Янтарь в серебре

!ВНИМАНИЕ! В этой главе присутствуют сцены с упоминанием изнасилования (сторонний персонаж) и с не подробными описаниями насилия. Также сцена с жестоким обращением с животными. Будте осторожны при прочтении если для вас такое болезненно переносится.

      Когда прозвучал вопрос «в каких вы отношениях» сложно было не задуматься. А действительно, в каких? Если даже одногруппники об этом спрашивают откровенно и неприкрыто. И пусть в тот момент пространство вокруг было практически безлюдным, смущение опалило так сильно, будто было живым пламенем. Разве так можно было поступать? Спрашивать такое? Скорее всего да, раз люди это делали.              Спеша уйти как можно дальше, ноги несли прочь из здания. Белые стены мелькали стеклом окон, по коже скользили пятна солнечного света, перемежаясь с холодной тенью. Тепло, холодно, и снова тепло, холодно. Точно так же, как сейчас было внутри. Удушливая волна стыда смывала липкий ледяной страх, эти два чувства боролись в его душе словно демоны, заставляя глаза гореть, а тело сходить с ума. Тяжелая створка двери громко хлопнула за спиной, светлое лицо с покрасневшими веками и сверкающими от влаги глазами овеял прохладный весенний ветер. Нельзя было останавливаться. Не сейчас, когда можно было ненадолго сбежать.              В каких они отношениях? В каких?              Лань Ванцзи не знает точного ответа на этот вопрос. Это слишком сложно для него сейчас, и совсем не хотелось бы в эту минуту размышлять над этим. Но, увы, не получается. Особенно, когда в голове будто только этого и ждали: начали проявляться и возникать сотни мыслей и образов. Бред сумасшедшего, почему не выходит успокоиться? Почему лицо не перестаёт гореть? Не слишком ли много эмоций для него одного?!              В каких они отношениях? В каких могут быть отношениях два человека, живущие в одной квартире, максимально часто соприкасающиеся, да еще и связанные узами брака. В странных. В сложных. И чем дальше, тем для него это все выглядело еще более запутанным. Не было сил думать, не было, чтобы разбираться. Все они уходили только на то, чтобы продержаться еще пару дней до выходных и не свалиться от усталости. Как же он устал. И морально и физически.              Но вот странность, приближаясь к парковке и поднимая взгляд потускневших светло-карих глаз, юноша чувствует себя немного лучше просто от того, что видит морду высокого черного внедорожника со знакомыми номерами. Боги, как же это все сложно. И, тем не менее, отказаться от этой странной, душевной легкости, вдруг вдохнувшей в тело чуть больше сил, просто невозможно. Как-то неправильно. Поэтому он не замедляет шага, продолжая быстро передвигать ноги, подбираться все ближе к авто, чтобы наконец дотянуться до капота, как утопающий посреди бурного потока реки до деревянного плота.              Со стороны это не выглядит так странно, как ощущается. Даже его лицо выглядит вполне нормально, чуть бледнее обычного разве что, и редкие прохожие не обращают особо навязчивого внимания. Хотя они все равно смотрят. Это скоро разовьет в нем паранойю, не иначе, ведь каждый день одно и то же. Люди смотрят на него, люди следят. Ждут чего-то, непонятно только чего. И никто не спешит рассказывать ему, какая досада.              Он узнает человека у себя за спиной благодаря запаху. Терпкий аромат, смешанный с дорогим парфюмом убеждает расслабиться еще сильнее и позволить приблизиться. Ванцзи уже привык. Давно позволил подходить так близко к себе, но в этот момент ему нехорошо от этого. Черт возьми, он слишком напряжен, слишком расстроен и даже слегка напуган. Хочется развернуться и уткнуться в чужую твердую грудь, схватить за полы широкого пальто и застегнуть их вместе с собой. Разом скрываясь от всего и ото всех. Но что-то ему мешает, что-то, что не умерло еще внутри него, заставляя дёргаться и сопротивляться.              Чужие руки прикасаются раньше, чем юноша успевает открыть рот и попросить просто дать ему немного времени, просто вот так постоять и подышать свежим воздухом. Да, просто постоять и подышать, как будто это действительно хорошо помогает. Худые, даже под слоями одежды плечи сжимают жесткие длинные пальцы, но не больно. Просто ощущение такое плотное, настойчивое. Оно так и кричит: «я здесь, я рядом, я прикасаюсь к тебе». И пока ты рядом, мне определенно становится лучше, продолжает про себя омега, выдыхая наконец.              Это нельзя назвать объятиями. Вэй Усянь не обнимает его, он стоит на достаточно приличном расстоянии и просто держит юношу в своих руках. Лань Чжань не может сказать, что было бы лучше, если бы мужчина правда бы обнял его, наплевав на всё. На всё. На его собственное возмущение, чужие взгляды и то, что они на парковке стоят. Или же просто продолжал стоять вот так молча у него за спиной, делясь своим теплом и внушал спокойствие.              Прошла пара долгих минут, прежде чем он заговорил, пуская по коже омеги в своих руках мурашки. Тихим, вкрадчивым голосом мужчина задавал вопросы, уточнял и успокаивал. Что с ним случилось, не обидели ли его, не произошло ли нечто неисправимое. Наверное после того, как Ванцзи появился на парковке в футболке под теплой тканью пальто вместо шелковой рубашки, в которой вышел из дома, тот ожидал нечто новое. Он не рвался с ним обратно в стены университета, чтобы как курица наседка наказать всех обидчиков. Лань чувствовал, что его муж готов разбираться в проблемах, но явно не так.              Вэй Усянь был взрослым, наверное в этом было все дело. Альфа не спешил вмешиваться в то, во что не просили, и пока парень не знал, благодарить его за это или позволить странному негодованию захватить власть над сознанием. Омега так и не разобрался еще с тем, что происходит и как к этому относиться, а с каждым днем проблем у него становилось всё больше и больше.              Придя в себя, юноша благодарно коснулся чужих рук и поднял взгляд на мужа, согревающего его со спины. Несмотря на то, что обеденный перерыв был огромным, это время не хотелось проводить в пустую, стоя вот так у всех на виду и давая больше почвы для пересудов и новых сплетен. Лучше бы им убраться поскорее отсюда и провести его там, где можно будет хорошо поесть. От голода свело желудок и между ними прозвучал неприличный звук голодного урчания.              — В этом все дело, ты проголодался? — улыбкой господина Вэй можно было осветить целый квартал и обогреть тоже. Глядя на его яркие губы, юноша слегка завис, чувствуя, как ласкает это приятное чужое тепло, и поток мыслей в тяжелой голове свернул не в ту сторону.       Невнятно промычав, Ванцзи собирал по крупицам внутри себя остатки сил и душевного равновесия, чтобы оторваться от чужого тепла и, встряхнувшись, вернуть себе ясность мыслей. У него начало получаться. Наконец-то. Это не могло не радовать. В конце концов он был не тем человеком, кто простил бы себе такую откровенную слабость. Хотя и сильным на все сто назвать его язык не поворачивается. Вот уж правда, подвешенное состояние и ужасная неопределенность.              Устроившись в прогретом салоне на своем привычном месте омега прикрыл глаза. Несмотря на неожиданную вспышку эмоций, он начал понемногу возвращаться к тому, что не все так плохо. Просто неожиданный вопрос в сочетании с событиями последних дней послужил спусковым крючком для паники. И не только для нее.              Все действительно было непросто, и это уже давно пора было признать, но юноша все оттягивал и оттягивал этот момент, не желая признаваться себе в нескольких очевидных вещах. Например в том, что вот так настойчиво вырываться из дома было явно не самой хорошей идей, приходившей ему в голову. Или в том, что одногруппники и общество были не готовы принять его. А еще то, что, кажется, возможно только кажется, он или сходит с ума или не совсем равнодушен к своему мужу.              Это определенно слишком. Слишком все. Голова была готова лопнуть как сильно надутый воздушный шар.              