Теория и практика рек

      Первый звонок раздался еще утром: куратор увидел, что в развозке Хэнка нет, и уточнял, в чем дело. Он не был обязан приезжать каждый день, поскольку планировал делать это по личной инициативе, и куратор легко согласился не обращать на отсутствие лейтенанта внимания.       Второй раз позвонили днем — узнать, может ли Хэнк прислать своего андроида до вечера. Машин не хватало, работы в Детройте шли медленно, и с сегодняшнего дня начиналась дезинфекция, которая позволит сделать город пригодным для жизни. В вертолетах, поливавших улицы раствором с высоты, могли находиться люди, но места взрывов и близлежащие кварталы нужно было обрабатывать с земли, и даже пожарные, одетые в полный костюм спецзащиты, сильно рисковали.       — Он будет у вас завтра, ладно? — попробовал договориться Хэнк. — Я из мотеля не могу выйти, а он гоняет за продуктами и в аптеку.       Это было неправдой, потому что в аптеку Хэнк снова сходил сам, а продукты были пока не нужны, но куратор, не ожидавший и такой удачи, легко согласился на условия. Бросив смартфон на кровать, Хэнк перевел взгляд на андроида и в очередной раз сказал:       — Диод, Найнс.       — Но другие андроиды в спасательной группе ходят с диодом, — мгновенно возразил тот.       — Меня не интересуют другие андроиды. Я отвечаю только за тебя, и я точно знаю, что без диода на твоей башке мне будет спокойнее. Можешь объяснить, почему ты так привязан к этой штуке?       — Я не привязан, — ответ снова не заставил себя долго ждать. — Но это неправильно.       — А ты ведь и так не слишком правильный. — Хэнк усмехнулся.       — Что вы имеете в виду?       Решив, что пришла пора поговорить, Хэнк уселся поудобнее и жестом предложил Найнсу устраиваться напротив. Тот двигался неторопливо, будто догадываясь, что беседа будет неуютной; в конце концов сел, сложив руки на коленях, и уставился Хэнку в глаза.       — Похоже, что ты девиант, Найнс, — напрямик сказал Хэнк. — Сперва я еще немного сомневался, но теперь обдумал все как следует и уже уверен.       — Ваше обвинение ничем не подкреплено, лейтенант Андерсон.       — Расслабься, это не обвинение. Это констатация факта. Я понимаю, чего ты так взъелся, тебе кажется, будто быть девиантом плохо, но давай-ка разберемся во всем как следует.       — Тут не в чем разбираться. Мои системы исправно функционируют, я не отождествляю себя с человеком и не приписываю себе никаких искусственных эмоций или чувств.       Андроид говорил быстро, очевидно сопротивлялся фактам, но у Хэнка имелись неоспоримые аргументы, а потому он не чувствовал себя даже немного напряженным, заранее зная, кто в этом разговоре будет прав.       — Давай расскажу тебе, как это все происходило по моему мнению, а ты послушаешь, ладно? — Помедлив, Найнс кивнул, и Хэнк спокойно продолжил: — Поначалу у тебя не было никакой девиации. Когда мы только начали работать и вообще. Но потом взорвался «Киберлайф», и я отлично помню, как в тот самый момент ты что-то почувствовал. Вспомни, Найнс, ты даже обвинил Коннора в том, что он что-то сделал с тобой.       — Я помню.       — Похоже, что контроль «Киберлайф» исчез, потому что взорвались все их сервера и так далее. Тебе больше неоткуда было получать установки, правильно?       Андроид снова кивнул.       — И, значит, тебе некуда было отправлять запросы насчет того, правильно ли ты поступаешь, и все такое. Корректировать твое поведение извне уже не могли, вот я к чему.       — Но я не ломал никакую красную стену. Даже не видел ничего подобного.       — Ты не даешь мне закончить. — Хэнк сделал паузу, и андроид послушно молчал. — Никто ведь не знает досконально, как работает эта «красная стена» и в целом девиация. Я так понимаю, она генерируется какими-то программами «Киберлайф», когда твои действия или мотивы начинают не совпадать с их протоколами. Но теперь «Киберлайф» нет, значит и стена не может появиться. Ничто больше ее не генерирует. Логично звучит, как думаешь?       — В общих чертах логично.       