Янтарь в серебре

      Он помнит тот день, когда все это началось. Было бы странно, если бы было иначе, ведь, если ты оплетен этими торговыми связями, будто паутиной, накинутой на весь Китай, упускать из вида подобное опасно. Крах одной из крупнейших компаний, работающей на потребности людей, не прошел бы мимо. Такое не пропустишь и не забудешь. Торговля хуже поля битвы. На войне хотя бы есть понятие чести и долга, здесь же главное чтобы не поймали за руку. Все соглашения и договора летят к чертям, как только ты показываешь хоть каплю слабости или открываешь свое слабое место. Вопрос времени, когда тебя настигнет удар в спину. Тут лучше глаза не закрывать даже на секунду. Если, конечно, хочется жить.              Наверное, именно по этой причине он не пошел в торговлю. Нездоровая конкуренция, вечная война маркетологов, старающихся придумать то, что поможет впарить населению тот товар, который на девяносто процентов им не нужен и в целом бессмысленен. Бессмысленная трата ресурсов, куда ни посмотри. Но это его мнение, с которым не согласится почти никто, потому что правда глаза колет. Он как никто знает, что рынок завален всяким дерьмом, на котором эти толстосумы старательно делают деньги, промывая мозги гражданам, которых совсем не жалко, ведь они готовы платить за любую дрянь в яркой упаковке.              Производить что-то ему всегда казалось скучным и бессмысленным занятием. Слишком нестабильно. Приоритеты и желания населения меняются по щелчку пальцев, и все это похоже на хренов вулкан, который в один момент может извергаться золотыми реками, одурманивая сознание, а потом заснет на долгие годы, оставляя тебя с тающей прибылью. Нанимать всех этих словоплетов с их диаграммами и схемами, которые будут ездить по его ушам и заключать контракты с другими фирмами, надеясь на взаимную поддержку на рынке, чтобы в итоге получить плевок в спину. Нет уж, спасибо, увольте.              Торгаш из него был ужасный. Продавать и производить должен тот, кому в этой жизни нужно хоть что-то из того барахла, ломающего магазинные полки и стеллажи своим весом. Ему же не нужно было из этого почти ничего. Так его воспитали. Все эти блага цивилизации не в счет, потому что они почти ничего не стоят для него. Он не покупал их, тратя на это время, потому что у него этого времени нет. Изучать рынок было не его темой, потому что это все равно что пытаться ухватить за яркий хвост юркую золотую рыбку палочками, чтобы сожрать сырой. Бессмысленно и неприятно. В этой стране многим руководила мода и влияние, за которыми не хотелось гоняться.              Даже недвижимость он приобретал так, чтобы сократить встречи с риэлторами до максимального минимума. Человеку с его уровнем дохода вываливали на стол десятки папок, стараясь впарить то, что поновее и подороже, будто он дебил без мозгов, готовый купить квартиру в только отстроенном панельном доме, который даже еще усадку не дал. Сотни красивых картинок были перед носом каждый день. Реклама занимала большую часть экранного времени. Все афиши и таблоиды были забиты ею. Звучные заголовки печатались даже на бумажных обложках, в которые заворачивали книги, ставя на полках в магазинах. Тошно от того, сколько деревьев ехали в страну через границу только для того, чтобы их пустили на буклеты, которые будут киснуть в лужах и забивать мусорные баки.              Наверное, поэтому его считали мудаком. Все разговоры о новом запущенном на рынок товаре вызывали у него холодное равнодушие или же сонную зевоту. Было бы глупо скрывать свое отношение от всех этих трясущихся пижонов, которые всегда держат руку на неровном пульсе хотелок людей. Политики управляют ими, средства массовой информации программируют потребности, а толпы предпринимателей на волне хайпа впаривают свой товар. Замкнутый круг, в который соваться нет никакого желания. Зачем ему? Чтобы казаться успешным или крутым? Так ему для этого вовсе не нужна новая машина или еще одна квартира. Не нужен дорогой костюм, каждый день новый, чтобы эти люди решали за него, кто он.              Наблюдая за тем, как политики имеют всех, кто находится под ними, он иронично улыбается. Правительство поимеет каждого, от этого никуда не деться, ведь даже этих холеных пухленьких мерзавцев частенько нагибают. Главное не давать им воли и возможности драть тебя, как последнюю суку, выкачивая деньги, нервы и силы. Нет ни одного производителя в этой стране, которого бы не драли так. Он видел это своими глазами и видит до сих пор. Поэтому, стоит ему услышать, как кто-то заводит речь о том, чтобы объединиться над каким-нибудь очередным проектом, имя этого смельчака вычеркивается из списка адекватных людей. А этот список у него и так короткий.              Ему не нужно было это тогда, когда он закончил университет, вливаясь в толпу амбициозных альф, чьи родители если еще не имели свой бизнес, чтобы передать его, так буквально фонтанировали идеями открыть свое дело. Ему не нужно это и сейчас. У него перед глазами были тысяча и один пример того, как подобные дела ведут его знакомые и с какими трудностями им приходится сталкиваться. Нет, это не было сложным для него. Это было скучным и нерациональным.              Еще на последнем курсе бакалавра он говорил Вэнь Сюю, что подобное не для него и угробить свои нервы к тридцати у него нет никакого желания. Друг только смеялся и хлопал его по плечу, обещая, что для него всегда будет место в их семейной компании. У этой семьи было пять крупных заводов по всей стране, и прибыль, которую они с них получали, была просто колоссальной. Неудивительно, что они считались на рынке одними из самых влиятельных с их-то спектром товаров и услуг, которыми пользовались уже более пятидесяти лет. Неплохой показатель, внушающий доверие.              