С этим всем нужно было разбираться, но как и когда оставалось загадкой. У Ванцзи не было свободного времени, чтобы сесть и обдумать все как следует. А если оно у него и было, то невольно каждый раз он начинал все отрицать и искать всему оправдание, запутывая и изматывая этим себя еще больше. Ему явно нужна была помощь, но к кому парень мог пойти? Кому мог доверить все то, что скопилось на душе? Мужу? Нет, пока, точно нет. Дяде? Может быть, но опять же не всё, были вещи, которые тот бы просто не смог понять и помочь решить. Вэнь Цин? Как будто у нее было достаточно времени. И тем более, женщина была слишком честна со своим начальником. Оставался только Сичэнь, но он был слишком занят работой, и если бы отвлекся, скорее всего ничего бы из их разговора путного не вышло.              И вот омега сидит и жалеет, что у него нет такого человека, которому он мог бы рассказать о своих проблемах. Даже если бы за это пришлось оплачивать, выслушивая чужие истории. Лань Чжань бы согласился на подобные условия, это было бы честно, а ему нравится, когда так.              Проблема в том, что он не знает, как начать дружить с кем-либо. Достаточно ли просто предложить? И что делать, если его обманут? Именно это и пугает, что обманут и расскажут всем о его слабостях. О том, что перспектива откровенных издевательств страшит его. Что на самом деле омега довольно слаб и чувствителен, когда дело касается личного. И что он слишком сильно вымотался за последнее время. Устал.              Какая же все это была глупость. Рваться куда-то, спешить оказался снова среди людей из-за того, что посмотрите на него, он снова «нормальный». Ванцзи попался в ловушку. И выбраться из нее уже не мог. Не потому, что не хотел, а потому, что понимал — цена слишком высока. И насколько конкретно это дорого ему обойдется сказать мог только Вэй Усянь, от которого зависит больше, чем можно было себе представить.              Нет, он не плохой. Скорее все это просто плохо звучит, и сам Лань Чжань малодушно добавляет супругу лишней ответственности из-за собственной неопытности и глупости. Да, омега глупый. И понял это, когда его ловко щелкнули по носу за то, что уж больно много хочет. Поэтому, если уж разбираться во всем, то ничьей вины, кроме как его, во всем этом нет. Он хотел снова жить в комфорте и чтобы брат с дядей ни в чём не нуждались? Да, хотел, и был готов платить за это не просто натурой, но и всеми ресурсами. А когда почувствовал хорошее отношение, вместо того, чтобы быть послушным и благодарным, начал вести себя как капризная девка, расхаживая с кислой рожей за мужем, которому пришлось его развлекать и умасливать. Кто кого должен был, спрашивается.              Иногда Ванцзи хотелось очень откровенно побиться головой о стену, может тогда мозги на место встанут, а не будут болтаться, как кисейная жижа. Откуда что взялось? Еще зимой он из дома вылезать не хотел, чувствуя себя словно перепуганное, уставшее животное, потерявшее тепло и кров. Растратил все ресурсы. Настолько истощил себя, что ходить было тяжело. Парень на улицу зарекся выходить, чтобы люди его не видели. Так с чего его на свободу-то потянуло? Люди, что ли, изменились? Нет. В этом-то и беда.              Весь жизненный урок улетел в трубу и вернулся только сейчас суровой действительностью, больно ударив по макушке. Что было не так? А вот что: люди, какими омега их видел до, были совершенно не такими, какими они являлись на самом деле. Он наивно начал рассчитывать, что все будет хорошо просто потому, что… Что у него снова есть деньги? Так они не его. В этом-то и беда.              Одногруппники за спиной не просто так называли и продолжают называть его содержанкой. Потому что содержанка он и есть, как бы правда глаза не колола. Только с маленькой поправкой — от простой подобранки, отмытой и отогретой, его отличает законное супружество с содержателем. И это дает даже кое-какие преимущества. Наверное поэтому, как бы сильно Ванцзи не вызывал неприязнь в окружающих, те не рисковали делать гадости в открытую, не таясь.              Он уже понял, что в группе особой симпатии к нему никто не испытывает. На это понадобилось время и пошире открыть глаза, а еще пара довольно едких подсказок со стороны. Лучше бы парень был скромнее с самого начала, а не хватался за все как голодный. Может бы не было тогда все так плохо и непонятно сейчас. Сидел бы себе дома, учился заниматься тем, чем обычно замужние омеги занимались… если бы смог. А смог ли бы?              Вэй Усянь спокойно вёл машину, тихо напевая себе под нос мотив ненавязчивой мелодии, что звучала из динамиков. Взгляд серых глаз изредка обращался к зеркалу заднего вида, и там, в этом зеркале, они встречались коротко взглядами, что заставляло Ванцзи чувствовать себя странно. Юноша чувствовал себя все еще довольно паршиво даже несмотря на то, что кампус остался позади, а рядом был человек, которому он вполне себе научился доверять. Вопрос старосты, вытеснив мелодию в очередной раз, настойчиво прозвучал в сознании.              Омега никогда раньше не задумывался о том, какого это быть с кем-то. Глубоко, во всяком случае. Были редкие стыдливые фантазии на тему абстрактного существа, которое он мог бы подержать за руку, но не более. Ему было неприятно представлять нечто более интимное.              А тут. Тут юноша имеет дело с тем, что опять же не понимает. С тем, кто забрал его девственность, первый поцелуй, первое неловкое держание за руки и все-все-все остальное первое, что могло только быть. Жалеет ли Лань Чжань об этом? Нет. Не получается. Может быть, будь на месте Вэй Усяня кто-то другой, он бы жалел и чувствовал себя плохо. Но конкретно с этим альфой не получалось.              Все было сложно. Ему было сложно. Такие вещи нужно обсуждать с кем-то, чтобы слышать себя, слышать мнение со стороны и иметь представление хоть какое-то о том, как это все должно работать у людей. Ванцзи, например, до этого за двадцать лет ни разу не испытывал к кому-либо интерес романтического плана. Сексуального и подавно. Его не привлекали накаченные альфы в фильмах или рекламе. Лица актеров не пробуждали трепета. Ни-че-го.              Но одновременно с этим он отчетливо помнит, как в маленькую гостиную проник сначала пряный запах чужого тела, чужой сущности, а после его, сжавшегося от ужасной режущей боли, разогнули и прижали к горячей даже сквозь ткань рубашки груди. Как несли на руках полностью обессиленного, не способного пошевелить ни рукой, ни ногой. Укладывали в мягкую постель, одним только взглядом говоря, что теперь все будет хорошо. Вэй Усянь не лез к нему настойчиво. Да, он дразнил, шутил, касался, но ни разу не домогался его, принуждая к сексу или чего-то хотя бы похожего. Все их странные объятия чаще всего были вызваны или неуклюжестью омеги, или другими обстоятельствами. Пару раз господину Вэй даже пришлось его ловить.              И это все, если брать до отпуска. Даже до того, как они перед свидетелями и гостями пообещали делить горе и радости и далее по списку церковной клятвы. Он ведь не мог обвинить супруга в том, что тот воспользовался его течкой, чтобы провести вязку. Так омега хотя бы ничего не помнил, кроме туманных обрывков воспоминаний, на которых стыдится сосредоточиться. И вместе с этим нельзя было не сказать, что парень не был благодарен за заботу о себе в этот период.              А после всего этого еще и то, что рядом с альфой Ванцзи постоянно ощущает изменения собственного тела и все не привычные, новые реакции на мужчину. На его голос слишком близко, смены настроения, от которых то мурашки бегут, то пальцы поджимаются на ногах, то на вид его сильного тела в эластичном спортивном костюме. Хорошо, что тот начал поверх надевать шорты. Спасибо богам за это. Его мозг перестал подкидывать воспоминания о том, что там ниже пояса у альфы висело. Стыд-то какой.              Вот что с ним происходит? Что это такое? Помешательство? Он теперь помешанный или что?              Наверное, да. Если разбираться во всей ситуации от её начала до сегодняшнего момента. Кажется, он действительно был несколько неравнодушен к своему мужу. Это уже нельзя было списать на эмоциональность из-за стресса, благодарность и прочие разные отмазки, которые юноша раньше себе давал, чтобы не разбираться в том, что с ним происходит. И вот, пожалуйста. Окончательно запутался и теперь не знает, что ему делать.              Была еще одна причина для беспокойства. Омега, конечно, до конца не понимал род своего неравнодушия, но что если тот, к кому он все это испытывал, ничего не чувствовал в ответ. Что если господин Вэй просто хорошо к нему относился, а он сам себе напридумывал много лишнего, не так все понял и теперь думает об этом. Стыдно-то как получается.              