Детка никотин

POV Джастин Я сердито смотрел ей вслед. В последнее время наши мнения имеют большие расхождения. Я даже не замечаю, когда злюсь. Это стало неконтролируемой эмоцией, даже Скай не в силах помочь. Хоть и признаюсь, что жаждал этого. Проклятье! — Не лучший твой поступок, — я слушал голос, который надоедал мне столетиями. — Она не простит. — Да, Хьюстон, молодец, ты побеспокоился об этом, — пряча руки в нижние карманы, я разворачиваюсь к нему лицом, и, прищурив глаза, смотрю, как будто пытаюсь найти причину чего-то необъяснимого. И, дьявол! Какого хрена он ещё жив? — Я был в лаборатории, — говорит Хьюстон, а я наклоняю голову на бок и вопросительно смотрю на него. — Ты ведь об этом думаешь. Брось, Джастин, я слишком давно тебя знаю, чтобы не понимать, что у тебя на уме. — Достаточно хорошо, — давлюсь комом в горле, что поселился там мгновение назад. — Фрей тебе ничего не передавал для меня? — Угу, — сглотнул он, — просил зайти, как только ты разберёшься с произошедшим. Да, обсудить действительно было что. И как бы я не возражал, как бы я не перечил — случилось то, что случилось. Без моего голоса. Теперь она винит меня. За всю свою никчёмную жизнь, за все попытки оказаться с ней ближе, я никогда не был в таких растоптанных чувствах, как сейчас. Я никогда не жаловался на одиночество. Всё потому, что мои мысли всегда были заняты ею. А сейчас они как будто упали в пропасть. Я до чертиков боялся клятого одиночества. Ты слышишь, Скай? Это сделала ты! — Отлично, твоими стараниями направлюсь к Фрею, — я отделывался лишь простыми словами. Ведь темой, что действительно могла подпитывать мой интерес и была важна для меня, я ни с кем не мог поделиться. И даже при отсутствии собеседников, наедине с собой, я старался больше не думать об этом. Не говорить мыслями, не переживать эмоциями. Эрлу ли не знать, какой подход подобрать к ней. Ох, как же я ненавидел себя за то, что с ней он, а не я. На его месте должен быть я! Потому что только мне разрешено на неё смотреть больше, чем заслуживает это любой другой. Потому что только она чувствует меня так, как никто другой! Но, как ни крути, я никогда не оказывался с ней ближе, чем на соседнем кресле у Фрея. Возможно, это была моя ошибка — в момент, когда всё нужно было довести до конца, я просто подумал, что ей это неинтересно, и мы оба умолчали обо всём. Но внешний мир всегда настойчиво вторгался в нашу жизнь. И не единожды наши дороги сплетались воедино; также, не единожды расходились вдаль. Я начал замечать за собой привычку обходить стороной её окно, её дом, её присутствие в моей жизни. Да, дружище, было бы проще не помнить, кто такая Скай Иствуд. — Хреновый из тебя отец, Фрей, — я зашёл в кабинет и сел за стол, он был из чёрного дерева. Эта чертова эстетика. — Из неё была хреновая мать, — ответил Фрей и развернулся ко мне. Чертов ублюдок. Что с тобой не так? Твоя кудрявая прядь, что обильно намазана жиром или твои повадки, которые делали из тебя полного кретина? — Но всё же она была её матерью. — И всё же я её отец! — Она думает ты её босс, кретин, — не глядя на него ответил я и не заметил, как мои руки сжались в крепкие кулаки. В разговоре возникла тяжелая пауза, затянувшаяся на шесть минут. — Рано или поздно она узнает правду. И я думаю, она встанет на нашу сторону. — Когда она узнает правду, — я сделал запинку и пригрозил пальцем, — помяни мое слово, Фрей: она захочет, чтобы ты сдох. Поднимаю брови, сохраняя невозмутимое выражение лица. — В наше время всегда легче быть на прицеле, чем стоять и нажимать на курок, — он показывает на висок и делает резкое движение двумя пальцами, этим же имитируя выстрел. — Какое зрелище будет наблюдать за всем этим, — я откидываюсь на спинку стула, закидываю ноги на стол, а