Но он все равно не хотел, чтобы его имели. Даже если бы это делал друг или его отец, который питал к нему почти отеческую привязанность с того момента, как они с Вэнь Сюем начали общаться. Нет, он предпочитал нагибать сам. И дело было уже не в воспитании, просто такой была его непокорная сущность, не признающая над собой власти. Это в нем холили собственные родители, помогая и направляя, всегда оставаясь рядом, чтобы поддержать. Все, что он делал здесь, в другой стране, шло на благо его семьи, которая дала ему в этой жизни гораздо больше, чем крышу над головой. И сейчас эта семья пополнилась мальчишкой, чья фамилия мелькала в новостях, неимоверно раздражая его.              Парень был в этом не виноват. Он, как и его семья, стал жертвой рынка и этого жадного общества, которое сжевало и выплюнуло их, стоило только дать слабину. Все как он и думал. Никому в этой стране нельзя верить. Потому что мужчина, глядя со стороны на всю эту ситуацию, с уверенностью мог назвать минимум три фамилии, которые приложили руку к тому, что чистенькие и непорочные прежде Лани оказались на самом дне в одну секунду. А ведь они ранее были одной из влиятельнейших и уважаемых семей. Вэнь Цин даже шутила, когда они только начинали работать, что скорее небеса упадут, чем Лани со своих облачных глубин. И вот пожалуйста.              И было бы странно, если бы он не знал про тот скачок на рынке, про то, что у многих компаний возникнут неожиданные проблемы с реализацией продукции, а сам рынок обвалится. Это была его среда обитания, то, на чем делались его деньги. И конечно, все это было подстроено. И не им самим, потому что зачем ему это? Были люди гораздо более заинтересованные, они и сейчас с интересом наблюдали за тем, что от этой семьи осталось после такого сокрушительного удара по репутации. Это было достаточно жестоко — оставить целую семью без всего, но, как думал он сам, они еще легко отделались.              Каждый день в стране случаются вещи и похуже. Горят дома и квартиры, прогорает чей-то бизнес, кого-то убивают в доках или темной подворотне, домогаются или насилуют прямо на работе. Жизнь — она такая, с этим ничего не поделаешь. Он просто привык не лезть в то, что его не касалось, потому что на это нужно было время, а его у него было крайне мало. И в эту историю мужчина тоже предпочел не лезть, игнорируя кричащие заголовки газет, статьи в интернете и прочий-прочий-прочий шлак, который лился буквально из каждого чайника.              Компания семьи Лань в итоге закрылась, освободив место, которое тут же заняли другие, отплясывая на чужом горе и делясь сочными подробностями, большая часть которых была ложью. Как будто мало было того, что сыпалось сверху на двух молодых людей и двух их старших, которые были просто не в состоянии отбиться. Он сам видел бледное напряженное лицо Лань Сиченя, сталкиваясь с тем в здании суда. Еще совсем недавно по этому молодому альфе вздыхали омеги, расписывая в красках его теплый взгляд и шикарную улыбку. Перед ним же был ребенок, практически сирота, который в свои двадцать с лишним не знал, куда деться. Грустное зрелище.              Еще и Вэнь Цин с Вэнь Сюем снова начали на него давить под шум всего того, что творилось. Мало ему было паники среди клиентов, так еще и эти двое усиленно начали по ушам кататься, вспоминая ему его возраст. Он бы этих двоих, как обычно, послал, но вот незадача, этот треп некстати услышал брат. А тот молчать не любит и вообще отличается особой впечатлительностью. Мужчина и слова сказать не успел, как тот радостно вклинился между Вэнями, обсуждая его одинокую спокойную личную жизнь и набирая номер своей дорогой супруги. Идею поддержали все, даже отец, который подобные обсуждения не любил в принципе, но, видно, двадцать восемь лет — это и впрямь пора для брака. У него же еще целых два года оставалось.              И вот он смотрит на юных и не совсем юношей и девушек везде, где только можно. На улицах, в кафе и ресторанах, званых ужинах, аукционах, презентациях и черт знает в каких еще местах, не видя ни в одном лице ничего интересного. Все разные, все скучные или просто неподходящие. Мужчина даже наведался в пару салонов-цыплячников в компании Вэнь Чао, которого туда ссылали брат и отец, чтобы парень под ногами не путался. Вот уж с кем было весело заниматься подбором под острые язвительные комментарии. Не то чтобы младший братик его друга был сам хорош собой, но со своим гадким характером он определенно мог быть полезен. Забавный мальчик.              Это ведь Вэнь Чао надоумил его посмотреть себе женушку не среди холеных обеспеченных омежек, а из тех, кто отчаянно стремится выйти замуж или кого выдадут родители. Чтобы меньше хлопот от нее было и побольше благодарности, а то от этих избалованных милашек он ничего, кроме проблем, себе не заработает. И ведь послушался же его, сел дома с рабочим ноутбуком и принялся просматривать сайты по тем ссылкам, что ему скинул Чжао. Интересного там было немало и забавного тоже. Одна омега за тридцать, уже дважды бывшая в браке за бетой, искала себе новую жертву, к примеру. Или альфы, которые были готовы взять на содержание омегу помоложе, лишь бы ноги раздвигала, а так они все ей дадут и оплатят. Прекрасный контингент, ничего не скажешь, и среди всего этого — объявление о поиске от анонимного пользователя, написанное понятным, грамотным образом с подробным описанием ситуации. Только позже мужчина узнал в переписке, кем оно было написано.              Господин Лань оказался человеком серьезным и обстоятельным, они оба внимательно выслушали друг друга и пришли к соглашению. Ему даже не понадобилось исправлять или вносить новые пункты в брачное соглашение. Зато срочно потребовался нотариус и доверенность, потому что с его работой отвлечься даже на такое дело, как брак, было нельзя. Все нужно было контролировать, чтобы работа шла спокойно и ровно. Он успевал только на бегу просматривать документы и читать приходящую информацию, живо раздавая поручения.              