За всеми своими тяжелыми размышлениями Ванцзи едва ли замечал, что они едут и куда. Взгляд его с виду был полон собранности и серьезности, будто он в уме решал сложную задачу и никак она ему не давалась. С таким выражением на светлом аккуратном лице омега вызывал странные чувства. С одной стороны его хотелось не трогать и не мешать строить маленькие или большие планы по захвату мира, а с другой хотелось сжать пальцами гладкую кожу щек и ласково потискать, пока те приятно не порозовеют.              Вэй Усянь чувствовал себя гораздо лучше, когда его Лань показывался на широкой дорожке, ведущей от корпуса к парковке. И еще лучше мужчина чувствовал себя, когда мальчишка забирался в машину, наполняя ее своим нежным запахом и тихим сопением. Чаще всего они не разговаривали, пока ехали, перед машиной еще да, а вот в салоне крайне редко. Омега очень не любил, когда он отвлекался от дороги и сразу напрягался, замыкаясь в себе. Такой нервный.              С каждым новым днем мужчина замечал все больше, что план, которому он следовал с того момента, как это чудо попало к нему в руки, действует. До финальной стадии, конечно, еще далеко, но прогресс ясно читался на лице его женушки. Омега выглядел уставшим. Даже несмотря на вполне свежий вид, ясные глаза и четкие движения, если присмотреться, можно было заметить и бледность кожи, и мешки под глазами от недосыпания, и то, как юноша подвисал временами, смотря строго в одну точку расфокусированным взглядом.              Бедный ребенок. Ему бы просто поспать на пару часов больше, вид уже изменится в лучшую сторону. Но он же упрямый. И это очень хорошо играет мужчине на руку. Пусть это чудо и дальше упрямится, обкладываясь книжками со всех сторон, рано или поздно в полуобморочном состоянии он свалится прямо ему в поставленные руки.              Зачем все это? Зачем он дает все, чего это безобразие с янтарными глазами хочет? Конечно же потому, что это делает его в глазах омеги хорошим. Насколько он вообще может таким казаться. Это вызывает у мальчишки симпатию и привязанность, которые тот еще плохо осознает, но уже активно демонстрирует, сам того не замечая. Все просто, говори с человеком о нем самом и он со временем привыкнет слушать все, что ты ему говоришь. Тут почти то же самое. Дай омеге то, что она хочет, а потом бери все, что хочешь сам, когда она к тебе привыкнет. Только действовать нужно осторожно, грамотно, а не бездумно.              Мужчина не пытается добиться чего-либо аморального от мужа. Провоцировать его на любые публичные действия он тоже не собирается. Если Лань уйдет в разнос, то это уже будет не на его совести. Хотя кого он обманывает. Все, что способно вытворить это маленькое чудище, ляжет сугубо на него. Даже если женушка будет скакать рядом и вещать о своей виновности.              Тот склонен обвешиваться проблемами и сидеть, прокрастинируя над ними. И бросаться на амбразуру тоже, похоже, склонен, жертвуя собой и своим благополучием. За ним нужно следить в оба глаза, чтобы не случилось чего и отгонять всех желающих нажиться на том состоянии, которое он сам в нем бережно поддерживает. Хотел на свободу— вот тебе свобода. Сколько хочешь, только не подавись.              Въехав на подземную парковку, мужчина быстро нашел подходящее место для своей громоздкой машины. Среди светленьких низких легковушек внедорожник выделялся как сам Вэй Ин среди своих подчиненных, которых Вэнь Цин начала называть миньонами. Нужно будет ограничить ей доступ в интернет, чтобы меньше мультиков на работе смотрела. Заглушив двигатель и разблокировав двери, альфа выбрался из салона, похлопывая себя по карманам. Чтобы ничего не забыть. И, обойдя машину, открыл дверь пассажирского сидения.              Сначала он не понял, почему омега не двигается. Тот, похоже, успел погрузиться в легкую дрему, пока они ехали, и его разбудил поток холодного воздуха, разбавивший тепло салона. Тяжелые веки дрогнули, тонкие густые ресницы затрепетали, а в ярких глазах появилась осознанность. Юноша всегда поворачивался лицом к окну и редко смотрел прямо перед собой, поэтому сейчас они оказались друг к другу очень близко.              Губы, щеки и уши запекло от прилившей крови и стыда от душного образа, появившегося перед глазами омеги. Как яркие губы мужчины накрывают его собственные, с силой сминая и похищая влажное дыхание. Как горячий язык скользит по прохладной коже, обжигая, заставляя сердце биться как сумасшедшее в тесном плену его груди и чужих рук, что прижимаются так плотно, что не вдохнуть, не выдохнуть.              — С тобой все хорошо? Мне кажется, у тебя температура, может мне стоит отвезти тебя к врачу? — наваждение рассеивается так же быстро, как и обожгло все внутри, оставляя омегу со стыдливо опущенными глазами отрицательно качать головой. С ним все в порядке. Кажется. Врач тут точно не поможет, только если не психолог какой-нибудь.              — Все… Все хорошо. Сон странный приснился, — ага, как же, думает про себя Вэй Усянь, скрывая за опущенными веками хищный взгляд. Если ты часто будешь видеть такие «сны», то в один момент этот альфа может не выдержать и зажать тебя где-нибудь в тихом укромном месте. Он же тоже не резиновый. Особенно когда эта недотрога сама к себе манит, сводя с ума собственным возбуждением. В его запахе такой коктейль чувств, остается только гадать, что же будет, когда они дойдут до более тесных отношений.              Сам обед и остальная часть дня прошли на удивление спокойно. Муж привез его в очередной новый ресторан с хорошим меню и видом из окна. У них даже была красиво украшенная терраса с видом на город, только вот погода не располагала на такой высоте есть под порывами все еще холодного ветра. Ванцзи было приятно, что о нем заботятся, и что ему не приходится проводить два часа там, где он мог бы столкнуться со своими одногруппниками или другими ребятами из университета. Компания альфы была лучше в любом случае, какие бы неловкие мысли не мучили юношу. Вэй Усяню можно было задавать вопросы, и учебные темы он иногда объяснял более просто и интересно на живых примерах из собственного опыта. А еще он шутил, и рядом с ним парень забывал о том, что, кажется, с другими людьми у него были кое-какие проблемы.              Омега не думал, подписывая договор, что в итоге они будут так часто проводить вместе время. Тогда он вообще думал не о подобном. А сейчас каждый день они виделись в течение дня помимо того, что жили вместе, и он от этого получал не только гастрономическое удовольствие. Странно прозвучит, но этот альфа был милым. Умел делать то, что от представителей этого пола не ожидаешь. И это напоминало Ванцзи его старшего брата, только даже между ними была разница. Господин Вэй все же был более странным.              Загибая мысленно пальцы Лань Чжань перечислял все то, что успел заметить за неполные три месяца. Раз, его супруг умел готовить. Вот прям готовить. Еду. Не яйца поджарить и сварить рис в пакетиках с замороженные овощами, залив это соусом, а что-нибудь действительно непростое. И он делал это как минимум дважды каждый день для них двоих, хотя омега понимал, что тот мог не тратить на это свое время и силы. Два, Вэй Усянь находил время для того, чтобы возить и забирать его из университета и всегда был на связи. Даже если уже разговаривал с кем-либо по телефону, он просто сбрасывал своего собеседника на другую линию и тогда юноше становилось неловко, что он влез со своей ерундой. Но черт, это было приятно. Три, альфа всегда интересовался его состоянием. Утром, днем или вечером, не важно. Но при этом мужчина не был излишне навязчивым в своей заботе и одного короткого ответа ему хватало, чтобы или принять к сведению или развернуть бурную активность. А еще он никогда не отмахивался от желания самого Лань Чжаня поговорить или обсудить что-нибудь. Четыре, альфа не опаздывал. Если вдруг получалось так, что он не успевал или не мог приехать, то предупреждал всегда заранее, чтобы юноше не приходилось ждать его на улице. Иногда бывало так, что за ним приезжала машина и они встречались уже где-нибудь в конкретном месте. Пять, Вэй Усянь не агрессировал, не спорил и не вымещал свое недовольство на нем или тех, кто был невиновен. Даже у него были дни или часы, когда он был не в настроении. Но случается это не так часто, и, действительно, ни разу сам парень или другие неповинные в этом люди от этого не страдали. Шесть, его муж соизмерял собственную силу. Иногда Ванцзи приходилось быть свидетелем тому, как сильные альфы ломали вещи или делали больно не намеренно окружающим. Один из его одногруппников так сломал вчера спинку стула, а другой оставил одной из омег синяк в области пятой точки. На нем самом же синяки появились только после вязки и больше ни разу. Большая часть тех синяков была засосами…              Были еще несколько пунктов, но мысли юноши опять начали понемногу уползать не в то русло, заставляя смущаться. Если он продолжит в том же духе, то потом уже не сможет сосредоточиться на учебе, а ему предстояло отсидеть как минимум три пары и заглянуть в клуб каллиграфии перед тем, как вернуться домой.              