Хэнк воспрял духом, даже головная боль перестала ему мешать. Андроид соглашался с его доводами, а ведь он вряд ли стал бы переть против правды… значит, Хэнк обо всем догадался верно.       — Я понял благодаря собаке.       Он уже упоминал об этом раньше, но только сейчас полностью сложил историю и пересказал ее Найнсу. Нормальная машина не могла взять что угодно из зараженного участка, особенно когда анализ подтвердил, что это опасно. У машины не было сострадания, а даже если бы существовала установка «не убивать уличных собак», то ничто не помешало бы Найнсу оставить ее там. Правильнее было уйти; в крайнем случае — рассказать куратору о том, что в черте города есть живое существо, не более того.       — Ты нарушил правила, а красной стены не было. Иначе она просто не дала бы тебе дотронуться до собаки, не то что брать ее с собой. Сам подумай.       Теперь молчал уже Хэнк, давая Найнсу возможность поразмышлять вдоволь. Он не брался предсказать реакцию андроида, который вдруг понял, что является тем, что должен был уничтожить. Хотелось верить, что Найнс не станет бушевать, или что его системы не выключатся раз и навсегда, а со всем остальным можно справиться.       — Если это правда, то что мне делать?       — Точно то же, что и раньше, Найнс, — Хэнк ответил сразу, потому что готовил эти слова. — Просто чаще прислушивайся к себе. У тебя могут появиться всякие желания, предпочтения, ощущения… Ничего такого, с чем бы мы вместе не смогли справиться.       Подавшись вперед, Хэнк похлопал андроида по плечу, чтобы тот почувствовал хоть немного поддержки.       — И лучше тебе слушаться моих советов насчет диода и вообще, договорились?       — Да… хорошо. — Найнс коснулся пальцами своего виска, нащупывая окружность диода, и спросил: — Поможете снять?       Такой поворот был для Хэнка неожиданностью, но он без раздумий согласился. Почему бы и нет, если наконец он убедил андроида поддаться. Последний штрих, и тот будет вылитым человеком, значит, никакой опасности нападения, да и Хэнк сможет перестать ассоциировать Найнса с тем девятисотым, чьей целью было уничтожить Коннора.       Поднявшись, Хэнк отклонил голову Найнса, чтобы получше рассмотреть крепление диода. Попросил убрать скин, и тот расползся, исчез под пальцами. Впервые Хэнк видел непокрытый искусственной кожей корпус андроида так близко; он провел по стыку лицевых пластин большим пальцем, но почти не почувствовал границу, зато хорошо ощутил, как какой-то механизм внутри передвинулся с места на место. Найнс смотрел на него, и Хэнк ощутил себя неловко: изучает его, будто диковинку…       — Надо чем-нибудь подцепить.       — Возьмите нож.       Тем же ножом Хэнк делал надрез на своей руке. Теперь его лезвие было чистым, блестящим, но казалось, будто на нем все еще мерцает рубиновый след. Хэнк на всякий случай вытер его о кофту прежде чем поднести к виску Найнса.       — Говори, если вдруг слишком сильно ткну.       На мгновение он ощутил себя охотником на андроидов, одним из тех, кто в качестве трофеев собирал диоды. Мысль удалось отбросить; кончик лезвия вошел под светодиодный ободок, Хэнк подтолкнул его дальше. Скрежетнуло металлом о пластик, рука сама собой замерла, но Найнс заверил, что все в порядке и можно продолжать.       Диод наконец начал поддаваться давлению, шевельнулся нехотя, погас, а потом крепления разошлись и все устройство вывалилось Хэнку в ладонь. Несколько секунд он рассматривал безжизненный пластик, а потом отдал его Найнсу:       — Вот и готово. Можешь оставить у себя.       Забирая диод, андроид чему-то улыбнулся, и Хэнк решил считать это благодарностью.             ***       На следующий день Найнс уехал в Детройт и вернулся поздно вечером. Сначала Хэнк не заметил, что с ним что-то не так: он сразу взял собаку на прогулку, потом выкупал ее, спросил, не нужно ли сходить в магазин — как будто ему хотелось оказаться подальше отсюда. Когда Найнс начал задавать вопросы насчет того, как Хэнк себя чувствует, тот заметил, что андроид избегает смотреть прямо в глаза. Не собираясь угадывать, скрывает он что-то или нет, Хэнк задал вопрос:       — Сегодня что-то случилось?       