Все было так быстро, что мужчине даже не верилось. Он думал, что просто посмотрит на потенциальную пассию, но торопиться не будет, время всегда можно было потянуть, но альфа так увлекся, разглядывая фото молодого человека с длинными распущенными волосами и правильными чертами лица, что подписал соглашение и поставил всех перед фактом, что теперь у него есть омега, которая скоро будет, как и он, мозолить им глаза, и отправил он за будущим мужем свою дорогую личную помощницу, потому, что крысы опять лезли в порт.              И вот теперь по документам у него есть муж. Еще бы было на этого мужа время, все совсем бы стало замечательно, но когда в его жизни все было просто? Когда он заключал сделку с семейством Лань, никто из них и словом не обмолвился о том, что у этого союза могут быть противники. Ни отец семейства, лежащий одной ногой в могиле, ни хмурый бета с козлиной короткой бородкой, за которой точно пряталось еще одно симпатичное лицо. Сам Ванцзи и вовсе был пришибленный. Но он никакого протеста не демонстрировал, скорее даже наоборот, вел себя на редкость хорошо и послушно. Все испортил старший братик. Тот самый Лань Сичень, который жутко оскорбился, как донесла ему одна пташка, на то, что его любимого младшего брата выдали замуж без его в этом участия. У него был закономерный вопрос: а что он там собирался делать? Свечку над ними держать? Может, его еще и после официальной церемонии в спальню позвать, чтобы проконтролировал?              Его это все раздражало. Вэй Ин терпеть не мог, когда кто-то настойчиво ему мешал и разводил панику. Он не думал, что этот Сичень выскочит со своего нагретого места под крылышком у семьи Не и начнет шуметь. В прессе только начала стихать волна сплетен, связанная с их фамилией, и не без его при этом участия, как этот паразит привлек новую волну внимания. Зачем ему было мчаться за Ванцзи через весь город и пытаться его выследить, если можно было приехать к дяде или отцу? Мужчина не давал распоряжения не пускать старшего брата своей омеги в дом, но тот вместо того, чтобы дождаться брата там или просто посмотреть на то, как тот теперь живет, решил гоняться за ним и А-Цин по торговому центру, а потом и вовсе укатил к отцу в больницу. И это его называют странным.              Но на этом проблемы не кончились. В тот же вечер по сети разошлась новость о том, что его Лань Чжань выдан замуж и десятки фото его брата, которого засняли мающимся в поисках омеги. Видно, информацию писаки получили от него, не иначе, или проболтался кто-то еще. Главное, что пока эта информация не была пущена в массовый тираж и не засветилась по телеку, ведь тогда все станет еще сложнее. Его имя нигде не звучало, и Вэнь Цин на снимках быть не могло, а значит, время еще есть.              Но утро следующего дня эту надежду разбило вдребезги, потому что, стоило ему встать с постели, умыться и принять холодный душ, как ровно в девять утра его телефон начал разрываться от звонков. Сегодня, по идее, у них у всех должен был быть выходной. Хотя для него выходной — это такой же рабочий день, только слегка посвободнее, чем другие, когда можно поспать подольше и выглядеть попроще. Но для звонящей Вэнь Цин это ничего не значило, потому что, стоило ему взять трубку, как женщина с ходу начала выливать на него нескончаемый поток информации, заставив выплюнуть горячий утренний кофе обратно в кружку и прокашляться.              Отец его зазнобы умер этой ночью — это первое. Второе: на почве этого у мальчишки случился нервный срыв. Третье: в печать уже пошли газеты и журналы, первую полосу которых занимает именно эта новость, сдобренная новой порцией яда, поливающего эту семейку. Четвертое: часть этой партии уже была изъята из продажи благодаря людям, которые вели бизнес на их территории, а вторую часть скоро так же достанут на главный склад вместе с теми умниками, которые пустили это в печать. Увы, но газеты и журналы, так или иначе, успеют увидеть и купить, а значит, люди обязательно прочитают новость, которая расползется по всей сети пятном дегтя.              Все, что он может сделать в данную секунду — это пару раз приложиться головой к столешнице и смириться с тем, что нормального завтрака у него сегодня точно не будет.              Мужчина собирается за десять минут и быстро, как только может, спускается на парковку, чтобы выехать на склад, на который рабочие свозят коробки, забитые доверху ровными стопками макулатуры, которую они отправят в печь. Хотя нет, у него есть идея получше, ведь эту дрянь кто-то написал. Так пусть этот кто-то ему расскажет, откуда у него информация о том, что написано в этих чертовых статьях. Он совсем не хочет, чтобы из-за этого дерьма у его компании начались новые суды и разбирательства. Не хочет, чтобы его мужа за спиной и в лицо называли малолетней потаскухой, и если он сейчас ничего не сделает, то именно так все и будет.              Двух писак привезли к нему прямо из офиса газетенки вместе с ответственным редактором, который одобрил печать. У Вэй Ина чесались кулаки разбить лицо мужчине, что жался в маленькое кресло своей жирной задницей. Пока работники на первом этаже склада избавлялись от бумаги, кромсая ее измельчителем и тут же ворох обрывков сжигая в огне, разведенном прямо в старом железном контейнере, он проводил профилактическую беседу с этим неудачником, который, оказавшись к нему лицом, уже не был таким смелым, как по телефону. Этот кусок дерьма послал его в зад, так пусть теперь попробует, каково это.              Всю информацию на их компьютерах стерли подчистую без всякой жалости. Никто не имеет права писать о его муже ничего из того, что не является правдой, пока Лань Чжань принадлежит ему. И уж тем более очернять эту фамилию тем, что собственный отец подкладывал сына в постель к своим партнерам. У него было два медицинских дела, в которых лежали подробные отчеты врачей, что наблюдали Ванцзи, и у него, черт возьми, было его собственное чутье, поэтому он точно знал, что его муж девственник.              Вэй Усянь сделал за два часа все, чтобы эта троица обделалась от ужаса, потеряла свою работу и социальные сети, а главное — позакрывала свои рты, если им еще дорога их жизнь. Свобода слова только тогда свобода, когда за эти слова тебе не грозит сломанная челюсть. Теперь все их издательство имело серьезные проблемы, и это будет уроком всем остальным, кому неймется написать пару строк о семейке Лань, от которой и так почти ничего не осталось. Можно уже во всем Китае найти что-то более интересное.              