Отлучившись в уборную, Ванцзи, стараясь быть незаметным, сделал пару фотографий зала ресторана и террасы, отмечая на фото адрес, чтобы не забыть, где это место находится. Поправив перед большим зеркалом волосы и ополоснув раскрасневшееся лицо, омега почувствовал себя совершенно довольным и расслабленным. С таким настроением его уже вряд ли могли задеть шутки или шепот за спиной. Последнее, что он сделал, возвращаясь за столик, это взял одну из визиток с красивым рисунком на лицевой стороне.              Три пары и правда прошли быстрее, чем он думал. Сделав свою очередную пакость, ребята в группе затихли и только буравили взглядом его спину. В их числе и староста, который всем своим видом демонстрировал, что так просто в покое его не оставит и что тот их разговор не закончен. У Ванцзи было свое мнение на этот счет и его не волновало, что оно никак не совпадало с желаниями Мо Сюаньюя.              Не желая выяснять, кто из них более упрямый, юноша, собрав свои вещи после звукового сигнала, покинул аудиторию, смешиваясь с потоком торопящихся студентов. Проскочив два этажа до библиотеки, он скрылся в глубине раздела экономики и управления бизнесом, чтобы среди запылившихся книг поискать что-нибудь из того, что еще не таскал домой для изучения. Во многих книжках в читальном листе уже стояло его имя, из-за этого приходилось идти все глубже и глубже. Даже не подозревая о том, что за ним с интересом наблюдают сквозь неровные ряды книг.              К началу восьмого его сумка стала еще тяжелее, а пальцы впитали легкий, сырой запах туши. Практика в начертание иероглифов успокаивала и расслабляла. Это напоминало медитацию. Сосредотачиваясь на штрихах, он мог отрешится от своих переживаний и забыть, что во внешним мире у него есть какие-либо неприятности. Только вибрация телефона скользящего по поверхности стола могла отвлечь от этого блаженного состояния.              Ну и еще, пожалуй, прогулка по вечернему городу, которую ему неожиданно предложили, пока они не спеша шли к машине. Сегодня господин Вэй встречал его не на парковке, а поймал почти у самой клубной комнаты. Вот только Лань Чжань не говорил ему ничего о том, где находится. Удивленный и настороженный взгляд не вызвал у того совершенно никаких лишних эмоций. Мужчина будто даже и не заметил ничего, продолжая идти вперед к лестнице, ведущей вниз.              Спросить его прямо, зачем он поднялся, парень не мог, это было не вежливо. Но любопытство надкусывало чувство прекрасного внутри.              — Не хочешь погулять немного? — мужчина обернулся к нему между пролетом первого и второго этажей и мягко улыбнулся, заставляя забыть, о чем он там беспокоился, пока они шли. О чем он думал до того, как посмотрел ему в глаза?              — Погулять? — слегка изогнув тонкие брови, омега подошел ближе, прижимая к себе портфель с книжками и конспектами.              — Да. Как насчет набережной? Можем поехать на Вайтань, сегодня воздух довольно сухой и огни в воде будет хорошо видно, — от мысли о тёмной, вечерней набережной, освещённой яркими огнями зданий и разнообразными фонарями и светильниками Лань Чжаню стало теплее на душе. Конечно же он согласился поехать. Причин отказываться просто не было. Разумных.              Набережная Вайтань была так же известна как Бунд, являлась чем-то вроде визитной карточки города для местных и толпы туристов. Это полуторакилометровый участок у реки Хуанпу и одно из самых популярных мест для прогулок. Набережную называют кусочком Европы в сердце Китая — примерно в девятнадцатом веке городские власти выделили заброшенный участок для работающих в Поднебесной иностранных компаний. А те построили свои офисы — в европейском стиле. Так Шанхай получил эклектичный и ни на что не похожий район. Сегодня этот старинный квартал символично соседствует с современным бизнес-районом Пудун, что на противоположном берегу. Оба берега выглядят довольно красиво и завораживающе, поэтому людям и нравится там гулять.              А ему нравится слушать то, о чем рассказывает альфа, пока они идут или едут, не обращая внимание на то, что на них кто-то смотрит. Все равно же будут смотреть, что поделать. Ванцзи уже давно понял, что мужчине нравится рассказывать ему что-либо. А пока ему самому нравилось слушать, то все было просто замечательно. Взаимность.              Многие приезжают на Вайтань вечером только ради того, чтобы посмотреть на подсветку «Жемчужины Востока», башни Цзинь Мао, финансового центра и других Пудунских небоскребов. Зрелище впечатляет, но и сама набережная заслуживает хотя бы часовой прогулки — уж больно необычная архитектура у здешних зданий. Ради сохранения такой выставки мирового архитектурного наследия строительство в районе набережной строго ограничено — исторический облик с годами не меняется.              В этом разнообразии есть что-то необыкновенное, очень атмосферное. Европейское очень тесно соприкасается с традиционно китайским и с современным. Даже шум толпы не портит впечатление от прогулки. Людей становится постепенно все меньше, большинство разбредаются по местным достопримечательностям или ресторанам, оставляя их в хрупком подобии уединения. Даже попрошайки держатся от них на расстоянии, опасаясь подходить к высокому господину и его тонкому спутнику, с которого не спускают глаз.              — Хочешь мороженное? — заприметив маленький очаровательный фургон, Вэй Усянь уже быстрым шагом движется в его направлении, подгоняя омегу перед собой осторожными похлопываниями в спину. Чтобы поесть сладкого, того обычно уговаривать не приходится, оказавшись рядом с витриной у того разбегаются глаза от количества вкусов и разнообразных добавок.              Так они и шли, один сжимал в руках большой вафельный рожок в промасленой изнутри бумаге с громоздящими шариками мороженного, политых шоколадным сиропом, ковыряя все это богатство пластиковой ложкой. И второй, молча откусывающий крупные куски от шоколадного пломбира на палочке. Ванцзи понадобилось достаточно много времени, чтобы справится со своей порцией, и только когда в бумажной упаковке ничего не осталось, кроме потеков растаявшего мороженного, он поднял взгляд влажно блестящих глаз на мужчину.              — Спасибо. Было очень вкусно, — не только вкусно, но и красиво, думалось ему, глядя на вечерний город по обеим сторонам реки. Иногда для того, чтобы почувствовать себя лучше после тяжелых дней и чужой неприязни, оказывается достаточно одного вот такого свидания. Это же было свидание?              Остаток вечера омега помнил смутно. Его воспоминания обрывались на строчке старой книги, подсвеченной настольной лампой, которую он приобрел не так давно, чтобы было удобнее читать вечерами. И больше ничего. Ни о том, как он встал из-за стола, ни о том, как оказался в постели, переодетый в пижаму. В комнате был порядок, лампа выключена, книжки собраны в стопку. Даже его длинные волосы были заплетены в свободную косу с маленькой черной резинкой на конце.              Поигрывая ей, натягивая между пальцев, юноша принял душ, расчесался и, глядя на время, принялся собираться на занятия, проверяя конспекты и задания, которые сегодня нужно было сдавать. Вместо всего этого хотелось забраться под одеяло, обратно влезть в свободную пижаму и выключить звук на телефоне. Но это слишком малодушно для него.              