Когда мальчик, которого я люблю, поцелует меня так, что сердце почти что разорвется, я должна буду написать все подробности на одном из сердечек. И потом, когда я стану старенькой и седой и захочу рассказать обо всем своим внукам, я вспомню эти особенные поцелуи. И того, кто подарил их мне. Меня как будто подбросило. – Вот чего хотела от меня бабуля! – Охваченная волнением, я вскочила. – Значит, начать нужно уже скоро! Я должна сделать это ради нее. Маттео тоже вскочил. И в то же мгновение сорванные порывом ветра мимо нас пролетели, кружась, розовые лепестки. Я улыбнулась. А вот Маттео не улыбался. Нет, он как будто взбесился. – Так ты будешь целоваться с мальчиком ради своей банки? С кем-то особенным? С тем, кого любишь? – спрашивал он. Я кивнула: – Тысяча поцелуев! Тысяча! Маттео покачал головой и надул губы. – НЕТ! – проревел он. И мне стало не до улыбок. – Что? – спросила я. Он шагнул ко мне, упрямо качая головой. – Нет! Не хочу, чтобы ты целовала кого-то ради этой своей банки! Нет и нет! Не бывать этому! – Но… Маттео не дал мне ничего сказать и схватил за руку. – Ты – мой лучший друг. – Он выпятил грудь и потянул меня к себе. – Не хочу, чтобы ты целовалась с мальчишками! – Но так надо, – объяснила я, показывая на банку. – Это мое приключение. Тысяча поцелуев – это очень много. Очень-очень! И ты все равно будешь моим лучшим другом. Никто другой не будет столько значить для меня, как ты, глупенький. Маттео посмотрел на меня в упор. Потом перевел взгляд на банку. В груди снова появилась боль – было видно, что ему это не нравится. Он опять мрачнел, хмурился и злился. Я шагнула к моему лучшему другу. Он смотрел прямо мне в глаза, не отрываясь. – Лунита… – произнес он своим жестким, сильным голосом. – Лунита! Это значит моя Луна. Вместе навсегда, на веки вечные. Ты – МОЯ ЛУНА! Я открыла рот. Я хотела крикнуть, возразить, сказать, что мне нужно начать это приключение. Но тут Маттео вдруг наклонился и прижал свои губы к моим губам. И я замерла. Я чувствовала его губы на моих губах и не могла пошевелиться. Они были теплые. От него пахло корицей. Ветер бросил его длинные волосы мне в нос, и у меня защекотало в носу. Маттео отстранился, но не отступил. Я попыталась дышать, но в груди вдруг стало легко, как будто ее наполнило пухом. И сердце застучало быстро-быстро. Так быстро, что я прижала руку, чтобы почувствовать, как оно трепещет под ладонью. – Маттео, – прошептала я и подняла руку, чтобы дотронуться до его губ. Он не сводил с меня глаз. Моргнул. Раз и еще раз. Мои пальцы коснулись его губ. – Ты меня поцеловал, – ошеломленно прошептала я. Он сжал мою ладонь. Мы стояли, держась за руки. – Я дам тебе тысячу поцелуев. Всю тысячу. Никто и никогда не будет целовать тебя, кроме меня. Я вгляделась в его глаза. Сердце все стучало и стучало. – Это целая вечность. Чтобы никто другой меня не целовал, мы должны быть вместе. Всегда, на веки вечные! Маттео кивнул, а потом улыбнулся. Улыбался он нечасто. Обычно только ухмылялся или скалился. И зря. Улыбка так его красила. – Знаю. Потому что мы вместе навсегда. На веки вечные, помнишь? Я медленно кивнула, а потом, глядя на него исподлобья, спросила: – Так ты дашь мне все мои поцелуи? Столько, что их хватит, чтобы заполнить целую банку? Маттео снова улыбнулся: – Все. Мы заполним всю банку и даже больше. Мы соберем намного больше тысячи. Уф! Чуть не забыла! Я высвободила руку, достала ручку и сняла крышку. Потом вынула чистое бумажное сердечко, села и начала писать. Маттео опустился рядом на колени и положил руку мне на локоть. Я удивленно посмотрела на него. Он сглотнул, запустил свою руку в свои волосы. – Ты… когда… когда я поцеловал тебя… твое сердце… оно едва не разорвалось? Ты ведь сама сказала, что в банку надо складывать только самые-самые, особенные поцелуи. – Щеки его вспыхнули, словно от огня, и он смущенно потупился. Ни секунды не задумываясь, я подалась вперед и обняла моего лучшего друга за шею. Я прижалась щекой к его груди и затаила дыхание, слушая его сердце. Оно билось так же быстро, как мое. – Да, так все и было. Особенней не бывает. Я почувствовала, как он улыбается, и отстранилась. Села, поджав ноги, положила розовое сердечко на крышку и взяла ручку. Маттео уселся рядом в такой же позе. – Что напишешь? – спросил он. Я постучала ручкой по губе. Задумалась. Потом выпрямилась и, наклонившись вперед, написала: Поцелуй 1 От Маттео В вишневой роще Мое сердце едва не разорвалось Закончив писать, я опустила сердечко в банку и крепко-накрепко закрутила крышку. Потом посмотрела на Маттео, все это время наблюдавшего за мной, и с гордостью объявила: – Ну вот. Мой самый первый мальчишечий поцелуй! Маттео кивнул, но его взгляд скользнул к моим губам. –Лунита... – Да? – прошептала я. Он потянулся к моей руке и кончиком пальца начал вычерчивать узор на тыльной стороне ладони. – Можно… можно мне поцеловать тебя еще раз? Я сглотнула подступивший к горлу комок. В животе как будто взмахнули крыльями бабочки. – Ты снова хочешь поцеловать меня… уже? Маттео кивнул: – Мне уже давно хочется. Ну, ты же моя, и мне это нравится. И ты вкусная… как сахар. – Ела печенье на ланч. С кокосом. Бабуля его больше всего любит, – объяснила я. Маттео глубоко вдохнул и наклонился ко мне. Его кучерявые волосы качнулись вперед. – Хочу поцеловать тебя снова. – Ладно. И он поцеловал. А потом еще, еще и еще. К концу дня в банку легли еще четыре поцелуя. Когда я вернулась, мама сказала, что бабуля ушла на небо. Я сразу побежала наверх, в свою спальню. Мне хотелось поскорее уснуть. Как и обещала, она пришла ко мне во сне, и я рассказала ей все про мои пять мальчишечьих поцелуев. Бабуля улыбнулась и поцеловала меня в щеку. Теперь я знала – это приключение будет самым лучшим в моей жизни.