Сатана заходит в бар

      — Ветеринар-атеист? — съязвил Кроули.       Доктор, худощавый мужчина лет шестидесяти, проигнорировав колкость, склонился над ним, но тут же пружинисто распрямился и отступил на пару шагов, продемонстрировав прыть, которую ни за что не заподозришь в пожилом человеке. Хмурое выражение лица, с которым он вошел в комнату, не изменилось ни на йоту, он только скользнул по крыльям Кроули суровым взглядом и через пару секунд выдал многозначительное «о как». Демон посмотрел на него исподлобья, но на врача это, казалось, не произвело никакого впечатления.       — Он твоего рода, Фелл? — спросил он, обращаясь к Азирафаэлю.       Ангел стушевался.       — В некотором роде.       — Каламбур, — невыразительно бросил доктор и присел рядом с раненым, не спрашивая разрешения, прижал пальцы к его запястью и заглянул под бинты. — Давно это случилось?       Азирафаэль покосился на циферблат старинных напольных часов.       — Четыре часа назад, — отрапортовал он, подумав мимолетом, что по ощущениям прошла уже целая вечность.       Кроули тем временем, угрожающе щурясь, следил за отточенными движениями врача, задержав взгляд на бейдже, болтающемся на его нагрудном кармане. Пластиковый прямоугольник сообщал, что в его ране будет ковыряться Бенджамин Гарнер (1), доктор ветеринарных наук, хирург-травматолог. Кроули уже хотел полюбопытствовать, имел ли достопочтимый доктор дело со змеями, как вдруг тот поднял голову и посмотрел ему в глаза, быстро переводя взгляд с одного зрачка на другой. Невольно ощерившись, Кроули уставился в ответ и неожиданно заметил, что левый глаз Гарнера, окруженный мелкой россыпью белесых рубцов, неподвижен и даже более того — немного отличается по цвету.       — Одноглазый ветеринар-атеист? — уточнил он у Азирафаэля, втиснув в интонацию весь свой запас сарказма. — Да ты, должно быть, шутишь!       Но, прежде чем смутившийся ангел ответил, перед носом демона звонко щелкнули пальцы.       — Эй, приятель!       Удивленно моргнув, Кроули повернул голову. Доктор впервые обратился к нему лично, и брови его были решительно сдвинуты.       — Чтобы зашить тебе пасть, мне хватит одного глаза и трех минут, — осадил он. — Так что прикуси свой ядовитый язык и помалкивай, пока не спросят, — договорив, он подался вперед и, подозрительно скривившись, втянул носом воздух. — Ты еще и накидаться успел, черт слабоумный?       Кроули промолчал, вытаращившись на наглеца. Этот жуткий одноглазый тип не просто был скептиком, у него, кажется, напрочь отсутствовал инстинкт самосохранения. Люди грубили Кроули, угрожали, даже нападали в темных подворотнях, но никто еще не позволял себе таких вольностей, точно зная, кто он такой и на что способен. А за прошедший день он столкнулся уже со вторым человеком, готовым пустить ему кровь, невзирая на очевидно неприятные последствия. То ли он слишком размяк, то ли смертные вконец распоясались. Так или иначе, Кроули дал себе зарок исправить это вопиющее безобразие, но как-нибудь потом, когда над ним не будет нависать человек со скальпелем.       — Бенджамин, право же, мой милый, — с неохотой встрял Азирафаэль, — не стоит так выражаться.       — Ради бога, прекрати меня так называть, — поморщился врач и, осторожно просунув руку под плечо Кроули, повернул его к себе боком.       Демон ощутил, как шероховатая ладонь Гарнера легла на бинты на его спине, а затем неожиданно поднялась выше, к крыльям, щекоча пух и мелкие перышки.       — О как, — вполголоса пробормотал врач.       — Пуля осталась внутри, — сообщил Азирафаэль, заметив, как занервничал Кроули, но неверно истолковав интерес хирурга.       — Это я уже понял, — Гарнер поднял голову и уставился на ангела с явной досадой. — Вряд ли ты обзавелся рентгеном? Хотел бы я посмотреть, как крылья крепятся к лопаткам!       Неловко промолчав, Азирафаэль переглянулся с Кроули и поежился от непередаваемой гримасы, застывшей на его лице.       — Ты купил все, что я просил?       Азирафаэль кивнул, подняв с пола увесистый пакет.       — Тогда не будем терять времени, — энергично заявил Гарнер и, сунув руку в боковой карман своей сумки, выудил оттуда заранее приготовленный шприц. Он щелкнул по нему ногтем, выгоняя пузырьки воздуха, и с сальной ухмылкой покосился на раненого. — Полагаю, ты не позволишь взглянуть на твою задницу?       Последнее, чего хотелось Кроули, это поворачиваться к доктору-психопату таким уязвимым местом, но прежде, чем он успел хоть как-то обозначить свое недовольство, Гарнер ловко мазнул по его плечу вонючей ваткой и без лишних церемоний засандалил в него иглу.       Кроули дернулся от неожиданности, без меры изумленный беспринципным человеческим коварством — и немного гордый по той же причине. Комната перед его глазами закрутилась в причудливую размытую спираль и растворилась, унося с собой мысль, что у них с доктором, пожалуй, больше общего, чем он готов терпеть.       Азирафаэль дернулся, порываясь броситься на помощь другу, взгляд которого подозрительно быстро сошелся на переносице, потеряв всякую осмысленность. Но ангел заставил себя остаться на месте, молча прижав ладонь к лицу и посматривая на Гарнера с откровенным испугом.       Доктор Бенджамин Гарнер тоже дернулся. Точнее говоря, поймав на себе взгляд Азирафаэля, он недоуменно подернул плечами.       — Что? — простодушно спросил он, все еще сжимая в пальцах угрожающе поблескивающий шприц. — Это всего лишь транквилизатор. Брось, не намордник же я на него нацепил!

