По соображению совести

«Данный мир считается вымышленным и не является аналогом нашего. Политика, монархия, нормы поведения и любые события, упомянутые в этом фанфике, могут не совпадать с нашим миром. Мы вас предупредили!» Открыв глаза, я не обнаружила Нацу возле себя. Где он? Неужели приснилось?.. Но я была укрыта одеялом и спала не на своей стороне кровати. Приподняв одеяло, я увидела, что была нагишом. Неужели я сняла с себя одежду? Да быть не может… Попытавшись сесть, я почувствовала жуткую боль. Было реально больно… — Не вставай, — услышала я голос Нацу, он вышел в одном полотенце из ванной, параллельно вытирая волосы другим. Значит, мне не приснилось, и мы вправду… я тут же покраснела. — Сейчас вода набирается. Прости, ты спала, поэтому сам принял ванну. — А горничные? — Их я спровадил, сказал прийти, когда позову. Сегодня у нас выходной. — Но так нельзя, — я резко встала и ойкнула. — Прибереги свой пыл, дорогая. Один день ничего плохого не сделает, тем более свита тебе зачем? Все бумаги можно и завтра подписать, так что отдыхай. — Это да, но… — чувствую себя лентяйкой. Разве можно отдыхать, когда мы вот-вот отправимся в Фиор? — Обними меня, — он приблизился ко мне. — Зачем? — Отнесу тебя в ванную… — я кивнула и обняла его, откинув одеяло, он взял меня на руки. Как стыдно… Одно дело, когда в полутьме, а другое — при свете. — Я тебя уже видел всю, хватит стесняться, — от этого не легче. — Хочешь, полотенце сниму, чтоб были на равных? — Нацу ухмыльнулся. — Прошу, не надо, — хотя предложение, честно, заманчивое. Вчера детально рассмотреть было не так уж и просто. Я откинула эти мысли. Да что с тобой, Люси? Возьми себя в руки! Нацу донес меня до ванны, она уже была почти готова. В первую очередь он проверил температуру, после чего выключил кран и повернул, видимо, ручку с холодной водой. Подождал немного, перепроверил и снова выключил. Он погрузил меня в пенную ванну и не снимая полотенца опустился следом так, чтобы я была перед ним. Спиной я чувствовала, как стучит его сердце, а его дыхание щекотало мои уши и шею. Мыльные пузыри уже покрыли нас полностью. Видимо, он влил очень много мыльных масел, но запах был очень приятным. — Слушай, насчёт вчерашнего… — начал он. — Что? — я, насколько могла, повернулась к нему. — Не уверен, что могу тебя об этом спрашивать… Не понимаю, что он хочет… Видимо, тема для него весьма щепетильна. — Говори, я всегда выслушаю тебя, а как мне реагировать — уже моё дело. — Это мне в тебе и нравится, — улыбнулся Нацу, но затем его улыбка померкла. — Лишь одно я тебе скажу: я никогда не позволю тебе рисковать жизнью, даже ради меня. Я поджала ноги к груди, обнимая себя… — Ты ведь не это хотел сказать? — Да, просто вчерашняя ночь помогла мне понять кое-что. Рано или поздно у нас будут дети, я не хочу, чтобы они жили в темных временах. — Так разве у нас темные времена? Почему ты думаешь о том, чего нет? — Оно есть, Люси, и то, что происходит в последнее время, мне не нравится. Что-то грядёт. Что-то страшное. Может, не сегодня или даже не через год, но это произойдет. Я не хочу, чтобы наши… дети жили зная, что такое война. — Я не понимаю, что ты хочешь от меня? — От тебя — только верить мне, от меня — сделать будущее безопасным для всех. — Тогда я помогу! Я твоя жена, если увижу, что ты или наши дети в опасности, поверь, я отсиживаться не стану. Нацу улыбнулся, видимо, понял, со мной на этот счёт спорить не нужно. Его губы коснулись моего лба. — Надеюсь, упорность передается по наследству, — рассмеявшись от его слов и посмотрев на него, я приложила руку к его лицу и поцеловала. — Пока что говорить о беременности нет смысла, но я не против попробовать, когда вернёмся сюда, — мысль об этом почему-то меня больше не пугала. Люблю ли я его — не знаю. Любит ли он меня — тоже не знаю. Но сейчас мне было без разницы на эти три слова, которые так хочет услышать