Ранее Вэй Ин уже предупреждал пару редакторов, выпускающих свои обличительные статьи, чтобы те прекратили выпуски, иначе им придется за них объясняться, и те его послушались, прекрасно понимая, как эта фамилия успела намозолить глаза. Но до кого-то, похоже, информация плохо доходит. Мужчина зажал парочку, что сидела в маленькой каморке, за железным столом и вывалил перед ними из картонной коробки ворох бумажной трухи. Это было то, что осталось на складе, ведь второй тираж так и не увидит свет, печатать было уже нечего. Молоденькие альфа и омега прижались друг к другу плечами и зло на него глядели, но молчали, зная что в их положении недолго лишиться зубов. За то, что эти паскудники написали, им придется есть свое творчество, пока он не посчитает, что хватит.              И только после этого всего ему самому дали поесть. Завтракать в двенадцать дня в выходной день было не так здорово, когда тебе даже чашку кофе с утра выпить не дали, чтобы нормально проснуться. Он все еще зевал, разгуливая по офису с большой черной чашкой, в которой болтался остывающий американо. Сотрудники, занятые своей работой, почти не обращали на него внимания, только тихо здоровались или приветливо кивали, улыбаясь, и изредка спрашивали что-либо, пока он ошивался рядом.              На складе уже навели порядок, вернули на место контейнер и вытряхнули из него весь пепел, оставшийся от бумаги. Выпроводили, хотя правильнее будет вышвырнули тех троих, и все вернулись к своей работе. Только он не мог найти себе места, думая над тем, что может сделать во всей этой ситуации. Мужчина знал, что господин Лань мог умереть в ближайшие пару месяцев, но никак не рассчитывал, что это случится так скоро. Что делать с Лань Ванцзи, который к этому тоже, как оказалось, был не готов? Мальчик теперь и правда остался сиротой, ведь от его дядюшки толку как от родителя было не особо много теперь, да и парень был уже достаточно взрослый.              Вэнь Цин сказала, что у мальчишки нервный срыв. Сейчас женщина была с ним, и мужчина не знал, стоило ли ему ей звонить или писать. Своих родителей он потерял слишком давно, и вряд ли их с Лань Чжанем чувства можно было сравнивать. Все, что мужчина мог сделать для своего мужа, это помочь с организацией похорон. Этим он, пожалуй, и займется, пока его помощница будет заниматься приведением юноши в чувство.              Меньше всего в этой истории повезло Лань Хуаню. Хотя бы просто потому, что в его руки попала та самая газета из-за его привычки подниматься ранним утром и выходить на прогулку, чтобы привести мысли со сна в порядок. Мужчину мучили кошмары, и сегодняшний был для него не менее ужасным, чем предыдущий. Альфа всегда был впечатлительным и чувствительным, когда дело касалось его младшего брата, которого он с раннего детства стремился оберегать и защищать. В его понимании, Ванцзи не заслужил такой судьбы, и он старался сделать все, чтобы вытащить его и дядю. Но не успел.              Еще в тот день, когда отец сообщил Сиченю о своем решении, сын взял с отца обещание, что тот не сделает ничего без его ведома. Тот согласился. Тогда старший сын упросил своего друга Цзинь Гуанъяо об еще одном одолжении, на которое тот пошел из-за их долгой близкой дружбы. Так у его отца появился помощник. Он ждал новостей каждый день, но было тихо. Мужчина и подумать не мог, что главе семьи хватит считанных дней, чтобы провести дело без его участия. Его просто использовали.              И самое обидное, что даже его друг все знал, но ничего не сказал ему. Если бы не А-Чжань, сколько еще ему было оставаться в неведении? А теперь их отец мертв, и он узнает это из первой полосы выставленных в витрине газет. Взяв одну в руки, Лань Хуань чувствует, как в его венах закипает кровь от каждой строчки, каждого предложения, напечатанного мелким шрифтом. Разве они мало вынесли бед, чтобы даже сейчас в котел ненависти кто-то подливал масла?              Ему пришлось на время оставить свои попытки найти постоянную работу, чтобы заняться похоронами. Дядя было порывался ему помочь, но Сичень от этой помощи отказался, все еще храня обиду в сердце на то, как тот с ним поступил. Но дело было не только в обиде. Если Лань Цижень будет с ним корпеть над поиском места для хранения тела, подготовкой земли к захоронению, то с кем останется его младший брат? Его точно нельзя было оставлять сейчас одного или доверять в руки чужих людей. Дядюшка был с ним для того, чтобы следить за его безопасностью, пока этого не может делать он сам.              Вся неделя ушла у Лань Сиченя на то, чтобы подготовить церемонию погребения. У них оставались деньги на сберегательном счету, заведенном под его именем, чтобы оплатить все ритуальные услуги, но к нему неожиданно пришла помощь в лице частных компаний, чьи услуги уже были оплачены. Люди не говорили ему, кто их послал, просто выполняли свою работу под его руководством и наблюдением. Хуань подумал, что это Не Минцзуэ, наблюдающий за его мучениями, решил помочь таким образом, но быстро понял, что ошибся. Тогда мужчина подумал на А-Яо, который мог заглаживать вину подобным образом. Осознание пришло на третий день.              Вэй Усянь послал людей, чтобы те подготовили тело и сохранили его в ячейке морга, чтобы они привезли табличку, помогли Сиченю выбрать облачение и гроб. Даже выкопать могилу рядом с местом, где лежала их мать. Этот человек вклинился, впихивая в его руки все готовое, чтобы все прошло быстро.              Альфа мог бы разозлиться на такое самоуправство, но не вышло. Сам бы он сделал не лучше и не хуже, просто муж его брата оказался расторопнее, решая финансовый вопрос, но оставил выбор за старшим из братьев Лань. А ведь он мог просто оттеснить его в сторону, наплевать на порядок и традиции, а также на чувства А-Чжаня, который очень переживал за отца, пусть тот и был уже мертв. Юноша даже пару раз ездил с дядюшкой в морг, чтобы убедиться, что с сохранением все хорошо и побыть немного с телом.              