Lacrimosa dies ilia qua resurget ex favillajudicandus homo reus. — (лат.) Слёзный это будет день, когда мир восстанет из пепла и грешный склонится перед судьёй
Под ногами хрустит снег — это ломаются кости снежинок. А их кровь прозрачной водой пузырится вокруг зимних ботинок Тома. И если на секунду закрыть глаза, можно представить, что пальцы ног закоченели не от холодной жидкости, которая просачивалась сквозь дыры, а от обжигающего красного сока. Жизненная сила покидала хрупкие тела снежинок, но впитывалась в его кожу. Кожа съеживалась, неспособная принять в себя столько. Шагать по кладбищу снежинок было приятнее, чем по грязному снегу, смешанному с навозом и человеческими выделениями — всё-таки деревня всё ещё использовала лошадей, как рабочую силу. Мистер Дамблдор, совсем невозмутимый, шел справа от него. Он всё ещё не поменял свой магловский вид, и снежинки падали на полы его шляпы, и иногда, когда профессор наклонял или поворачивал в его сторону голову, они сыпались на землю, присоединяясь к своим собратьям, утопая, превращаясь ни во что. Довольно трагично, что такой незначительный поступок со стороны профессора ломает жизни несчастных и прекрасных белых звёздочек, прилетающих с неба. Ведь они не ожидают такой участи, вслед за братьями и сестрами, отправляясь в путь, вниз, гонимые жаждой приключений, становятся жертвами обстоятельств, погибают одна за другой без возможности сообщить остальным о роковой ошибке. Именно поэтому Том не стряхивает снег со своих волос и одежды, он даёт возможность наиболее безболезненно уйти из мира, растаяв на его теле, став с ним одним целым организмом. Том и мистер Дамблдор возвращались уже под вечер обратно к нему в дом. Перспектива снова оказаться в угнетающей обстановке после красочного сна из Косого переулка казалась душераздирающей. Так скоро закончилось их маленькое приключение, что он не хотел уходить. Том согласился бы жить даже без дома, найдя укромный уголок между улицами, лишь бы каждый день быть в волшебном мире. В мире, где можно осуществить любую прихоть мановением палочки. Наверняка можно создать и еду из спички. И все эти знания лежат в закорючках бумажных книг в его сумке, которые он все равно не сможет прочитать. Где была справедливость? Там же, где было похоронено сострадание и доброта. Каждый раз после побоев дяди мимо него проходили люди, но никто бы не остановился. Все игнорируют, отводят взгляд и на вопросы детей отвечают: «Не смотри на него — это неприлично». О каких приличиях они говорят, когда ведут себя намного хуже понятия приличности? Профессор провалился, начиная разговор. — Я не просто так трансгрессировал нас не прямо к твоему дому, Том. Я хотел поговорить с тобой насчёт одного дела. — Какого дела, профессор? — ответил Том, сжимая и разжимая пальцы ног, чтобы они не застыли навечно в холоде. — Видишь ли, Том, скорее всего, в доме сейчас находится твой дядя, поджидающий твоего возвращения. Мне, правда, не хочется знать с какими мыслями в голове, но, как я думаю, не с самыми доброжелательными. Хоть я и могу подбодрить его парой резких слов, это не продержится навечно. Ещё одна бутылка и все мои обещания и слова наказа разлетятся из его мыслей, как перелетные птицы осенью. Я бы хотел что-то сделать с данной ситуацией, но здесь принимаю решение не я и ни ты. Кто-то намного выше, кто-то из министерства магии. Мне нужно лишь знать... Ты хочешь покинуть этот дом? И я постараюсь сделать все возможное, чтобы помочь тебе. Ошеломлённый Том несколько секунд пребывал в ступоре, но затем произнес: — Да... — от волнения горло Тома пересохло и ему пришлось несколько раз его прочистить, — да, я бы хотел уехать отсюда. — Отлично! Тогда я как можно скорее посещу министерство и донесу нужным людям всю ситуацию. Странное чувство поселилось в груди Тома. Ему одновременно хотелось, и плакать, и танцевать. Глаза стало щипать. Том дрогнувшим голосом поблагодарил