любая девушка. После ванны я ещё полдня лежала на кровати, Нацу был со мной. Мы с ним разговаривали. Темы были разные: от самых пустяковых до самых сложных. У нас словно была пижамная вечеринка: лежать в своих ночных сорочках и общаться… было в этом что-то необычное. — Расскажи о себе. Какое у тебя было детство? — Самое обычное… Ну ладно, не прям обычное, я же все-таки из императорской семьи. Но поверь, растили нас как обычных детей, конечно, со многими уроками, правилами, но как обычных детей. А ты? — Оу, эм… да меня тоже по-обычному растили, хотя однажды сестра кинула в меня мячик, и я ударилась головой, сильно. С тех пор моя жизнь поменялась. — Может, что-то ещё? — Так нечестно, требую оплату! Расскажи что-нибудь такое, о чём бы ты в жизни мне не рассказал. — Что? Эм… — он задумался, видимо, я его в тупик поставила. — Не стоит, если не хочешь. — У меня кое-кто был, очень важный. И из-за меня она погибла, — воу, я явно не такого ожидала услышать. — Ты про эрцгерцогиню? — я села в позу лотоса, он отрицательно помотал головой. — Тогда про кого? — Ну, у нас с ней были серьезные отношения, — а-а-а, возлюбленная… ну да, логично, что у него была любимая. — Я не уберёг, её убили демоны. — Сколько тебе было? — Пятнадцать… — Ты был ребенком, что ты мог сделать? — Нет, это я виноват, ты не знаешь, что произошло. Я взяла его за руку. — Расскажи. Я твоя жена, всё выслушаю. Он посмотрел на меня так, словно не верил собственным ушам. — Она была моим первым другом, её отец работал капитаном стражи. Очень строгий, у него было трое детей: Миражана, Эльфман и Лисанна. Не так долго, но мы были друзьями, пока нам не исполнилось четырнадцать. Мы с Лис увлекались взрослыми играми… — Погоди, не поняла… — дура ты, Люси, ты и так поняла, что имел в виду Нацу. — Вы что, это?.. — Тогда начался переходный возраст и… в общем да, всё так, как ты поняла. Мы были детьми и не осознавали всю важность сего процесса. — Для четырнадцатилетних подростков рано как-то… — Ну, мы тогда не думали об этом, нам было забавно. О последствиях нам никто не говорил, да и не спрашивали мы. — Конечно, плохо, что о таких вещах взрослые не рассказывают своим чадам, а надо бы… — В итоге она забеременела. Её отец просто слетел с катушек. Я тогда был у брата. Чтобы об этом позоре не узнали, он от безумства выкинул дочь в лес и… в общем, она не успела выбраться. Я узнал всё только от Лилы, капитан признался в содеянном и рассказал причину своего поступка. Он сейчас в психбольнице, врачи сказали, что особо улучшений нет. Эльфман и Мира ушли из службы, так что… как-то так. Я и подумать не могла, что у него было подобное в жизни. Теперь ясно, почему он в первую очередь спрашивает меня и просит быть честной. Я обняла его. Поддержка — единственное, что я могла ему дать сейчас. — Ну, я рассказал свою историю, теперь твоя очередь. Расскажи самую смущающую вещь, связанную с тобой, за которую тебе ужасно стыдно. — Что-о-о? — я покраснела, да как можно так резко поменять атмосферу? Или он это специально сделал? — Ну… Да нет ничего такого. — Не ври, есть ведь что-то. — М-м-м, — он ведь был со мной честным, но рассказывать такое мне капец как стыдно. — Ладно, во бщем… Я пела своим брату и сестре колыбельную в детстве, — покраснела я. — Ух ты, а что пела? — Мне что, ещё и спеть? — Ага, ты же за честность… — вымогатель. — Только она на фиорском. — Ничего страшного, я понимаю этот язык. — Слыхала кхм… я легенду, старинную, как мир, Легенду о ключах, всего их было три. Им матерь дала силу — служить Судьбе должны, Для этого они и были рождены… Однажды эти жертвы в небытие ушли, Судьба их раскололась на три разных пути. И каждый из ключей обрёл благословение, Жить так, как им расскажет сердца повеление… Став старцем, первый ключ желал все знанья мира И, цену заплатив, сумел он получить их. Забывшись в своих грёзах, в сей мудрости земли, Не смог