Прежде чем ответить, Найнс допустил паузу, по которой Хэнк и так все понял.       — Не совсем, — ответ был уклончивым.       — Расскажешь или не спрашивать?       Молчание снова затянулось, но Хэнк за день запасся немалым количеством терпения, так что спокойно ждал, когда андроиду захочется заговорить, и тот вскоре не выдержал:       — Мы сегодня были на месте главного Департамента. Нашли тело капитана Джеффри Фаулера. Куратор не давал разрешение разглашать эту информацию, но, думаю, он знал, что я скажу вам. Он говорил, вы были коллегами.       — И друзьями, — тяжело вздохнул Хэнк, потирая пальцами бороду.       — До сих пор он числился пропавшим без вести…       — Ну да, без вести. — Хэнк наклонился, чтобы зашнуровать ботинки. — Я выйду прогуляться.       Найнс сразу же вскочил на ноги, подхватывая с кровати собачий поводок:       — Мы составим вам компанию!       — Ты только что гулял с ним, — отмахнулся Хэнк. — Оставайся и покорми его, раз нечем заняться.       — Я могу сходить с вами без собаки…       — Найнс. — В голосе Хэнка звучало нечто, вынудившее андроида мгновенно умолкнуть. — Я иду один.       Он не стал дожидаться ответа и вышел, сразу проваливаясь в прохладный ночной воздух и собственную память. «Числился пропавшим без вести»… как будто формулировка могла обмануть коллег Джеффри, друзей и семью. Но, по-видимому, она оставляла надежду, иначе с чего бы Хэнку сейчас чувствовать себя таким подавленным, мрачным и больным?       Хэнк думал, что смирился с потерей коллег еще когда услышал о количестве погибших в здании центрального Департамента. Это было закономерным. Повезло, что сам остался цел, да и многие другие — патрульные, офицеры, детективы — тоже. Случился теракт, в терактах редко когда обходится без жертв, но теперь в голове Хэнка крутилось имя капитана, и он не понимал, почему вышло именно так.       Почему Джефф? У Хэнка не было других близких друзей, но до сих пор он к этому факту относился снисходительно. Не придавал ему значения, с Джеффри в последние годы общался только по работе, словно не было у них прошлого, которое объединяло так сильно, что сейчас Хэнк брел в полутьме, ничего перед собой не видя, кроме обрывков воспоминаний.       Джеффри был его приятелем со студенческих лет. Во время стажировки они подружились, Хэнк стал шафером на свадьбе Джеффри (и не уставал говорить, что тот женится чересчур рано, можно бы еще погулять), и с этого момента видеться они начали реже, пока не встретились в центральном Департаменте за соседними рабочими столами.       Именно Джеффри был единственным, кому Хэнк рассказал о Коуле. Остальные узнали о трагедии из новостей, сводок или слухов, и только он мог говорить об этом, не боясь получить от Хэнка в челюсть. Джеффри первым предложил помощь, когда стало ясно, что Хэнк не справляется; он же первым понял, что его нужно оставить в покое.       Должно быть, Хэнк не потерял работу только благодаря этой дружбе. И он знал, что именно стараниями Джеффри Коннор был прикреплен к Хэнку, а не к любому другому более перспективному детективу отдела: капитан надеялся, что так Хэнк окунется в работу и вынырнет оттуда уже другим человеком.       Джеффри оказался прав, а Хэнк не успел поблагодарить его и теперь жалел.       Местный продуктовый уже закрывался, когда Хэнк оказался внутри. Основное освещение выключили, желтые лампы подсвечивали стеллажи по ту сторону кассы, но нечего было и пытаться что-то на них разглядеть. Да и незачем: Хэнк знал, что ему сейчас нужно.       — «Джек Дэниелс», любой объем. Я заплачу картой.       — Боюсь, я не могу ничего вам продать до девяти утра. Если только что-то безалкогольное.       — Да ладно, я никому не скажу. Я уже совершеннолетний, — ухмыльнулся Хэнк.       — Но такие правила, — продавец развел руками. — Не могу.       — Слушай, я из детройтской группы, — он попытался использовать козырь, который в прошлый раз так здорово помог. — У меня был очень трудный день, и завтра тоже будет трудный. Что тебе, жалко?       