Шанс Викара

Викар сидел в кресле, ненароком пропуская звонкие размышления дочери. Осознание содеянного им пришло спустя довольно-таки долгое время: он изменил своей любимой. И изменил так, как сам бы никогда не додумался, да и в принципе не сотворил. Непонимание сменялось обидой на самого себя, а обида была крайне странная: до Ярпенского никак не могло дойти, что это сделал он. Не кто-то иной, а именно он — самовлюблённый собственник, никогда не простивший бы измену. Викар пытался понять, почему в тот момент он ни о чём не думал. Он будто корил себя за свои самые ужасные ошибки, но не понимал, как посмел совершить их. Пока Анка, говоря что-то о королеве, эмоционально жестикулировала и громко говорила, отец неосознанно игнорировал всё её существование. В его голове прыгали туманные воспоминания мимолётной любви аж с тремя женщинами, а в его сердце с каждой секундой всё темнело и темнело. От этого было очень больно — но пока только Викариасу. «Я бы этого никогда не сделал. Я даже толком ничего не запомнил» — металось у него в мыслях. Вампир держал свою голову, опирая локти на колени, уже не осознавая того, как сильно он вдавливает свои руки в виски. Пока в глазу не начало темнеть, Вик не переставал давить. Неужели та любовь, окутавшая графа и баронессу, так быстро растает? Перед Викаром представали разные образы и воспоминания о Томе. Сэльтер слишком добрая и терпимая, чтобы нести бремя совместной жизни с таким жестоким вампиром как Ярпенский. К слову, это всё мысли графа, сидящего всё также на кресле и игнорирующего собственную дочь. Вик был отвратителен сам себе. То, как он любил Берту, как любит Тамилу — все эти мысли ему теперь казались настолько лживыми, что он был готов наброситься на самого себя. Из этой череды отвратительных чувств и эмоций собралась некая энергия негатива, которую срочно надо было выплеснуть. Ярпенский оказался на грани срыва, который истребил бы миллионы нервных клеток окружающих его людей. Внезапно граф вспомнил, как когда-то не боялся задеть её своими словами, как огрызался и игнорировал девушку. Любимую девушку. По комнате раздался басистый и хрипатый выкрик, подобный зверю. Громкий, даже искристый, долгий. Анка резко замерла на месте, схватившись за сердце, но скорее от неожиданного испуга, чем от чего-то другого. — Ты чего? — Анка была растеряна. Викар взглянул на дочь, даже, пожалуй, сквозь неё. Долгие годы разлуки между ними ясно давали о себе знать: Анриетта не понимала, что только что произошло с её отцом. Он решительно встал и обнял дочь. Он обожал Анку всем сердцем, не желая пугать её, кричать или разочаровывать. Вик боялся стать для неё никем. Она ответила на его объятия, скрестив руки на отцовской спине. — Мне…надо срочно увидеть Тамилу. Когда она приедет? — услышав этот вопрос, Анка слегка отстранилась, чтобы взглянуть в его глаз, и поняла, что отец не слушал её. — Меня не осведомляют об уездах подданных Её Величества. Её умирающего Величества, — девушка напомнила Викару о своих предыдущих словах. Вик помолчал несколько секунд, обрабатывая у себя в голове сказанное дочерью, а потом ответил: — С чего ты взяла? — Повторяю: я не могу сказать наверняка, но… я чувствую. И это не совсем простое ощущение, да и на данный момент королеве не очень хорошо. Послушай, я вижу, как все кругом суетятся. Даже тот маркиз, который тебя бесит, теперь ходит и перешёптывается с остальной знатью. С бароном Дортенхофом, с маркизом Кантелли и даже с рыцарем Буремски. Мне кажется, они что-то задумали. Я правильно понимаю, у королевы преемника нет? Викар отрицательно помотал головой: — Нет-нет-нет, — ответил Вик, — но Буремски меня напрягает больше всех. Она