Рокировка по длинному пути

      Молли всплеснула руками при нашем появлении и развила бурную деятельность. Под заботливое квохтанье обсушила гостью, накормила, но я видел, что ее энтузиазм несколько сник после близкого общения с новой подопечной. А спустя полтора часа она поглядывала на девочку с неодобрением, ноткой жалости и изрядной долей неприязни, правда, тщательно скрываемой.       Мать была обычной женщиной, простой, и ее привлекали такие же простые люди, как она сама. Понятные и открытые к ее насильственной заботе.       Она любила, когда ее усилия имели активный отклик, например, когда мы дружно и с аппетитом наворачивали еду — значит, понравилось. Это было для нее куда ближе и понятнее банального «спасибо».       А Луна, она отличалась от нас. Она была водой — пластичной и отстраненной. Ее воды текли неспешно и тягуче, огибая, наблюдая, но не участвуя. В то время, как все Уизли были огнем, весело и неизбежно пожирая все вокруг, не зная личного пространства и отказа в своем напоре. Я еще не встречал столь непохожих людей, как Молли и Луна.       Матери не понравилось, что ее искреннее горячее участие столь прохладно оценили. Она не поняла, что девочка говорила невпопад, словно беседовала сама с собой, именно потому, что хотела ответить на вопросы Молли, которыми та ее засыпала, как только увидела на своем пороге.       За это время она ответила на каждый, хотя у матери они выветрились из головы сразу, как были озвучены. Да и они были из тех вопросов, которые задают, не ожидая ответов, просто, чтобы подчеркнуть заинтересованность и выразить озабоченность. Но Луна этого не знала и честно хотела угодить хозяйке дома.       Что девочка вяло ковырялась в жарком, как будто оно ей не по вкусу, потому что пыталась заставить себя съесть морковь, которую, похоже, не любила. И через немогу съела бы ее всю, если бы я не успел стащить из ее тарелки большую часть, вовремя заметив ее мучения. Она повеселела, бросила на меня благодарный взгляд и все быстро доела, вежливо поблагодарив Молли за ужин.        Но после наших бурных восторгов обычное «спасибо», сказанное тихим голосом и отстраненно-мечтательным тоном, мать не впечатлило. Она почувствовала себя обманутой, словно оказала внимание и заботу не стоящему этого человеку.       Мать даже не поняла, что фраза «как у вас в Норе тепло» и мягкая улыбка гостьи, как только она переступила порог и огляделась, не относились к огню камина после холода улицы, а к ощущению одинокого ребенка, попавшего в тепло семьи. Луна не была сумасшедшей, она просто своеобразно изъяснялась. И чтобы ее понять, нужно было слушать, а Молли этого не умела.       Я понял — мать недовольна, что сын привел странную и неподходящую особу в наш дом. Как и точно знал, что приведи я Луну к нам еще сто раз, она и слова не скажет, и так же обогреет и накормит, хоть и будет недовольно поджимать губы.       Лавгуды, как оказалось, жили через поле от нас, по прямой, за холмом. Но сейчас там было не пройти из-за грязи. По дороге было, конечно, дольше, зато чище, и я решил взять велик. Но Луна все же потащила меня через поле, уверив, что знает тропинку. И я как дурак повелся.       Тропинка действительно была, но все двадцать минут пути мы прыгали с кочки на кочку, как болотные фонарики. Я поздно сообразил, что с такой девчонкой, как Луна, просто и обычно быть не может.       Сама девчонка перепрыгивала на очередную кочку с грацией лани, пятилась, крутилась, притормаживала, чтобы подождать и на меня посмотреть, да еще успевала беспрерывно что-то трещать. Пока я, потея, боялся потерять концентрацию, свалиться в грязное месиво и опозориться в своей неуклюжести.       Дом Лавгудов поражал воображение. Если «Нора» выглядела странным деревянным сооружением в стиле деревенского коттеджа, то это строение словно пришло из будущего. В форме немного покосившегося конуса, а темные полированные камни словно образовали литой монолит. Я даже подумал, что это шпиль космического корабля, зарытого в землю.       