Женщины — это одно, а женщина — совсем другое. Можно все знать о женщинах вообще и ничего — об одной-единственной. Джон Эрнст Стейнбек
Июль. Нью-Йорк. ♬ Bring Me The Horizon feat. Halsey - ¿
Я нанесла на локоны немного легкого лака для волос, затем подсушила волосы феном и собрала в высокий тугой хвост, закрепив его прозрачной эластичной резинкой. Пока волосы оставались немного теплыми после укладки феном, слегка начесала верхнюю часть хвоста, используя масло для волос, распределив его по всей длине — оно придает локонам блеск и сияние. Заплела волосы в косу от основания хвоста до самого кончика и закрепила прозрачной резинкой. В завершение снова нанесла лак для волос Sam McKnight, чтобы продлить стойкость прически. Воспользовалась легким тональным кремом Chanel, чтобы придать цвету лица свежести. Прорисовала скулы и добавила бронзового сияния благодаря палетке Nars Summer Lights. Темный оттенок в крупном отсеке использовала для скульптурирования, а более светлый — для придания здорового свечения. Макияж губ начала с карандаша: слегка улыбнулась, обведя контур, а затем растушевала линию. Грязно-розовый оттенок чуть темнее естественного — из новой серии Lancôme L'Absolu Rouge. А чтобы цвет идеально лег и не забивался в складки, я предварительно сделала легкий скраб для губ с восстанавливающими травами. У меня нет кумиров, но симпатии я испытываю к 1940-м, когда ни одна актриса не появлялась на публике без помады. Лучшие тогда делал Max Factor. Надела чёрные брюки из новой коллекции Balenciaga, скрепив талию чёрным кожаным ремнем, и бра с пиджаком, как Мария Бернад. Я выглядела воинственно — в данном случае мне необходимо было изучать уверенность и непоколебимость. Потому что мистер Тэмплтон зашел слишком далеко. И я собираюсь заставить поплатиться. Я хочу мести. Хочу сжечь все, что ему дорого до тла. Моё возмущение не могло больше держаться внутри меня, гнев и обида поднимались до опасной отметки, в определённый момент взорвавшись, как петарда. Я излучала негатив и агрессию, потому что со мной всегда поступали, как с продуктом на прилавке: захотел — взял, отнес на кассу и купил, пришёл домой и кинул в холодильник. Билл Тэмплтон работает в музыкальной индустрии тридцать лет, его смело можно назвать титаном своего дела. Он старше, опытнее и выносливее всех, с кем я знакома, вместе взятых. В сорок восемь лет мужчина пользуется уважением, покоряет серьёзным отношением к поставленным задачам, авторитетом и собственным мнением на любую ситуацию. Он никогда не выпячивает наружу свои знания, не кричит громче остальных, не пытается привлечь к себе внимание или заработать очки в глазах кого-либо; отвечает редко и по существу, чаще отмалчиваясь и не участвуя в дискуссиях. Пальто, чёрные джинсы, рубашка, реже — футболка; иногда на его шее болтается шарф. Долгое время Билл и Адам были «друзьями», хотя для второго первый являлся лишь ступенькой для достижения целей. Я забыла упомянуть самое главное — этот человек уничтожил все, что имело для меня вес семь лет назад, сказав всему миру, что я наркоманка. Когда он находится предельно близко, я каждым жестом показываю, что равнодушна и непроницаема к любой неожиданной фразе из его рта, но на самом деле один вид сведенных к переносице бровей нагоняет на меня лютый холод, омывающий органы внутри ледяной водой. Даже его улыбка выглядит садистской, издевающейся, саркастичной. Он весь целиком был проверкой на прочность: можешь выдержать напряженный взгляд, тяжёлое присутствие, острый ум — значит, переходишь на следующий уровень, получаешь возможность обращаться к нему на равных. В мой адрес правила никогда не распространялись из-за того, что мы спали, всегда было снисхождение, котором я, впрочем, никогда не нуждалась. Чем дальше он от меня, тем спокойнее и уравновешеннее моя жизнь. Я собиралась так воинственно на встречу с Томпсоном, потому что, к сожалению, он был единственным, кто мог бы мне помочь обрушить небо. Он обедал с подругой в Сохо, я подобрала мужчину на одной из серых однообразных улочек и отвезла к нему домой, чтобы мы могли поговорить без лишних свидетелей. На нем темные брюки и белая отутюженная рубашка. Без галстука, по-домашнему вольно расстегнутая на груди. Он свеж и подтянут, располагающе вежлив и обходителен, неожиданно суетлив.♬ Jessica93 - R.I.P. in Peace.