Так Лань Чжань думал до того момента, пока муж, улыбаясь, не сообщил ему о своем решении дать возможность юноше посещать салон. Вспомнилось просторечное выражение Вэнь Цин, звучащее как «приплыли тапочки к дивану». Действительно, приплыли. Ни в какой салон он не хотел. Не нужно ему это. Вот только на все его попытки подобрать слова для отказа, достаточно убедительного, Вэй Усянь только улыбался. Улыбался и хвалил его, отчего омега, честно говоря, растаял, прикрывая уже открытый для возражений рот.              Кажется, вот теперь он точно попал.              Вот кто его за язык тянул напрашиваться на свободу. Нужно было дома сидеть себе тихо, присматриваться к мужчине, а не рваться прочь из рук. Если бы он вовремя понял, что оказался рядом с хорошим человеком, то со временем получил бы все и так. И образование, и ключи от квартиры. И может быть даже не мучился от той неопределенности, что разрывала его.              А сейчас Вэй Усянь думает, что он вот такой хороший весь, умный, очень самостоятельный и независимый. Хочет больше свободы и пространства. Идиот. За что боролся, на то и напоролся. Мог бы и догадаться, что рано или поздно, с открытой дверью на улицу, в люди, его подтолкнут к исполнению социальных омежьих обязанностей. Сидению в среде таких же, как и он сам. Нужно было как-то искать выход из этого. И чем быстрее, тем лучше.              Причина, почему он так сильно не хотел посещать салоны, шла практически из его детства. Еще до того, как юноша полностью сформировался как омега. И вспоминать об этом, если честно, ему было не очень приятно. Лань Чжаню тогда было только одиннадцать, и его можно было назвать ребенком. Раз в два дня его привозили к красивому зданию в европейском стиле и забирали часа через три. Это был один из широко известных элитных салонов, куда родители сдавали всю свою золотую молодежь от девяти до восемнадцати лет. Никто не мог подумать ничего плохого до того момента, как одна группа альф постарше не решила поиграть на заднем дворе дома, где был разбит маленький красивый сад.              Ванцзи был ужасно впечатлительным. Стыдно признаваться даже спустя столько лет — ему было очень трудно вспоминать о том, что произошло в тот день. Те альфы привезли с собой пару больших железных клеток, накрытых тканью, и, поставив их в гостиной, показали всем, кто там был, содержимое. Дюжина маленьких пушистых комочков с длинными дрожащими ушками. Такие крошечные. Один такой кролик помещался в его ладонях и забавно дергал треугольным розовым носом, принюхиваясь к его рукам и одежде. Все были в восторге. Даже он.              А потом альфы эти клетки забрали и унесли всех кроликов на задний двор. Пропали так же и клюшки для крокета. Зачем им понадобились клюшки омега не понял, но нехорошее предчувствие вынудило пойти посмотреть. Ему просто хотелось попросить потрогать мягкий комочек с лапками еще немного и заодно забрать книжку из беседки. Кто же знал, что, выйдя на задний двор, перед ним предстанет просто не по-человечески ужасная картина. Зеленая короткая трава газона, залитая красной кровью, запах ржавчины, витающий в воздухе, и рычание с хохотом, от которого волосы на загривке вздыбились. Когда мальчик понял, что произошло, все кролики уже были забиты насмерть старыми деревянными клюшками, похожими на молот с длинной-длинной ручкой. У него случилось истерика.              Это был первый раз, когда Ванцзи кинулся на человека. Маленький тощий мальчишка одиннадцати лет, выхватив деревянную ручку, покрытого кровью с прилипшим белым пухом молота из рук взрослого парня, ударил его, заливаясь слезами. На его крик сбежались все, кто был в доме вместе с охранниками и прислугой.              Его родители были в ужасе от произошедшего. В ужасе не только оттого, что взрослые юноши из уважаемых в городе семей учинили нечто подобное прямо посреди двора салона, который считался одним из лучших, но и не смогли остановиться, когда на них налетел ребенок. По сравнению с ними Лань Чжань был еще слишком мал и хрупок даже с клюшкой в руках. И их было больше. Они набросились на него так, будто он тоже был кроликом, завалив на траву, туда, где бездыханными лежали крохотные тушки мертвых животных. Били по ногам, пинали тяжелыми ботинками. Но тому самому, первому, Ванцзи успел сломать руку и, кажется, даже ребро. Если бы мог, еще и в горло бы вцепился, пусть даже зубами, чтобы неповадно было издеваться над теми, кто слишком беззащитен перед тобой.              Все это следствие старой детской травмы. Больше после этого он не мог находиться в любом салоне среди альф. Его организм начал сходить с ума от вида крови и мяса. Перед глазами сразу появлялись эти несчастные кролики и его начинало тошнить. Понадобилось время, чтобы научиться сосредотачиваться только над своей тарелкой. И не смотреть туда, где лежала печёная утка или окорок.              И после этого ему снова, спустя столько лет придётся посещать один из салонов. А салон это, собственно говоря, не просто какое-то абстрактное место в пространстве. Это показатель статуса человека. Абы кого в некоторые не пустят даже у окна постоять и на ступеньки перед парадной дверью присесть. Целый дом или этаж в здании арендовался или выкупался ради того, чтобы группа людей могла проводить там свое время, общаться, встречаться, вести сделки или переговоры. Нейтральная территория для ведения дел и рассадник блуда и сплетен.              У университета, в котором учился Ванцзи, тоже был свой салон. Можно было попробовать устроится в нем, может быть его мужа это бы удовлетворило и не пришлось бы ходить еще куда-нибудь, где он мог встретить тех, кого видеть не особо хотел. Большая часть бывших знакомых была с ним не в лучших отношениях, и одногруппники на их фоне на данный момент выглядели как заигравшиеся дети.              Попрощавшись с господином Вэй в главном холле, юноша взглядом проводил его до дверей, тихо, безотчетно вздыхая, следя за тем, как массивная фигура в черном строгом пальто скрылась из виду за потоком студентов, спешивших на занятия или в библиотеку, чтобы занять место и подготовиться в тишине. В отличии от этих счастливчиков у него сегодня была первая пара и до нее оставалось не так много времени.              Развернувшись в сторону лестницы омега неспешным шагом направился к пропускному пункту, который сегодня на удивление был закрыт. Его пропуск лежал в одном из карманов пальто в кожаной ключнице, достать его не было проблемой, но эта пара минут заставила заметить и еще кое-что. Охранники останавливали альф. Всех остальных они пропускали и большинство точно так же, как и он, смотрели на поначалу небольшую толпу, которая постепенно становилась больше.              — Не смотри туда, — его руки коснулись и сжали дрогнувшие пальцы. Вздрогнув от неожиданности, Лань Чжань обернулся, встречаясь взглядом со старостой. Парень отвел его в сторону и отпустил, делая шаг к своему приятелю, который тоже был тут как тут.              — Что происходит? — он не знает зачем спросил. Его не должно это волновать, нужно было просто кивнуть и пройти мимо, но что-то тревожное заставляет говорить и вмешиваться в то, что никак парня не касается.              — Несчастный случай в городе, ищут тех, кто мог бы быть свидетелем. Очередной виток сексизма, не обращай внимания, — Мо Сюаньюй говорил спокойно, так, будто действительно не произошло ничего по-настоящему плохого. И он ему поверил, коротко кивая, поблагодарил и, развернувшись, ушел прочь.              Чтобы к вечеру узнать из обрывков разговоров, что же это был за несчастный случай такой. Муж, который приехал его забирать, нашел юношу сидящим на лавочке в хорошо освещённом холле под камерой видеонаблюдения, сжимающим сумку с учебниками. Не то чтобы ему было страшно… Просто так однозначно было гораздо спокойнее.              Мужчина не стал ничего спрашивать, подождал, пока юноша поднимется, расстегнул свое пальто, стащил его с плеч и, набросив поверх верхней одежды омеги, повел из здания, слегка придерживая за плечи. Речь о салоне в тот день тоже не поднималась. Альфа вообще ничего не говорил и старался лишний раз Ванцзи не трогать, кормил разве что и отпаивал зеленым чаем дома, пока тот не уснул, так и не открыв ни один из учебников.              