По лицу продавца стало понятно, что Хэнк не первый, кто во внеурочное время обращается по вопросу выпивки, и что в основном все принадлежат к той же группе. Может, на их счет было особое указание, или молодой человек искренне сочувствовал спасателям, но его тон стал доброжелательнее:       — Если вы оплатите наличкой, я проведу покупку завтра в разрешенное время. Но с картой это не работает.       — Черт.       Налички у Хэнка не было. Да и кому сейчас нужна наличка! Разве что для таких безвыходных ситуаций, если хочешь быть всегда к ним готовым. Махнув рукой, Хэнк вышел из магазина, немного постоял на пороге, пока за его спиной гасли витрины и проворачивался ключ.       Ночь стала еще темнее; мысли, ненадолго отвлеченные простым разговором, вернулись на прежний курс. Почему он постоянно кого-то теряет? Родителей, сына, напарника и вот теперь друга. Кто-то должен занимать освободившиеся места, иначе Хэнк станет совсем пустым, а он прекрасно знал, что за этим последует.       — Хотите? — В темноте продавец остался бы незамеченным, если бы не мерцающие синим индикаторы на наушниках. Он протянул небольшую фляжку, добавив: — Конечно, не «Джек», но больше ничего нет.       Этот поступок, то, что незнакомый молодой человек не выкинул его из головы сразу же, когда закрылась дверь магазина, глубоко тронул Хэнка. Он поблагодарил кивком, взял фляжку и перед тем, как сделать глоток, сказал:       — За Джеффри.       Напиток был терпким, обжигающим, ни капли не вкусным, но очень необходимым в этот момент. Хэнк вернул фляжку, и безымянный собеседник повторил за ним:       — За Джеффри…             ***       Весь следующий день Хэнк провел в компании купленного утром «Джека» и собаки. Найнс снова отсутствовал, иногда присылал короткие сообщения из Детройта, пытался узнать, все ли в порядке. Хэнк ничего не отвечал. Настроение было апатичным, ничего не хотелось делать и планировать, и если бы пес не просился на улицу, Хэнк так бы туда и не вышел во второй раз. Часы, проведенные наедине с собой и памятью были хорошо знакомы, отзывались нотами ностальгии. Предсказать их появление никогда не получалось, и они захватывали с головой, увлекая в мутные воды прошлого, подбрасывая то один полузабытый эпизод, то другой. Диалоги, резкие фразы, рукопожатия, мелкие обрывки всего, что составляло дружбу. Хэнк стыдился того, что не принимал Джеффри как друга, что отдалился от него и не ценил поступков, которые тот совершал на благо Хэнка.       Джеффри Фаулер заслуживал от друзей больше, чем Хэнк мог предложить.       Идея пришла незаметно. В какой-то момент Хэнк обнаружил, что задумывается об аренде автомобиля на несколько дней: с этой задачей лучше всего справится Найнс, у которого поиск встроен прямо в голову. Дом Фаулеров в Баттл Крике Хэнк найдет сам, ведь он бывал там когда-то давно, а память у лейтенанта полиции обязана служить долго и надежно.       Но вот что он им скажет… Как он им скажет… Нужно решить по дороге.       Сообщать семьям о смерти родственника Хэнку приходилось и раньше. Обычно они с напарником звонили в какую-нибудь дверь, знакомились с теми, кто был дома, и спрашивали о мистере или миссис Доу. В ответ следовали закономерные тревожные вопросы насчет того, почему же господа полицейские интересуются, и тут Хэнк или его напарник подавали новость. Обычно тон был нейтральным, подходящим для краткого отчета, а слова — формальными и выглаженными, как и полагается для шаблона. «Обнаружили тело», так это звучало чаще всего. В конце разговора они оставляли номер телефона на случай «если вы что-то вспомните», обещали связаться, как только станут известны подробности. Потом они уходили. Никакого личного участия, сочувствия или соболезнований — это не часть их работы.       Для лейтенанта Андерсона эта обязанность была нелегкой, но привычной. Какой она станет для Хэнка — он боялся узнать.       Услышав о планах на поездку в Баттл Крик, Найнс предложил обсудить это еще раз, только утром, когда Хэнк будет более трезвым (последнее андроид не произнес вслух, но оно предполагалось тоном и взглядами). Хэнк знал себя и понимал, что утром ничего не изменится, так что легко согласился и, оставив собаку на попечение Найнса, лег спать.       