***

      Ночь выдалась на редкость тяжелой. Дела оказались так плохи, как Азирафаэль и боялся, и все же ему было сложно оценить истинный масштаб бедствия, наблюдая за Гарнером. Здесь, в тихом книжном магазине, он работал так же хладнокровно и методично, как в своей чистой, ярко освещенной ветеринарной клинике и как в армейском госпитале, затерявшемся в джунглях Вьетнама. Его сосредоточенного лица не касалась ни одна лишняя эмоция, он лишь изредка замирал на пару мгновений, чтобы обдумать свой следующий шаг. Инструментов и оборудования не хватало, но это было ему не в новинку.       — Проклятые догхантеры, — пробормотал хирург, явно размышляя о чем-то своем, и тут же скомандовал ровным тоном: — Промокни, плохо видно.       Азирафаэль поторопился исполнить указание и втихаря одарил врача очередной порцией благословения, догадываясь, что дипломированный хирург с многолетним стажем и боевым опытом едва ли оценит его намерения. Сам ангел хранил молчание, нервничая и сдерживая рвущиеся наружу вопросы, но вскоре начал замечать, что Гарнер и сам поглядывает на него с явным желанием завязать разговор.       — Зажми здесь. Крепче. Ну же! Вот так. Ты все забыл, Фелл.       Он покосился на ангела и, оценив его побелевшее лицо, впервые за все время усмехнулся.       — Расслабься, я пошутил. Ты лучший медбрат из известных мне букинистов, — искренне заверил он, помолчал немного и добавил как бы между прочим: — Знаешь, в чем прелесть работы в ветеринарной клинике? У меня нет сверхурочных. Остается уйма времени на чтение газет — не представляешь, как мне не хватало этого во Вьетнаме. Так вот, с месяц назад я наткнулся на любопытную статейку. Писали, что какая-то девушка прыгнула с моста, якобы ей так повелел ангел. Отец этой девушки, местный пастор, утверждал, что дочь не страдала никакими психическими расстройствами, что она и раньше упоминала ангела, но он думал, что это метафора, ведь она разговаривала с Богом только в молитве. Потом журналист, автор статьи, понес какую-то отсебятину, видимо, ничего больше из пастора вытянуть не смог.       Под настороженным взглядом Азирафаэля Гарнер бесстрастно пожал плечами.       — Мужика можно понять, — продолжил он. — Все эти ваши заморочки насчет того, что самоубийцам дорога в Рай заказана, — и вдруг дочка священника прыгает с моста… Ну да не суть. Честно говоря, я бы и не вспомнил об этой истории, если бы не миссис Джонсон, хозяйка косоглазого перса, страдающего запорами. Она заходила сегодня в клинику за лекарством и рассказала, что муж ее племянницы («Известный забулдыга», — так она сказала) видел, как какой-то сумасшедший церковник застрелил в баре человека, — Гарнер зажал кровоточащий сосуд и устремил на Азирафаэля пронзительный взгляд. — А через полтора часа ко мне явился ты.       Не дожидаясь ответа, хирург опустил голову и, сунув в рану пинцет, извлек наружу крошечный кусочек металла. Пуля звякнула о белый эмалированный таз и, прокатившись по бортику, оставила тонкий след из алых капель.       — Он этого не делал, — проследив за тем, как пуля замерла на дне таза, убежденно произнес Азирафаэль. Голос его не дрогнул. — Кроули этого не делал.       — Хорошо, раз ты так говоришь, — спокойно кивнул Гарнер. — Тогда прими совет: выясни, кто сделал. Сам прикинь вероятность того, что среди восьми миллионов жителей города пастор безошибочно выберет демона и отыщет его в захудалом баре именно тогда, когда там будешь ты. Лондон тесен, Фелл, но не настолько.       Он красноречиво поднял бровь, но, прежде чем Азирафаэль переварил услышанное, довольно хохотнул.       — Теологический парадокс, — пояснил он, хитро ухмыляясь. — Куда после смерти попадет человек, спасающий демона по просьбе ангела? — с наигранной сокрушенностью он покачал головой. — Черт, хорошо, что я атеист…       Доктор Гарнер закончил далеко за полночь и вызвал такси, оставив Азирафаэлю медикаменты и подробную инструкцию по уходу за раненым. Он также нацедил немного крови Кроули в пробирку и пояснил, поймав встревоженный взгляд ангела:       — Попробую выяснить, есть ли у демонов группа крови и резус-фактор. Может, удастся раздобыть пару-тройку пакетов из донорского центра.       