Каждый день в мире происходят страшные вещи. Кто-то относится к этому просто, кто-то более болезненно. Лань Чжань, который не понимает и не приемлет насилия реагирует болезненно. Ему хочется закрыться и изолироваться от опасной среды. Переждать где-нибудь там, где безопасно, а если не получается, то защищаться изо всех сил. Невольно он начинает воспринимать все, что может нести ему угрозу негативно. Кроме разве что Вэй Усяня, который, несмотря на свой пол, не вызывает желания убежать или вцепиться зубами в протянутую руку.              Лань Чжань начинает понимать иррациональное желание омег сбиться в кучу поплотнее, и оно уже не вызывает желание раздраженно закатить глаза или фыркнуть. Он и сам не против приткнутся куда-либо или к кому-либо, поскольку мужа рядом нет, он занимается своими делами, и поскольку городская трагедия не является уважительной причиной сидеть дома, а сам омега не напрашивался, ему остается только робко оглядывать аудиторию.              — Разбивайтесь на группы по три-четыре человека и берите тему. У вас одна эта пара, чтобы написать работу и сдать ее мне. Всех, кто не успеет, ждет неуд, оправдания тоже не принимаются, — их преподаватель по ведению малого бизнеса поднимает взгляд черных глаз от журнала, записывая в него тему, и все в аудитории начинают пересаживаться, лязгая стульями и перешёптываясь.              Он чувствует себя теперь еще более ужасно, но все равно поднимается со своего места, чувствуя взгляды на собственной коже. Сейчас его оценивают не как неприятного студента, а скорее как того, над кем можно сжалится ради того, чтобы он за них написал всю работу. Вполне выгодный обмен, думает Ванцзи. Думает до того, как слышит знакомый голос, вынуждающий обернуться. Староста ласково, как маленького ребенка манит его к себе, и он, чувствуя как уши начинает печь, идет в сторону их стола, опускаясь рядом.              — Спасибо, — его голос — едва различимый шепот, но слыша этот тихий звук, эти двое мягко, по-доброму улыбаются, и вся тревога и холод отпускают юношу. Наконец-то.              Они не общаются во время выполнения задания больше необходимого. Только по делу. Чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. И Ванцзи дают сделать только часть общей работы, что тоже заставляет его облегчённо выдохнуть. В конце концов она не маленькая. Но ему также позволяют проверить все целиком, чтобы быть уверенным в правильности. Им всем нужна хорошая оценка, исправлять потом будет сложнее, да и некогда.              Вэй Усянь напряжен. Он, и пол города, которые наблюдают за тем, что происходит. Каждый его день не обходится без просмотра и прослушивания выпусков новостей, чтобы быть всегда в курсе того, что, где и когда происходит. Но от таких новостей он бы точно отказался.              Одно радует — его маленький муж под надежным присмотром. Нет таких бессмертных, кто решится на откровенный конфликт в стенах университета Фудань, да и вроде как у диди все хорошо. Исключая разве что мелкие пакости, которые решаются в два счета. Хорошо, если так и останется. Пока за ним приглядывают охранники и знакомые мужчина спокоен, уверен в том, что мальчишка не нарывается на неприятности сам. Осталось только совсем его запрятать куда-нибудь. Желательно поближе к Вэням.              Еще и суд, который навис над ним темной противной тучей. И дождь не льет и солнце не светит. Не ясно, как на него реагировать. Пока он раздраженно хмурится, но еще не рычит, стоит этой теме подняться где-либо. Директор компании обещал направить в судебную палату письмо, но тем, кто это затеял, остается им только подтереться. Хреновы моралисты. Ему пришлось уже дать несколько публичных ответов, что он думает по поводу дела. Теперь один из каналов настаивает на прямом эфире. Как будто у него есть на это время. Конечно же нет. Ни времени, ни желания.              Он эту омегу в лицо не видел, какое ему вообще должно быть дело. Но на волне произошедшего все теперь как с ума посходили, и если ты альфа, получай ушат дерьма на голову. И это он еще сексист. Да правда что ли. Обвинения посыпались, как из рога изобилия. Досталось всем, кто криво сидел и громко дышал. Одна только новая истерика жены местного чиновника чего стоит. И эти двое опять судятся.              Рано или поздно это случается, в стране происходит что-то особенно мерзкое и поднимается огромная волна, накрывающая всех с головой. Что же случилось на этот раз? Убийство, что же еще. Но ладно бы, если это было просто убийство. В Китае людей много, каждый день кого-то недосчитываются, но чтобы так… это было больше похоже на настоящее зверство. И именно поэтому Вэй Усянь никак не хотел с этой историей соприкасаться. Как бы сильно его не уговаривали. А было кому уговаривать, к сожалению.              Эта драма произошла в тот замечательный вечер, когда он со своим диди решил развеяться. Молодой юноша шестнадцати лет, если верить словам его отца, бывший омегой, отпросился у родителя погулять после занятий в городе. Папочке, конечно, было известно, ради кого его чадо отпрашивается, но мешать он не стал. А вот зря, очень даже зря.              Парень этот, ни о чем плохом не думая, пошел на свидание со своим «парнем», вопрос, сколько эти двое были вместе никем не поднимался и нигде не обсуждался. Был только факт, что про их отношения близким все было известно. Дальше все по классике: цветы, кино, кафе. Вечер был уже поздний, порядочные омеги должны собираться домой, но к ним неожиданно присоединился еще один кадр. Еще один альфа. Ситуация становилась менее романтичной, но отчего-то юноша все же согласился продолжить вечер и даже зайти выпить с ними.              Следов алкоголя в его крови обнаружено не было. Наркотиков тоже. Но это уже никого не могло успокоить.              После клуба, где двум альфам не дали как следует отдохнуть и развеяться, компания направилась в неизвестном направлении. В сторону выезда из города, к лесополосе, которая граничит с промышленной зоной, свалкой и мусорообрабатывающими заводами. Есть записи с камер, как омега пытался уйти несколько раз, но его никто не отпускал. И предсказуемо никто не стал вмешиваться, ни омеги, которые были в тот вечер там, ни альфы, которых тоже было достаточно. Зато сейчас да, сейчас всем не наплевать.              На шестнадцатилетнего мальчишку, которого изнасиловали черт знает где, избили… хотя нет, его сначала избили. Собственный «парень», когда омега ему отказал давать по первому требованию. А уже потом его изнасиловали. И снова избили. Как собаку. Эти двое ни в чем не хотели признаваться, но в машине был видеорегистратор, который записал достаточно, что происходило в радиусе обзора. Со звуком.              Невинного ранее скорее всего мальчика нашли той же ночью. Ему это ничем помочь уже не могло, да и не помогло бы, потому что его насильники не оставили своей жертве ни единого шанса выжить. Под кайфом в сочетании с градусом алкоголя двое альф буквально разорвали омегу, но и этого им оказалось мало. На человека тот едва ли был похож. Мужчине было откровенно неприятно смотреть снимки трупа, которые ему положили перед лицом. Он, конечно, всякое видел и делал, но все же.              Хуже всего в этой ситуации то, что его Лань не мог не узнать об этом. Новость о случившемся гремела буквально из каждого рта или чайника. Бледный до синевы он сидел в здании поздним вечером и смотрел на всех так, будто хотел навсегда запереться в своей комнате. Если бы он только попросил, Вэй Ин устроил бы ему возможность просто посидеть в дома пару дней, чтобы успокоиться. Но утром следующего дня тот выбрался из комнаты полностью собранный и такой же бледный. Одно хорошо, между ними из-за этого ничего не произошло. Никаких изменений. Юноша не начал бояться или избегать его, это радовало.              Ванцзи же не был уверен, что в его случае бояться был вообще какой-то смысл. Он, конечно, не хотел бы, чтобы его муж, в доме которого он живет, сделал даже одну десятую такого с ним, но слишком хорошо понимал, что даже если бы такое случилось, некому было бы помочь. В его случае имелись два варианта: не сопротивляться и отбиваться всем, чем можно. Первый больше подходил под его ситуацию, а второй требовала гордость.              