Янтарь в серебре

      Это было сложно. Осознать тот факт, что его жизнь никогда не будет прежней. Что его дом, его семья, все, к чему он привык, разрушено и восстановлению не подлежит.       Ванцзи всегда жил с мыслью, что то, что есть у него сейчас, будет всегда. Юноша понимал, рано или поздно он похоронит родителей, дядю, и они с братом останутся одни, обязанные создать собственные семьи. И даже если не он сам, то его брат должен был, как наследник, оставить после себя наследника, передавая бразды правления бизнесом и недвижимостью своим детям.       У Лань Сичэня бы получилось, он всегда легко сходился с людьми, брат не видел проблемы в отношениях. В детстве он иногда говорил об этом, уже тогда представляя, как бы выглядела его жена или муж и как бы звали их детей. Ванцзи тогда лишь слушал и кивал, не испытывая особо интереса, подозревая в этом собственный малый возраст. Но чем старше он становился, тем детальнее становились фантазии брата, а его так и не обрели четкость. Лань Ванцзи не мог сказать, что хотел бы быть с кем-то. Ему это было неинтересно, и даже просто заводить дружбу он не спешил. У него были старший брат и мама для близкого общения, и этого как-то всегда хватало.       Конечно, ему, как и любому ребенку, задавали неловкие и неудобные вопросы родственники, стоило пойти в частный садик, а затем и в школу. С этими глупыми раздражающими вопросами так или иначе сталкивались все. Матушка больше всех любила этим его дразнить, каждый раз невероятно умиляясь, когда он начинал в ответ хмуриться и супиться, не находя ответа на её вопросы. Эти вопросы обычно звучали как: «познакомился ли ты сегодня с кем-нибудь новым?», «с кем ты чаще всего играешь среди детей?», «нравится ли тебе кто-нибудь из девочек в твоей группе?», «а сколько всего у вас девочек и как их зовут?», «нравишься ли ты сам кому-нибудь из них?».       Все эти вопросы чаще всего оставались без ответа, потому что маленькому Лань Чжаню совсем не хотелось на них отвечать. А если же его заставляли, то чаще всего ребенок говорил категоричное «нет!» и стремился поскорее вернуться к своим пусть и детским, но серьезным делам.       Взрослые всегда находили его из двух сыновей семьи Лань более забавным, стремясь если не потискать руками, то смутить разговорами. Никто почему-то не спрашивал у него, что ему нравится из предметов в учебе, какое время года его любимое, они не спрашивали про птиц и зверей. Нет, их интересовала лишь его социализация среди других таких же маленьких человечков, к которым он не спешил тянуться. Люди не казались ему особенно интересными. С Лань Сичэнем им было куда проще. Тот отвечал на все вопросы очень охотно и достаточно подробно, излучая притягательное детское очарование, но он не был букой, а значит, это не так интересно.       Чем старше он становился, тем более капризным его считали малознакомые люди, когда Ванцзи отказывался делать так, как им бы хотелось. Мама всегда вставала на его защиту, если же её слова игнорировались, в дело вступал отец, который не выносил, когда с его семьёй обращаются недостойным образом. Он же никогда не позволял себе быть невежливым, тем более со старшими.       Когда ему исполнилось семь, его начали очень навязчиво знакомить с другими детьми семей одного с ними социального статуса. Они были, по его мнению, точно такими же странными, как и те, с которыми ему приходилось встречаться раньше, но более осторожными. Эти дети вели себя так, будто были взрослыми, подражая манере держать себя своих родителей. Выглядело это неловко и даже странно.       Сичэнь не мог ему помочь, он был старше.       Когда Ванцзи исполнилось восемь и пришла пора переходить во второй класс начальной школы, у Сичэня начались первые гормональные сдвиги, которых он, будучи ещё ребенком, не понимал, зато понимали его родители. Брата водили по врачам, консультациям и вели с ним серьезные разговоры, отчего он становился только более нервным и раздражительным. Лань Чжань отчего-то знал, что брату не нравятся те изменения, что происходили с его телом, и что Сичэнь просто хочет, чтобы всё это прекратилось и его оставили в покое.       