найти он в сердце места для любви… Юнцом став сумасбродным, второй ключ пожелал Сильнее быть любого, кто б с ним ни воевал, Но этот дар, как первый, не дан был просто так, Не смог он больше выбор сделать никогда… А третий ключ стал девой, и не могла она Понять, чего желает, чтоб жизнь была полна. Судьба лишь улыбнулась и подарила то, Что первым двум ключам иметь не суждено. Три жизни, три ключа и три разных судьбы, Но есть меж ними узы, едины их пути. Однажды за желания придется отплатить, Когда и как? Вопрос. Не им это решить. Судьба ключам сказала: хочу вернуть своё, В краях далеких боги даруют волшебство. Там сможете потерянное вмиг вы возвратить, Но только жертву всё же придется предложить. И если вы пойдете по старому пути, Не ровен час найдете путь к верной гибели. — Почему все колыбельные обязательно с долей ужасов? — оперся на локоть Нацу, меня это позабавило. — Для того чтобы дети знали, как поступать можно, а как нельзя. — Тебе мама пела эту песню? — Что? Нет… Просто… — а ведь и вправду, откуда я знаю эту колыбельную? Точно не из прошлой жизни. Вдруг опять кольнуло в груди. — Люси? Тебе плохо? — Что? — я увидела перепуганный взгляд мужа и успокоилась. — Нет, просто… неважно. — Ладно, — он понял, что лучше не расспрашивать, я не отвечу. Откуда я знаю эту песню? Мама нам такую не пела. Не могу вспомнить. Сердце настолько сильно стучало, что пульсировали уши, а дыхание стало прерывистым. «Помните, кто вы…» — Ай… — я скукожилась от боли в сердце. Как больно… — Люси, что с тобой? Что это за голос? Боль невыносимая. Каждая клеточка в теле словно кричит. Нет… прошу… перестань. Мне больно, очень больно. В глазах помутнело… *** Темнота, боль и страх. Всё это смешалось во мне, словно огромные комки, зарытые глубоко внутри. Открыв глаза, я оказалась в белом коридоре. Он мне был как будто знаком. Я пошла вперёд. Стук невысокого каблука на моей обуви слышался весьма отчётливо. Передо мной было зеркало, на меня смотрела я. Вернее я из прошлой жизни. Чёрные волосы, черные глаза, бледная кожа, худое, но подтянутое тело. Чёрный костюм очень четко подчеркивал мою худобу. Ногти на руках, как всегда, обгрызенные до мяса, — моя не самая приятная привычка. Красные губы — единственная косметика на лице, хоть что-то цветное в этом образе. Я коснулась зеркала, и меня засосало куда-то в белое пространство. Тут я уже сидела в каком-то странном помещении наподобие кабинета. Но он был довольно мрачным, стены имели холодный металлический оттенок. Посреди комнаты стоял старый кожаный диван, я сидела на этом диване и грызла ногти. — Опять ты грызёшь ногти, — на мою голову кто-то что-то поставил. Я не могла повернуться. Просто не получалось. — Моё личное дело, что я делаю со своими ногтями. Может, я не люблю, когда они длинные, — выплюнув кусок ногтя, я взяла в руки банку с пивом, которая как раз и была тем предметом, которым этот товарищ поставил на мою голову. — М-да, и поэтому ты решила изгрызть их до мяса. А потом жалуешься, что ногти болят, — наконец-то я увидела лицо того, кто на меня смотрел. Точно, это же мой куратор, он обучал меня. А это наш первый кабинет, в котором нам приходилось работать. Тогда мне это место странным не казалось. — Ещё скажи накраситься и вести себя по-женски, — открыв банку, я выпила немного пива. — Для нашей работы это не совсем подходит. Так что, ради бога, грызи свои ногти, — он сел напротив меня, и я поняла, что его лицо немного искажено, словно и не оно даже. Может, я не помню точно, как он выглядел? А ведь если посмотреть по обстановке, я только-только начала у него работать, через несколько месяцев нас перевели в более хороший кабинет. Ну, это как я помню. — Но губы ты всё-таки красишь, хоть этот красный цвет не совсем тебе подходит. — Это я делаю для того, чтобы губы не искусать, не очень приятно, знаешь ли, с красными зубами ходить. Кстати, ты всё говоришь, что