***
Это казалось почти привычным, что победа, вкус которой она могла почувствовать, обратилась в пепел. Они преуспели в достижении своих целей. Если бы не тот Лансер Серых и неожиданный призыв, это была бы резня Серой Команды, в то время как Храм стал бесспорно их. Но в глазах Медеи это только усиливало потери. Их с трудом завоеванная центральная база? Теперь полностью сожжена дотла. Они могли бы пользоваться хорошей лейлинией, чтобы поглощать ману… но лейлиния была изуродована и в конце концов обречена на разрушение, и им придется использовать кучу обломков. — По крайней мере, я могу обеспечить своих слуг. Пока что, — размышляла вслух Медея, разглядывая своего захваченного Сэйбера. Она размышляла о том, стоит ли использовать на нем Командное Заклинание или, возможно, наказать его за опоздание в бою… но ей было не до этого. Потому что в чем был смысл? Её Мастер был мёртв. Полдюжины ударов в грудь. Даже всей защиты, которую она могла предоставить, было недостаточно, чтобы остановить целеустремленную Лансер. Ее смех вырвался в холодный воздух, и она проигнорировала странный взгляд, которым посмотрел на нее Сэйбер. Она знала, что это последнее, что она должна делать прямо сейчас, но как это может быть не смешно? И снова все ее мечты снова превратились в пепел? Что отличает эту жизнь от ее старой? Если она хотела счастливого конца, то единственной, кто мог его обеспечить, была она сама. И она бы заплатила за это кровью своих врагов и невинных, если бы это было необходимо. — Кастер… — Медея могла чувствовать, как Мастер Ассасина формируется из своих фамилиаров, но она не обращала на него внимания. Он знал, что она слушает. — Почему ты не счастлива? Мы одержали великую победу, не так ли? — Какой ценой? Я отомщу. Я отплачу Серой команде, десятикратно. — Терпение… — Прислушайся к медленно умирающему Магу. — Научись ждать. Это больно, но намного эффективнее. Я не насытился мучениями этого мальчика. Его смерть сегодня от рук моего Ассасина была закономерной, хотя и разочаровывающей. — У меня нет огневой мощи, — Призналась Медея. Она чувствовала кто был призван на это сожженном месте: кто-то, кто не ощущался в этом мире в течение очень долгого времени. Настоящая богиня, пусть и в сосуде слуги. Она не могла бороться с ней напрямую. Особенно сейчас, когда умер Лансер Синих и Котомине (предположительно) вместе с ним. Кастер, Сэйбер, Ассасин… и Берсеркер. У последней были перспективы. Но теперь даже она знала, насколько проблематичной является эта украденная Слуга. Она мечтала о том, что могла бы получить кого-то другого, так как чувствовала себя грязной, учитывая симптомы этого Безумного Усиления Слуги. Это слишком напоминало ей о том, что случилось с Ясоном. Это заставило ее провести слишком много параллелей. — Действительно, — Зокен пожал плечами. — Тем не менее, я сделаю все, что смогу, чтобы уменьшить число его слуг своим Ассасином. На этой ноте я удаляюсь. — Даже не желаешь защищать место, из-за которого мы потеряли моего Мастера? — Эти старые кости требуют пристанища, понимаешь? — пробормотал он со скудной пародией на дедушкину улыбку. А мне нужно заняться сбором урожая. И все же, не смей говорить, что я не щедрый партнер. Посмотри под храмом, в пещерах внизу. Там ты найдешь укрытие, и много чего еще… Рассмеявшись в последний раз, Маг рассеялся в своем рое червей и покинул храм. Медея не почувствовала, как он ушел, как и его Слугу. Она и не ожидала что сможет. Но сначала ей пришлось разобраться со своей новой пешкой. Потому что жизнь движется дальше, и единственный конец этой войны, который ее устраивал, был исход, где она одержала победу, и ее любовник был рядом с ней. И если бы она хотела такого исхода, ей пришлось бы работать чрезвычайно усердно. — Сэйбер, мне нужно, чтобы ты отследил, где спряталась Красная Команда, — Приказала Кастер Синих. Как бы ей ни хотелось лично зарезать Серую Команду… время для этого еще не пришло. Ей нужно было больше сил. Ей нужно было время. Это задание