Они всегда были очень близки с братом.       Старший ребенок семьи Лань сформировался альфой на радость семье. Хорошо ведь, старший сын, будущий наследник. Именно этого от него и ожидали, не представляя, как эти самые ожидания давили на подростка, тело которого менялось. Пубертатный период — это сложно в любом случае, неважно, кто ты.       Сичэню было тяжело. Ему приходилось учиться вдвое усерднее, концентрироваться на деле, а не на окружающих его запахах, и, конечно же, не проявлять агрессию. Но самое тяжелое — его постоянно пытались подавить другие альфы, деля с подростком территорию. И ладно, когда это были одноклассники, которые просто мерялись между собой силой, но когда это делали люди куда более взрослые, Ванцзи становилось искренне жаль брата.       Он сам не хотел бы быть альфой. Ему хотелось верить, что его участь быть бетой, как дядя.       Им ещё повезло родиться в то время, когда признавали первичный пол ведущим. Главенствующим полом был тот, что прописывался при рождении ребенка, и относиться к человеку должны были в соответствии именно с ним, если, конечно, человек сам не потребует к себе обратного. Ванцзи это казалось правильным и более чем логичным. Хочешь быть в первую очередь альфой — докажи, что ты этого достоин, как человек, и способен соответствовать. Если же нет, оставайся мужчиной или женщиной, как указано в твоих документах.       Шутка ли, ждать полового созревания только ради того, чтобы тебе влепили штамп о твоем поле при том, что ты уже прожил на этом свете более десяти лет. Это казалось абсурдным, и он не хотел бы испытывать ничего подобного на себе.       Однако это всё равно не значило, что вторичный пол не имел значения. Для многих людей он был даже чересчур важен. За последние десять лет до его рождения, несмотря на смену политики, изменения в законах и прорывы в медицине, в голове у людей остались те устаревшие понятия, вбитые накрепко им в головы.       Всё это конкретно его не касалось, и к своим тринадцати годам Лань Ванцзи искренне считал, что все эти люди от него слишком далеко, в тех странах, до которых прогресс, видимо, ещё не дошел в полной мере. Юноша даже не думал, что, чтобы почувствовать всё это, будет достаточно упасть в социальном статусе, ведь его надежды на спокойное будущее не оправдались. Ему было суждено сформироваться омегой.       Когда ему озвучили медицинское заключение о его вторичном поле, парень не знал, как на него реагировать. Он просто сидел между родителями и смотрел в лицо доктора, ожидая, что вот сейчас этот странный человек посмеется над ними и скажет, что всё это очень несмешная и глупая шутка. Но никто не спешил ничего говорить, ни его мать, которая сжимала своими теплыми ладонями его руку, ни отец. Доктор же, видя, что никто не спешит из них развивать эту тему, сам пустился в подробные консультации, что теперь ему, Ванцзи, делать и как с этим жить.       Ему просто повезло. Повезло родиться именно в это время и именно в такой семье, которая могла себе позволить то, чего большинство простых омег иметь не могли. Нет, конечно, положение представителей этого вторичного пола не было плохим на любом социальном уровне. По крайней мере, если верить статистике. Многие фармакологические компании предоставляли виды препаратов, которые или выдавались бесплатно нуждающимся при наблюдении у врача, или же были доступны за среднюю цену, но действенность их, так или иначе, была ниже. Главным было то, что они были и получить их не представляло серьезной проблемы.       Его же собственная семья была настроена на то, чтобы у них с Сичэнем было всё самое лучшее и как можно меньше вредящее здоровью: личный семейный врач широкой квалификации, наблюдения и обследования в лучших клиниках, курсы витаминов и необходимых гормонов для выравнивания общего фона. В целом всё, что может быть необходимо для нормальной спокойной жизни.       