снюхалась с моим папашей, так что добра не жди. Отправила Тому в Краувер, а я сиди и думай, когда она вернётся, — граф поджал губы, — значит, уже очевидно, что королеве нужен преемник. Тот, кто не побоится запачкать руки в случае войны с Массером. Нужен храбрый, честный и близкий к народу владыка. В общем, начальный набор требований отсечёт немало желающих. И там не будет Мелки, Сирда и меня. Мне это не надо, но лучше заранее рассчитать, от кого стоит ждать беды. — Почему ты думаешь, что не подходишь на роль короля? — Анка улыбнулась. — Я, может, и храбрый, но уж точно не близок к народу, — усмехнулся Викар, скрестив руки на груди, — посмотри только на одни мои зубы и происхождение. Какой человек пустит нелюдя на трон? Вампиры и прочие существа могут прийти к власти только кровавым или обманным путём, что в принципе является неудачной схемой для будущего правления. Как править, зная, что тебя ненавидят твои же подданные? Анка промолчала, лишь кивнув. На её лице была какая-то жалость к отцу из-за его доводов, ведь он так спокойно говорил о том, что таких как он в этом мире не привечают. За дверью послышался шорох, а затем и голос: — Леди Анриетта, вас беспокоит советник Ферис. Королева просила объявить всем своим подданным, что сегодня после заката состоится празднество с масками. Э-э-э, маскарад, точно, точно… Лучшие портные Акланы уже ждут вашего распоряжения насчёт маски. Могу я войти, чтобы мне было проще услышать ваши пожелания? — голос Фериса был весел, как всегда. — Да, конечно, — ответила Анка и заговорщически улыбнулась папе. Скрипнула дверь, и Ферис осторожно зашёл внутрь. Советник в буром костюме поклонился Анке, и только после этого заметил своего друга. Анка довольно улыбнулась, смотря, как советник обрадовался Вику. — Ваше сия-я-ятельство, я крайне рад вас тут видеть, — он обнял графа с той же детской неуклюжестью, — какими судьбами здесь? — Не могу зайти к собственной дочери, Ферис? — усмехнулся Вик, похлопывая советника по спине. — Ой, правда. Ну, мне же лучше. Не придётся подниматься так высоко до твоих покоев, — по комнате раздались два мужских смешка, — ну, а вообще, я тут по делу, разумеется. Вы мне скажете, какие маски хотите, материал, животное или что-то другое, а я передам кому надо. Часа через четыре заберёте их и сможете пройти на карнавал. Что ж, давайте-ка начнём с дамы. Леди Анриетта, опишите, что бы вы хотели видеть вместо своего лица. К сожалению для Вика, процесс выбора масок оказался довольно долгим как для дочери, так и для отца. Когда с этим делом наконец было покончено, Вик попрощался с дочерью и другом и пошёл к себе. «Пройтись подольше, что ли», — думал он, проходя по совершенно пустому коридору. «Если знатные что-то замышляют, мимо меня это точно не пройдёт». Граф шёл по своему дому, разглядывая картины и статуи. Акланский замок стоит на свете довольно долго, а потому его истории не хватит парочки стен, чтобы отобразить всё это. Там были и битвы, и свадебные церемонии, и коронации… — Ваше сиятельство, — послышался со спины отвратительно знакомый голос, — не страшно в одиночку бродить по пустым коридорам? — Сирд, — фыркнул Викар, не останавливая медленный шаг и не оборачиваясь, — чем обязан? — Развернись и поклонись, как надлежит здороваться младшему титулу! — Вик ясно услышал, как звонко топнула хрупкая ножка маркиза. Викар проигнорировал сей детский лепет, продолжая свой длинный путь. Справа от него теперь возвышалась прекрасная статуя юной принцессы Сатирии II, в руках которой цвёл каменный букет георгинов. «Скульптор уделил особое внимание её глазам, очевидно, что это исибинская работа», — мужчина погрузился в свои размышления. «Он