Янтарь в серебре

Та-да-даам. Эта глава посвящается тем, кто очень хотел наконец увидеть ВИ. Приятного прочтения.       Морской порт — не самое безопасное место для вечерних прогулок. Это не хорошо освещенная набережная, отделанная гранитом, который в свете фонарей мерцает из-за вкраплений кварца. Здесь нет фигурных, кованых ограждений, гирлянд с яркими круглыми лампами, с которых свисают цветные флажки, вазонов с цветами и зеленью, лавочек, сидя на которых, ворковали бы парочки, и мамочек с колясками тут тоже не бывает. Не будет и уютных кафешек и романтичных пирсов с пришвартованными прогулочными лодочками и катерами. Нет.              В порту высокие железные заборы, вдоль которых бродит охрана, повсюду установлены камеры и строгая пропускная система. Но и она не совершенна, ведь прутья забора режут не только молоденькие охочие до сенсаций журналисты, но и всякие крысы. А крыс, как и писак, нужно вовремя травить, чтобы они сидели в своих маленьких норках и не совали носы туда, куда не следует. Потому что, если они не будут достаточно осторожны, никто не поручится за их жалкую жизнь. Ни одна статья в популярном новостном блоге или журнале не стоит того, чтобы потом с содроганием смотреть на себя в зеркало.              Они устали латать решетку. Каждый месяц находится не один желающий пролезть в доки. Он не то чтобы против, но для тех, кто хочет утопиться в грязной воде, есть места и получше. Например, та же набережная. Всяко лучше, чем пачкаться в следах моторной жидкости и корабельного топлива. Трупам-то, конечно, уже все равно, но разве нырять туда не мерзко? Люди ведь зачем-то лезут именно туда всякий раз. Неужели думают, что так их жалкую тушу никто не найдет? Если да, то они ошибаются.        Собакам не объяснишь, что мальчики и девочки, дяденьки и тетеньки не всегда хотят сделать плохое дело. Сторожевые шавки не трогают только персонал, который знают, а всех посторонних они будут рвать зубами, если человек вздумает бежать. Это инстинкт охотника. Если жертва бежит, значит, ее нужно поймать, ведь она уже приняла правила игры. Тут даже до воды добраться не успеваешь, когда острые зубы впиваются в икры или одежду, валя на землю.              Охранники не всегда успевают вовремя. Конечно, насмерть ещё ни разу никого не загрызли, но судебных исков было подано немало за искалеченную психику и серьезные травмы, оставленные зубами и когтями животного. Сломанные кости, разорванная кожа, мышцы и связки. Работники доков не любят мыть асфальт от крови из-за всяких набитых идиотов, которые не понимают слово «нельзя». На каждом отрезке решетки установили таблички. Еще немного, и он будет согласен пустить по линии забора электрический ток, если ситуация не начнет меняться.              В этом месте жутко даже днем. Высокие краны тянутся в небо, двигаются с громким металлическим лязганьем и стуком, принимая и отгружая огромные многотонные контейнеры, которые выстраиваются рядами вдоль забора. Баки, цистерны, ящики — чего здесь только нет. Под любой вид груза и на любой объем. Работа кипит. Этот шум стали и моторов не стихает до поздней ночи, когда последняя бригада закрывает смену. Голосов тут почти не слышно, на болтовню просто нет времени, работы слишком много. И эти люди работают.              Работают так хорошо и преданно, что ни одной крысе не удается проскочить мимо них, потому что они такие же, как и сторожевые собаки, поймают и порвут любого, кто нарушил границы, выдавая в себе добычу. Эти люди работают поколениями в подобных местах, передавая опыт своим преемникам, если те готовы принять рычаг погрузочного крана. Они все здесь семья, поэтому любое предательство вызывает в их душе бурю.              Его воспитали так, что каждый человек должен нести ответственность за свои поступки. И что у каждого такого поступка есть своя цена. Только вот от него не удастся откупиться деньгами, потому что ему они не нужны. Надавить с помощью связей тоже не выйдет. В столице нет такого человека, который смог бы заставить мужчину отступиться. Нет и того, кто бы мог его напугать. Но крысы всякий раз упорно пытаются сделать хоть что-то, чтобы выторговать свою жизнь, когда их ловят. Штат из двадцати человек каждый день просматривает все камеры видеонаблюдения, слушая звук. Везде. Вся его часть порта пронизана от самой высокой башни до приемных станций. Каждый шорох, каждый жест фиксируется, и просто невозможно обойти эту систему.              И даже несмотря на это, самым надежным в этой системе безопасности остаются люди. Безопасники даже не успевают нажать кнопку тревоги, как крысу чаще всего ловят. Глупо надеяться, что можно скопировать, скачать, переслать или распечатать и спрятать важные документы. Все судовые журналы, договоры поставок, маршрутные карты, списки товаров и их накладные подлежат строжайшему учету. На все нужен ключ, и даже украв этот ключ, ты будешь пойман.              Даже просто сфотографировать документ нельзя.              Ему неясно, что в голове у людей, которые добровольно идут на такую работу. Как можно так отчаяться, что путь к верной смерти остается единственным выходом? Наверное, все дело в том, что они до последнего надеятся на то, что все обойдется, что с ними ничего по настоящему страшного не случится. Только тогда люди начинают осознавать цену собственного существования. Но обычно в этот момент их руки уже скованы наручниками за спиной. Мышеловка захлопнулась.              — Я-я никому ничего не скажу… — горячо говорит мужчина, дергаясь на железном стуле с широкой спинкой, к которому его приковали.              Это самое частое, что он слышит, когда видит их. Обычно каждый рано или поздно произносит эту фразу, и неважно, что человек говорил до этого. Бывает по-разному, но исход один. Это как симулятор свиданий, в котором у тебя сначала есть выбор, а потом остается лишь одна фраза, которая запускает дальнейший сюжет. Допустим, мы кликнули на нее мышкой. Его уже все равно ничем не удивишь.              — Даже если я отрежу тебе язык или вырву его с корнем, это так или иначе не спасет тебя, — он разглядывает холеное лицо молодого альфы перед собой, который уже готов обмочиться от ужаса, все его тело неконтролируемо дрожит.              — Я клянусь, ни одна душа ничего от меня не узнает! Я буду нем как могила, только прошу, пожалуйста, пощадите! — мужчина трясется все сильнее и сильнее, его глаза наполняются слезами, а лицо то бледнеет, то краснеет.              — Давай рассуждать логически, — он берет сложенный стул и тащит его по бетонному полу, раздражая слух мерзким скрежетом и высекая яркие искорки, раскладывает его и садится лицом к лицу к рыдающему альфе. — Я мог бы отрезать тебе язык, но это бы вызвало много вопросов в любом случае. Да и как это оформлять? Странно для производственной травмы. И с увольнением твоим начнутся проблемы, ты же все еще числишься моим работником. Как некрасиво с твоей стороны так меня подставлять. Да и отсутствие языка не даст мне гарантии, что те, кто тебя подослал, так просто это оставят. У тебя ведь есть еще руки, а значит, ты можешь писать. Знаешь такую штуку, как язык жестов? Хорошая вещь. А некоторые люди, между прочим, за неимением рук могут писать ногами. Выходит, у нас с тобой нет вариантов, — он недовольно цокает языком и встает со стула, обходя мужчину кругом.              — П-прошу, пожалуйста, я ведь даже ничего не сделал. Я в тех документах ничего не понимаю, клянусь! — слезы текли по щекам мужчины, падая на бурую ткань рабочего комбинезона.              — Как это? Тебя же взяли на должность помощника бригадира. Чем же ты тогда два месяца занимался? — фыркнул он, подходя к стенду с инструментами, снимая с него массивную кувалду без единого следа ржавчины. — Да и что значит «ничего не сделал»? Не ты ли пытался украсть копию данных, которые лежали в закрытой папке? Ты хоть в курсе, что там было? Хотя глупый вопрос, ты мне вирус поисковой в систему запустил, отчего у нас вся работа на полчаса в доках встала. Два судна с товаром задержал, паскуда.              — Прошу вас, господин. Я лишь выполнял то, что от меня требовали, — альфа пытался сжаться, дергал руками и едва ли не блеял.              — Ну так нужно было думать, прежде чем соглашаться, — сжав пальцы на рукоятке, отозвался мужчина, вставая за спиной у сидящего.              — У меня жена и дети, прошу. Они останутся совсем одни, те люди, они убьют их, если я не вернусь. Я скажу, что у меня ничего не вышло. Подпишу любые бумаги. Умоляю… пощадите, — вперемешку с тяжелыми всхлипами и шмыганьем носа бормотал господин, только сейчас вспомнив о том, что у него есть семья.              Вот всегда они так. Будто галимое клише из фильмов, а ведь даже там это почти никогда не работает.              — Ну не начинай, а! Жена у него, ага, дети, а раньше ты подумать об этом не мог, когда соглашался? Почему вы все вспоминаете о близких, когда стоите по шею в дерьме? Знаешь, думаю, они не сильно расстроятся, когда сегодня ты не придешь к ужину. Тем более компания выплачивает достаточно крупную сумму тем, чьи родственники погибли по причине несчастного случая на производстве. В семье-то у тебя все здоровы, денег срочно ты, гнида, не искал, спасать тебе было некого, — еще раз взвесив в руке кувалду, мужчина тяжело вздохнул. — Как же я вас ненавижу, кто бы знал, — и, занеся железный широкий набалдашник, с силой опустил его на затылок сидящего, раскраивая его череп.              Малоаппетитная картина из крови, мозгов и разбитых костей, которая запачкала пол и его самого. В заключении так и напишут, что на него сверху упал тяжелый тупой предмет, который по неосторожности оставили без присмотра. Допустим, эту же кувалду. Или его зашибло вылетевшей при отгрузке деталью каменной плитки, там как раз круглые были, самое оно. А все потому, что технику безопасности соблюдать нужно. Носить каску, там, и не совать свой нос куда не просят. Можно, конечно, и просто сжечь его труп в печи для отходов, но черт, у него же жена и дети.              Хмыкнув своим мыслям, мужчина поставил кувалду на пол рядом с трупом, достал ключи от наручников, снял их с тела, проверяя, чтобы они не оставили явных следов, и бросил их в ведро с химией. Они давно уже пользовались такими, можно сказать, миленькими, похожими на те, что продают в сексшопах, только без тошнотно розового меха, а просто с мягким защитным покрытием. Хотя хлорка наверняка убьет этот пористый материал, потому что он всегда льет ее слишком много, в отличие от других. Да плевать.              Достав из кармана пиджака мятую пачку, он выбил одну сигарету, зажимая фильтр губами. Огонек с зажигалки трепал ветер, пахнущий солью и железом. Теперь к нему примешался еще и сигаретный дым, который щипал нос своей резкостью. Говорят, курение, вредит обонянию альфы. Так вот, пиздеж. Проверено на собственном опыте.              