помогло бы ей в долгосрочной перспективе, и держало бы подальше от нее не заслуживающего доверия Сэйбера, служившего ее глазами на поле. — Я что, какой-то голубь-фамилиар? — Спросил Цезарь, выбрав короткий вариант общения с ней. — Я -Сэйбер, а не какой-то Ассасин. — Тогда будь осторожен, — Предложила Медея с холодной улыбкой. Сэйбер теперь был одноразовым. Если бы он умер, у нее была куча вариантов куда можно было потратить эту ману, в любом случае. Если ему это удастся, отлично. Если нет, то это не имеет значения. Теперь, разобраться с Берсеркером… — Аааанчин~~! — Медея знала, что сейчас будут обнимашки. Тем не менее, она не могла уклониться от этого. Зрелище женщины, непринужденно бросившейся на Медею, было отвратительным, но это был поступок, который она была готова терпеть, чтобы сохранить ее преданность. — Да, Берсеркер, — Она ответила сквозь зубы, пока прекрасная дева не отпустила ее. — Ах, я говорил тебе называть меня по имени! Киёхимэ! Но я бы тоже приняла титул «жена»! — Ааа… Это было оскорблением, что она потеряла единственную настоящую любовь в этой жизни и заменила ее бредовым Берсеркером вместо нее. — Это было бы не профессионально. Ты моя Слуга, — сурово сказала она, и теперь Берсеркер стала очень похожа на пнутого щенка. Я здесь, чтобы отдавать тебе приказы. Она взбодрилась: «Всё, что угодно для тебя, моя Анчин! Просто скажи!» — Охраняй ворота, — приказала Она. — Сожги любого, кто попытается войти. Умри прежде, чем впустишь хоть одного из моих врагов в мои владения. — Жена должна быть в состоянии защитить свой дом от хулиганов… — пробормотала она мрачно. — Да, Анчин, я буду охранять тебя. — Хорошо, — Таким образом, теперь она установила свою главную линию обороны. Кому нужен был сторожевой пёс, когда у тебя есть сторожевой дракон? — Подожди, Анчин! –закричала Берсеркер, вцепившись за руку, как пиявка. Медея скривилась. Такое поведение… как бесстыдно. — Теперь, когда мы нашли друг друга, нам есть что обсудить! Я знаю, что ты немного… осторожна в этом, но это не имеет значения, что мы обе теперь женщины! — О боги. Геката. Зевс. Даже Афродита. Кто угодно. Избавьте меня от страданий. — Я провела все эти исследования, понимаешь… — Киёхимэ сильно покраснела. — Довольно неловко думать, но есть много наслаждений, которыми только женщины могут принести друг с другу! Не стоит беспокоиться и об официальной свадьбе, ведь в некоторых странах однополые браки легальны! Мы можем устроить свадьбу по залету! Медея не была бы против свадьбы. Только за человека, которого она на самом деле любила, а не за эту карикатуру на влюблённую девицу. И тут хватка Берсеркера на руке стала крепче, и Медея поняла, что у нее нет иного выбора, кроме как магически укрепить свою собственную руку и убрать Берсеркера от руки. — Мы даже ещё сможем завести ребёнка! Ну, если бы у нас обоих были физические тела, в любом случае! Но ведь после войны мы можем найти донора! — Заткнись, — Медея зарычала и отошла в сторону. Она жаждала только того, чтобы рассказать этому существу о своих чувствах, но не стала. Берсеркер была слишком ценна. — Если тебе нечего сказать, то не говори. Сначала мы должны выиграть войну. — Конечно! — Берсеркер торжественно поклонилась в знак извинений. — Прости, Анчин, что я так самонадеянна! Мы можем не торопиться! Но сначала я должна рассказать тебе всё о моём старом… — Хватит! — Она просто хотела, чтобы эта война закончилась. Она просто хотела любого другого Слугу, что не было настолько противен для ее глаз. Она не хотела видеть это жалкое напоминание о ком-то, кем она когда-то была (не говоря уже о реальном кошмаре в Серой Команде, который она не могла заставить себя игнорировать). Она просто хотела быть в объятиях человека, который заставлял ее чувствовать себя в такой безопасности. –Просто… просто охраняй ворота. Глаза Киёхимэ опустились, и она отвернулась: «Да, Анчин. Я буду охранять наш дом.» — Хорошо. — Вместе с этим, Медея повернулась на каблуках и отправилась спасать все, что могла, от остатков Храма. Ей действительно стоит поискать вход в подземелье, который порекомендовал Зокен, а затем, наверное, начать свои ритуалы. Жители города Фуюки сами себя не иссушат ради неё…***