— Когда моя карьера осыпалась мелким крошевом, именно тебе Тэмплтон поручил заниматься этим: заказные статьи, грязь, отфотошопленные снимки, сплетни, «неопровержимые доказательства». Весь мир взгудел подобно выхлопной трубе поезда и беспрекословно поверил в правдивость всего, что лилось в мой адрес. Сможешь повторить это? У тебя есть доступ ко всем тайным любовникам и любовницам Билла. Известны все махинации, проводимые за спиной отца до и после его смерти, когда тот завещал ему бизнес. Меня окружают одни бараны и союзники Тэмплтона, даже если я очень сильно попрошу, никто и пальцем не пошевелит в его сторону, потому что он пользуется авторитетом. Потому что его боятся. Потому что у него есть деньги и связи — это даёт власть. Ты — тот, кто знает всю подноготную, кто максимально приближен к нему, кто сможет взорвать всё к чертям, кто искренне ненавидит этого человека, как и я. Адам прекратил наливать мне кофе и нахмурился. — И чего ты хочешь? Я взяла чашку в руки, сидя в его гостиной, согревая руки о теплую посудину. — До меня дошли слухи, что у Билла финансовые проблемы и он планирует продать лейбл. Мне нужно, чтобы ты провел сделку по покупке «Young Holywood» на законных основаниях и Билл самолично отдал права на обладание всей имеющейся музыкой. Чтобы даже если этим делом заинтересуется суд, полиция, да хоть ФБР, ни у кого не возникло претензий, будто там что-то нечисто или где-то фигурирует моё имя. Если я обращусь к нему, он заподозрит что-то неладное, либо загнет такую цену из цинизма, что сам Рокфеллер бы позавидовал жадности. Я переведу тебе деньги, чтобы ты смог выкупить компанию от своего имени. Адам держался особняком, не подавая виду, что ему интересно моё предложение, но я видела, как загорелись его глаза, как дернулись вены на шее. Жадность и корыстность всегда преобладает в таких людях, им всегда мало и хочется ещё. — Зачем такие сложности? Ты выкупила свои пластинки ещё несколько лет назад и, мне казалось, зажила новой жизнью и у тебя все в порядке. Сама ведь это говорила не раз, — пошёл мужчина на попятную. Я так и знала, что угрозы в мой адрес с его стороны, были ничем иным, кроме как попыткой загнать в угол. Когда ты, свернувшись в позу эмбриона, сидишь на диванчике, боясь взглянуть на хищника, обидеть тебя крайне легко — ты сам позволяешь это и сам принижаешь собственное значение. Но стоит расправить плечи, дать понять, что тебе безразличен его гнев и что ты можешь противостоять агрессии, тон сам собой меняется. Охотник больше не может видеть в тебе жертву хотя бы потому, что ты усыпляешь его бдительность прямым взглядом глаза в глаза. Между вами уже другая связь, вы на равных. И когда он понимает, что ты больше не шарахаешься от каждого свиста за спиной, не трясешься, не сглатываешь слюну, чтобы успокоить себя, ты становишься неуязвимым. Мнительно или истинно — решать уже тебе. Полыхающий взгляд решительно резанул по моему лицу, сомкнув зубы. Я почти увидела сострадание, которое вмиг захлопнулось, превратившись в непроницаемость. Напряженно осматривает позу, в которой я сижу, и начинает нервничать при виде обнаженного живота, показавшегося из-под пиджака. — С чего мне должно быть это выгодно? Ты можешь обвести вокруг пальца и уплыть в закат. — У тебя есть отличная мотивация не облажаться перед самим собой