хотел передать в глазах всю чистоту королевских и материнских намерений, но…». — Ярпенский, мать твою за ногу! — пищал фон Тёлль, — ты глухой? Обернулся. И. Поклонился. Строишь из себя какую-то чуду, вампир хренов! Вертишься вокруг королевы, как муха! Мне есть что сказать твоим клыкам и вампирским обманам!!! Граф услышал, что Сирд ускорился за ним, поэтому просто медленно идти уже было довольно бессмысленно. Растворившись в воздухе в десяти шагах от бегущего к нему маркиза, Викар в секунду оказался в шаге от Сирда. За его худой спинкой. Маркиз неуверенно кивнул в никуда, будто в такт какой-то музыки. Когда на своей спине он почувствовал холодное дыхание, пришлось медленно обернуться: теперь перед, хотя, пожалуй, над своим лицом он увидел тонкие губы и небольшую щетину. Ещё выше был виден грубый шрам, в дальнейшем скрывающийся под плотной тканью повязки. В противоположной стороне фон Тёлль на максимально близком расстоянии изучил мерцающий глаз грязно-ледяного цвета, все морщинки под и над ним. Далее Сирд увидел улыбку, натянутую и фальшивую, полную ровных зубов и двух острых и блестящих клыков. Викариас схватил парня за горло, впившись длинными пальцами в его тонкую кожу. Пальцы жёстко обвили худую шею, пережимая сонные артерии. Послышался звучный хрип, что заставило графа сжать пальцы ещё сильнее. Рука Вика легко подняла фон Тёлля с земли, и последний тут же попытался «разнять» руку графа и свою шею, схватившись своими мелкими ладошками за железные пальцы Викара, но тщетно. — В следующий раз… — напомнил Вик о своих словах маркизу. — Т…т…хррр, — хрипел Сирд, явно желая что-то сказать своему обидчику. — Все в Аклане знают, что я вампир. А вот о вас с Буремски шепчется только королевский замок. Заговор готовим, а? А насчёт вампирских обманов, про которые ты так верещал… Лишь единицы в курсе, что вампир может сделать с такой костлявой и больной овцой как ты, — Вик улыбался, искренне и насмешливо, когда маркиз уже слабо опускал руки, — и тебе я тоже могу показать, что умею. Но один раз. Второго не будет, — невинно пожал плечами Вик, продолжая держать паренька. Перочинный ножик воткнулся в бежевую ткань, тут же окрасив её в алый цвет. Граф разжал хватку, и маркиз плюхнулся на деревянный пол. Фон Тёлля одолел кашель, смешавшийся с хохотом. Стоя на четвереньках, он пытался отдышаться, постепенно отползая от графа, кровь с живота которого уже потоком лилась на пол. — Что ты мне…показать хотел? — кашлял и смеялся Сирд, вставая на ноги, — Ярпенского одолела костлявая…и больная…овца, — запыхался он, — а насчёт заговора… Что ж, не бойся, кхе, тебя в планах…нет. Ты умер. Перед маскарадом. Ярпенский яростно заорал, будто из последних сил. Он набросился на парня, как раненый волк на зайца, неуклюже, но злобно и довольно сильно. Упав вместе на пол, граф вжал руки Сирда в поверхность и оскалился по-животному. С дикостью и агрессией, с жаждой и ненавистью Викар посмотрел в глаза маркиза, полные страха и осознания того, что всё пропало. Последнее, что видел и чувствовал маркиз Сирд фон Тёлль, был ярко светящийся глаз и боль в шее. Викар зубами вцепился в шею маркиза, сиюсекундно вырвав артерию. Яркая, алая кровь хлестнула из неё. Граф безо всякой брезгливости высасывал жидкость прямо из артерии, будто пользуясь соломинкой для питья. По телу забегало приятное тепло, ни с чем не сравнимое удовлетворение. Рана на животе самостоятельно затянулась с космической скоростью, отчего Ярпенский удовлетворительно приподнял брови. Взглянув на обескровленное тело маркиза, Вик задумчиво вздохнул: — Теперь все точно узнают, что это я… — задумчиво прошептал он, — и с Сатой надо будет поболтать.