руки за голову. Дверь открылась, впустив горячий поток воздуха, и свободный стул занял Хьюстон, который явно пытался повторить за мной, закинув свои слишком длинные ноги на стол. — Не заметил на твоём лице и капли сожаления, — утвердил сказанное я, и, спустив ноги на землю, выпрямился, скрестив руки в замок прям перед носом Хьюстона. — Я борюсь с горем по-своему! — Ну да, трахаешься как чертов маньяк. — И кто же на этот раз? — полюбопытствовал Фрей. — Корнелия, — причмокивал Хьюстон, как будто у него во рту была сладкая конфета. — Её отец оторвёт тебе член, как только узнает, что ты обесчестил его единственную дочь, — сказал я. — Папаша Сандерс ничего не видит кроме своей веры и пару псалтырей, — Хьюстон вырисовывал какие-то дивные знаки в воздухе, и как странно, что я раньше этого не замечал. — Фрей ведь не оторвал член Эрлу за то, что тот спит с ней, — он вернул меня к реальности. Я посмотрел на Фрея с прищуренными глазами, а тот лишь помотал головой в знак того, что это было неуместно здесь. — По-моему, нам стоит поговорить о более важных вещах, — устало потирая виски, произнёс Фрей. *** Остаток дня я вздрагивала от звуков электричества, что статично трещало по проводам. Собрание юных алкоголиков закончилось меньше часа назад. Я осталась одна. С барменом. Я не смогла говорить о произошедшем, хотя другие говорили о своих утратах так, словно те люди все ещё находились где-то рядом. И в моей голове совсем не укладывалось то, как они так могут поступать. — Да, представляешь, я тоже и думать об этом не могла, — мой голос заливался смехом. Неудивительно, ведь весь час я просто до смерти упиваюсь алкоголем. Дешевым алкоголем! Идиотка! — А потом я ему сказала, что больше не хочу его видеть. И он просто замолк, — моя улыбка сползла с лица. Он замолк. Почему он замолк? Ты же всегда была центром его внимания. Всегда была центром его мыслей. Хотя в них настолько не было места, что он даже не всегда отзывался на своё собственное имя, когда размышлял. Я всегда хотела узнать, о чем думает этот человек, какие мысли обитают в его голове, и что беспокоит его больше всего. Я не всегда замечала эту невидимую границу между нами, потому что она банальна и скучна. Потому что каждая из них похожа на двадцать остальных, а миллиарды на друг друга. И мы не вели дискуссии на какие-то конкретные темы, потому что я боялась таким образом нарушить установившееся между нами равновесие. — Боялась, — я сказала это вслух, и осознала всю тяжесть моей боли. Вот и началось. Я молча сидела и пыталась дышать ровнее. Чем чаще я это делала, тем сильнее чувствовала, как бьется мое сердце. Иногда мне не хватало воздуха и казалось, что я задыхаюсь. Но это было в моем воображении. На самом деле, это лишь алкоголь, что питал каждую клеточку моего сердца, что отравлял моё сознание и манипулировал моими эмоциями. — Малышка, по-моему тебе сегодня хватит, — руки, голос — всё указывало на Джастина, но запах — был предательски ненавистен. — Я отведу тебя к себе. — Если там будет Джастин, не дай ему со мной заговорить, — у меня кружилось в голове и сильно трещало в висках. Но мне показалось это забавой. Боль была приятной для тела, и я ничуть не страдала. По крайней мере, так мне показалось. — Хорошо, милая, — кивнул Эрл, когда мы вышли из бара, и, посмотрев на меня, спросил: — Ты как? — Растоптана, — бесчувственно произнесла я. Как будто я не знала свои собственные эмоции. Как будто я была иностранкой, самой для себя. Я понимала, что когда ты причастен к роковому событию и всё получается совершенно не так, как ты планировал, конец будет с ужасной болью. В конце концов психологическое состояние будет давить до такой степени, что ты будешь сходить с ума. В голове бесконечно будет прокручиваться пленка: а