Как-то отточено-больно, Будто вырезано на гравии. Не обращай внимания, Мне это нравится!
***
Тэхен еще немного читает, а затем идёт на кухню. Он не накладывает себе то, что приготовил, берет другую еду. Он считает, что не имеет права брать то, что сделано для хозяев. Ест он тоже немного, так как то, что его взяли сюда еще не значит, что ему можно делать все, что вздумается. Убрав все за собой, парень возвращается в гостиную, где краем уха слышит разговор про день рождение Чонгука. — Ты думал, что хочешь на день рождения? — спрашивает Чимин. Ким решает тихо пройти на свое место и продолжить прочтение. — Нет, я не думаю, что хочу устраивать большой или даже семейный праздник. — Ты же знаешь, что твой отец заставит тебя сделать это… Может, проще самому? — Согласен, ему перечить — себе дороже, — только сейчас Чон замечает Тэхена, который снова сидит в углу, читая. — Ну, так что ты будешь делать? — Уж лучше семейный ужин. — Вот и славно, а то от твоих друзей потом тут беспорядок. — Слушай, не ты его убираешь, да и твои друзья тоже не ангелы. — Они, по крайней мере, не свинячат так, как твои. — Не тебе это убирать. — Почему это ты за своего Тэхёна не заступаешься? — А надо? — Ну ты же мне сказал, чтобы я его не обижал. — Сказал, но я просто попросил не кричать на него. Пока Тэхен слушал все это, ему было крайне неудобно. Ким не знает, что именно говорил Гук, потому что тот явно переформулировал свой ответ. Омеге нравился Чонгук, в том плане, что он не был таким жестоким, как те альфы, которые били его. Он доверял старшему, потому что не боялся его. К Паку он относился с еще большим уважением, потому что понял, что Чимин к нему явно недружелюбно настроен. То, что Пак будет показывать, где место младшего, Тэхен тоже понял. Парень даже рад тому, что спит на подстилке, а не на холодном камне. Ким не требует шикарного, ему это не нужно, достаточно минимума. Правда, Чонгук чувствует себя не очень комфортно, всё-таки, он считает, что любому омеге нужно тепло. Альфу воспитали так, что он всегда должен защищать любого. В нынешнем мире, таких остались единицы. Гуку жалко Тэхена, потому что, что бы он не говорил Чимину, Пак все равно будет унижать того. — Тэхен, когда у тебя день рождения? — спрашивает Чон, от чего омега вздрагивает. Чимина аж трясет от такой реакции. «Такой невинный, фу!» — думает Пак. — Тридцатого декабря… А у вас? — Первого сентября… — Вы будете устраивать праздник? — Семейный ужин. — Тэхен, а ваши дни рождения отличались от обычных дней? — спрашивает омега. — Нет, никто не считает это особенным днем, я тоже. Просто день, когда ты родился. — Жаль, что ты не знаешь, что это такое… — говорит Чимин с наигранным разочарованием. Чонгук все равно понимает, что это сарказм, и что Паку плевать на омегу.***
Юнги плюхается на кровать и сразу засыпает. Сны Мину снятся редко, но именно сегодня эта ночь. Омеге снится, будто он находится в лагере, когда был совсем маленьким. Он видит папу, работающего на поле, видит и других омег, но размыто. Мальчик одет в мешок из-под зерна, светит палящее солнце. Он слышит грубые голоса охранников, оглядывается, видя, как какого-то парня несут в камеру. Мин начинает плакать, оборачивается к папе, в надежде, что тот его пожалеет. Мужчина гладит сына по голове, говоря, что ему нужно работать. Мальчик уходит с поля и идет по направлению к столовой. Еды ему сейчас не дадут, но хоть краем глаза посмотреть можно. Повара готовят кашу, хотя это и едой не назовешь, какая-то клейковина, которую Мин вынужден есть. Ему приходилось ею питаться, но иногда он ложился голодным. Дальше наступает полная темнота, а через некоторое время, Юнги снова оказывается в этом сне. Он находится уже в другом месте, а именно