Луна, тем временем, не притормаживая и не оглядываясь, с трудом распахнула тяжелую черную входную дверь, утыканную железными шипами с палец толщиной. И, продолжая рассказывать мне что-то о феях, легко побежала вверх по лестнице, пока я неловко замер в проеме, кидая любопытные взгляды внутрь. Посмотреть, как живут другие маги, было интересно, но не заваливаться же без приглашения.       — Рон, ты где? — донеслось откуда-то сверху. — Ты потерялся? Я сейчас за тобой приду.       — Ты чего здесь стоишь? — удивленно спросила она, когда сбежала вниз и пристально уставилась на меня своими глазищами.       — Ты не пригласила меня войти, — ответил я и улыбнулся.       — Я же открыла дверь, — ответила она, пожав плечами, словно удивляясь моей недогадливости.       — Я только недавно стал твоим другом и пока не знаю правил, — слегка улыбнувшись, ответил я.       — У друзей не бывает правил, — ответила она и потащила меня наверх, — пойдем, я покажу тебя папе.       Пока мы торопливо поднимались наверх, мельком разглядывал дом. Он был поистине странным. Широкая лестница, наподобие тех, какие бывают в башнях и маяках, завивалась плавной спиралью вдоль стен до самого верха. Образуя посередине провал через все этажи до первого. Лестничных площадок, как таковых, не было, и редкие двери выходили прямо на широкие ступени лестницы. Соответственно, окон не было тоже, но свет падал откуда-то сверху, словно у дома не было крыши, хотя я ясно видел потолок.       Луна затащила меня в третью по счету дверь, ведущую в большую странную комнату. Ее стены, кроме боковых, были изогнуты по форме башни. И все предметы, стоящие вдоль стен и трех широких окон, тоже были изогнуты.       Помню, когда разок побывал в Испании, посетил Дом Бальо. Эта экскурсия перевернула мое восприятие. Странная красота и гармония на грани сумасшествия, вернее, даже за гранью. Так расширяет сознание, что мечтаешь о прямых линиях и сером цвете, чтобы зацепиться за знакомое и не улететь куда-нибудь в астрал. Не удивлюсь, если Гауди — родственник Лавгудам, потому что дом был очень похож даже мозаикой и росписями на стенах.       Мистер Лавгуд оказался очень странным. Он встретил нас босым и всклокоченным, словно мы выдернули его из постели. Не говорю уже, что на нем была надета фланелевая ночнушка в пол в мелкий синий цветочек, а волшебная палочка торчала за ухом.       Хотя кровати не наблюдалось, зато присутствовал большой кожаный диван ярко-оранжевого цвета и какой-то мерно щелкающий агрегат, возле которого хозяин дома и возился, когда мы зашли.       — Папа, папа, — радостно подскочила девочка к мужчине и подергала отца за рукав, но смогла его дозваться только раза с пятого. Наконец он оторвался от своего станка и вперил в дочь немного расфокусированный взгляд. — Папа, это Рон. Рон, это папа.       «Унесите пудинг», — внезапно вспомнилось мне, но тут во взгляде хозяина дома промелькнул разум.       — Луна, у нас гости, — сказал он и прошелся пятерней по спутанным волосам. — Кто вы, молодой человек?       — Рон Уизли, сэр, — ответил я, протягивая руку, но мужчина смотрел на нее с недоумением, словно я ждал от него пенни для подаяния.       — Пора пить чай, — вместо ответа сказал он и прислушался. Что странно, тут же забили часы в холле.       — Ура! Чай! — радостно подпрыгнула Луна и, схватив меня за руку, потянула на выход, пока отец задумчиво чесал в затылке волшебной палочкой, словно забыл, что хотел сделать.       Мы вернулись обратно на первый этаж и зашли в кухню, такую же изогнутую, как и все остальное, изогнутыми тут были даже допотопная плита и шкафчики на стене.       Луна забежала вперед и засуетилась, ставя небольшой пузатый чайник на конфорку. Огонь появлялся поворотом ручки, а не от заклинания палочкой, как в нашем доме.       Больше всего меня поразил стол — словно иллюстрация к «Алисе в стране чудес». Он был огромен — человек на пятнадцать. Прямоугольный, весь заставленный чашками, тарелками, блюдами и емкостями с разной едой — от бутербродов до маленьких пирожных и большого куска порезанного окорока.       