Сам Ванцзи принял решение не афишировать широко свой вторичный пол, ведь его внутреннее ментальное состояние нисколько не изменилось. Совсем нет. От осознания того, что он может рожать детей. Сам и рожать. То есть действительно он и действительно сам, юноше было не по себе. Ему было тринадцать, и на него всё это просто свалилось… Как вообще в его возрасте можно реагировать на что-то подобное спокойно? Ведь он не хотел детей, они, конечно, не вызывали у него отвращения, но ситуации это не меняло нисколько. Поэтому ему совершенно не хотелось, чтобы кто-то начал относиться к нему иначе только из-за медицинского заключения и большого количества гормона прогестерона.       Лань Ванцзи, как и большая часть других омег мужского пола, предпочитал пить таблетки, чтобы просто не выделяться своим запахом и не иметь проблем с изменениями организма. О, не все из них были приятными и незаметными. В отличие от альф, он испытывал не только эмоциональный дискомфорт, но и физический. Нельзя просто родиться, дорасти до перестройки, выяснить, что ты омега, и при этом оказаться бесплодным. В природе это так не работает. За исключением случаев, когда у человека были изначальные проблемы в развитии, спровоцированные болезнями, травмами или нехваткой организму строительного материала для изменений.       Но подобная участь была ещё более незавидной. Такие люди чаще всего становились совсем никому ненужными, хотя Лань Ванцзи подобная перспектива не отталкивала. В подобном случае его пугало лишь сокращение жизненного срока на целых двадцать или даже тридцать лет. Всё же это очень высокая плата даже для него, чтобы оказаться бесплодным.       Если спросить любую омегу, что смущает и вызывает у неё дискомфорт больше всего, можно составить список, в котором с вероятностью в восемьдесят процентов первое место займет, как ни странно, она — течка. Даже само слово вызывало у него легкое отвращение. Неужели за столько лет не было возможности придумать термин более нейтральный? Они же люди, а не животные, в конце-то концов.       Так вот, течка была чаще всего на первом месте. Логичный вопрос — почему, ведь это якобы та магическая возможность омеги найти своего истинного альфу. В это верят только, наверное, беты и альфы, да и то только крайне необразованные, потому что в этом чертовом процессе нет абсолютно ничего романтичного и приятного.       Всё потому, что это на самом деле так не работает. Нет никакого истинного альфы, всё это бред, не подкрепленный научными исследованиями и даже логикой. Есть просто более сильный представитель другого пола, который реагирует на выбросы гормонов, и всё. Какая тут может быть вообще романтика? Запах? С таким же успехом этот самый аромат со временем можно скорректировать, сделав его или более приятным, или же более резким и отталкивающим, особенно в период этой самой течки. Альфам же, как показывает статистика, на этот самый «влекущий аромат» глубоко наплевать. Они совсем другим местом думают и могут просто-напросто передраться между собой и натворить таких дел, что просто ужас.       Он, как порядочная омега, подошел к этому вопросу ответственно, изучая со всех сторон максимально подробно, консультируясь с врачами, у которых наблюдался. И всё равно оказался не готов. Как люди обходились в прошлом, Лань Чжаню даже думать не хотелось. У него ведь было всё необходимое: от тампонов и гелей с успокаивающим эффектом до подавителей, которые глушили запах выделяемой жидкости и чувство возбуждения.       Стыдно вспоминать, но он сам вроде даже расплакался, боясь, что это никогда не кончится, а ведь сам процесс длится от трех до пяти дней. Мама, как могла, успокаивала его, помогала переодеваться, есть и принимать лекарства, потому что кроме неё это мог сделать только дядя, но это было ещё более неловко.       На втором месте обычно располагались, как ни странно, альфы. Они вытеснили то, что ещё пять-десять лет назад заменяло это место. Ванцзи в детстве читали сказки, как и всем детям, про тех самых истинных, прочные узы, крепкие семьи и прочую ванильную ересь, не имеющую с реальностью ничего общего. За исключением одного — альфы действительно реагировали на запах, из-за того, что их обоняние было очень обострено, как и все органы чувств.       