Но мужчина как остался простым и заботливым, так меняться, похоже, и не собирался. Его прикосновения не стали грубее, голос наглее, а взгляд более красноречивым. Нет, это был тот же Вэй Усянь, который покупал ему мороженное и заворачивал дрожащего не то от холода, не то от напряжения в пальто. Тот же человек, который приезжает ради того, чтобы покормить его в обед.              Поэтому омега довольно быстро успокоился. В отличии от окружающих. И он был совершенно не готов к столкновению с ними, но судьбе в очередной раз было наплевать на готовность юноши с вышины облаков.              Омега уже не обращал внимания на то, что за спиной у него незнакомые люди шепчутся, и часто даже не стремился услышать то, о чем они говорят. Теперь у него была возможность отвлечься от этого благодаря Мо Сюаньюю и Не Хуайсану, которые ходили за ним следом. Или ходили с ним, как в итоге получилось. А вот они иногда не могли не обратить внимания на то, что рядом с ними Лань Ванцзи начинали обсуждать. И если наследник Не просто фыркает на то, что слышит, прикрываясь веером, который таскал с собой или тетрадью, то староста старался занять его разговором.              — Куда ты каждый раз в обед убегаешь? Есть какое-то особое место где-то рядом? — сербая напитком из своего высокого стакана, интересуется Сюаньюй, пока Лань Чжань не поднимает взгляд от тетради к его лицу, молчаливо выражая нечто среднее между смущением и благодарностью.              — Мы… Мы едем обедать, — он не очень хорошо понимает, как именно нужно отвечать на вопросы, никак не связанные с учебой. Там он может назвать учебник, раздел и примерно страницу, а тут нужно подбирать слова. Это дается тяжелее, чем кажется. Но ему давно хотелось, чтобы кто-то спросил первым.              — О. То есть вы каждый день обедаете вдвоем? — староста улыбается странной приятной улыбкой и тихо счастливо хихикает, накручивая на тонкий палец прядь волос. Ванцзи чувствует легкий стыд и отводит взгляд. — Это так…              — Не веди себя так, будто ты не знаешь об этом, — тихий шлепок разрывает возникшую тишину между ними тремя и на лбу у Мо появляется красное пятнышко прямоугольной формы от спицы бамбукового веера. — Все знают, что ты в обед уходишь в сторону парковки. Не обращай на него внимания.              — Но это все равно мило, — Сюаньюй такой Сюаньюй, думает про себя Лань и смиряется с его легким подтруниванием и кривляниями. — Если бы обо мне кто-то так заботился, я был бы самым счастливым.              — Думаю, если бы о тебе заботился такой человек, то ты сидел бы в клетке, как собака, — голос прозвучал будто из ниоткуда, заставляя всех троих резко развернуться к его источнику. Говорившим оказался омега и это заставило напрячься не только Ванцзи, который не ожидал услышать ничего подобного.              Как грубо.              Игра в гляделки продолжалась достаточно долго, пока незнакомцу это не надоело и он, подтащив к себе стул от пустующего соседнего столика, не поставил его почти вплотную к компании, чтобы без приглашения присоединится к ним. Стоящие поодаль тоже подошли ближе, чтобы ничего не упустить              — С каких пор влезать в чужой разговор считается нормальным? Тебя в каком хлеву воспитали? — в один момент Сюаньюй из милого старосты превратился в существо цепкое, хваткое и на редкость опасное, даже немного стервозное. Он выглядел так, как будто прямо сейчас был готов вцепиться неприятелю в волосы и не отпускать, пока не повыдергает все космы.              — О, я не собирался вмешиваться в ваш милый кружок, просто услышал то, что показалось мне очень уж интересным, вот и все, — незнакомец устроился поудобнее, закинул ногу на ногу и с видом явного превосходства оглядел всех собравшихся. — Раз уж я здесь, то хотел бы задать пару вопросов. Можно? — он остановил свой взгляд из всех троих на Ванцзи, и тот не знал, что на это нужно было ответить. У него не было никакого желания.              Юноши, что сидели с ним, были полностью согласны с тем, чтобы он держал рот закрытым. Но даже если бы он ничего не сказал, человек, который пришел устроить конфликт, все равно так просто не остановится и доведет начатое до конца. Хотят окружающие этого или нет.              — Ну и чего ты молчишь? Это между прочим невежливо, — скривив тонкие губы, недовольно прогнусавил незнакомец под тихий шепот со стороны толпящихся людей у себя за спиной. — Я всего-то хотел спросить то, что мучает многих из нас. Например, каково это трахаться с тираном и насильником? Или у тебя что-то вроде стокгольмского синдрома?              Сначала Лань Чжань опешил, и только потом ему стало мерзко от присутствия этого человека рядом с собой. Как можно было быть таким мерзким и абсолютно не стесняясь задавать подобные вопросы на виду и слуху у всех. Он хотел его унизить? Зачем тогда было втягивать в это его мужа?              — Прекрати, — взяв себя в руки как когда-то в прошлом, Ванцзи не просил и не приказывал. Это больше было предупреждением, что человеку пора было остановиться и успокоиться, а не усугублять конфликт просто ради временного восторга собравшихся сплетников и сплетниц.              — Нет, ну, а что такого. Расскажи нам всем, зачем вы на самом деле уезжаете каждый день? Тебе, бедняжке, чтобы учится здесь, наверное приходится не только спать с ним, но и сосать очень усердно. Ты поэтому такой молчаливый? — от злого самодовольства лицо омеги едва ли не трескалось. Толпа за его спиной становилась все больше, в руке напряженного Не Хуайсана хрустнул веер, а Мо Сюаньюй был готов вцепиться неприятелю в лицо наманикюренными ногтями.              — Даже если и так, то что с того? Он мой муж и он хороший человек. То, чем мы занимаемся, касается только нас двоих и никого больше, — возможно все то, что он сейчас говорил, было полной глупостью, но так или иначе обратной дороги не было. Слова успели сорваться с его губ и обратно вернуть их, увы, не удастся. Похоже, юноша опять вляпался во что-то очень плохое.              — То есть ты признаешься?! — резко взвизгнул омега, кривя лицо, будто его толкнули в корыто с помоями.              — Что у меня есть муж? Да. То, что он хороший человек? Тоже да, — Ванцзи поднялся, мягко кивнул своим одногруппникам, которые поднялись следом, и вышел из-за стола. — А на остальное, прости, у меня нет времени. Но если тебе так неприятно, то просто найди хоть кого-нибудь, кто согласится заботиться о тебе.              Они ушли втроем, не оборачиваясь. И, если честно, после этого Лань Чжать не хотел знать, что и кто о нем думает и говорит. Ему было максимально противно. Не только за себя, но и что из-за того, что кто-то из альф совершал плохой поступок, то вина ложилась и на других альф тоже. Так, например, за преступление двух подростков, изнасиловавших юношу и убивших его, Вэй Усяня тоже почему-то за спиной называли насильником. Омега не думал и не хотел думать, что его супруг правда мог быть таким. Но скверно то, что когда-то он сам был одним из таких омег, которые по проступкам одного судят и других. Разве это было правильно?              Ему казалось, что нет. Господин Вэй этого не заслужил. Не за то, что подобрал их с улицы, позволяя хорошо жить, работать, учиться. Жить нормальной полноценной жизнью. И он тоже не заслужил, чтобы его обвиняли за то, чего он даже не делает. Это ужасно смущало. А многое из того, что омега слышал, и вовсе было ему непонятно. Он был абсолютно не опытным в том, что касалось сексуальных практик, а спрашивать не решался. Ни у мужа, ни у новых приятелей.              С тех событий прошла еще пара дней, полных попыток не свалиться с ног от усталости. Лань Чжань чувствовал себя вымотанным и уставшим. И оттого, что по кампусу ходили новые слухи о нем, и оттого, что все откровенно истерили.              Он, как и раньше, приезжал на занятия, учился, работал над собой и старался делать все для того, чтобы им гордились, никого при этом не трогая. Если кого-то и задевало его место отличника в глазах преподавателей, то юноша отказывался чувствовать себя в этом хоть сколько-то виноватым. В самом деле, разве он должен был? Разве ему решать?              