и не позволить бабе оказаться умнее. Презрение не заставило себя долго ждать и в ту секунду отразилось на мужском лице. Острые скулы натянулись до предела, казалось, они готовы порвать тонкий слой кожи. Мои слова срывают предохранительную чеку с гранаты, перенося мужское тело из одной точки в комнаты в противоположную. Он нависает надо мной, надеясь напугать, однако, пока получается только взбесить своими замашками. Сильно сдавливает мою глотку ладонью, прижав тело к дивану, коленом раздвигает мои ноги, чтобы удобнее упереться в край седушки. — И вот мы снова здесь, — устало конспектирую. — Я всегда говорила: тебя не за что уважать. Это все, что ты можешь. Только оставшиеся рамки воспитания не позволяют мне сейчас плюнуть тебе в лицо, — я сжала зубы, выгибаясь под ним, стараясь хотя бы таким образом скинуть с себя. Приподняла согнутую ногу, устремив колено в мужской пах. Для Томпсона это было ударом под дых, что выбил почву вместе с громким выдохом из лёгких, уронив грузное тело прямо на меня. Я зажмурилась, прилагая усилия, чтобы сбросить его с себя исподнизу, но кто же мог предположить, что этот шкаф, на вид худой, так много весит? — Тихо, девочка, тихо, — бормочет в ухо, неприятно покалывая чувствительную кожу своим шепотом. — Какая же ты полыхающая, удержать невозможно. Кто и когда сделал тебя такой дикой? Бью кулаками в твердый живот, вызывая резкий болезненный вздох и, понимая, что нашла уязвимую точку, начинаю таранить её непрекращающимися ударами. Он отвлекается от моего горла и пытается поймать назойливые ладони, откровенно теряя контроль над своей силой. Выходит за грани, до хруста сжимает мои запястья, выкручивая их и разводя по разным сторонам от тела. Как только чуть остывает и перекатывается набок, все ещё прорезая своей щиколоткой пространство между моими бедрами, дышать становится значительно легче. Смотрит на меня снизу вверх, мутным взглядом поднявшись от груди в чашечках бра к лицу. — Что будет после того, как все утихнет? Мне компания не нужна. — Мы найдем покупателя быстро благодаря шумихе в прессе. Заберем каждый свой процент и разойдемся в разные стороны. — Допустим, я сделаю то, о чем ты просишь. Что я получу взамен? Я облокотилась на спинку дивана, возвышаясь над мужчиной, и выпустила из лёгких воздух, переводя дыхание. Жалкий и ущербный трус. — Для начала, мы позабавляемся с нервами твоего верного друга томительным ожиданием от продажи лейбла. А когда он окончательно перестанет спать по ночам, в ход пойдёт тяжёлая артиллерия в виде предательства самых близких: друзей, офисных работников, партнёров. Вишенка на торте — потеря бизнеса, обладать и управлять которым станешь ты. Он будет погребен под землю от такой утраты. — Чокнутая беспощадная сука, — недоверчиво прищурился Томпсон. — Я всегда это говорил. — Ты согласен или мне отправиться на поиски того, кто поможет мне вместо тебя? Дать мне возможность обтяпать это дело без него и отдать деньги кому-то другому потом? Адам не смог бы этого позволить, я знала, на что давить — алчность всегда была его отличительной чертой. Несколько секунд тишины и зрительный контакт глаза в глаза. Я не пыталась убедить в том, что стану покладистой, но если мы убьём друг друга прямо здесь и сейчас, мне от этого выгоды никакой не будет.♬ Kim Petras - Close Your Eyes.