Но речь обычно шла именно о естественном запахе человека, который выделялся на кожном покрове, плюс к нему запах пота, а это уже звучит не так красиво, верно? Все эти шампуни, гели для тела, духи и отдушки, специальные таблетки давали лишь возможность перебить и изменить естественный аромат, часто делая его приятнее. И тогда какой в этом смысл?       Выходит, что у большинства современных альф почти не было шанса определить естественный запах и степень того, насколько выбранная пассия ему подходит. У омег же это вообще не работало, альфы вообще пахнут как раздевалка футболистов после долгой игры. Особенно в подростковом возрасте. Ничего приятного, одним словом.       И где же тут та самая избранность и предназначение? Нет её, и всё. Даже если альфа сможет найти омегу с приятным для себя естественным запахом, то нет абсолютно никакой гарантии, что эти двое будут хорошей парой.       Но потомство иметь они, так или иначе, могут только друг от друга. Странная шутка природы, не иначе, именно из-за этого и было принято решение сделать ведущим именно первичный пол, выявленный при рождении. Это уравнивало людей, делало их именно людьми.       Но и тут, конечно, были свои проблемы.       Ванцзи просто не застал этот период и судить о нём мог только по записям новостей в сети, статьям и рассказам старшего поколения, которое столкнулось с этим лицом к лицу. Он радовался тому, что теперь никто не станет насильно выдавать его замуж, держать в салоне с другими омегами и управлять его репродуктивными возможностями. Юношу окружали сверстники и взрослые, которые относились к нему или нейтрально, или подчеркнуто вежливо, и Лань Ванцзи это полностью устраивало.       К тому же после смерти матери у него не было никакого желания с кем-то сближаться.       И вот третий пункт в списке. Брак.       Странно? По его мнению, вовсе нет, ведь именно он когда-то занимал то самое второе место. А всё почему? Потому что раньше омеги не выбирали, когда и за кого им выходить замуж. Даже более того, как выяснилось, некоторые не имеют этой возможности и по сей день. Разве это не ужасно? Не бесчеловечно? По его мнению, так и никак иначе, ведь это же полное нарушение прав любого человека. Будучи подростком, у него просто в голове не укладывалось, как вообще так можно было поступать с собственными детьми, выдавая их будто товар под расписку.       А ведь раньше, стоило омеге впервые потечь, как не проходило и месяца, чтобы находилось минимум три кандидата из альф. И выбирался из них далеко не самый порядочный, а самый сильный или же самый обеспеченный, но чаще всего факт физического превосходства перевешивал. Альф вообще отличала особая аура, на которую невозможно было не реагировать, сколько подавителей не съешь.       Не самая завидная участь делить с двенадцати-пятнадцати лет свою жизнь с человеком, которого мало того что знаешь едва-едва, так ещё и находиться от него в полной зависимости. Альфа на правах старшего в браке мог запретить всё, даже из дома выходить. Такое, конечно, было не частым делом, но имело место быть.       Но самое трагичное — это дети и роды. Сейчас многие пары, вступающие в брак, с этим не особо спешили, раньше же провести церемонию без вязки было равно навлечь позор на весь род. Впрочем, эта мысль до сих пор была неискоренима в людских головах и некоторые церемонии откладывали до того момента, пока омега не будет на грани течки.       Ничего удивительного, что с подобным отношением омеги относились к потенциальному замужеству с опаской. Как бы ни погулять, ни притереться друг к другу, потому что до свадьбы плохо, да и не факт, что после потери невинности тебя за этот замуж возьмут. А детей ты и носить должен сам, и рожать тоже сам, и воспитывать. Всё сам, короче говоря, и на всё один ответ на любое недовольство и возмущение, звучащий не иначе как «ну ты же омега, это твоя природа». Мерзость.       