приступишь к моему обучению, но что-то я не замечаю особых изменений. Лучше бы я осталась в офисе, а то сижу тут только и читаю все эти книги. Зачем мне столько информации в области электроники? — Поверь, это поможет. Тем более твоё обучение уже началось, просто ты пока не замечаешь этого. Но поверь, через месяц ты всё поймёшь. Ты сама на это согласилась, тебя никто не заставлял. — Да знаю, знаю, — точно, что-то такое припоминаю. Мне было скучно в офисе и… что-то произошло. Что-то такое, что заставило меня поменять род деятельности. Но что?.. Не помню. — Профессор сказал, что твоя униформа почти готова. Надо сделать лишь пару экспериментов. Всё-таки делать тебе униформу исключительно по моей неправильно, у нас с тобой разные физические формы. — Да знаю я, просто… — Люси… — иногда… — Люси… — ведь… — ЛЮСИ… Я открыла глаза, на меня смотрело испуганное лицо мужа. Что такое? Что случилось? — Слава богам, ты очнулась. Я вызвал врача, но ты очнулась до его прихода. — Сколько я была без сознания? — Минут десять где-то, недолго. Я поднялась, тело не болело. Что со мной произошло? — У тебя сердце болит? — Что? — не поняла вопроса… точно, у меня опять заболело сердце. — Ах да, мне колыбельную няня пела. — Что? — Нацу посмотрел на меня, словно на сумасшедшую. — Ты только что упала в обморок и, очнувшись, ответила на мой вопрос? Хотя я и так подозреваю, что это и послужило причиной обморока. Ты же сказала, что не знаешь. — Как это? Мне няня её пела. Нацу, ты какие-то сказки рассказываешь, честно. Может, я не успела договорить и упала в обморок. Дорогой, просто я устала, не волнуйся… Полчаса спустя… — Всё хорошо с ней, не вижу никаких проблем. Даже сердце в порядке, поверьте, эрцгерцог, — сказал мистер Зервас. — Проверь ещё раз, ведь это ненормально, — Нацу был уже взбешён. — Эрцгерцог, если даже сотню раз проверю, это ничего не изменит. Скорее всего, тело эрцгерцогини просто устало. Она абсолютно здорова, даже тех симптомов, что я видел до этого, уже нет. Я рад вам сказать, что вы выздоровели и вполне можете… — Что можете?! Она упала в обморок! — взбесился Нацу. — Так, я вызываю Полюшку… — Не надо её вызывать, да и при всём желании вы с ней никак не сможете пообщаться. Вы же знаете: сегодня она здесь, завтра она там. — Нацу, — да что на него нашло? — Врач сказал, что всё хорошо, хватит себя накручивать. — То есть только мне эта ситуация показалась странной? — муж тяжело вздохнул. — Ладно, иди… Мистер Зервас устало выдохнул, собрал все свои принадлежности и ушёл. Я же тем временем посмотрела на мужа, весьма озадаченная его поведением. — Нацу, ну всё ведь хорошо… — это не спасало ситуацию, может, тему поменять? — А кто такая Полюшка? — Что? — Нацу отреагировал. — Ах, это… я вроде упоминал её. Полюшка — врач Лилы, Зервас ведь не всегда тут был. Она просто сейчас на пенсии и ведёт затворнический образ жизни, редко когда можно её на месте застать. — Мистер Зервас явно был напуган, когда ты о ней заговорил. — Потому что он её ученик, а также приёмный сын. Он всю жизнь с ней привёл, и она ему как мама, можно сказать, хотя не назвал бы их отношения родственными, всё же Полюшка довольно строгая. Как вспомню, аж в дрожь бросает, — Нацу испугался? Ничего себе… — Тебе от неё хорошо так получать приходилось, смотрю… — Полюшке безразличен статус, чаще всего я от неё и Лилы нагоняи получал. — А-ха-ха, ясно… — интересная информацию о нём я получила. — Ты точно нормально себя чувствуешь? Может, нам реально не нужно было… — Началось… успокойся. Я говорю тебе, что со мной всё хорошо. Ты мне веришь, когда я говорю тебе, что со мной всё хорошо? — не сразу, но он кивнул. — Нам надо готовиться к поездке, так что перестань забивать себе голову ерундой, у нас битва впереди. Чувствую, что редиска будет не единственной проблемой, с которой придётся столкнуться. Нужно быть максимально осторожной. Продолжение следует…