Он почуял ее раньше, чем услышал звук шагов. Тихий цокот каблуков по асфальту приятно обласкал слух, но мужчина сдержал себя, чтобы не улыбнуться. Еще было рано. Он подождет, когда фигура женщины покажется в поле его зрения, чтобы понаблюдать за тем, как скривится ее красивое лицо, когда она увидит то, что за ним. За ней всегда было интересно наблюдать.              — Мерзость, — бросая брезгливый взгляд карих глаз на труп, кривится Вэнь Цин. — О. У тебя лицо в крови, — женщина хмурится и отвлекается, чтобы найти в своей сумке пачку с салфетками. Эти пахнут ромашкой и мокрой синтетикой. Не самый плохой выбор, ведь прошлые воняли клубникой.              — Спасибо. — Она вытирает его подбородок, приподнимаясь на носочки, чтобы было удобнее смотреть глаза в глаза. — Ты привезла?              — Ты же мне сам сказал, что без подписанного договора я могу обратно не возвращаться, — холодно хмыкнула женщина, делая шаг в сторону стула, на котором все еще сидит мертвое тело, чтобы бросить ему под ноги использованную салфетку. — Позвони, наконец, чтобы все тут убрали, а то провоняет весь ангар. Аж тошнит.              — Хорошо-хорошо, — он улыбается, глядя на ее недовольное лицо. — Поехали в офис, поговорим там.              Один звонок на пункт охраны, и бригада заправляет канистры чистящим раствором, для того чтобы смыть кровь, пуская воду в сливные шлюзы. Вся она утечет в порт, смешиваясь с отходами, среди которых запах крови перестанет существовать как самостоятельный. Химия омоет пол, стены и даже тот самый железный стул. Следующий, кто на него сядет, никогда не узнает о его прошлом. Все будет чисто.              Тело перенесут, запишут нужную запись на камеры для полиции, которая приедет вместе с медиками для заключения протокола. Дело будет составлено так, что не подкопаешься. Да и никто не станет. Это из происшествия уже давно превратилось в отлаженный механизм. Не счесть, сколько таких ситуаций ему довелось пережить за последние три года, которые он несет ответственность за свое дело и за людей, которые стоят рядом с ним.              На самом деле, он не ненавидит этих людей, которых ему приходится убивать.              Мужчина их не понимает. Не понимает, почему все они как один думают, что их жалкая жизнь чего-то стоит. Очнитесь! Это хочется закричать им в лицо. Вас уже отправили на смерть! Так чего же вы, вашу мать, удивляетесь, когда дуло пистолета смотрит вам промеж глаз? Почему только сейчас осознаете всю ценность своего жалкого существования?              Так не бывает, что можно сотворить что-то и не заплатить. Даже если не сразу, время расплачиваться придет обязательно, и бежать бесполезно.              — Зачем все это? — спрашивает Вэнь Цин, когда они проходят пункт досмотра и выходят за железный высокий забор.              — Что именно? — он смотрит на нее, отчего она на секунду останавливается, дергает плечом и снова делает шаг вслед.              — Это. Разве нельзя по-другому? — указывая тонким пальцем на неразличимые пятна крови на его костюме, от которых разит, хмыкает женщина.              — Ты знаешь, сколько в общей сумме человек работает в компании? — они выходят к зданию парковки, и мужчина открывает ей дверь, пропуская вперед.              — Точно? Нет. Вэнь Сюй говорил мне, что много, но подробно я никогда не интересовалась. Там ведь не все так просто, правильно? — Вэнь Цин не любила что-то не знать и не любила такие вопросы, особенно когда ей их задавал он.              — Ты права. Много, очень много, дорогая. В одном только этом порту работает на постоянной основе шестьсот шестьдесят восемь человек. Это всё работники компании, которые получают свои деньги, льготы, медицинскую страховку и множество чего еще. А у нас еще железнодорожный путь, автопарк, три склада…              — О боже, Вэй Ин, прошу, заткнись, я все поняла! — толкая мужчину вбок, воскликнула женщина.              — Уверена? Может, мне стоит объяснить лучше? — улыбаясь, он ведет ее к припаркованной на своем личном месте машине, помогая усесться на пассажирское сидение.              — Давай оставим этот разговор, ладно? От тебя просто ужасно несет. — зажав пальцами нос, она отводит взгляд к окну и замолкает на всю дорогу.              Они едут по объездной дороге, потому что мужчина не хочет толкаться в пробках. Карта навигатора горит красным, и это его ужасно раздражает, потому что проехать просто негде. Голосовой помощник предупреждает об авариях на пути, которые затрудняют движение, или о ремонтных работах. Неужели нельзя было сделать этого раньше, а не перекрывать сейчас проезд на три часа, чтобы положить кусок асфальта? Его же все равно скатают меньше чем за месяц.              Невольно рыкнув, он сжимает пальцы на руле, когда очередной бессмертный пытается его подрезать. И это при том, что двигаться попросту некуда.              Мужчина сигналит и выжимает нахала обратно на его место. Молоденький парнишка смотрит на него недовольным взглядом и дует губы, сидя в своей машине. Этот придурошный абсолютно не понимает, что своими действиями в такой толкучке провоцирует аварийную ситуацию. Ему лишь бы втиснуться.              Боже, ну почему он окружен идиотами?              