***

Главный зал был украшен как-то совсем по-особому: золотые скатерти, покрывающие круглые и овальные столы, на которых не было свободного места — деликатесы и ещё неизведанные блюда были ещё нетронутыми, отчего выглядели ещё аппетитнее; огромное количество источников света, включающие в себя и свечи причудливых форм, и хрустальные люстры, и даже классические факелы. На стенах висели гобелены, изображавшие и пейзажи с морем, и сады с георгинами. На одном из них Вик даже узнал себя, Сатирию и ещё кучу подданных, которых он не запоминал. Что ж, на гобелене он был примерно одного роста со всеми присутствующими, что, в принципе, было не совсем достоверно. На стенах также были щиты, новые и совсем побитые и истёртые. На полу были дорогие ковры, шкуры животных — такие украшения не были свойственны классическому дню в замке. Даже музыка была совсем праздничной, похожей на марш или гимн, но ничего знакомого для себя Викар не услышал. Что касалось гостей…в этот вечер их было гораздо больше, чем когда-либо. По крайней мере, так казалось нелюдимому Викариасу, который с удивлением наблюдал за тем, как в его поле зрения смешиваются столько цветов. А сколько было причудливых масок! «Это орёл? Конь?» — Вик едва сдерживал улыбку, но, благо, под его маской никто бы всё равно этого не заметил. Причиной такой реакции был довольно низкий человек преклонного возраста, маска которого умудрялась «сочетать» в себе и зелёные перья, и ослиные уши, и даже крючковатый клюв. Гости сбивались в какие-то сгустки или компании, и из каждой то и дело доносился смех. Вик стоял у стола совершенно один, находясь в полной уверенности, что его в любом случае узнают. Благодаря своему росту, разумеется — он был выше всех присутствующих почти на голову, а то и выше. Гены, что сказать. Налив бокал вина, мужчина прошёлся взглядом по блюдам и выбрал себе…мизерный кусочек мяса неизвестного животного. Вик на секунду задумался о том, что уже довольно давно не ел, о чём совершенно забыл. Проглотив кусочек, он равнодушно вздохнул. Граф заметил идущую к нему девушку в зелёных брюках. Это было довольно странным явлением, особенно в праздник. Облегающий бархат, подвязки на руках и ногах, накидка с горностаевой шерстью — это всё, конечно, выглядит красиво и празднично, но отсутствие юбки сильно бросалось в глаза. Волосы были куда-то спрятаны, её маска изображала ворона с длинным клювом. Ни перьев, ни лент Викариас на ней не заметил. — Твоя маска сразу выдаёт тебя, — сказала незнакомка, сложив руки на бёдрах, — меньше украшений, больше напыщенной самоуверенности, а? Маска Викара и правда была вполне обычной: минималистичное в деталях лицо серебристо-серого матового цвета с небольшими и тонкими чёрными узорами по краям и с рисунком левого глаза вместо вырезанного отверстия для него. — Мелка, — хмыкнул мужчина, покручивая бокал на свету и опёршись о стол, — чего хотим? — Я хотела рассказать известные мне вести о твоей любовнице, но раз уж ты убиваешь маркизов, — она немного помолчала, — то можешь ничего от меня не ждать. Мужчина сразу понял, что под маской рыцарь улыбается. Безусловно, в его интересах было узнать, где Тома и когда вернётся, но раз уж Буремски просто пришла его подразнить, то своё время тратить он не обязан. По телу разбежалось неприятное ощущение от присутствующей рядом Мелки, поэтому Вик осторожно приподнял свою маску и отхлебнул вина. — Я знаю, что она здесь, — почему-то сказал Викар, — можешь идти. Ах да, удачи вам с заговором. Я в курсе. Девушка едва заметно прыснула, но как-то испуганно и наигранно, от чего вампир на секунду поверил в свои слова о Тамиле. Буремски и правда ушла, даже не ответив. Задумчивость пронзила Вика, и мысли унесли его прочь из Акланы. Он глубоко вздохнул и посмотрел куда-то вдаль, не вдаваясь