Вся его поза не делала его скрягой или взрослым, ответственным мужчиной, день и ночь думающим об очередной сделке. Каждое движение выглядело, как будто он — мальчишка, беззаботный и смешливый, но никак не муж, семьянин и отец. Твердая линия широких плеч, длинные пальцы, прямой нос придает хищное выражение лицу, но сила воли и без того чувствуется. Единственное, что смягчает острый взгляд — темные длинные ресницы, за которыми прячутся глаза с голубой радужкой. Я не дышу и понимаю, что он тоже не дышит, ход часов не доносится до ушей, мы словно в огромном шаре из вакуума. И слезы скатываются по моим щекам подозрительно медленно, словно не собираются опережать время. — Эй, откуда это взялось? — размораживается застывший мужчина, и обнимает мою спину, да так, что полностью блокирует любое движение. Я так и остаюсь безучастно сидеть в одном положении, будто кукла между подушками. — Даже когда толпа пыталась растерзать в клочья, не проронила ни одной слезы, а из-за такой мелочи ц… Дыши медленно и глубоко, чувствуя, как каждый поток воздуха проходит от макушки до самых пят. Представь, что энергия скапливается над твоей головой и мягко распространяется по всему телу, даже в отдаленных уголках. Тёплый шар размером с солнце движется по твоей коже, питая её необходимыми эмоциями и заменяет отрицательные воспоминания на положительные. Все хорошо. Тебе не нужно бояться того, чего нет. Я подумаю, что можно с этим сделать. Подожди недельку-вторую, я разузнаю, как обстоят дела внутри компании и дам знать. Тогда уже будем думать, как перекинуть Билла через колено. Он провел большими пальцами обеих ладоней по моему подбородку, обеспокоенно хмурясь, пока я позволяла себя обнимать. Мои щеки раскраснелись, руки тряслись, это чувствовалось, как пружина резко разжалась и ослабила нервное напряжение. Я справлялась на твердую четверку с плюсом. — Они даже не посмеют приблизиться к тебе, если ты будешь со мной. Но ты же совершенно дикая. — И ты от этого до сих пор в восторге, — добавляю за него продолжение, которое сам он не решается произнести. Адам расправляет плечи, заострив на мне изучающий взгляд, будто пытается считать все мысли и перенести их в свою голову. Я вижу, что он чувствует себя излишне заинтересованным. Не задает вопросов, просто пристально смотрит, как и всегда. Впрочем, ему и не нужно озвучивать мысли, его взгляд говорит лучше него. — Ты воплощаешь собой ту, кого мне запрещено иметь. Другой реакции и не может быть. Меня несколько раз пытались сломать в противоположную сторону, подстроить под себя, но ничего не выходило и отношения заканчивались, а человек уходил из моей жизни. Я неудобная, часто грубая и прямолинейная — мужчинам это не нравится, им хочется лёгких хохотушек, что в состоянии очаровать родителей, друзей и свирепую бывшую. Не говорю за всех, но мне почему-то именно такие и попадались. Сначала все пятятся, мол, принимаю людей такими, какие они есть, а потом тон разговора резко меняется и тебе выдвигаются претензии, условия, приказы. Это бесит. Поэтому хочется к каждому подойти и сказать: «Ты не имеешь права указывать, убери руки и закрой рот». В кармане моих брюк раздалась вибрация, уведомляющая о сообщении от Хилла. В нем говорилось, что ребята собрались. Я аккуратно отстранилась от Адама, отвечая, что прибуду, как только освобожусь. — Работа? — понятливо откликнулся Томпсон. — Да, нужно ехать, — перевожу взгляд с телефона на мужчину, смотря на изгиб ровной скулы. — Тебе говорили, что у тебя потрясающие глаза? Они всегда разные, ты знаешь? — В детстве часто, а когда вырос, все перестали смотреть в глаза, — задумчиво тянет Адам, большим