правильно ли ты поступил, а можно было изменить всё в другую сторону? И даже если мне удастся забыть эти тяжелые воспоминания, я всегда буду по локти в дерьме. — И почему вы так похожи между собой… — Близнецы всегда похожи, Скай, — ответил Эрл и, посадив меня на мотоцикл, надел шлем. — Это мое наказание, — ответила я и поцеловала Эрла. Это было не так, как всегда. Я чувствовала это. С каждым днём мы гасли как пара, и всё дальше отдалялись от друг друга. Но я не могла не любить Эрла, как и не могла не любить Джастина. Я любила обоих. Это и было моим проклятьем. Если бы меня было две, я бы смогла с этим разобраться, но я одна. И сердце одно. А чувства к обоим. Это законно? — Со мной тебе явно повезло больше, — улыбнулся парень. — О да, — засмеялась в ответ я, — с кем бы ещё я разъезжала по городу на мотоцикле со скоростью черепахи. — Я беспокоюсь за наши жизни и только. — Брось, ты всегда такой, — спрыгнула я с мотоцикла, — скучный, заносчивый, однообразный. — Это я однообразный? — он склонил свою голову на бок, и я заметила долгожданную улыбку. — Вот что отличает тебя от Джастина, — я развела руки в стороны, — ты спокойный, а он готов покорять горы. — Так тебе нужен скалолаз? Или мы обойдёмся и тихим мечтателем? — Эрл схватил меня за талию и притянул к себе. Укутываясь носом в мои волосы, он водил головой в разные стороны. Запоминал запах моего тела, делился своими феромонами. — Не думай, что тебя это спасёт. Со скалолазом опасно, а с мечтателем надежно и спокойно. Он помотал головой, но вслух ничего не сказал. Это было его самой глупой привычкой. Он всегда хранил все свои мысли в голове и редко кому о них рассказывал. И всё же, чем-то они были чертовски похожи. Хотя бы в том, что никогда не делились своими мыслями. А меня это съедало. — Эрл, почему ты никогда не стоишь горой за Джастина? — поинтересовалась я. — Я имею ввиду, что, вы же братья. Это должно вас объединять. — Трудно объяснить, почему мы ведём себя именно так, — он повернул ко мне своё лицо, на нем не было и капли удивления от поставленного мною вопроса. Возможно, не я одна стала это замечать. Но ведь действительно — я не особо понимала, почему две родные души так грызут друг друга. — Я помню, как ещё в детстве отец уделял больше внимания Джастину, в то время как я сидел с больной бабушкой, — он не останавливался, а я не осмелилась его перебивать. — Ему доставались внимание и советы, а мне — ремонт поломанной инвалидной коляски и железные горшки с отходами стариков. — Как твоя мама могла допустить такое? — Влияние отца распространялось и на неё. Джастин пошёл характером в отца, я — в мать. И видимо такова наша физиология — склоняться перед сильными, если ты слаб духом. Я была в ужасе. Не знала, как реагировать. Это была первая и единственная правда с его уст. Вообще с уст любого из Биберов! Я не нашла и слова. Лишь обвела глазами его лицо рефлекторно, как будто оценивая. С другой стороны, в голове всплыла картинка сильных рук, рук Джастина, таких успокаивающих и нежных, звук сирены и слабый запах табака. Мне так показалось, как будто я его выгораживаю. Оправдываю перед собой за его же поведение. Ведь он не виноват, его воспитанием занимался отец. — Ты всегда думаешь о нём, Скай, — закрепляя на мне шлем, Эрл посмотрел в мои глаза. — В последнее время всё чаще. Это становится заметно, потому как ты закусываешь губу. — Я не скрываю тот факт, что люблю Джастина, Эрл, — я приложила свою руку к щекам, а они зверски горели. Предательски пылали. — Вопрос лишь в том, что для меня означает эта любовь! — Нет, Скай, вопрос в том, как именно ты его любишь, — он залез на мотоцикл, застегнул куртку и добавил: — Если в очередной раз он станет первым, я не хочу об этом знать. Я предпочту остаться с рогами.