*** Киёхимэ дулась на камне. Вообще-то, она делала это большую часть дня. Она специально пошла к обрушившемуся зданию близлежащего храма, подобрала самый большой камень, который смогла найти, и вытащила его наружу, чтобы можно было присесть, охраняя ворота. Она была влюбленной девой! Она бы сожгла тысячу врагов, убила бы сотню соперников и сделала бы для своей Анчин все, что угодно! И вот что она попросила сделать для своей единственной настоящей любви — сидеть снаружи храма и следить за тем, чтобы никто не вошел. — Это очень важная работа, — напомнила себе Киёхимэ. Анчин доверила ей это задание! Если бы она хорошо справилась с этим, возможно, она бы даже похвалила ее! Что угодно, только бы снова навестить ее! Это привело к примерно часовому счастливому напеванию, но даже с Безумным Усилением ранга EX бывает скучно. — Я хочу, чтобы Анчин… — простонала Киёхимэ. В конце концов, именно поэтому она участвовала в этой войне. Это все ради Анчин. Все связано с Анчин. Всякие вещи с ее единственной настоящей любовью… они определенно не собирались планировать. Честно говоря, гендерный вопрос был совершенно неактуальным, как она уже говорила Анчин! Согласно знаниям, предоставленным Киёхимэ при её призыве, Девушки Маги были известны такими вещами, и Анчин теперь была девушкой с магией… …а ещё она была лгуньей. Киёхимэ понимала это с абсолютной уверенностью. Боги, которым Анчин поклонялась в одной жизни, также наказали ее в другой. Она не совсем понимала механику того, как один приводит к другому, но это не имело значения! Единственное, что имело значение, это то, что без ее наставлений и любви, Анчин сжигали снова и снова, а теперь она сжигает других. Она лгала людям. Она предавала их снова и снова. Это… было нормально. Это было не нормально. Но она бы все исправила. Она могла простить Анчин. Она бы помогла ей. Вот что такое любовь. Несмотря на все, что она узнала о ней будучи членом Серой Команды, Киёхимэ определенно простил бы свою Анчин. — Грр! — снова эта головная постоянная боль, такая же, как и всегда. Тот, о котором она не любила думать. Она не должна была думать о Серой Команде. Потому что это заставляет ее думать о нем. Не Анчине. Нет. Его определенно звали Джеймс. Она не знала, почему подумала, что он Анчин, но это не его вина. Он не хотел ее красть. Он не хотел отнимать ее у Анчин, призывать ее и мешать законной Анчин вызывать ее. Даже когда она по глупости бросилась на него в своем заблуждении, он ни разу не солгал и не выдал себя за него. За Анчина. Она уважала это в нем. Она могла бы многое в нем уважать. Иногда… У Киёхиме была мрачная мысль. Одна из тех, которые она тщательно отталкивала. Она хотела, чтобы ее Анчин была больше похожа на… — НЕТ! — она сжала руки так крепко, что ее когти заставили ее кровоточить, и кровь стекала на ее кимоно. Анчин была совершенна, единственная, кто может быть ее Мастером была ее Анчин, и она должна быть идеальной для своей Анчин, и теперь ей нужно будет помыть свое кимоно, но где бы она могла найти умывальник в этот час, когда ей было приказано охранять свой дом! — Киёхимэ, — Знакомый голос приветствовал её, и весь мыслительный процесс Киёхимэ остановился. Подделка была здесь. Джеймс был здесь. С ним была та новая Арчер, которую она не знала, и Сэйбер, но они не были важны. Джеймс был здесь. И ей нужно было защитить свой дом! — Я здесь не для того, чтобы драться, — сказал он, показывая пустые открытые ладони. Да, он не был одним из тех, кто начинает драку бессмысленно. Если бы он мог покончить с этим бескровно, он бы это сделал. Она могла позволить пламени угаснуть внутри. Он не стал бы лгать об этом. Ей не нужно было его сжигать. Он не был угрозой для Анчин. — Зачем ты здесь? — холодно спросила она. — Я хотел убедиться, что ты еще