Доктор накинул пальто, поднял воротник и обернулся у самых дверей.       — И еще кое-что. Я лечил человеческое тело, но не представляю, как отреагирует демон внутри. Что-то подсказывает мне, что приходить в себя он будет скверно.       С отчаянной жадностью ловя каждое слово Гарнера, Азирафаэль тем не менее не принял всерьез последнее предостережение. Тихий, неподвижный, бледный как полотно Кроули пугал его сильнее, чем все, что могло приключиться с ним после.       Воспользовавшись передышкой после ухода доктора, Азирафаэль сделал над собой усилие и отвлекся, чтобы прибраться в импровизированной операционной, рассудив, что просыпаться приятнее в чистоте и уюте, но сдался, едва шагнув за порог с тазиком окровавленных хирургических тампонов. Поставив его на пол, он вернулся в комнату и молча придвинул кресло к столу, на котором лежал Кроули. Следующий час он провел, наблюдая за тем, как вздымается грудь друга, и замирая всякий раз, когда ему казалось, что нового вздоха нет слишком уж долго. Но Кроули не подводил, дыша слабо, но ровно.       Все изменилось на исходе третьего часа. Кроули вздрогнул, и Азирафаэль вскочил на ноги, вперив нетерпеливый взгляд в его изнуренное лицо. Он позвал его, но Кроули не откликнулся, а дрожь, вновь пробежавшая по его телу, стала более явной. Всего через десять минут он трясся уже так, будто оказался на Аляске без зимней куртки. Кожа его горела. Об этом доктор Гарнер не предупреждал, да и вряд ли мог, ведь ни разу до вчерашнего вечера он не имел дела с раненым демоном, однако Азирафаэль был уверен, что жар, снедающий Кроули, не имеет ничего общего с выздоровлением. Налив в миску холодной воды, ангел положил на лоб друга смоченный платок, и Кроули отозвался протяжным стоном. Азирафаэль с опаской отметил, что крылья его мелко затрепетали. То и дело он пытался привстать, перевернуться, но ангел мягко удерживал, продолжая обтирать с его лица, шеи и груди выступающую испарину.       Еще через полчаса дрожь стала походить на судороги. Кроули метался в бреду, и удерживать его, не боясь причинить еще больше страданий, становилось все труднее. Он выкрикивал бессвязные слова, мольбы и проклятия, срываясь на сдавленный вой, от которого холодело сердце. Лампы в магазине лихорадочно мигали, и Азирафаэль слышал через стену, как дребезжит в кухонном буфете чайный сервиз. Черные крылья бешено били по полу, и ангел жмурился, когда хлесткие перья задевали его лицо.       — Кроули! Все закончилось, все хорошо! — убеждал он, держа прохладную ладонь на пылающей щеке демона. — С тобой все будет хорошо. Ты больше не падаешь, Кроули! Я здесь и никуда не уйду. Слушай мой голос, доверься мне, следуй на мой зов!       — Я не… я не трогал ее, — проскрипел вдруг демон, и это была первая внятная фраза, которую Азирафаэль услышал за несколько часов.       — Что?       — Я не трогал ее, — повторил Кроули. В голосе его, несмотря на хрипоту и надсадность, явственно прозвучал вызов.       — Я знаю, — отозвался Азирафаэль, стараясь мягким тоном погасить горячность демона.       Он вновь прополоскал платок и едва поднес его ко лбу Кроули, как вдруг тот схватил его за запястье и, крепко сжав, рывком приподнялся на локте.       — Ты должен мне верить, — отчетливо произнес он, сверля взором Азирафаэля. — Это важно.       — Кроули, тебе нельзя!.. Ты должен успокоиться!       Ангел опустил на его плечо ладонь и попытался уложить его обратно, но Кроули вцепился мертвой хваткой. Взгляд его будто бы прояснился.       — Я никогда не лгал тебе. Не в этом, — не слушая, проговорил демон. — Я не трогал девочку. Она еще ребенок. Я бы никогда…       Он судорожно вздохнул, болезненно зажмурился и снова посмотрел на Азирафаэля. Осмысленность, светившаяся в его глазах мгновение назад, полыхнула инфернальным огнем.       — Она утонула. Они все утонули. Как вы посмели убить столько детей! — выкрикнул он, стиснув руку ангела так сильно, что тот охнул.       Но это было не самое худшее: Кроули смотрел на него с такой исступленной ненавистью, какую Азирафаэль никогда прежде не ощущал.       Нет, не на него. Через него. Измученное сознание Кроули, зацепившись за мысль о погибшем ребенке, соскользнуло в гнетущие воспоминания о временах Всемирного Потопа, и демон, вконец истощенный яростной вспышкой, обессиленно откинулся на спину. Он так и не понял Божественного Замысла — и так и не простил.       Пальцы Кроули расслабились, и Азирафаэль, с облегчением выдохнув, бережно отцепил от себя его руку. Ему показалось, что кожа демона уже не такая горячая, как прежде, да и дрожь, сотрясавшая тело, все меньше походила на конвульсии. Ангел склонился над другом, вслушиваясь в его дыхание и с удовольствием отмечая, что вдохи становятся длиннее и спокойнее, а выдохи — тише, будто вся боль, злость и пыл прорвались в том единственном упреке и схлынули.       Азирафаэль еще раз промокнул блестящие от пота виски Кроули и, убедившись, что демон уснул, откинул с его лица мокрые пряди, чтобы ничто не мешало ему отдыхать, — и лишь после этого позволил себе рухнуть в кресло.       Он чувствовал себя измотанным, выжатым лимоном, как говорят люди, и, вспомнив о цитрусовых, подумал, что не прочь подбодрить себя глотком крепкого чая с долькой лимона. Но позже, сперва он немного посидит в кресле с закрытыми глазами, и это будет очень славно…       Его разбудил звон фарфоровых чашек. Азирафаэль встрепенулся, удивившись спросонок, что желание выпить чаю оказалось таким сильным, что вторглось в его сон, хотя уместнее было бы подивиться тому, что он вообще задремал. Он потянулся, протер глаза и встретился взглядом с Кроули. Демон лежал на столе, повернув голову, и рассматривал его из-под полуопущенных ресниц. Заметив, что ангел проснулся, Кроули изобразил на лице слабое подобие приветливой улыбки.       — Кроули! Ты очнулся!       Поддавшись радостному возбуждению, Азирафаэль вскочил на ноги, но тут же сел обратно, потому что кресло и так стояло вплотную.       — Я же говорил, что все будет хорошо! — восторженно воскликнул ангел, расплывшись в широченной улыбке. — Я верил в тебя! Как ты себя чувствуешь?       — Будто из меня выдрали ребро, — признался Кроули. Голос его был сиплым, но в нем снова звучали нотки привычной самоуверенности. — Только проследи, чтобы из него не вырезали новую Еву. Этого мир не переживет.       Он хрипло усмехнулся и поднял руку, чтобы ощупать стягивающие его бинты. Коснулся бока, осторожно потыкал в рану и недовольно поморщился. Затем зачем-то взлохматил перья крыла и замер, будто только сейчас осознал, что все взаправду. И эта мысль, кажется, очень его удивила.       — Черт возьми, ангел, — пробормотал Кроули, смотря на Азирафаэля круглыми от изумления глазами. — Поверить не могу, что он ошибся.       Ангел неопределенно пожал плечами. Он понятия не имел, о ком речь, но был так рад, что даже не подумал вкапываться в незначительные детали.       — Чай! — вдруг вспомнил Азирафаэль. — Не желаешь ли чаю? Думаю, доктор Гарнер не был бы против… Да, определенно, с чего бы ему быть против!       — Давай, — согласился Кроули. Он с готовностью приподнял голову и тут же уронил ее обратно, прижав ладонь к виску и сконфуженно сморщившись. — Твою мать… Что за дрянь в меня вкачал твой таксидермист?..       — Дюжина бутылок, мой дорогой, — укоризненно напомнил Азирафаэль. — Ну ничего, чай поможет, не зря же мы в Англии! Молока добавить?       Он поднялся с места и сделал шаг к двери, как вдруг отчетливо услышал, как за стеной вновь звякнули фарфоровые чашки.