Альфы вообще к детям подходить не очень любят, особенно к новорожденным. Не потому что брезгуют или нечто подобное, нет, они банально боятся. Младенцы маленькие и очень хрупкие, с ними нужно быть предельно осторожными, чтобы не навредить. Сами омеги-то боятся по неопытности, чего говорить о здоровенных детинах, под завязку напичканных тестостероном.       Сейчас ситуация с браками в стране с каждым годом становилась лучше. Принимались все новые и новые законы, совершенствовался и рос институт семьи, но сам юноша особой разницы в обществе не наблюдал. Он сверялся исключительно с официальной статистикой, избегая чужой личной жизни, но эти показатели его не воодушевляли.       В его представлении — должно было случиться нечто поистине невообразимое, чтобы он добровольно захотел вступить в брак, позволяя постороннему человеку… и вот тут у него возникал вопрос, что именно он должен был позволять делать. Нет, примерный процесс был ему понятен, им ещё в школе это объясняли и фильм показывали, после которого одна из девушек сознание потеряла… Но одно дело знать, а совсем другое участвовать.       А после того, как Ванцзи явственно, на собственной шкуре ощутил, что значит быть омегой в обычной, приземленной жизни, среди людей, для которых ты не больше, чем кусок мяса, ему и вовсе не хотелось сближаться с кем-то.       В глубине души парень понимал, что на самом деле ему просто не повезло. Он оказался не в том месте и не в то время, вот только за последний месяц это было слишком часто. Лань Ванцзи не хотел врать себе. Такая жизнь была не для него и ничем хорошим она не могла кончиться.       Мог ли он подумать, что когда-нибудь сможет спокойно не то что принять, а просто выслушать, как ему говорят о том, что его собственный отец принял решение о том, чтобы выдать его замуж? Скажи ему кто-то это в четырнадцать и он бы точно сопротивлялся изо всех сил.       Сейчас же, осознавая свое положение, эта перспектива не казалась ему такой уж ужасной. Не будет же потенциальный муж в самом деле над ним измываться, так ведь? Даже если его просто запрут дома, ограничив в средствах, и заставят делить постель, но при этом у него и у его брата с дядей появится возможность снова жить в тепле и нормально питаться, получая медицинскую помощь, он уже будет согласен. Его отец не был плохим человеком, всегда заботясь о них, не изменит же он себе сейчас.       Поэтому он согласился, зная, что Сичэнь, как только покинет их с дядей пристанище, поспешит передать полученный ответ главе семьи. Вот только, соглашаясь, Ванцзи абсолютно не рассчитывал, что его тут же начнут отговаривать. Это было так неожиданно, что он растерялся, недоуменно глядя на брата. Разве не на такой ответ тот рассчитывал, когда начал этот разговор. Хотя конечно, юноша мог понять брата, ведь тот считал себя теперь ответственным за них, особенно за него.       Однако Лань Ванцзи, в любом случае, оставался в шатком положении даже без перспективы получить чужую защиту и покровительство. Неужели они правда думали, что смогут своими силами исправить их жизнь в лучшую сторону?       Сколько в таком случае он должен был ждать?       Без своих витаминов и подавителей он не протянет долго, а переходить на другие было чревато последствиями. Его организм мог просто их отторгнуть и тогда могло случиться всё что угодно. На хорошего врача, как и на препараты, нужны были средства, и взять их было просто неоткуда в таком количестве. Вдобавок его беспокоило и собственное ментальное состояние. Не хотелось с ума сойти в таком молодом возрасте или покончить с собой спустя парочку лет.       Ванцзи понимал, что брат и дядя просто не хотят, чтобы он взваливал всё на себя. Решать проблемы таким путем было во все времена самым крайним вариантом. Но по мнению Лань Чжаня, действеннее прямо сейчас у них ничего не было.       В тот вечер, стоило Лань Сичэню покинуть квартиру, как дядя снова попытался поговорить с ним о последствиях принятого им решения. Впервые за всю свою жизнь юноша позволил себе быть с ним непочтительным. Он игнорировал Лань Цижэня, не отвечал на его вопросы, зная, что долго такого его поведения тот просто не выдержит. Дядю хватило на чуть больше, чем два часа, прежде чем усталость и истощение одолели его, заставляя отступиться, оставляя племянника в одиночестве. Возможно, он рассчитывал на то, что сможет продолжить завтра вправлять ему мозги и уговаривать подождать, потерпеть ещё немного.       