Дамблдора. — Спасибо, профессор. Обратив внимание на бледное лицо с красными глазами мальчика, Дамблдор принял казавшееся единственным решением действие и обнял Тома. Как будто плотина, долго строившаяся бобрами сердца Тома, сломалась и вода, никак не скованная, полилась прямиком из его глаз. Цепляясь за лацканы мягкого пальто профессора, Том беззвучно выплескивал все накопившиеся эмоции, а профессор гладил его по голове и спине и нашептывал какие-то успокаивающие слова мальчику на ухо. Возможно, среди всех остальных «нормальных» людей, «ненормальный» профессор был самым приличным человеком за всю его жизнь...***
Перед уходом профессор всучил в руки дяди зелье и попросил, считай, вынудил дядю его выпить, зелье, которое он сам назвала как успокаивающее. И действительно, после него взгляд дяди стал бесцельным, поведение пассивным, а вскоре он ушел в свою комнату, и за дверью послышался храп. Профессор Дамблдор пообещал, что вскоре с ним свяжется и обязательно навестит. И хоть Том понимал умом, что профессор ещё вернётся, но внутри все неумолимо сжималось так сильно, что приходилось брать больше воздуха в лёгкие. Потянулась вереница дней, наполненная просмотром картинок в книгах. Дядя если и становился злым, то ненадолго. Будто на него находило озарение, и он тут же отворачивался и занимался другими делами. Такой эффект зелья был очень впечатляющим. Том пообещал себе, когда попадет в Хогвартс, станет лучшим в зельеварении и сможет сам варить такие великолепные эликсиры спокойствия. Иногда Том выходил на улицу, но делать было нечего. Ведь друзей он так и не завел. Но можно ли назвать тот случай дружбой?.. В любом случае, он сидел дома, рассматривал покупки, иногда выходил и смотрел на свет Божий, а затем удалялся обратно в свои покои-гостиную. К счастью, профессор Дамблдор озаботился его пропитанием, и каждый день к нему приходил (или появлялся?) из ниоткуда маленький серый человечек (профессор потом объяснил, что их зовут домашними эльфами) с огромными ушами и не менее огромными глазами. Одет он был в какую-то наволочку с нашивкой в виде соединённых эмблем четырех факультетов. И хоть остальные Том знал не особо хорошо, но эмблема Слизерина была хорошо знакома и изрядно напрягла при взгляде на нее. Этот человечек говорил писклявым голоском и не оставался дольше, чем на пару минут. Его кожа цвета задержавшегося мяса, серая со светлыми и темными прожилками всегда отторгала Тома, хотя он старался придерживаться правила не судить людей по их внешности. Но ведь это не человек. В любом случае, это существо приносило ему самую вкусную еду за его короткую и болезненную жизнь. Картофель, курица, пироги, сок, салаты, супы и конфеты. Кажется, для Тома настал рай на земле: дядя его не замечает, не нужно вынюхивать еду у соседей, закутавшись в новенькие, как их назвал профессор, мантии почти не было холодно. Действительно, жизнь пошла на лад. Примерно через неделю вернулся профессор Дамблдор. Предосудительно надев перчатки из белой кожи с едва заметными переливающимися перламутром звездочками, Дамблдор постучал ровно три стука, столько, сколько полагается, чтобы это было вежливым. Достаточно громко и не тихо. Четыре стука было бы слишком настойчиво, а два — слишком мало и неубедительно, словно он надеялся, что его не услышат и можно со спокойной душой покинуть это место. Нет, сэр. Все четко и ясно, но, конечно, не грубо, как у авроров или чиновников министерства, а мягко и красиво, будто свежий цветок или интересная книга, стук, завораживающий и даже… интеллигентный? Дамблдор улыбнулся этой мысли. Неосознанно во время ожидания он наклонился, а руки убрал за спину. И получилось так, что когда открылась дверь, он почти нависал над появившемся в проеме мистере Реддле. При виде профессора, глаза Тома комично расширились и, конечно, этому есть объяснение. Видите ли, профессор был одет в великолепную шубу из белого