жива. — признался он. — Злая Сука Запада* была в ярости. Она могла сделать что-то поспешное. Она нахмурилась: «Анчин никогда бы не причинила бы мне вреда». Потому что она любила Анчин, и Анчин любила ее, даже если Анчин иногда этого не показывала. Опять же, он мирно показал свои ладони. «Не для того, чтобы драться. Сэйбер?» Шевалье д’Эон кивнула головой и потянулась к ранцу с боку. Она достала руку из него… и вытащила контейнер? Джеймс взял его из руки Сэйбер, а потом бросил Киёхиме. Она поймала его, не задумываясь, и тут же отбросила. Это могла быть ловушка! Бомба! Она могла все испортить для Анчин! — Это рагу, — сказал Джеймс, и вдруг она почувствовала себя глупо за то, что думала иначе. — Райдер сделала это для тебя. Подумал, что с буквально размазанным храмом ты ничего не сможешь приготовить, а Медея даже не будет беспокоиться. — Я уверена, что в ближайшее время будет достаточно времени для еды при свечах… Да, как только война будет выиграна. Тогда ее мечты сбудутся, и она будет жить долго и счастливо с Анчин. Так все и должно было закончиться, верно? Он закатил глаза. Знакомый жест, когда она была… Нет! Жестко подумала она про себя. Как бы приятно мне ни было, нет смысла думать об этом. Я там, где должен был быть с самого начала. С моей Анчин. С ее ожесточенной решимостью. Никакие добрые жесты не помешали бы ей сделать то, что ей было нужно. Она бросила коробку в сторону. Джеймс вздохнул. — Ты ожидал чего-то еще? — спросил та блондинка Арчер, которую она не узнала. — Нет, — Мастер Серых ответил, вернув внимание к Берсеркер. — Как бы удивительно это ни было, я не хочу тебя убивать. Я бы предпочел, чтобы ты не упоминала обо мне перед Кастер, но если хочешь, можешь рассказать ей об этом. Ее последний гамбит — успех. Я не собираюсь без нужды рисковать твоей шеей. Пока она не затянет свою петлю, я оставлю ее в покое. — Я не понимаю, но все равно скажу ей. — Это была бы ее последняя доброта к тому, кого она однажды по глупости приняла за Анчина. — Неужели время, проведенное с Серыми, так мало значило для тебя? — На этот раз ее встретили пронзительные глаза Сэйбер. — Неужели твоя преданность так непостоянна? — Моя преданность только для АНЧИН! — закричала она, и огонь выстрелил из ее пальцев. Достаточно горячий огонь, чтобы сжечь любого, кто сомневается в её преданности. Арчер призвала лук, и что-то красное и острое сформировалось на нем. Она вспомнила боль от ударов этих стрел. Сначала она бы сожгла эту! — Хватит, — Джеймс сказал это достаточно твердо, что даже Киёхимэ остановилась — на мгновение к ней вернулась ясность мыслей, и пламя погасло. — Да. Он не хочет причинить мне боль. Он не может пройти мимо меня. Он не угроза для Анчин. Мне не нужно его сжигать, — Это была хорошая мысль. Одна из тех, за которые она крепко схватилась, как за мерцающие угли. Она не могла не обращать внимания на то, как Сэйбер продолжала обжигать ее пристальным взглядом. Она не могла забыть ее вопрос. Потому что, естественно, это что-то значило для нее! — Я была неправа. Я думала, что он Анчин, но это не так. Мастер — это Анчин. Вот и все. — Мастер — это Анчин… Мастер — это Анчин, –в этот момент Джеймс засмеялся. — Конечно, так и есть! Мастер и правда Анчин, да?» — Конечно! Это… — Как можно объяснить кое-что настолько простое? Солнце светит. Дождь льётся. Времена года меняются. А Мастер — это Анчин. Это была ее любовь и ее вера в Анчин. Она бы последовала за Анчин через тысячу разных реинкарнаций, если бы ей пришлось. И никакие слова на ветру не могли изменить ту простую истину, что Анчин всегда была Анчин, всегда будет Анчином, и не может быть никем, кроме Анчин. Джеймс хлопал в ладоши: «Хех. Безумное Усиление действительно жестокое проклятие, не так ли? Я всегда немного боялся состариться. Не из-за того, что мое тело сломается, а из-за моего разума. Я не хочу, чтобы у меня было слабоумие. Я не хочу всех забывать. О себе». Киёхимэ понимала его слова, но на самом деле не осознавала, какое отношение