Вот только деньги с неба не падают, потому что если бы было иначе, им не пришлось бы сейчас испытывать подобные неудобства, да и не только им, но и многим другим людям. Он ведь не первый оказывается в подобной ситуации и не ему быть последним.       Рано утром его разбудил звонок телефона, который громко вибрировал у него под самым ухом. В комнате было ещё совсем-совсем темно, за окном чернота и холод, и кто-то в это время уже не спал и не хотел давать ему. Впрочем, он был бы рад, если бы это звонили с одной из тех подработок, где бы сказали, что всё же готовы дать ему работу и оплачивать её без обмана, или же, просто, что всё это было ошибкой и на самом деле их компания не разорена и хоть часть отобранного им вернут обратно. Только из динамика раздался смутно знакомый приятный голос, а сам номер, с которого был совершен звонок, был ему незнаком.       Ванцзи не сразу вспомнил о том, что вчера говорил его брат. Но Цзинь Гуанъяо мигом напомнил ему. Лань Сичэнь договорился с одним из своих побратимов о том, что тот должен будет отвезти его за город в больницу к отцу, когда тот будет к этому готов.       Неужели так скоро? Прошла ведь всего лишь одна ночь. Юноша думал, что это займет минимум несколько дней, и уже смирился с ожиданием. Но так было во много раз лучше. У них обоих уже почти не осталось ни сил, ни времени.       Выслушав господина Цзинь, юноша тихо, насколько только был способен, поднялся с дивана, спуская босые ноги на холодный пол. Бесшумно и не спеша Лань Ванцзи одевался, складывал одеяло, убирая постель. Привезенная вчера братом одежда пришлась как нельзя кстати, ведь на улице было холодно, он слышал тихий шум ветра и чувствовал прикосновения сквозняка к оголенной коже.       Звук в маленьком невзрачном на вид смартфоне был выставлен на самый минимум, чтобы не пропустить сообщение о том, что друг Сичэня уже ждет его на улице и готов ехать. За это время Ванцзи успел собраться и оставить дядюшке на столе записку. Это было лучше, чем если бы он не оставил ничего. Не будить же мужчину, тогда он точно снова начнет его отговаривать, будет глядеть блеклыми карими глазами с долей боли и разочарования. Лань Цижэнь им был как второй отец. Ванцзи было бы больно разочаровывать старика.       Как бы юноша ни ждал, а тихий сигнал входящего сообщения всё равно заставил его вздрогнуть от неожиданности. Парень встал, тихо прошел коридор, обулся, надел пальто, которое едва могло его согреть, и вышел за дверь, захлопывая ее за собой. Ноги несли его сами, в тот момент он даже не отдавал себе отчета в том, что делает, почему так нервничает и спешит. Быстро спускаясь по лестнице, все ниже и ниже мимо чужих дверей на улицу, где холодный воздух щипал щеки и нос, заставляя сильнее кутаться в шарф, прячась за его шерстяной тканью.       Машина стояла прямо перед крыльцом, освещая улицу светом желтых фар. Всё, что ему нужно было сделать, это пару шагов вперед, открыть дверь и сесть. Внутри было тепло и темно, приятно пахло чужим парфюмом и ароматизатором в углу перед лобовым стеклом.       Они ехали молча, обменявшись лишь короткими приветствиями. Ванцзи это полностью устраивало, несмотря на то, что они были знакомы, это не означало, что он хотел бы что-либо обсуждать. У него даже не было уверенности, что сейчас у него хватило бы сил на беседу. В тишине было куда проще.       Здания пролетали мимо, не оставляя никакого впечатления и желания сосредоточиться на дороге. Пальцы Лань Ванцзи мелко подрагивали от волнения, и как бы он ни сжимал их в кулаки, эта дрожь не уходила. Ему было страшно и одновременно его мучило нетерпение от встречи с отцом, которого он не видел весь этот месяц, если не больше.       Что отец скажет ему? Был ли он разочарован его решением? И если вдруг да, то насколько сильно это чувство?       