Сичень надеялся, что они смогут увидеться на похоронах. Что он сможет обнять младшего брата, чтобы успокоить того, показать, что он рядом с ним и никогда его не оставит. Для этого он перепроверял все сотни раз, чтобы в назначенный день все прошло точно по часам, как любил его отец. Оставшиеся деньги мужчина решил оставить на случай, если они понадобятся дяде или Ванцзи, потому что все основные траты были оплачены. Даже охрана, которую нанял господин Вэй следить за территорией и журналистами, которые обязательно появятся. Альфа его брата тоже должен был приехать, и хоть Лань Хуань был этому не рад, запретить бы тому не посмел. У него было право присутствовать там.              Так же думал и Лань Чжань, когда Вэнь Цин предупредила его о том, что муж приедет завтра на церемонию. От него никто не скрывал правды о том, сколько сделал Вэй Усянь за последние дни для их семьи, и даже если брата и дядю это напрягало, он сам был очень благодарен мужу и хотел бы сказать ему об этом. Женщина не стала его отговаривать, просто ласково погладила по плечу и предложила съездить посмотреть цветы для букета, который юноша должен будет оставить у таблички с именем родителя. Они с матерью всегда хотели лежать рядом, и теперь это их желание было исполнено.              В магазине среди десятков готовых букетов Ванцзи не понравился ни один, и даже когда девушки предложили собрать из цветов новый, он отказался. В его комнате на чайном столике рядом с кроватью все еще стояли те пионы, что прислал ему муж. Юноша так и не смог с ними ничего сделать, кроме как поставить в воду, периодически касаясь лепестков. На самом деле, ему ужасно хотелось их выкинуть, потому, что принесли их совершенно не вовремя. Он подумал, что муж знал о том, что его отец умер, и это было не больше, чем попытка отвлечь его. Парень сам не знал, почему тогда так разозлился на господина Вэй, ведь даже если это и было так, то мужчина совсем не заслужил подобного. Скорее наоборот.              Но Вэнь Цин сказала, что букет был именно для него и что его муж ничего не знал. Она рассказала ему, что тот переживает за него и сделает все, чтобы помочь. Щеки и уши запекло от воспоминаний о тех днях, когда он думал об этом, не в силах себя успокоить и отвлечься. Его так смущало, что незнакомый ему человек уже мало того что носил его на руках, так и был готов исполнять его прихоти, пока он размазывает, как маленький, по щекам слезы и сопли. Было ужасно стыдно, ведь парень всегда считал себя сильным и самостоятельным.              Белый костюм делал его лицо более бледным и болезненным, подчеркивая темные пятна под глазами, покрасневшие уши и шею, которые он прятал за распущенными волосами. Сегодня даже Вэнь Цин выглядела иначе, чем обычно. Женщина предпочитала темные цвета, а сегодня на ней было кремовое шелковое платье и пальто на пару тонов темнее. Все они выглядели не хуже покойников: с покрасневшими глазами, посеревшей кожей и хмурыми лицами. Эти похороны определенно не будут веселыми. А еще Ванцзи в очередной раз среди собравшихся в гостиной не видел своего старшего брата. Его муж тоже не появился, как юноша этого ожидал, госпожа Вэнь тихо шепнула ему на ухо, что тот уже был на кладбище и следил за работой нанятого персонала. Возможно, Сичень тоже был там.              Но когда они приехали, среди машин на полупустой парковке не было ни одной, которая могла бы привести его брата. Если, конечно, и это не взял на себя его муж. С появлением этого человека в жизни Лань Чжаня все снова начало обретать стабильность и четкость, а они, к его сожалению, за все это время виделись только единожды. Было немного боязно. Парень не знал, что почувствует, стоит альфе снова оказаться с ним рядом. Прошлый раз накрепко засел в его памяти, и тело напрягалось в ожидании боли, а нос старался уловить тот запах, что исходил от мужчины.              Он почувствовал его, когда они небольшой группой из шести человек прошли пункт охраны и углубились в небольшой парк перед самим кладбищем, которое занимало немало квадратных метров. Деревья становились все реже, и скоро перед глазами омеги были только ровные ряды надгробий и табличек, букетов свежих и увядших цветов и низенькие оградки. Его муж был очень высоким. Можно сказать, самым высоким человеком из присутствующих у украшенного и огороженного куска земли, который оцепили люди в форме и с рациями в руках.              Лань Сиченя среди них не было. Это заставило Ванцзи резко остановиться и оглядеться внимательнее. Его нервозность тут же заметили дядя и муж, который все еще стоял в стороне, за ограждением, и просто смотрел, не делая и шага в его сторону. Зато Лань Цижень тут же приблизился, обеспокоенно заглядывая юноше в глаза и ободряюще сжимая его плечо, чтобы подтолкнуть в сторону.              — Ванцзи, что случилось? — Вэнь Цин тоже подошла, легким движением поправила его волосы, убирая тонкую прядь за ухо, которое предательски порозовело.              — Мой брат? Мой брат здесь? — он спрашивал не столько у дяди, сколько у всех присутствующих, вглядываясь в лица людей, чтобы найти ответ.              Запах приближающегося мужчины заставляет волну тепла прокатиться от затылка до копчика, а волосы на загривке вздыбиться. Дыхание сбивается, и тело обдает легкой волной жара от волнения, когда он чувствует, что тот все ближе и ближе. Перед ним расступаются беты, которые держат его, Ванцзи, за руки, отступая в стороны, и господин Вэй оказывается прямо перед ним. Он такой высокий, что Лань Чжаню с его метром восьмьюдесятью приходится поднять лицо, чтобы удобнее было смотреть мужчине в глаза. Только сейчас юноша задумывается о том, как его поведение выглядело со стороны, и ему становится ужасно неловко под взглядом серых глаз.              — Пойдем со мной. — Он протягивает ему руку с абсолютно спокойным выражением на волевом лице, и юноша рассматривает его во все глаза.              Лань Чжань кладет свою руку в его раскрытую ладонь и делает шаг вслед за ним, позволяя вести себя следом. Все вокруг молчат, но он и так ничего не слышит, кроме шума крови в ушах. Сердце грохочет, пока он чувствует кожей тепло чужой горячей ладони с длинными пальцами, которые сжимают его руку бережно, будто он из хрусталя сделан, но при этом крепко, руку так просто ему не вытянуть.              Мужчина ничего не говорит и даже не смотрит на него, а Лань Чжаню хочется, чтобы он снова обернулся, потому что этого взгляда ему было мало. Кажется, что чужое лицо парень рассмотрел не до конца, и хочется это исправить, пока муж здесь, рядом с ним. Они останавливаются, пройдя через ограждение, и поднимаются по дорожке еще выше к одной могиле, у которой он сам уже стоял на коленях. Рядом с ней была вырыта еще одна, над которой стоял деревянный ящик, украшенный белыми лентами и цветами. Юноша сглатывает вязкую слюну, глядя на закрытую крышку, и чуть вздрагивает, когда его руку отпускают. Становится неприятно холодно и он ежится под порывами ветра, сжимая в руках букет белых ирисов, запах которых сейчас не чувствует.              Ему сказали, что церемония начнется в одиннадцать и все присутствующие уже были к ней готовы. Самого Ванцзи поставили рядом со служителем храма и дядей, который под потерянным взглядом племянника подошел к гробу, откидывая переднюю крышку, чтобы юноша мог посмотреть на отца. Тот поджимает губы и едва заметно хмурится, чувствуя, как становится трудно дышать, а слезы собираются в уголках глаз, но он пока держится чтобы не заплакать. Лань Чжань хочет, чтобы сейчас здесь был Сичень, но его нет и парень не понимает почему так. Его старший брат не мог поступить так с ним, не мог поступить так с их отцом.              Он хочет снова задать вопрос, видел ли кто Лань Хуаня и где он. Юноша смотрит на Лань Циженя, но тот качает головой и кладет тяжелую ладонь ему на плечо. Служитель храма начинает читать отповедь и Ванцзи не может его слушать, но он должен и он старается, чувствуя, как щиплет глаза и тяжело стоять в стороне. Парень хочет попросить их всех остановиться, отойти в сторону и набрать номер брата, но он боится открыть рот и все испортить под взглядами стоящих здесь людей и тех, кто собрался за ограждением.              Его просят сказать что-нибудь, но Лань Чжань может только беззвучно шевелить губами. Его плечи опускаются и вздрагивают мелко. Он слышит шепот Вэнь Цин и беспокойный вздох дяди, который подходит ближе, но это не помогает. Гроб с телом медленно опускается в яму так глубоко, что его не видно с того места, где он стоит. Туда летят белые цветы и земля. Лань Цижень помогает ему бросить ком, пачкая бледные до синевы пальцы и это становится последней каплей. Слезы скатываются по щекам, падая на белую ткань, впитываясь в рубашку.              Он слышит громкий шум за спиной. Кто-то кричит, в воздухе слышны щелчки, но юноша ничего не видит кроме сырой земли, которую засыпают цветами. Чуть позже там установят мраморную табличку, а сейчас все они могут только смотреть. Лань Чжань делает шаг вперед, туда, где была яма, потом еще шаг и еще, пока не останавливается у края небольшого холмика. Он уже готов опуститься на колени, как его обхватывают чужие руки, прижимая к чему-то твердому, живому и горячему.              Одновременно с этим слышен мужской крик. Парень вздрагивает, но не может осмотреться, перед его глазами ткань черной рубашки и это все, что он видит, пока его не разворачивают, обхватив за плечи, привлекая в плотную, и не уводят, заставляя передвигать ноги. Они идут по другому пути, почти бегут и очень быстро. Лань Чжань слышит позади крики и топот, поэтому он бежит, ничего не говоря и не спрашивая. Только на один голос из этой какофонии звуков он дергается, поворачивая лицо, и там, далеко в толпе, наконец, видит брата, который машет ему рукой и бежит следом за людьми.              Их фотографируют и вспышки мигают в толпе как маленькие лампочки. Глаза начинают болеть от этого неровного мигания и Ванцзи закрывает их руками, желая спрятаться. Если бы не тепло тяжелого пальто, падающего на его плечи и голову, скрывая от всех, хотя в этом уже почти не было смысла, он наверное и стоял бы так, но господин Вэй заворачивает его в свою верхнюю одежду, обнимает и ведет дальше, пока охрана старается сдержать толпу.              Вдвоем они добегают до высокой черной машины с наглухо тонированными стеклами и, открыв дверь пассажирского сидения, альфа подсаживает его, помогая забраться в салон, потому что сейчас Ванцзи невероятно неловкий, он даже не уверен, что сможет пристегнутся, но и это делают за него. Ему стыдно, что он оставил мужа на морозе без верхней одежды, но от того будто валит пар. Альфа закрывает дверь с его стороны и сам садится в салон, заводя автомобиль, до которого уже успели добежать люди.              Лань Чжань видит их. Видит то, как они тыкают камерами в стекла и стучат по корпусу, хватаясь за ручки дверей, альфа блокирует их и давит на газ, безжалостно наезжая на тех, кто бросается под колеса и на капот, стараясь сделать хоть один удачный снимок. Они едут молча, этой тишины омега не замечает, в его голове кавардак и громкий шум из обрывков мыслей. Ему совсем не хочется думать, но остановиться не получается.              Парень приходит в себя только спустя минут десять или пятнадцать. На самом деле он не знает точно, сколько прошло времени с того момента, как они оказались в машине и уехали прочь. За окном проносятся деревья и ни одного жилого дома, значит они не вернулись в город. Ему не ясно, куда его везут, и это заставляет немного волноваться, но тепло чужого пальто на нем и запах, пропитавший салон заставляют это чувство немного утихнуть. Совсем не хочется показаться истеричным и некультурным, но так неловко, ведь кроме них двоих больше никого не было. Даже дорога была почти пустой.              