На въезде к парковке его встречает бета в форме, жестами прося остановиться. Вэй Усянь послушно жмет на тормоз, внимательно вглядываясь в лицо работника, который настороженно шагает к водительской двери. Явно один из новеньких, раз так трясется. Мужчина достает пропуск и опускает окно, показывая документы парнишке в желтой дутой жилетке поверх теплого комбинезона, которая делает его похожим на цыпленка. Тот так осторожно и внимательно проверяет документы, что это умиляет. Какой старательный.              — Прошу, — протягивает охранник его удостоверение обратно и жестами показывает ехать.              Хороший мальчик. Все правильно сделал.              Еще только разрабатывая должностные инструкции для своих работников, мужчина одним из первых установил правило, одинаково действующее для всех, от уборщиц офиса до начальников крупных отделов и своих помощников. Все они должны в первую очередь относиться к нему как к такому же сотруднику, как и они все. Он ведь себе зарплату тоже платит на свои хотелки. Так почему бы и нет? Главное, чтобы они при этом не забывали, что он все еще их директор.              Припарковавшись, Вэй Усянь внимательно проверил содержимое карманов на предмет необходимых вещей, как ключи и его телефон. Эти две вещи были одними из самых важных. Без них оставаться было нельзя нигде и никогда. Осмотрев тяжелую связку, он наконец открыл дверь и вышел, чтобы обойти свой внедорожник и открыть даме дверь. Не то чтобы Вэнь Цин требовала к себе особого отношения, нет. Женщина, как и любой его подчиненный, не будет делать ничего без его разрешения. Даже выходить из салона авто.              Придерживая подругу под тонкий локоток, он неспеша двинулся к лифтам. За спиной прозвенела сигнализация, и в полной тишине послышался щелчок. Теперь двери были надежно заблокированы.              Во всем здании была особенная пропускная система. По уровню доступа. Только с десяток человек могли без проблем подниматься на самый верх, туда, где располагался центральный блок безопасности, архив, хранилище, ну и его личный кабинет с приемной, в которой одиноко тосковал его бедный и несчастный секретарь.              — Привет, пирожок, как твои дела? — с порога интересуется мужчина, заставляя Вэнь Нина неловко подскочить на своем огромном стуле.              — Ты, вообще-то, с сегодняшнего дня официально замужний мужчина, так что веди себя прилично, — недовольно проворчала Вэнь Цин, отлипая от него, чтобы подойти к столу брата и передать ему папку с документами.              — З-здравствуйте, г-господин Вэй. И п-поздравляю вас… — нервно склонившись в поклоне, пробормотал молодой мужчина, густо краснея лицом под взглядом сестры.              Хмыкнув, Вэй Ин взял со стола секретаря небольшой черный пульт и, нажав на крупную кнопку в самом верху, заблокировал входную дверь, запирая ее так, что не выломаешь, только если тараном. На столе у мальчишки, вообще, много чего было полезного, но сейчас это его не интересовало. Нужно было решать проблему с костюмом и самим собой. Правильно сказала А-Цин, он весь провонял.              Отперев ключом дверь своего кабинета, мужчина намеренно оставил ее открытой, давая понять, что он не рассердится, если они зайдут. Тут уж чур только не подглядывать, потому что ему срочно необходим душ. Ничего странного в том, что к его кабинету была присоединена небольшая ванная комнатка. Не бегать же ему наверх или вниз только для того, чтобы отлить. С тем, сколько кофе он выпивает за один рабочий день, собственный унитаз — вещь просто жизненно необходимая. Да и толкучки нет. А душевая кабина — это так, подарок от одного из партнеров. Он еще в позапрошлом году установил шестнадцать штук во всем офисе на радость несчастным сотрудникам, некоторые из которых на работе едва ли не ночевали. Не потому что он, демон, их работой заваливал, нет. График такой. Мужчина вообще всячески старался улучшить условия работы подчиненных, заключал договора с ресторанами на доставку еды, бизнес-ланчи и завтраки оплачивал для них, технику менял раз в год, утилизируя все сломанное. Так и самому можно было зашиться тут в четырех стенах. Людей-то много.              Достав из шкафа чистый комплект одежды, мужчина скрылся за узкой дверью уборной от внимательных глаз брата и сестры Вэнь. Пока он мылся, эти двое уже организовали свежий чай и легкие закуски, видимо, из того, что осталось у них с Вэнь Нином в холодильнике. Все же доставка еды — это круто, и никто не сможет его в этом разубедить, потому что носить с собой ему было нечего. Он все съедал практически сразу, а продукты не покупал, оставляя это на повара.              Дожевывая сандвич с омлетом, Вэй Ин вытер руки о салфетку, смоченную простой водой, и откинулся на спинку кресла. Мокрые волосы липли к коже и вились в стороны, роняя мелкие капли на чистую рубашку. Костюм, пожалуй, он все же сожжет, так будет проще всего и однозначно надежнее.              — Ну что, А-Цин, расскажи мне что-нибудь интересное, — глядя на женщину, осторожно отпивающую обжигающе горячий чай из тонкостенной чашки, попросил мужчина. — Как он выглядит хоть, похож на то, что мне прислали в отчете?              — Бледный и тощий, — сжав губы, высказалась она, после отпивая еще глоток. — Жалкое зрелище, на самом деле.              — С-сестра… — обеспокоенно прошептал Вэнь Нин, бросая взгляд больших растерянных глаз на директора, будто бы хотел попросить его не слушать то, что она говорит.              — Рад, что тебе понравился, — Усянь лишь хмыкнул, улыбаясь глядя на эту парочку перед собой, которая всякий раз удивляла его своей непохожестью.              — Он ребенок, — сказала она так, будто это была лично его вина.              — Ему двадцать, ничего себе малыш, — тихо посмеиваясь, напомнил мужчина факт, который им одинаково был известен. — И вообще, не ты ли сама твердила, что мне пора жениться, поддерживая в этом Вэнь Сюя? М-м?              — Заткнись, — буркнула она, скрестив на груди руки и отвернувшись в сторону.              Они ведь и правда этим неслабо достали его. Ходили и целыми днями донимали, пока он все отпирался, что в его возрасте можно и подождать. И вот дождался. Нужно было видеть их лица, когда мужчина заявил, что отправил экземпляр брачного соглашения потенциальному тестю. Правда, пришлось умолчать, что этот самый тесть лежит одной ногой в могиле.              Он даже не думал, что ему позвонят спустя всего лишь два часа.              Впрочем, это было уже не важно. Дело можно было считать сделанным, и оставалось только одно, посмотреть все же на свою женушку. Будет обидно, если мальчишка окажется больным, тогда придется разрывать соглашение, и если не заключать вместо него другое, то брать на себя содержание, ведь он уже дал этой семье надежду. Это было бы жестоко даже для него — позволить мужчине умереть, зная, что его сына бросили прямо у алтаря. Такой скандал получится.              Вэнь Цин была бетой, а значит, не могла сказать ему ничего конкретного. А послать вместо нее было некого, ведь афишировать этот союз было еще очень рано. Даже Сюй держал язык за зубами.              — Он сам подписал документы, — вдруг тихо сказала Вэнь Цин, заставляя его перевести взгляд на ее лицо, которое печально скуксилось.              — Ну вот, а ты говоришь мне, что он ребенок. Мальчик может сам принимать решения, видишь, какой молодец, — действительно, не хватало ему еще потом гоняться за женушкой по судам, если он прибежит туда плакаться, что женили его силой. Видели такое, знаем.              — Когда ты поедешь за ним? — похоже, как бы она ни хотела это скрыть, а волнение рвалось из женщины наружу, будто волна, имеющая чуть горьковатый аромат.              — Хочешь понянчить его? — вскинув брови, бросает мужчина, отчего Вэнь Цин возмущенно фыркает и грозит ему кулаком. — Завтра поеду, поздно уже, пусть поспит одну ночь спокойно в своем доме.              По условиям договора, Вэй Усянь обязывался содержать своего супруга. Но это было не всё. Также он должен был обеспечить всем необходимым и оставшихся членов семьи, которых в документах было двое. Старший брат и дядя. Если первый еще вроде как на данный момент существовал самостоятельно, то вот второй был под вопросом.              Поэтому забрать мальчишку к себе он бы не рискнул. Придется подождать до официальной церемонии бракосочетания, которая для общественности будет важнее даты подписания контракта. Так устроено это чертово общество, портящее ему нервы этими своими заморочками. Проблема ведь была в том, что теперь он должен был о своей женушке заботиться. Хорошо, если он сам решит остаться с дядей и будет послушным к его требованиям, иначе придется отрываться от работы и искать того, кто будет водить его за ручку, потому что ему его трогать нельзя. Тоже, блин, яйцо Фаберже.              Мужчина хотел поселить их в одной из квартир, в которой сам жил недолго, около полугода, пока не съехал, посчитав ее не самой надежной. Район там был хороший, спокойный, но двор проходной, иначе не скажешь. Не грабили там квартиры только лишь из-за системы безопасности и охраны, но при желании это никого бы не остановило. Вэнь Сюй сам к нему периодически вламывался вместе с младшим братом, когда им обоим было нечего делать или остро хотелось пообщаться.              Кстати, можно будет потом там этого дядюшку и оставить. Так не придется оплачивать ему жилье. Если он, конечно, не начнет ерепениться.              — Сложно это все, — вслух пробормотал он, откидывая голову на мягкий край спинки, позволяя длинной косе мести кончиком по черной коже.              В ответ ему раздалось два тихих вздоха, полных сочувствия. Ну, уже неплохо.       

***

      Обратно они с дядей ехали в молчании. Говорить совсем не хотелось, поэтому Лань Чжань просто смотрел в окно, положив голову на маленькую подушку, что лежала в салоне. От нее приятно пахло чем-то свежим, и этот запах его успокаивал, заставляя сердце в груди биться тише и ровнее. Было совершенно неясно, чего теперь ждать. На его коленях лежал файл с документами, и по факту все, что он мог сделать, это в очередной раз прочитать пункты соглашения. Но от этого бы ситуация не стала проще и понятнее. Да, его теперь уже муж должен был о нем заботиться. Но там точно не говорилось, когда именно этот человек должен был начать это делать. И как именно.              Может, он сам что-то неправильно понял?              Тяжело вздохнув, Ванцзи прикрыл болящие от напряжения глаза, вслушиваясь в тот тихий шум, что был вокруг него. Они стояли в пробке посреди города, и машины впереди громко сигналили. Пищал светофор, лаяла собака, и люди, проходящие мимо, оживленно болтали, кто друг с другом, кто по телефону. За пределами салона кипела жизнь.              Водитель довез их до подъезда и высадил. Только сейчас парень заметил, что с ним никто не расплачивался и не говорил адреса, куда их вести. Дядя просто усадил его на заднее сидение и сел сам. Ничего не говоря и не объясняя.              — Пошли в дом, Ванцзи, — тихо послышалось за спиной.              — Мг-м… — сколько нужно было подождать еще, чтобы его жизнь изменилась?              Вернувшись, они поначалу оба неловко тыкались в пространстве квартиры, не зная, куда себя деть. Цижень не спешил по обыкновению запираться в спальне, понимая, что нужно сделать хоть что-то или хоть что-то сказать, чтобы разрядить ту гнетущую атмосферу, что повисла меж четырех стен. Но он не знал, что конкретно ему сделать. Поэтому они оба дерганно то бродили из стороны в сторону, то сидели, с неловкостью отмечая, насколько похожи в своем беспокойстве. Нужно было поесть, и если не самому, то проследить затем, чтобы Лань Чжань не остался голодным. Мужчина понимал, что если этот господин Вэй окажется человеком серьезным, то проблем от этого у него будет немало. Племянник и без того вляпался так, что не вытащишь его теперь.              Цижень собирался с силами на разговор. Он продумывал, что и как скажет, чтобы до мальчишки лучше дошло. Поставив на плиту железный чайник, полный воды, мужчина включил газ и потянулся за рисом.              В дверь позвонили.              Никто из них не двинулся со своего места. Оба прислушивались и ждали, пока не раздался еще один звонок. Только тогда из гостиной послышались легкие тихие шаги, и в коридоре перед глазами мужчины показался племянник, медленно бредущий к двери. Он двинулся следом, но дверь все равно открылась раньше, чем Лань Цижень успел подойти достаточно близко.              — О. Здравствуйте. Господин Лань, правильно? — юношеский голос прозвучал звонко, на всю лестничную клетку. — Вам доставка. Вот, распишитесь, пожалуйста.              Лань Чжаню протянули небольшую планшетку с прикрепленным листочком бланка и ручкой. Внимательно его разглядывая, он оставил в углу подпись и протянул его обратно курьеру, принимая крупных размеров яркую коробку, от которой пахло чем-то очень приятным. Захлопнув дверь, юноша развернулся к дяде, и теперь они оба с интересом изучали упаковку, на которой были только узоры и ни одной надписи.              — Вкусно пахнет, — подняв глаза на дядюшку, вздохнул Ванцзи, передавая ее в руки старшему.              Они поставили ее на кухонном столе, продолжая рассматривать, пока Лань Цижень не срезал ножом защитную наклейку, поднимая вверх крышку. Запах стал сильнее, и от содержимого повеяло теплом. Пахло бульоном и мясом, отчего в желудке голодно ныло.              Подняв пальцами бумажный конверт, юноша вскрыл его, разворачивая, чтобы прочитать текст, который, к его удивлению, был написан не на привычном китайском, а на английском. Аккуратный, несколько резкий почерк был приятен взгляду, заставляя едва слышно вздохнуть. Уже хорошо, если этот человек достаточно образован.              — Это от него, — тихо произнес Лань Чжань, протягивая старшему родственнику послание.              — Прошу прощения, что вы были вынуждены пропустить из-за меня обеденное время… — прочитал мужчина отрывок текста, скупо улыбнувшись и отложив листок. — В любом случае, тебе нужно поесть, перед тем как идти спать. Ты плохо питаешься.              — Мг-м, — кивнув, отозвался парень, чувствуя, как кончики ушей начинают теплеть от легкого стыда.              Разлив по чашкам горячий чай, они неспеша и с интересом открывали коробочку за коробочкой, пробуя содержимое. Ванцзи не мог отрицать того, что подобный жест от лица пока незнакомого человека был ему приятен. Конечно, он бы предпочел ужинать не в этой гостиной, сидя на маленькой подушке за низким столиком. Но уже это было хорошим знаком.              Может, осталось подождать совсем чуть-чуть?              Оказалось, что и правда чуть-чуть. Ни мужчина, ни юноша никак не ожидали, что проснутся от громкой трели дверного звонка, разорвавшей утреннюю тишину. За дверью было шумно, звучали голоса и слышался топот шагов, поэтому открывать отправился Лань Цижень, давая племяннику немного времени, чтобы прийти в себя. Правда, сделать этого он так и не успел, потому что стоило двери открыться, как все его тело отяжелело и парень неловко опустился обратно на сидение дивана, цепляясь за обивку пальцами.              Его накрыло таким странным чувством, что он не знал, куда себя деть и куда спрятаться. Голова стала пустой и тяжелой, что захотелось обратно лечь, но Лань Чжань продолжал сидеть, стараясь найти в себе силы вновь подняться. Чья-то рука осторожно легла на его лоб, а голову осторожно подняли, чтобы заглянуть в глаза. Пальцы были прохладными, остужая разом ставшую очень горячей кожу.              — Лань Ванцзи? Ванцзи, ты меня слышишь? — его позвал знакомый голос, заставляя сфокусировать взгляд.              Вэнь Цин сидела перед ним, с тревогой заглядывая в глаза, заправляя мешающие пряди волос за краснеющие уши.              — Ты весь горишь, — снова коснувшись пальцами лба, пробормотала бета, похоже, решив, что у него температура и он болен.              Но дело было не в этом. Дело было в том, что в этом маленьком пространстве был человек с такими сильными феромонами, что его ослабленный отсутствием таблеток организм повело. Такого с ним раньше почти не случалось, потому что по-настоящему сильных альф было немного, но, похоже, в его состоянии не обязательно было быть сильным, достаточно было очевидной зрелости.              