Кое-где в чашках остался недопитый чай, причем, над ним вился парок, словно он был горячий. А на тарелках рядом лежали надкусанные бутерброды и крошки от печенья. Словно люди только что встали из-за стола и вышли. И я удивился, что Лавгуды принимают столько гостей, когда я думал, что они живут отшельниками.       Пока я дивился увиденному, Луна сняла чайник с плиты и окликнула меня.       — Рон, ты выбрал, куда сядешь? — спросила она.       — Мне все равно, давай хотя бы сюда, — ответил я, показывая на ближайший стул, — тебе помочь? — Луна помотала головой, тут же подошла и налила мне чаю, на вид обычного, а не отвара какого-то фиолетового корня, который они пили в книге.       Себе она тоже плеснула, в маленькую синюю кружечку, и с чувством выполненного долга плюхнулась на стул, предварительно пересадив большого медведя на два стула дальше. За столом сидело не менее шести мягких игрушек. Причем они были магические, потому как изредка терли лапами лбы и поворачивали головы. Я чуть не подскочил от неожиданности, когда плюшевая собака с меня ростом смачно зевнула на соседнем стуле. Так что я отсел от нее подальше.       — Угощайся, — предложила она, цапая печенюху из ближайшей вазы.       — Эм… Может, подождем остальных? — предложил я.       — А больше никто не придет, — ответила она и подняла на меня взгляд, — у меня только один друг. А папа еще не скоро освободится.       — А как же…? — показал ей на стол.       — А, это папа придумал, — повеселела она. — Чтобы я не забывала есть. Он всегда занят, а Милли приходит два раза в неделю.       — Милли?       — Домовик. Она живет у дяди Олли, но приходит к нам готовить. А папа заколдовал стол, чтобы все было свежее и горячее.       — Значит, этот стол только для вас двоих? — удивился я.       — Для троих, — солнечно улыбнулась она, — ты же теперь будешь приходить ко мне в гости и пить чай.        Честно говоря, я не планировал сюда больше приходить. Мне хотелось вручить Луну в заботливые руки отца и забыть об этой встрече. Я не нянька ребенку, тем более девочке. Но теперь даже не знаю, что и делать. Отец Луны, в отличие от нее самой, явно не в себе.       — Пойдем, я покажу тебе свою игровую комнату, — подорвалась она, когда мы допили.       — А как же посуда? — растерялся я.       — Милли в понедельник придет и приберется, — легкомысленно мотнула головой Луна, — она это любит. Пойдем.       Мы поднялись на самый верх башни и попали в круглую комнату. Со всех сторон с небольшими промежутками высились окна, словно тут планировали сделать оранжерею.       Мебели в таком огромном помещении было мало, да и игрушек, кроме мягких, не наблюдалось. Зато был ворох каких-то магических игр, мозаик и пазлов. Один огромный пазл она как раз собирала.       — Папа сказал, что если я его соберу, то дракон на картинке оживет, — сказала она. А я поежился. Этот двухметровый дракон уже сейчас мотал половиной башки и выпускал пламя. Кто знает этот магический мир? Может, и оживет. Тут все возможно. Надеюсь, она поставит последний пазл под присмотром отца. Так, на всякий случай.       Потом она предложила посмотреть звездопад в созвездии Лиры. Я думал, это игра, и согласился. И очень удивился, когда нас удобно подхватили два кресла так, что я словно лежал в своем, как в спорткаре. А откуда-то сверху в руки спустился механизм, похожий на перископ.       Мы смотрели на обещанные звезды, и это было круто. Разрешение у этой конструкции было как у современных телескопов. Я даже видел животных, похожих на мамонтов. Хотя, сдается мне, этот телескоп зачарован на магические иллюзии, чтобы детям было интереснее изучать небо.       Но больше всего удивился позже, когда засобирался домой.       — Сначала я напою тебя чаем на дорожку, — поставили меня перед фактом. — Бежим. По лестнице долго, давай за мной, так быстрее, — сказала девчонка и стукнула три раза по перилам. Они пропали, и она, не раздумывая, сиганула вниз, в темный провал.       Такого не ожидал, поэтому не успел схватить ее за подол и даже особо испугаться. На ослабевших ногах подполз к провалу, ожидая увидеть внизу тело в луже крови, но увидел, что Луна все еще медленно парит, аккуратно спускаясь на первый этаж. Отходняк пришел позднее, когда я уже шел домой и вспоминал этот сумасшедший вечер.       — Давай за мной, Рон, — крикнула она, приземлившись и задрав голову наверх. Пришлось прыгнуть следом. Все же у нее отец волшебник, хоть и не в себе. Откачает, если что.       На кухне мы просто пересели на следующие стулья. Точно как на чаепитии у шляпника. Отец Луны так и не спустился, и провожала она меня одна.       — Приходи завтра, Рон. Обязательно приходи. Я буду тебя ждать, — сказала она и долго стояла на ветру, не закрывая дверь и глядя мне вслед.       Дорога домой заняла больше часа. Шастать по полям один не рискнул, да и уже темнело.       В «Норе» уже собралась вся семья. Даже Билл пришел. Он в этом году закончил с отличием Хогвартс, и ему предложили работу гоблины. Он уже почти пять месяцев стажировался у них в банке.       После ужина Молли, по обычаю, рассказала мужу, как прошел день, упомянула и о гостье. Разговор плавно перешел на Лавгудов.       Артур сказал, что девять месяцев назад мама Луны погибла. Она экспериментировала в домашней лаборатории, и что-то пошло не так. Луна как раз спустилась позвать ее к ужину, когда мать отвлеклась. И рвануло. Девочку спасла домовушка, а сама, позже, тоже умерла. Так что Лавгуды теперь живут вдвоем.       Ксено с тех пор немного тронулся умом и ударился в изобретения. Говорят, сейчас работает над диадемой Ровены Равенкло.       Некоторые подробности подкинул Билл. Он учился вместе с племянником Олливандера, который оказался ближайшим родственником Лавгудов. Гаррик предлагал кузену помощь после трагедии, но мужчина ее отверг и согласился только на домовушку. Теперь Милли приходит два раза в неделю и наводит в доме порядок. Выставляет на стол все, что наготовила, чтобы хозяева могли спуститься вниз и поесть, когда захотят. Меня бросило в жар, когда представил, как маленькая девочка день за днем, одна, сидит за огромным накрытым столом, всякий раз передвигаясь в сторону чистой чашки. Это ни фига не так весело и сказочно, как в книжке про Алису.       Вечером поспорил с Джинни. Она откровенно ревновала меня к Луне и требовала, чтобы я немедленно порвал с ней всякое знакомство.       — Ты только мой брат, — заявила она, топая ногой. — Вот и сиди со мной, а не приводи эту странную девчонку к нам домой.       — Ладно, — не стал спорить, — только ты тоже будь хорошей сестрой, и когда поступишь в Хогвартс, будешь сидеть рядом со мной все свободное время. Мы будем вместе ходить гулять и в библиотеку. Я тоже думаю, что нам с тобой не нужны друзья.       Девчонка думала целый вечер, а потом оценила перспективы быть привязанной к старшему брату и пришла ко мне — призналась, что погорячилась.       — Ты же слышала, у Луны нет мамы, — сказал я, — а отец не совсем здоров. И читала, что принцессы, в которых влюбляются принцы и… герои, все не только красивые, но и добрые. — Джинни смущенно покраснела и кивнула. Ее влюбленность в Гарри Поттера давно не являлась тайной. Правда, Гарри скорее был образ собирательный, чем реальный. Особенно когда я накупил в книжном нормальных маггловских девчачьих сказок.       Джинни и Луна, как оказалось, пробовали дружить, когда им было по шесть. Луна даже бывала у нас дома. Но я ее не видел, видимо, как раз тогда лежал в Мунго, да и потом пару месяцев из комнаты не выходил. Но маме Луны Джинни тогда почему-то не понравилась, Джинни это поняла и рассорилась с подругой. Поэтому сестренка до сих пор недолюбливает несостоявшуюся подругу. А теперь вот и Луна не понравилась нашей маме. И почему у девчонок так все сложно?       На следующий день я вовсе забыл о новой знакомой и вспомнил, когда возвращался домой. Решил забить. Проехал уже больше половины пути, когда остановился, выматерился и поспешил обратно. Просто представил, как эта блаженная девчонка стоит сейчас на ветру или опять в какой-нибудь стылой луже и терпеливо ждет своего друга. Потому что очередная магическая невидимая гадость сказала, что я точно приду. Луна крепко подцепила меня на крючок, а мы всегда в ответе за тех, кого приручаем.