Парень чувствовал себя спокойным только потому, что муж, который был всегда рядом с ним, поддерживал его. Чем больше омега старался, тем больше его хвалили и давали свободы, и в какой-то момент он невольно задумался, а что если сделать наоборот. Натворить что-нибудь. Что будет тогда? Его могут посадить под домашний арест, например? Быть наказанным в прямом смысле не хотелось. И вызывать недовольство у мужчины тоже. Но и усталость давала знать о себе все сильнее вместе с нервами.              Он всегда переодевался и мылся в общей душевой, последним задерживаясь в коридоре или в зале. Вызывался заполнить журнал вместо тренера даже. Потому что не хотел раздеваться догола вместе со всеми и толкаться в душной скользкой душевой среди голых мокрых тел. Ему было откровенно неловко, и не хотелось, чтобы кто-то разглядывал его. Слушать про бритье и эпиляцию, чужие течки и прочее разное, что обсуждали омеги у себя в раздевалке. Из-за этого он всегда приходил на следующую пару почти к самому началу. Но это было достойной жертвой.              Когда голоса стихли, Ванцзи переступил низкий порог, закрывая за собой дверь на щеколду. В зале остался только тренер, а ему в раздевалке делать нечего. Оглядывая пустое пространство, полное шкафчиков, юноша скривился. В воздухе очень сильно пахло смесью разных дезодорантов и духов. Будто на полу взорвали несколько флаконов разом. Он бы открыл окно, но времени оставалось только на то, чтобы переодеться и наскоро ополоснуть тело прохладной водой.              Устроившись на краю скамьи спиной к ряду шкафчиков он не услышал ни звука шагов, ни скрипа половиц. Ничего. У омеги даже не получалось вспомнить, точно ли там никого не было. Казалось что да. Но из-за тяжелого воздуха, полного отдушек и чужих запахов, даже если бы он хотел, то не в состоянии был уловить чужое присутствие. Стоило ему задрать футболку, чтобы стянуть ее через голову, как чьи-то руки схватили задранные полы и скрутили узлом.              Липкий ужас напал на него в одну секунду. Кто-то очень ловкий держал его за голову и одним толчком повалил на землю, заставляя упасть со скамьи на пол, больно ударяясь локтями и коленями. Ни звука больше. Ни дыхания, ни топота. Чужие руки как появились, так и исчезли, только на противоположном конце раздевалки щелкнул замок. И тишина.              Сердце в груди Ванцзи стучало как бешеное. За этим гулом он перестал слышать вообще все вокруг себя, и на то, чтобы подняться и выровнять дыхание ему понадобилась пара долгих минут. Почувствовав, что дрожь сошла, он поднялся на слабых ногах и, несмотря на легкую боль в теле, прошаркал к двери, дергая за ручку. Не поддавалась. Ему было не важно, как именно он сейчас выглядит. Пусть лохматый, пусть с дикими глазами и ободранными коленями. Неважно. Главное выйти отсюда.              Им овладела паника. Что есть сил юноша принялся дергать за ручку, крутить ее и стучать. Дыхания перестало хватать, будто его опустили под воду. Омега развернулся и быстрыми шагами добрался до той двери, которую запер сам. У тренера должны быть ключи. Он должен быть еще там. Но его не было. Все заперто. Две другие раздевалки и тренерская. Закрыто. Вернувшись, Ванцзи снова попробовал покрутить ручку. Ничего не изменилось. Опустившись на пол возле двери, парень уперся ладонью в пол и через силу сделал пару глубоких вдохов.              Спокойно. Здесь должен был быть его телефон. Сейчас он позвонит кому-нибудь и его выпустят. Все хорошо, это просто какая-то ошибка              Именно в этот момент замок снова щелкнул и кто-то повернул ручку с обратной стороны, впуская поток свежего воздуха. Что увидел этот человек? Сидящего на полу лохматого парня, волосы которого прилипли к влажной коже. С покрасневшим лицом и влажными глазами, в уголках которых собрались крупные капли. Мокрый и грязный, он сидел, глядя вверх большими глазами и не знал, смеяться ему или благодарить.              — Эй, ты в порядке? Что с тобой случилось? — альфа неловко шлепнулся перед ним на колени и протянул руки к Ванцзи, пытаясь, похоже, его коснуться. Это было не лучшей идеей в данный момент. Совсем не лучшей.              — Все… все нормально. Уже нормально, — снова поднявшись на ноги, Лань Чжань оглядел себя и смущенно отвел взгляд от парня, который смотрел очень внимательно на него. Будто искал что-то. — Со мной все хорошо, — повторил он на всякий случай.              — Хорошо. Тогда давай так, ты приводи себя в порядок, а я подожду рядом с дверью и отведу тебя до кабинета. Идет? — этот альфа явно был старше курсом. Может, если они поступят так, как он сказал, то все будет хорошо. Если повезет, то преподаватель не станет злится.              Решив, что в любом случае не должен прогуливать, омега кивнул и, подобрав свою одежду и полотенце, побрел к полупрозрачной двери душевой. Силуэт незнакомца за ней так и не появился и, успокоившись окончательно, Ванцзи чистый, пахнущей мылом и водой вышел, мучимый липнущей к влажной коже одеждой. Подняв свою сумку и проверив ее содержимое, он кивнул своему спасителю, а потом вышел вслед за ним в коридор, в котором никого не было.              Они шли в молчании весь путь до главного холла и лестницы. До сигналов о начале занятия осталось совсем немного времени и нужно было поторопиться. Лань Чжань никак не мог заставить себя встать на ступени. Ему было впервые так плохо за эти месяцы новой жизни. Будет совсем паршиво, если эмоции возьмут верх над ним посреди занятия. Глаза уже начинало щипать.              — Может посидим где-нибудь. Ты выглядишь совсем плохо, — альфа коснулся его плеча так, будто он был хрустальным. Глядя на его пальцы, омега вдохнул и выдохнул, отстраняясь.              — Нет. Спасибо за то, что выпустил меня, — и, сделав шаг в сторону, Ванцзи отошёл от лестницы и свернул в коридор, уходя прочь.              Он не пойдет на эту пару, но и с этим парнем тоже не останется, даже несмотря на то, что тот не сделал ничего плохого, совсем даже наоборот. Его хватило на то, чтобы добраться до ближайшей ниши с каменной лавкой и тяжело на нее опуститься, зажмуриваясь. Это все нервы. Слишком много стресса, наконец, доконало его и теперь успокоиться было не так легко. Слезы крупными каплями падали на сидение и они не могли заглушить громкий раскатистый сигнал. Тонкие пальцы переворачивают содержимое сумки, чтобы достать из тесного кармана телефон.              Ему нужно набрать только один номер. Только один. Не отдавая себе до конца отчет, Ванцзи листает список контактов и нажимает на чуткий сенсор. Минута и в тишине слышны гудки. Один, второй, третий. Вэй Усянь берет трубку на десятой секунде.              — В-Вэй Ин? — он кусает нижнюю губу до боли и зажмуривает глаза, чтобы остановить бегущие слезы. Пытается заставить свой голос звучать нормально. Казаться сильным.              — Диди, у тебя что-то случилось? Где ты? — звук его голоса как разряд по телу. И это обращение… оно делает его таким слабым, таким беспомощным, что, вспомнив все, что случилось, он захлёбывается и они оба это слышат. Уже не стыдно. Уже все равно. Да, он не справился. Так бывает.              Ванцзи просит коротко «забери меня» и может гордиться собой, его голос звучит лучше, чем он сейчас выглядит, гораздо лучше. Ему в ответ обещают ровно пятнадцать минут и он кивает, понимая, что это три раза по пять, а значит не так уж долго. Совсем не долго. Звонок сбрасывается и парень убирает телефон обратно в сумку, вытирая холодными ладонями лицо. Он надеется, что его такого никто не видит, но это не совсем так. Один человек внимательно наблюдает за ним. За тем, как скользят и рассыпаются длинные черные волосы по плечам, как рваное дыхание становится более ровным. Этот человек очень близко, но он просто смотрит.              И ему не нравится то, что он видит, когда тишину коридора разрывает звук тяжелых шагов. Вэй Усянь нарушает целостность этого идеального мира. Эту красивую картину одним своим видом. Быстро сокращая расстояние, мужчина опускается на корточки рядом с бледным юношей и ласково, осторожно, сильными пальцами поднимает его лицо, заглядывая в глаза.              Тонкие руки Лань Ванцзи обвивают чужую шею, приникая в горячие объятия. Альфе ничего не стоит поставить своего мужа на ноги, одеть его и, повинуясь одной короткой просьбе, увезти из здания. Увезти прочь.              Сухими губами омега шепчет: «забери меня домой»