Он старался двигаться осторожно и неспеша, чтобы это не выглядело, будто у него приступ или парень сходит с ума. Медленно Лань Чжань положил свою руку на плечо женщины, останавливая её метания, от которых только сильнее кружилась голова.              — Нормально, — ровно проговорил он, фокусируя взгляд на комнате и людях в ней.              Дядя стоял рядом с госпожой Вэнь и еще тремя бетами в костюмах, которые не знали, куда себя деть и что сказать.              — Так мне можно войти или нет? — послышался низкий голос, отдающийся эхом на весь небольшой холл перед лестницей.              Низ живота предательски свело судорогой, от которой кровь отлила от лица. Так больно это было, что он едва смог удержать лицо. Почему раньше Лань Чжань не задумался о том, что это может быть так неловко?              — Вы, как старший, что скажете? — переводя взгляд с белого, как бумага, лица молодой омеги, которая явно была не в себе, на не менее белое лицо Лань Циженя, спросила Вэнь Цин.              — Что от нас требуется? — довольно быстро придя в себя, выдохнул мужчина, внимательно оглядывая всех присутствующих.              — Собрать вещи, которые посчитаете необходимыми. Машина ждет вас внизу…              Очередной спазм заставил его коротко всхлипнуть и сжаться, перебивая женщину, которая все еще держала его за плечо. Четыре беты закрутили головами, переглядываясь в надежде на то, что хоть кто-то из них знает, что делать. Сам же Ванцзи не мог вымолвить даже слово, чувствуя, как его организм сходит с ума без очевидной на то причины. Разве что присутствия альфы, феромоны которого чувствовались слишком остро, пусть тот, похоже, остался стоять в стороне, за пределами квартиры. Холодный пот покрыл кожу, заставляя одежду прилипнуть к телу. Было так больно, что хотелось завыть.              — Вэй Усянь! — громко закричала женщина, не придумав ничего лучше.              Он не видел, что происходило дальше. От боли глаза были плотно сомкнуты, но Лань Чжань все еще мог чувствовать и слышать, несмотря на туман и тяжесть в голове и теле.              — Успокойтесь-успокойтесь, разойдитесь, чего столпились, ему и так тяжело, а вы все нависли и стоите, как столбы. Раньше звать нужно было, тоже мне, поборники чести и морали, — низкий голос с рычащими нотками пускал по спине волны мурашек, заставляя волосы на загривке вздыбиться. — Цин, отпусти его.              Женщина и правда отпускает, уступая своё место другому человеку, запах которого бьет в нос, заставляя вздрогнуть и сжаться еще сильнее, потому что больно. Он тянет ноги к груди, но горячие руки упираются в колени мешая. Его тянут подхватив подмышки и прижимают к чему-то твердому. Этот запах теперь везде, и парень дышит им, пока горячие ладони успокаивающе гладят плечи и спину, отгоняя холод, что заставляет его крупно дрожать, и вспугивая боль, которая клещами вгрызлась в низ живота. Это, наверное, не очень прилично, но сейчас ему так наплевать, потому что он наконец чувствует облегчение, понимая, что судорога отпускает, больше не стягивая мышцы в узел.              — Вот так, дыши, все хорошо, — шепчут ему в волосы, пока Ванцзи тычется холодным носом в мягкую ткань.              Он дышит, и это помогает расслабиться, правда, теперь его тело настолько обессилено, что парню даже тяжело поднять голову. Тело все еще дрожит после пережитых ощущений, а руки и ноги не слушаются.              — Такое было раньше? — спрашивает мужчина, и Ванцзи чувствует, как этот голос рождается, чувствует его вибрацию кожей и чутким ухом.              — Нет. Кажется, нет, — напряженно отвечает дядюшка, который, увы, точного ответа на этот вопрос дать не может, но он все же прав. Ничего подобного с ним раньше и правда не было.              Лань Чжань постепенно приходит в чувство, начиная снова ощущать пространство и все, что его окружает. Особенно горячее, даже сквозь одежду и твердое тело, на котором сидит, плотно прижимаясь плечом и частью груди. Стыд заливает краской шею. Не так он себе представлял их знакомство, абсолютно точно не так. Ему так стыдно, что глаза начинают гореть и болеть, отчего в уголках собираются слезы. Но он совсем этого не хочет. Не хватало ему еще вот так позорно расплакаться. Будто мало всего уже произошедшего.              Его спину продолжают осторожно гладить. Ладонь тяжелая и широкая, он чувствует это кожей. От этой тяжести так приятно и тепло, что выбираться не хочется, потому что ему, несмотря на стыд и неловкость, очень спокойно. Как было в детстве, когда отец вот так сажал его к себе на колени и успокаивал после кошмара или обиды на доставучих взрослых. Почти забытое чувство, которого очень не хватало.              — Соберите все необходимое, и поедем. Там на месте уже разберемся, — мужчина снова начинает говорить, отчего Ванцзи невольно вздыхает              — Может, ты его отпустишь? Пожалей мальчика, ему от тебя совсем дурно, он весь красный, — сердито заворчала Вэнь Цин.              Ох, её слова сделали все только хуже. Заставив сердце в груди болезненно сжаться.              — Нет, не отпущу. Куда я, по-твоему, должен его отпустить? Вы, раз уж такие взрослые, давайте сами руками и ногами работайте, а его в покое оставьте. Еще успеет набегаться, — рыкнув на женщину и бет, столпившихся у нее за спиной, мужчина одним движением подтянул к себе одеяло, принюхиваясь к ткани.              