Ванцзи продолжает молчать, робко поглядывая на мужчину, позади которого сидит. На его руки, сжимающие руль сильными пальцами, на широкие плечи и лицо, которое видит в зеркале. Он опасается смотреть долго, потому что в любую секунду они могут встретиться взглядами и это неловко. Парень не знает, что ему делать, ведь они не должны оставаться наедине. Им нельзя, потому что так не принято. Это нарушает правила.              Господин Вэй сворачивает к придорожному кафе и паркуется, поворачиваясь к нему лицом. Его взгляд мягкий и теплый, не такой, каким должен на него по идее смотреть его муж если верить тому, что говорят и пишут. Но его муж смотрит именно так и Лань Чжань думает, что пускай, это лучше, чем похоть или равнодушие. Альфа ему улыбается и в груди омеги все сжимается от странного чувства, которое заставляет его шею густо краснеть вместе с ушами.              — Пойдем, тебе нужно умыться и хотя бы выпить воды. — только сейчас Ванцзи вспоминает, что он все же не сдержался и заплакал, а еще, кажется, вытирал мокрое лицо испачканной мокрой землей ладонью.              Мужчина выбирается из салона на воздух и открывает ему дверь. Помогает отстегнуть ремень безопасности и выбраться из салона, при этом не спеша забирать черное шерстяное пальто, которое набрасывает поверх его собственного омеге на плечи, чтобы было теплее. В воздухе пахнет морской солью и этот запах смешивается с их собственным. Его берут под руку и ведут в сторону невзрачной забегаловки, в которой нет никого, кроме персонала, ведь видно, что парковка пуста, кроме единственного черного внедорожника.              Внутри тепло, звенит колокольчик над дверью и пахнет блинчиками с арахисовым маслом, а еще кофе и кажется корицей. Эти запахи кажутся Ванцзи достаточно приятными, а обстановка напоминает старые американские фильмы и сериалы, которые любила смотреть его мама и приучила к этому сына тоже.              Интересно, это можно назвать свиданием? За эту мысль, внезапно пришедшую в голову, Ванцзи хочет себя ударить, но сдерживается. Он не должен думать о подобном прямо сейчас, не сегодня. Это не правильно, юноша только похоронил отца и точно нехорошо с его стороны теперь развлекаться. Его муж, похоже, может читать мысли, иначе как объяснить то, что он смотрит на него так внимательно, будто точно знает, о чем Лань Чжань думает. Взгляд у альфы пронизывающий, цепкий, способный распознать каждую невысказанную мысль, поэтому юноша отворачивается, а увидев дверь в уборную, поспешно удаляется под насмешливым взглядом мужа.              Его лицо и правда испачкано грязью. Не сильно, едва заметно, но он все равно трет кожу ладонями под потоком ледяной воды. Его щеки бледные, а глаза от слез до сих пор красные и все лицо опухшее. Холодная вода помогает немного, но это уже хоть что-то. По крайней мере теперь парень чистый, вот только полотенец тут нет и теперь он стоит мокрый, будто его облили. Наверное не стоило так спешить.              Лань Чжань выходит обратно в зал, чувствуя, как с волос капает и мокрая ткань рубашки липнет к коже, но молчит, окидывая взглядом пространство перед собой. Господин Вэй сидит к нему спиной за столиком у окна и парень идет к нему, осторожно присаживаясь на край дивана напротив, будто его могут выгнать. Он сам не знает, почему такая мысль у него в голове, но ему немного страшно, ведь этого человека омега совсем не знает. Как и то, что от него можно ожидать.              Господин Вэй протягивает ему через стол рулон бумажных полотенец и Ванцзи краснеет, принимая их, отрывая по одному листу, чтобы вытереть лицо, руки и волосы. Так становится немного проще, но ему все еще немного мокро. Он промакивает ткань своей рубашки, когда к их столику подходит официант в длинном застиранном красном фартуке с потрепанным меню в руках. Этот парень тоже омега и Лань Чжань чувствует, что ему он не нравится, потому как тот на него смотрит своими крупными карими глазами.              — Принесите зеленый чай, и блины с шоколадом для моего мужа. И черный кофе с ростбифом для меня. — альфа решает ситуацию просто, и вот Ванцзи видит, как официант перестает смотреть на его мужа заинтересованным взглядом, а на него самого зло.              Парень принимает заказ, ставит на их стол номерок и отдает господину Вэй чек, потому что тот расплачивается сразу. Коротко пробормотав что-то о том, что их заказ будет готов минут через пятнадцать, омега оставил их наедине, удаляясь обратно за стойку. Лань Чжань с интересом проводил его взглядом, а после устроился поудобнее на сидении и поднял взгляд на мужчину перед собой.              — Спасибо. — тихо благодарит юноша, из-под ресниц рассматривая своего спутника и его длинную толстую косу, перекинутую через плечо.              — За что? — этот вопрос ставит его в тупик, заставляя медленно удивленно моргнуть.              Ванцзи молчит, только отводит глаза в сторону, чтобы не встречаться взглядом с человеком, который опять заставляет его смущаться. Он же не ждет от него ответа в самом деле, правда? Потому что если все же ждет, то юноша не знает стоит ли ему открывать вообще рот. Перечислить все то, что этот мужчина для него успел сделать конечно не сложно, но ему так неловко под этим взглядом, что он не может подобрать слов и собраться с силами. Да и разве нужно вообще объяснять за что он его благодарит. Если говорит «спасибо» значит есть за что.              — Я просто хочу чтобы ты знал, что все, что я делаю для тебя, я делаю для своего мужа. Ты можешь благодарить меня, но просто не забывай, что я делаю это, потому что ты теперь принадлежишь мне. — господин Вэй смотрел прямо и Лань Чжань сам поднял на него взгляд, покрываясь мурашками от его слов, пусть они и звучали для него несколько странно.              — Мм… Понятно. — прикусывая нижнюю губу от смущения, с запинкой тихо отозвался Ванцзи, стараясь дышать ровно и размеренно, пока его ладони потели. Ему пришлось сжать в руках одну из салфеток, чтобы скрыть это.              — А ты не из разговорчивых, да? — с улыбкой спросил альфа, замечая его розовеющие мочки и шею, от чего кожа покраснела еще сильнее.              — Мгм… — ломано кивнув, пробормотал парень, снова отводя взгляд.              — Лань Ванцзи. Лань Чжань… — чуть растягивая гласные позвал его муж, заставляя повернуться снова лицом.              Он натыкается на лукавый взгляд улыбающегося мягкой заигрывающей улыбкой альфы и только сейчас понимает, что тот просто проверял его реакцию на имя. Можно сказать мужчина пробовал его на вкус, перекатывая слоги своим низким голосом, от которого у него почти поджимались пальцы на ногах. Бесстыдник. Лань Чжань ничего ему не ответил.              — Меня зовут Вэй Ин. Вэй Усянь. — он заговорил с ним снова, привлекая внимание после пары минут в тишине пустого кафе, за которые омега успел немного успокоится, снова позволяя себе расслабиться.              Он не знал, какое из этих имен было молочным, но они оба нравились ему, и если его муж представился обоими, то наверное он может звать его так, как ему будет удобно. Хорошо если так, потому что, похоже, им придется провести вдвоем остаток своей жизни.              — Ты всегда такой тихоня? — этот вопрос заставляет его тихо вздохнуть и прикусить губу. Почему-то рядом с этим человеком парень совсем не может вести себя как обычно и это его пугает. Если он так реагирует на него сейчас, то что же ждет его дальше.              — Лань Чжань? Лань Чжань, ты меня слышишь? — его щеки осторожно касаются горячие пальцы и он неловко вздрагивает, широко распахивая глаза. — С тобой все хорошо? Может сядешь ко мне поближе?              Ох нет, только не ближе. Он и так сейчас вскипит будто полный чайник воды, поставленный на сильный огонь. Того и гляди от его головы повалит пар или дым, так сильно ему было жарко сейчас. Поведя плечами, юноша только сейчас вспомнил, что все это время был завернут в два теплых пальто поверх своего костюма. Неудивительно, что ему было так душно.              Официант, который принес заказ, осторожно ставя между ними круглый поднос, спас его, не иначе. Ему было не так важно съедобно ли то, что здесь готовили, но это была потрясающая возможность сделать вид, что он очень занят, чтобы разговаривать. Взяв в руки приборы, Лань Чжань осторожно и не спеша принялся пилить блины, лежащие пухлой стопочкой на плоском блюдце. Они выглядели вполне аппетитно и пахли тоже ничего, поэтому он осторожно снял губами с вилки один кусочек, медленно жуя. Внутри у них правда был шоколад, не такой, конечно, как покупали его родители, а обычный, очень сладкий, но сейчас ему было вкусно.              Его не трогали минут пятнадцать, пока его тарелка не опустела. Больше тянуть время и отводить взгляд не получалось, поэтому Ванцзи смиренно вздохнул и постарался расслабиться. Его же никто не съест, правда.              — Тебе лучше? Может хочешь еще что-нибудь? — он ожидал не этих вопросов, а чего-то более личного и не сразу додумался хотя бы кивнуть.              — Уверен? — Лань Чжань снова кивает и встает, когда муж поднимается и снова подает ему руку.              Он может пройтись и сам, но демонстрировать эту свою независимость сейчас кажется не совсем уместным. Не перед человеком, который ради него так старается и заботится о нем. Господин Вэй, Вэй Ин ведь и правда заботится вроде как. Правда, зачем он увез его неизвестно куда до сих пор юноше было не ясно. А в голову ничего толкового не приходило, а некоторые мысли и вовсе были ужасно стыдными.              — Тогда как насчет того, чтобы поехать к морю? — он поправляет на нем пальто, снова накидывает на плечи свое и берет его под руку, выводя из кафе на улицу.              Лань Чжань внутренне замирает от этого предложения, в неверии распахивая глаза. Он уже очень давно не видел море и отказаться был не в силах, ведь в последний раз они ездили к синим волнам с белыми загривками пены, когда его мать еще была жива и в состоянии самостоятельно передвигаться. Поэтому да, да, он очень хочет. И чувствуя это, Вэй Усянь везет его одному ему известной дорогой.              Юноша засыпает, сидя на заднем сидении его автомобиля, накрытый теплой тканью под громкий рокот волн. Он снова плакал, думая, что никто не видит и не слышит, потому, что держать внутри всю эту боль от потерь для него еще слишком. Вэй Ин смотрит на него и думает, что тот еще слишком мал для этого. Правда мал, ему всего двадцать, а он хоронит собственного отца и держится почти всю церемонию, сдерживая душащие его слезы. Он это чувствует и не может игнорировать, ведь этот мальчик теперь его муж.              Журналисты оказываются слишком настойчивыми в этот день и в этом есть доля его вины. Мужчина не хочет, чтобы на газетных снимках, в новостях или чьих-то блогах мелькали фотографии заплаканного лица Ванцзи. Тот и так во всем белом выглядит до ужаса тонким и хрупким будто нефритовая фигурка, которой место в витрине, а не на кладбище у свежевырытой могилы. Он неловко размазывает грязь по белой коже щеки и Усянь делает выбор, когда видит, что еще немного и тот сядет прямо там на колени. Подхватить его не сложно, не сложно прижать к себе и увести подальше от охочей до сплетен толпы. Они напишут очередной поток грязи и пускай так. Он сожжет все выпущенные с печатного станка журналы и удалит все их сайты если потребуется, но не позволит его мужу чувствовать себя одиноким.              Единственное, в чем альфа был не прав это в том, что помешал Лань Сиченю добраться до кладбища вовремя. Нет, Вэй Ин не сделал ничего серьезного, лишь намекнул Цзинь Гуанъяо, что его названный брат должен немного опоздать. Кто же знал, что все обернется так. Но в любом случае хорошо то, что эти двое успели встретиться хоть взглядом, потому что у него к старшему братику был серьезный разговор. Мужчина не любил, когда кто-то ему мешал, а Лань Хуань похоже был настроен решительно.              Хорошо, если он не заставит его переломать ему длинные ноги. Усяню совсем не хотелось расстраивать своего мужа перед свадьбой.