на большой площади, где собраны все омеги. Мин стоит почти в самом конце, видит, как его папу ведут на виселицу, парнишка срывается с места и с громкими криками: «Папа!» и «Не надо!», бежит к охранникам. Альфы отталкивают Юнги, но омега все равно упорно продолжает пытаться прорваться к папе. Один из охранников тяжело вздыхает, пропуская Мина к мужчине. Мальчик обнимает папу, громко плача, ведь знает, что больше не увидит. — Люблю тебя, Юнги… Будь хорошим мальчиком, — последнее, что слышит омега. Альфы дают две минуты «на все эти сопли», по их мнению, и оттаскивают мальчика. Юнги снова и снова пытается добежать до родителя, все громче и громче крича, чтобы они не делали этого. Через пару мгновений пол под мужчиной исчезает, и он умирает на глазах у сына. Громкий крик Юнги пронзает тишину, кажется, что всё вокруг в этот момент затихло. Даже альфы, которые минуту назад отправили мужчину в петлю, содрогаются от крика мальчика. Юнги подскакивает на кровати: на щеках дорожки от слез, в глазах пелена, а в горле все болит. Хосок залетает в комнату к омеге, смотря на него. Он слышал громкий и протяжный крик, думал, что-то случилось или Мин упал куда. Но забежав в комнату, Чон видит омегу с заплаканными глазами и испуганным видом. — Ты чего кричишь? — спрашивает Хоуп, видя, как Юнги снова начинает плакать. — Эй… Эй, ну ты чего? — Чон садится на кровать. — Сон страшный приснился? — Д-да, — задыхаясь от нехватки воздуха и подступающих слез, говорит Мин. — Они повесили моего папу! Хосоку страшно становится от этих слов. Он обнимает Юнги, немного поглаживая по спине. Чону искренне жаль, что все так сложилось, но что-либо говорить — бесполезно. Ничего хорошего он не скажет, только сделает хуже, а мужчину уже не вернуть. — Тише-тише, все в порядке… Мне жаль, что все так сложилось. — Тебе плевать… — утыкаясь в грудь альфы, говорит Мин. — Нет, это не так. Но разве что-то поменяешь уже? — Юнги лишь хлюпает носом. — Вот… Поэтому плакать не надо. Главное, что ты живой, и больше не живешь в том ужасном месте. — Спасибо, что забрали меня, — омега отрывается от старшего, понимая, что не должен был так реветь. У Чона левая часть футболки сырая от слез. — Простите, что испачкал вам кофту. — Ничего страшного, это называется «футболка», — парень все еще продолжает хлюпать носом. — Ну все, не плачь… Ложись, отдыхай, больше ничего страшного не приснится. — Хорошо. Простите за беспокойство. — Ничего-ничего, спокойной ночи… — Хосок встает, выходит из комнаты, закрывая дверь. Хосок скрывается за дверью, тяжело выдыхая, ему тяжело воспринимать такую информацию. Чон практически ничего не знает про Юнги, да и не стремится узнать. Это просто омега, который взят на работу, альфа не обязан знать что-то про него. Тем не менее, Хосоку хочется узнать парня больше. Телефон вибрирует в кармане, на дисплее высвечивается «Чонгук». — Да? — Привет, в субботу в четыре у меня. Семейный ужин, вечеринки не будет, я слишком стар для такого, — Хоуп посмеивается. — Хорошо, буду. Слушай, ты не мог бы у Тэхёна про Юнги спросить, скажешь, что мне интересно. — А чего ты сам не спросишь? — Я спрошу, но он же может не рассказать. Юнги с характером, боевой. — А чего ты вообще спрашиваешь? — Да я сейчас узнал, что его папу повесили, вот я и… — Что?! Ты серьезно? — Ага, ему, видимо, сон приснился связанный с прошлым. Он так закричал, я думал, что его шкафом там убило. Поэтому мне интересно узнать его больше. — Ладно, спрошу. — Как там Тэхен? А то ты так на него смотрел. — Лучше, гораздо лучше. Он такой добрый, такой трудолюбивый… Не могу описать. — В общем, лучше Чимина? — Да… То есть, нет! Я не знаю, они совершенно разные. — Смотри, влюбишься. — Кто бы говорил… Ладно, пока. — Пока…