они имеют к ней или к разговору. — Ну, в таком случае, похоже, что мне нужно быть более активным. Я не собираюсь отказываться от тебя, Киёхимэ. Как бы иронично мне ни было это говорить, но я не сдамся. На этот раз это я буду преследовать тебя. Киёхимэ с неудовольствием сжала губы: «Неужели ты попытаешься встать на пути моего счастья? Ты так сильно меня ненавидишь?» — Я Противоречие, не так ли? — пожал он плечами. — Я сказал, что закончу без жертв. И я намерен придерживаться этого обещания. Так что убедитесь, что ты сохранишь себя и свою Анчин живой. У нас есть незавершенное дело. — Делай, что хочешь. Но уходите. Арчер посмотрела на него, и он возвратил ей взгляд. Принятие. Смирение. — Хорошо. Мы уходим. До следующего раза… С этим Мастер Серых и два его Слуги ушли, оставив Киёхимэ в покое. Теперь было тихо. Но, по крайней мере, она выполнила свой долг. Она защитила храм от посторонних! Теперь Анчин должна быть счастлива с ней! Она могла себе это представить! В эту секунду она пошла бы к Анчину, рассказала бы ей об Джеймсе и его визите, рассказала бы ей все о нем и его слугах, что она не смогла сказать раньше, потом Анчин похлопал бы ее по голове, и вместе они бы… Пошли и убили Серую Команду. — Гарх! — опять эта головная боль. Это было неправильно! Она не хотела этого! Она не должна этого хотеть! Ее мозг искривлялся и переписывался, как будто змея, которой она иногда становилась. Он завязался и сгорел. Анчин. Анчин. Ее Анчин. Центр ее мира. Причина ее существования. Анчин. Анчин… и она. Да. Киёхимэ могла справится с этим. Она не просто хотела выиграть войну со своим Мастером, ее Анчин. Она хотела выиграть ее с Анчин. Как возлюбленной. — Ааа! Всё это имеет смысл. Я не могу убить Серую Команду, потому что тогда Анчин получит ее желание! — Она была так счастлива! Это было подло, почти как ложь, но она не могла позволить Анчин выиграть сейчас. Если бы она это сделала, то потратила бы свое желание на то, чтобы вернуть того бесполезного человека, которого, по ее словам, она любила. Соперник по любви. С ним в игре у нее не было бы места в постели для нее! И… Это. Не будет. Работать. — Это для блага Анчин, правда. Она будет счастлива только со мной. Киёхимэ пришла к выводу, что она вполне удовлетворена. Она хотела победить… в конце концов. Когда Анчин полюбит ее. Тогда она смогла убить «Красную команду» и быть вместе навсегда! Поэтому она будет молчать (не лгать. Никогда не лгать. Если Анчин спросит, она скажет Анчин). Это было эгоистично с ее стороны, нечто, что шло вразрез с ее собственными желаниями, но… Она не могла этого отрицать. Киёхимэ не хотела убивать Джеймса. Она просто… она просто… — Ну… Скажем так, я уверена, что он сделает одну из своих девок очень счастливой женщиной. Но почему она почувствовала знакомое ощущение сильной ревности, и почему оно не было направлено на ее Анчин? — Анчин! — Она завизжала, падая на пол и катаясь, как змея. Да! Знакомые мысли и чувства. Анчин! Ей нужно было придумать, как преодолеть эту холодную внешность и завоевать ее сердце! Она должна была! Не имело значения, если она затормозила победу своей Анчин, если она не смогла претендовать на реальный приз сердца Анчин! Возможно, это было через ее желудок! На этой ноте у Киёхимэ начал урчать собственный живот. Она была Слугой, ей не нужно было есть, но она наслаждалась этим удовольствием. И там была та еще запечатанная колба, которую она выбросила в сторону… — Было бы стыдно, если бы она пропала впустую, — пробормотала Она, обыскивая ступеньки вокруг неё. — Может быть, я даже придумаю, чем накормить Анчин. У этого наглого иностранца странные блюда, которых я не понимаю, но их вкус превосходен. Улыбка на ее лице, когда она ела, была связана с ее мечтой о домашнем будущем вместе с Анчин, и совершенно не связана с воспоминаниями о тепле, которое было связано с едой. Определенно нет. Но только на секунду она позволила себе вспомнить те легкомысленные времена. Только на секунду.