в детали. Неужели Сэльтер здесь? Но почему тогда она его не ищет? Не узнаёт среди сотен гостей? Или просто боится подойти? Тогда граф сам её найдёт. Викар решительно проходил мимо гостей, выбрав совершенно случайное направление. Он шёл не просто так, что-то ему подсказывало. — Ты её узнаешь, — и вновь раздался голос в его голове, мягкий и нежный, — всегда. Иди вперёд. — Дэгруна, — шепнул себе под нос Викариас. — Прямо, — проигнорировала она, но улыбающимся голосом. Граф мастерски обходил все препятствия из людей и столов, ожидая какого-либо знака. Кучи девушек и женщин, красиво одетых и не очень, но ни одна из них не была той, что нужна мужчине. Золотые волосы, едва видимые под маской глаза карего цвета, но всё не то. Запахи и ароматы смешивались — он совсем не опирался на своё обоняние. «Я её узнаю. По телодвижениям. По походке, по осанке, даже если она сидит» — размышлял Вик. — А это кто? — Дэгруна будто пальцем указала мужчине в нужную сторону. Викар невольно посмотрел на девушку у очередного стола: красная маска с кружевными узорами, пышные золотые волосы, никаких украшений и аксессуаров, не считая полупрозрачных перчаток; голубое платье, скромное, но красивое. Декольте, осиная талия, белые руки… — Нет, — шепнул мужчина, быстро отведя от неё взгляд. — Тебя не смутить, — усмехнулась Дэгруна, — дальше ты справишься сам. Я не сомневалась в тебе, однако слегка направить такого человека как ты…я не устояла. Удачи, Ярпенский. Граф продолжал идти, устремив взгляд вперёд. Ему уже казалось, что вот-вот он увидит девушку, Тамилу Сэльтер, добродушную и чистую, влюблённую в Викариаса, полную его противоположность. В самом углу, где две стены зала пересекаются и заканчиваются, где никого нет, стояла одинокая фигура. Изящная и словно отличная от всех других, она устремляла свой взгляд в окно, где от солнца почти ничего не осталось, где был кругом белый снег. Неважно, совершенно неважно, как эта женщина была одета, какая маска у неё на лице, ведь Ярпенскому этого хватило. Хватило увидеть издали, где ещё ничего неясно. Тамила Сэльтер. Мужчина ускорил шаг, не спуская с неё взгляд. Она стояла к нему спиной, не слыша его шагов, но лишь случайно обернувшись, девушка замерла. Но лишь на секунду. Ответные шаги в его сторону теперь сокращали расстояние гораздо быстрее, но всё так же невыносимо долго. Невыносимо десять шагов. Восемь. Шесть. Четыре. Два… Те объятия, в которых они оказались, смогли бы остановить войну. Он ощутил тепло её тела, она вмиг почувствовала себя защищённой. Маски. Их маски оказались где-то вдалеке, растворившись на деревянном полу. Он поцеловал её так бережно и нежно, а это было гораздо большим, чем всё, что было до. Не желая отпускать, Викариас прижимал свою щеку к её. Тамила чувствовала его щетину, а он её стекающие слёзы. Ни одного слова, ни даже стона никто из них не выдал, ведь сейчас никаких слов было совершенно не нужно. Ему не хватало рук, чтобы её обнять, не хватало губ, чтобы её целовать. Его запах, запах вина и уже привычного кардамона, он сбивал её с ног. Его шея и руки — самое сильное оружие против неё. Ему был дарован второй шанс полюбить вновь, отпустить больное прошлое. Его больное прошлое есть багаж, от которого он только что избавился. Никто не считал, сколько они так стояли: у окна, на празднике, среди сотен людей, но вдвоём. Они видели только друг друга, и гораздо ближе, чем расстояние в один шаг. Мужчина почувствовал, как слезится его глаз, но это всё было совершенно чисто и душевно, совершенно не стыдно. Тем вечером был скреплён союз, союз связанных душ и любящих сердец. Союз единого — ещё не брак, но уже далеко не влюблённость. Он отдал бы за неё жизнь — свою, чужую — не важно. Для себя они выяснили только одно в тот вечер. Им больше нельзя разлучаться.