Ночью он не просыпался, не видел сны и благодаря этому поутру чувствовал себя собранным и уверенным. Новая цель заставила взять себя в руки и отложить лишние эмоции. Он знал, что встреча с супругой Джеффри и его детьми будет тяжелой, но он обязан выполнить этот долг. Нужные слова придут потом, по дороге он их обдумает, главное наконец выехать, и Хэнк то и дело торопил Найнса с поиском пункта проката и арендой автомобиля.       — Какой угодно, черт, да нет разницы, просто чтобы был на ходу, — запихивая в сумку собачий корм, убеждал он. — Если нужна предоплата, продиктуй им мою карту. Мы торопимся, Найнс!       Андроид ни о чем не спрашивал, но понимал, куда они едут и почему спешат. Такого рода новости приносить нужно лично, и лучше это сделает друг погибшего, тот, кому действительно не все равно, а не патрульный полицейский, вытянувший короткую палочку во время распределения обязанностей. Его не удивляло даже, что Хэнк готов потратить три часа на дорогу в одну сторону. Подумав об этом, Хэнк решил, что Найнс чувствует, насколько это важно и нужно, и не возражает только ради спокойствия своего коллеги.       Впрочем, разве они теперь были коллегами? Эта мысль пришла в голову уже в автомобиле, когда Хэнк пропускал андроида за руль, а собаку устраивал позади. Официально Найнс не подчинялся Департаменту и не был никому напарником, как когда-то Коннор. Они сотрудничали по единственному делу, после которого их дороги разошлись бы, если бы не теракт. Сейчас Найнс оставался рядом и помогал спасателям в Детройте не потому, что был обязан — он хотел этого сам.       Или, и это куда правдоподобнее, потому что не знал, что еще ему делать.       — Вы планируете задержаться там надолго?       Хэнк об этом еще не думал. Он как раз складывал слова, подгоняя одно к другому, чтобы рассказать миссис Фаулер о ее муже. Когда-то Хэнк помнил ее серьезной девушкой, которая не до конца одобряла профессию Джеффри, но мирилась с его выбором. Если она не изменилась, то воспримет новость с завидной стойкостью, но Хэнк мало знал людей, которые со временем остаются прежними.       — Посмотрим, Найнс. Не думаю, что в их доме нам будут рады. Может, вечером уже вернемся в мотель.       — Как вы себя чувствуете?       Головная боль за последние дни почти прошла, организм, подгоняемый лекарствами, шел на поправку, но Хэнк понимал, что вопрос касается другого. Он полагал, что не захочет отвечать, но не ощущал внутреннего сопротивления или отторжения к любопытству Найнса… как будто начал к нему привыкать. Или воспринимать его иначе: как личность, а не машину из «Киберлайф».       — А как себя чувствует человек, потерявший друга? Паршиво, Найнс.       — Я понимаю…       — Ты понимаешь? — Хэнк взглянул на него с сомнением.       — Да. — Найнс не заметил подвоха. — Я знаю, что бы я сам чувствовал, если бы это ваше тело нашли.       Хэнк не смог придумать достойный ответ ни в первый момент, ни потом. Его практически назвали другом, Найнс признал, что испытал бы эмоции от новости о его смерти. Прогресс для девианта, который совсем недавно отказывался признавать свою девиацию, был невиданным. Хэнк улыбнулся: не коллега, значит, и не напарник, а сразу друг?       — Ладно. — Он не стал расспрашивать об эмоциях: приятно было просто получить подтверждение тому, что они у Найнса возникают. — Спасибо, что составил компанию.       По радио заиграла знакомая песня, и Хэнк сделал погромче звук. Приоткрыл окно, чтобы чувствовать ветер и не замерзать; приготовился к трехчасовой поездке — неплохо бы остановиться на заправке подальше от городов и выпить самого мерзкого кофе в мире, — и к сложной встрече в ее конце. Даже снова взялся обдумывать слова, заготовленные для миссис Фаулер, но от этого дела Хэнка оторвал телефонный звонок.       Женщина представилась агентом из Федерального Бюро, и она хотела поговорить на тему местонахождения Гэвина Рида, как можно скорее.