***
В доме было холодно и темно, но, похоже, стало только холоднее, когда Сакура услышала звук извивающихся червей. Было неправильным, что они оказались здесь, в таком заметном месте, как Тосака. Жизни Тосака Сакуры и Мато Сакуры были разделены на совершенно разные категории, так что услышать этот звук в ее некогда детском доме… Это было неприятное ощущение. — Дедушка, — сдержанно приветствовала она, когда из кучи червей возникло тело. Эта фигура утвердилась в форме Мато Зокена, и он, казалось, был в хорошем настроении. Она понятия не имела, был ли это плохой или хороший знак. — Сакура, — ответил он, улыбаясь своей злобной улыбкой. Сакура смотрела прямо сквозь него с хорошо тренированным стеклянным взглядом. На самом деле, она искала остальных. Рин. Удалось ли им напасть на Храм? Дедушка был здесь, чтобы забрать свою «ценную наследницу». — Уверен, тебе интересно, почему я вернулся, — Зокен наконец-то заполнил тишину. — Я продолжу жить здесь, пока что. На данный момент я и Ассасин лучше всего послужим подальше от этой ведьмы. — Сакура ничего не сказала, потому что у нее не было собственного мнения по поводу такого решения. Было бы неприятно снова разделить с ним дом, но Мато Сакура привыкла к неприятностям. — Что касается того, как прошла сама битва… в основном, это успех. Мы их всех обескровили. Победа Мато близка. Я чувствую это, — В его тоне был энтузиазм. Сакура просто знала, что кто-то другой, должно быть, ужасно пострадал из-за него, потому что он был так жизнерадостен по этому поводу. — Итак, Сакура, теперь ты должна будешь вернуться к домашним обязанностям. Понятно? — Да, дедушка, — Сакура всё ещё чувствовала себя довольно больной, но симптомы ослабли. Достаточно того, что она не захотела выступать против него. — Превосходно, — сказал человек, который должен был умереть много веков назад, начав медленно уползать, а его трость не издавала никакого шума на мягком ковре. — О, и Сакура? — здесь, он оглянулся назад, на лицо Сакуры. Глава семьи Мато был знатоком искусства нанесения страданий — она понимала, что все до этого было для него лишь приятной беседой, словно разговором о погоде. — Да? — Тосака Рин мертва. — Зокен произнес эти слова с таким наслаждением, в то время как у Сакуры дрожал собственный желудок. Её тошнило. Она умерла? Рин умерла? Чувства Сакуры к молодой Магине были смешанными, но это? Она не хотела этого! Она хотела вернуть свою сестру! — Как? — Серая команда убила ее, — сказал Маг, как бы вскользь. — Они ударили её ножом в спину, а затем их Мастер использовал её труп, как катализатор, чтобы вызвать аномального Слугу в представленный сосуд. Понимаешь? Даже если ты снова увидишь ее лицо, это не она. Серая Команда все равно убила ее. — Я… Я понимаю, — Сакура тихо бормотала, возвращаясь к старым привычкам. Лучше закрыться и вообще ничего не чувствовать. Потому что Рин была мертва, а Серая Команда убила ее. — Да, — Зокен мягко согласился, прежде чем закрыть за собой дверь, чтобы оставить молодую пурпурноволосую в покое. — Да, они так и сделали. — Нет, — Сакура упала на свою кровать — ту, что Рин дала ей. Она была мертва. Рин была мертва. — Я ненавижу его, — Это было что-то, что как Сакура думала было выбито из неё давным-давно — эмоции, настолько сильные. — Я… ненавижу его. Джеймс. Да, так его звали. Сначала он убил ее брата (хотя в глубине души она признавала, что тоже ненавидит его). Потом он убил Райдер, единственную, кто был искренне и честно была на ее стороне. Это было похоже на потерю сестры, когда Райдер исчезла. Потом исчез и Широ, и она была уверена, что за этим стоит он. А теперь… теперь, ее настоящая сестра была мертва. — Я ненавижу его. Она позволила этой ненависти раствориться в себе, наслаждаясь краснотой, которую она увидела. Было так приятно иметь кого-то, кого она определенно могла бы во всем обвинить. Всё было плохо, но он был виноват в том, что теперь всё стало хуже. Если Сакура когда-нибудь получит шанс, она пообещала себе, что воспользуется им. Она убьет его сама.