меха, делавшая его скорее овальной формы. На ногах были милейшие сапожки того же белого цвета с вышитыми бледно-голубого цвета павлинами. Этих павлинов окружали белые жемчужины, которые отражали падающий на них свет при каждом движении профессора. Павлины вели себя как живые: распускали хвосты, гоготали неслышимым криком и ходили с одного места на другое. Они были такие же, как и оживленные фотографии и картины. Конечно, для Тома эта птица — павлин — ничего не значила, он даже ее не знал. В местных краях что-то подобное не водится. — Здравствуйте, мистер Реддл. Могу ли я войти? Том отошёл в сторону, давая профессору войти внутрь. Когда Дамблдор прошел мимо него, Том услышал шлейф дорогого парфюма, источающегося профессором. На мгновение у Тома закружилась голова. — У меня хорошие новости, Том. Министерство одобрило заявку на переселение. Завтра придет комиссия из отдела прав юных волшебников, и проверят твои условия для проживания в этом месте, — сказал Дамблдор, на ходу снимая шубу, и оставаясь в одном свитере. — Министерство было возмущено, что герой магической Британии живет в таких условиях, однако никто не задался вопросом, почему никто тебя не проверял на протяжении всей твоей жизни, Том, — Дамблдор обратил свой взгляд печальных голубых глаз на Тома. — Но, я посетил несколько книжных магазинов и нашел тебе подарок. Дамблдор достал из скрытого кармана в шубе книгу. Как она там поместилась? Просто магия. Том мысленно пожал плечами. Кажется, на все эти необъяснимые вещи можно ответить только так. — Прими его как запоздалый подарок ко дню твоего рождения. Книга оснащена записанным голосом и будет помогать тебе учиться читать, — он протянул книгу Тому, и тот, как зачарованный, взял ее. Это была красивая книга из кожи с тисненными серебром буквами. "Primer1. Пи, ар, ай, эм, и, ар", — раздался приятный женский голос из букваря. — Как она узнала, что именно это я хочу прочитать? — Видишь ли, Том, некоторая магия может считывать информацию с твоей головы. Эта книга безобидна, и ее можно давать детям, однако есть более опасные виды артефактов и заклинаний, которые могут навредить человеку. Я надеюсь, что ты ими никогда не воспользуешься, потому что последствия могут быть разрушительными. — Хорошо, профессор. — Где твой дядя? Мне нужно передать ему новую порцию зелья, иначе совсем скоро его агрессивные повадки вновь проявят себя. Ах, чуть совсем не забыл, — Дамблдор из того же кармана достал еще одну книгу, но та была гораздо толще и менее привлекательной. — Это словарь. Надеюсь, он послужит тебе хорошую службу. Том забрал более тяжелую книгу и положил на диван. — Дядя сейчас ушел, и я не знаю где он. Прошу прощения, профессор Дамблдор. — Тебе не за что извиняться, Том. Мне ничего не остается, кроме как отыскать его самостоятельно. — Но как? Обыск округи займет как минимум целый день! — У волшебников есть свои приемы, — Альбус хитро улыбнулся мальчику. — Аппаре вестигиум. Из палочки Дамблдора начал выходить золотистый туман, в котором удивительным образом был виден его дядя. Вскоре туман рассеялся, но на его месте остались следы из переливающихся золотистых крошек. Следы вели куда-то за дверь, и профессор, быстро накинув шубу, попрощался с Томом. — Завтра утром прибудет комиссия, им нужны будут твои воспоминания и воспоминания твоего дяди. Ничего не говори ему про проверку, иначе он может подделать и твои и свои воспоминания. Ты будешь не против поделиться своими? Я понимаю, что это будет тяжело, но для большей убедительности нам нужно больше аргументов. Столько, сколько мы найдем. — Я… я не знаю, профессор. — Подумай хорошенько, Том. У тебя на это будет весь оставшийся день. Доброго дня, мистер Реддл. Дамблдор распахнул дверь и уставился на волшебные следы, уходящие вдаль. Он подарил мальчику свою последнюю улыбку и отправился на поиски своенравного Морфина Гонта. __________ 1. Primer — букварь, азбука.