Наконец они выехали на трассу, что вела прочь из города, количество полос увеличилось, машин стало меньше и ехать все стали быстрее. Раньше он как-то не обращал внимания на дорогу, ему было слишком грустно ездить навещать отца. Каждая такая поездка грозилась стать последней, что после неё живым главу семьи он больше уже никогда не увидит. Лань Ванцзи хотел быть хорошим сыном, хотел быть рядом, но вот прощаться он не хотел. Не сейчас, не так рано.       От выезда из города до самой больницы было ехать ещё не менее получаса. Та располагалась в отдалении, в живописном ухоженном месте, окруженном высокими хвойными деревьями и искусственными прудами. Хорошее место, так говорил его отец. Ванцзи же оно угнетало, ведь все, кого здесь содержали, уже никогда не выйдут живыми обратно, здесь, скорее, доживали остаток жизни, чем лечились. Но персоналу он был благодарен. Те заботились о каждом своем пациенте, окружая его постоянным вниманием и заботой. Медсестры, санитарки, сиделки — в коридоре всегда можно было кого-то встретить и они были готовы исполнить любую просьбу по первому же требованию.       Цзинь Гуанъяо не пошел с ним в приемный покой, оставаясь сидеть на уютном обитым светлой тканью диванчике. Мужчина лишь ободряюще сжал его плечо и пообещал, что дождется его здесь, чтобы отвезти обратно домой. Ванцзи пришлось дальше идти в одиночестве по белым полупустым коридорам, шурша бахилами по гладкому кафелю пола. Он шёл всё дальше и дальше, больше по памяти, чем по направлению, что указала ему молоденькая медсестра. Цифры на дверях палат поблескивали металлическим блеском, в пластиковых подставках лежали карточки с именем и диагнозом больного. Можно было подойти к любой и заглянуть.       И вот она, та самая палата. Дверь была чуть приоткрыта, приглашая его войти, но чтобы приблизиться и постучать, ему понадобилась пара долгих минут. Наконец, собравшись, юноша шагнул вперед, опуская кротко костяшки пальцев на окрашенное в серый дерево, а после потянул дверь на себя.       — Отец? — тихо, едва слышно позвал он, оглядывая палату и единственную высокую койку, что в ней стояла.       — А-Чжань? — увидев его, отец улыбнулся, когда разглядел вошедшего к нему сына. — Я рад, что ты приехал.       — Мгм… — опустившись на стул перед кроватью, юноша неловко сжал пальцами полы белого халата, что был на нем, не зная куда себя деть. Сейчас, в эту минуту, он снова ощущал себя маленьким ребенком и ничего не мог с этим поделать.       — Брат рассказал тебе? — господин Лань говорил очень тихо, было видно, что каждое слово дается ему с большим трудом.       — Да. Я согласен, — так же тихо отозвался Ванцзи, наконец заглядывая в мутные глаза родителя, от прежней стати, силы и величия которого не осталось и следа.       — Я рад это слышать. Мне не хотелось принимать это решение против твоей воли, зная, что там меня встретит твоя мать, — мужчина хрипло и надрывно засмеялся, заставив юношу удивленно, едва заметно приподнять брови. Скупостью на эмоции он сам пошел в отца, и теперь, спустя столько лет, слышать его смех было непривычно.       Они оба замолчали. Лань Ванцзи не знал, стоило ли ему говорить что-то ещё, и просто разглядывал палату и её единственного обитателя. Они сидели очень близко друг к другу, настолько, что юноша смог без проблем взять в свои холодные руки отцовскую, сжимая его пальцы.       Каждая встреча могла стать последней для них. Был ли теперь смысл сдерживать желания наконец просто прикоснуться, показать, что он здесь и он рядом.       — Я постараюсь сделать всё, что смогу, — тихо выдохнул господин Лань. Силы покидали его, мужчина уже едва держал глаза открытыми, глядя на него.       — Спасибо.       Он сидел возле больничной койки, пока отец не уснул, и даже после этого не находя в себе решимости подняться, продолжая держать чужую ладонь.       Из палаты его мягко вывела медсестра, зашедшая проверить пациента. Ванцзи уже подумал, что женщину послали специально за ним, но он ошибся. В любом случае, ему уже пора было возвращаться обратно.       Серьезные разговоры на сегодня ещё не закончились.