Лань Цижень не рискнул встревать, но и глаз не спускал с человека, который собственнически держал у своей груди его племянника, который, против обыкновения, даже не трепыхнулся ни разу. Старший из семьи Лань помогал паковать в небольшие чемоданы самое нужное, стараясь ничего не забыть. В любом случае, сюда им не должны запретить вернутся, особенно в случае крайней необходимости.              Мужчина видел, что альфа говорит что-то Ванцзи, но не мог ничего расслышать, зорко следя со стороны, как мальчишку заворачивают в теплую ткань и поднимают на руки. Вид у того был бледный и измученный, будто при серьезной болезни, которая одолела тело. Но еще вчера, он же сам помнит, ничего подобного не было и с его племянником был полный порядок. Могло ли это так серьезно измениться за одну только ночь?              — Господин Вэй, все готово, — отчитался один из бет, подходя к мужчине на почтительное расстояние, стараясь не встречаться с ним взглядом.              — Хорошо, тогда выходим, — Вэй Усянь кивает и, устраивая юношу в своих руках поудобнее, первый выходит за порог. — Вэнь Цин, захвати, пожалуйста, верхнюю одежду молодого господина Лань и помоги мне укрыть его.              Женщина тут же бойко цепляется за тонкое шерстяное пальто и, вылетая за дверь, на своих длинных стройных ногах спешит к парочке, что медленно спускается по широким ступеням вниз, на улицу. Она накрывает его, как ее и просили, глядя на бледное лицо с проступившим на нем смущением, которое, при всей его сдержанности, трудно скрыть. Женщина смотрит внимательно, как ее друг и начальник открывает дверь и со всей осторожностью усаживает юношу в салон, кивая ей садиться следом.              — Господин Лань, садитесь к племяннику, а вы трое со мной, — раздав указания, мужчина отходит ко второй машине, открывая дверь со стороны водителя, и забирается в салон.              Никто с ним не спорит, потому что предложения лучше нет.              Цижень забирается в салон, пристегивает ремень и оглядывается на потерянного и смущенного Лань Чжаня, который абсолютно не представляет, как вести себя дальше.              — Как твое самочувствие? — мужчина старается говорить с ним серьезно и ровно, так, будто ничего не случилось. Ведь какая может быть, к черту, разница на все эти правила приличия, если они, пять человек, только и могли, что стоять и смотреть, как истуканы, пока парень складывался пополам от боли, причина которой до сих пор была не ясна.              — Странно, — заторможено шепчет Ванцзи, прикрывая глаза.              — Господин Вэй распорядился о враче для вас, молодой господин. Не беспокойтесь, если приступ снова повторится, тот прибудет в течении пяти минут. Если же нет, то так, конечно будет лучше, причина вашего плохого состояния будет выявлена, — женщина смотрела на него с таким беспокойством и заботой, что юношу это снова заставило смутиться.              Почему эти люди относятся к нему так хорошо?              Ему было тепло в натопленном салоне в коконе из одеяла и собственного пальто, которыми его накрыли. Двигаться никуда не хотелось. Наоборот, хотелось снова уснуть. Его укачивало движение машины, которая ехала и ехала куда-то, а он даже не видел, куда именно.              Ванцзи не почувствовал, как они остановились. Только тихий звук за спиной и снова приятный густой запах, который был не в состоянии описать. Он не был особенно приятным, но он успокаивал его, внушая чувство безопасности от своего обладателя. Сильные руки снова подняли завернутое в слои ткани тело и понесли в полумраке под звуки чужих шагов. Освещение менялось, становясь то ярче, то глуше. Лань Чжань открыл глаза, когда его несли через широкий светлый коридор, в котором было всего четыре двери, и шли они к самой дальней.              Дверь открылась с тихим щелчком, и мужчина, который был теперь его мужем, вошел в темноту, на ощупь находя включатель и настраивая яркость освещения. Ванцзи тихо вздохнул, с интересом осматриваясь. Это было так похоже на их квартиру, что сердце радостно застучало в грудной клетке от чувства облегчения. Неужели он правда снова будет жить в похожем месте?              Похоже, что так, потому что это все, что он видел, пока его несли через широкий светлый коридор мимо гостиной и пары других комнат к светлой двери, за которой оказалась просторная спальня. Щеки обожгло от прилившей крови и, не удержавшись, парень неловко дернулся в крепкой хватке рук. Его бережно опустили на заправленную постель.              — Больше не болит? — коснувшись горячей ладонью его лба, задал вопрос мужчина, лицо которого Лань Чжань увидел четко только сейчас.              Язык прирос к небу, а внизу живота предательски потеплело, потому что он не ждал, что все будет так. Юноша смог только скованно кивнуть и отвести взгляд, не выдерживая прямого взгляда глаза в глаза.              — Хорошо, тогда отдыхай, — господин Вэй поднял его пальто и положил его на сидение кресла, стоящего рядом с постелью. Он взял в руки пушистый плед, расправил его и накрыл омегу поверх того одеяла, которое полностью им пропахло. — Твой дядя пока сам со всем разберется. Не стоит напрягаться, хорошо?              Ванцзи снова кивнул, глядя на то, как мужчина улыбается и, гася свет в комнате, выходит, прикрывая дверь.              Пожалуйста, пусть все это будет не сон и горячка болезни. Пожалуйста…