пальцем проводя по моему подбородку, устремив взгляд в одну только точку на моем лице: губы. — Все как-то больше на тело и кошелек. Я улыбнулась, удобно расположившись в его руках. — Если тело роскошное, смотреть на него одно удовольствие, — рассудительно подмечаю. — Жаль, что к тебе это не имеет никакого отношения. Томпсон ущипнул меня за плечо, вынудив встрепенуться от щекочущих ощущений на коже, и звонко рассмеяться. Обожаю видеть раздражение на лицах людей — они выглядят уязвленными. Он проглотил ком, возникший от моей ярости, и мягко провел пальцами вниз, описывая острый изгиб скулы. Я потянулась вперед, оставляя цепочку нежных поцелуев на его щеке, обдавая кожу теплым воздухом. — Я позвоню тебе послезавтра, хорошо? Обсудим детали. — Хорошо, — покладисто промурлыкал тот, поймав мой воздух своими губами. — Может, нам стоит сходить вместе куда-нибудь? Как ты на это смотришь? — Для тебя я всегда доступна, — твёрдо киваю, поглаживая мужскую шею. — В скоро времени в Сохо открывается новый ресторанчик французской кухни, а ты ведь её обожаешь. Адам с теплотой улыбнулся, урча сытым котом и прижимаясь ко мне теснее. — Всё помнишь. — Ты стал самым важным. Я следила за твоими движениями, изучала детали мимики и жестов. Задолго до того, как мы сблизились, я мечтала перейти с тобой на новый уровень общения. Ты всегда привлекал моё внимание: собранный, серьёзный, воспитанный, взрослый, ответственный. Ты выполнял все, что говорил Билл и никогда не нарушал своё слово. Я восхищалась и старалась быть похожей на тебя, равнялась. Ты был моим другом, любовником, охранником, тем, кто спасал и защищал меня от нападок, всегда самостоятельно отвозил домой и заботился, даже когда я засыпала. Я до сих пор благодарна за это. Неважно, что происходило между нами — на то она и жизнь, чтобы изгибаться десятками линий. Важна наша духовная связь, которую никто не в силах разорвать, важна моя любовь. Я чувствую, как в нем напрягается каждая мышца. Мои руки в мощном рывке задираются над головой его ладонями. Губы целуют ямочку посредине моего подбородка, глубоко проникают в рот, и я ощущая, как Адама бросает в дрожь, ломает от желания одним движением раскинуть мои колени. Пах напряжен и требовательно трется о живот, с просыпающимся голодом — еще несмелым, но его невозможно спутать ни с чем. Язык дважды обводит линию челюсти. Прогнув спину, я упираю ладони в его плечи, и он, смелея, сгибает мою ногу в колене. Спускается губами вдоль шеи к ключице, прикусывая зубами тонкую кожу, а после вновь захватывает губы в новой ласке, распахнув рот, вжимая меня в себя. — Я должна идти. Меня ждут, — тихо напоминаю, высвобождая и запуская ладонь в короткие жёсткие волосы. — Я буду ждать звонка, — бормочет он, нехотя разжимая пальцы, выпуская моё запястье из захвата. — Очень. Я поднялась, оставив напоследок на его щеке поцелуй, и направилась из квартиры на свежий воздух, чтобы немного взбодриться. Села в машину, завела двигатель, и только когда отъехала на несколько кварталов от дома Адама остановилась, переводя дух. Распустила затянутые в тугой хвост волосы, обновила помаду на губах, на шею прыснула несколько капель «Eau de rhubarbe écarlate» от Hermes. Обычно летом я облачаюсь в холодящие цитрусы, водянистый инжир и томные гардении с отливом солнцезащитного крема, а сегодня мне захотелось ревень с сахаром, как с южной грядки — свежий и спелый. Живительный напиток, разливающийся красно-зелёным градиентом, пасмурный, таинственный. Вытащила из кармана диктофон, выключая активированный процесс записи, бросила его в сумку. Никто не умрет, не прожив то, что посмел однажды унизить.